Жонглирующий планетами

– Ларчер, мы с тобой вместе ходили за крупной дичью. Шкура тигра там – это одна история, шкура леопарда под нашими ногами – другая, но я привел тебя сюда сегодня вечером, чтобы ты помог мне убить или поймать самое дьявольское существо, которое когда-либо ходило по земле. Именно тебя, потому что ты – единственный человек, чьим мозгам, нервам и мышцам я могу доверять.

– Хорошо! – сказал Ларчер. – Это человек или зверь?

– Не зверь, но едва ли человек, – ответил тот, – но я должен продолжить и рассказать тебе историю этого проклятого существа, которое появилось в этих местах. Ты знаешь, каким увлечением для меня были мои орхидеи, и ты слышал, как я говорил о том, как трудно мне было найти способного мастера для ухода за моими любимицами. Все эти ребята знают лишь несколько распространенных коммерческих сортов, а мой интерес всегда был сосредоточен на более редких видах. Полгода назад я был в таком отчаянии по поводу своей коллекции, что уже почти решил полностью отказаться от их выращивания, чем терпеть постоянное разочарование от того, что очередные партии погибают на моих руках, когда в ответ на мое объявление в "Геральд" в мой офис однажды утром вошел парень, который, казалось, был как раз тем, кто мне нужен. Я не мог точно определить его национальность, но бронзовое лицо говорило о том, что он много лет провел в тропиках, собирая орхидеи для одной из крупных английских компаний-импортеров. Мы быстро согласовали детали, договорились, что он приедет сюда и сразу же приступит к работе. Я поинтересовался, есть ли у него семья, и он ответил, что у него есть жена, которая приедет к нему на следующий день.

– Когда он поднялся, чтобы выйти из кабинета, я сказал: "И еще одно, Херстон. Надеюсь, вы не прочь заняться выращиванием фаленопсиса глориозы. Это моя любимая орхидея, и у меня есть специальный сад для нее". Ларчер, при упоминании названия орхидеи, готов поклясться, позеленел под загаром. Он ухватился за спинку стула, как бы желая устоять на ногах, и странно ответил, что, по его мнению, он ничего не может с ними сделать, а затем добавил, как будто сказал больше, чем хотел: "Это самые проблемные орхидеи в мире для выращивания в неволе, сэр". Я улыбнулся тому, что орхидеи – это дикие существа в неволе, пожелал ему доброго утра и на время забыл об этом инциденте.

– На следующий день они приехали и вскоре поселились в маленьком симпатичном домике на склоне холма рядом с теплицами. Я приехал туда через несколько недель, нашел, что все идет гладко, и Херстон представил меня своей жене. Вы знаете, что после смерти Молли женщины исчезли из моей жизни, и меня нелегко поразить красивым лицом, но я никогда не забуду экзотическую красоту этой женщины.

– Какие бы сомнения ни возникали по поводу его национальности, ее национальность была безошибочна. Она была чистокровной восточноиндийкой, представительницей высшей касты, – высокая, стройная, с утонченными чертами лица и глазами цвета полуночного колдовства. Глядя на нее, я подумал, что от нее исходит та же тонкая атмосфера смешанной духовности и красоты, что и от цветущей орхидеи. Она ни слова не говорила по-английски и во время нашего разговора стояла рядом с Херстоном, глядя на него с непостижимым для меня трепетом в темных глазах. Было видно, что она обожает своего мужа, начиная с его ног и заканчивая головой. Вы помните красавца колли, который был у меня здесь, – прекрасный малый, который жил в соответствии со сложившимися у него идеалами так, что мог бы посрамить большинство людей. Он не спешил заводить дружбу с незнакомыми людьми, хотя и был предан старым слугам в доме. Он подошел к нам, когда мы стояли, и, к моему удивлению, проигнорировав меня, стал ластиться к ногам миссис Херстон, набросившись на нее с величайшей нежностью. "Ваша жена обрела достойного друга", – заметил я Херстону. Тот улыбнулся, согласился, и тема была исчерпана.

– Остаток дня мы провели вместе, осматривая оранжереи, и я убедился, что не ошибся в человеке. Такое знание орхидей, их родных условий произрастания и климата, такой запас восточно-индийских знаний были для меня откровением.

– Оранжереи были значительно изменены и расширены с того времени, как вы видели их в последний раз; главное дополнение – огромный круглый корпус у подножия хребта. Здесь я собрал тысячи прекрасных экземпляров Фаленопсиса Глориозы. Вместо обычных лавочек я срубил несколько деревьев, стоящих на этом месте, и воткнул их в землю через равные промежутки друг от друга, по всем сторонам дома, а растения орхидей прикрепил к ним проволокой от земли вверх, перемежая их папоротниками, погруженными в мох. Вокруг деревьев были густо посажены большие пальмы, а с крыши на проволоке были подвешены сотни орхидей. Все это создавало впечатление тропических джунглей. Несмотря на все мои заботы, они никогда не получались удачными, и мне очень хотелось получить совет моего нового мастера по этому вопросу.

– К моему удивлению, жена Херстона сопровождала нас во время обхода, но когда она оказалась на пороге дома с фаленопсисами, то отступила назад, побледнев и вздрогнув. Он сказал ей несколько быстрых слов на ее родном языке, и она, повернувшись, села на табуретку у входа в здание. Он пробормотал мне какие-то извинения, что она устала, и пошел за мной в дом. Не успев толком поговорить, мужчина стал странно тихим и нервным. Мы пробыли там около пяти минут, и все это время он не сводил глаз с маленькой стройной фигурки у входа в здание. Я ничего не смог добиться от него о культурах глориозас, и, списав явное смущение на его неосведомленность в этом вопросе, мы вернулись к другим домам. Вечером я вернулся в город.

– Я вдаюсь во все эти утомительные подробности, Ларчер, в надежде, что ты, с твоим многолетним опытом работы в Индии и знанием восточного характера, сможешь увидеть хоть какой-то проблеск рассвета во мраке последовавшей за этим тайны.

Ларчер с готовностью кивнул, и Дрисколл продолжил:

– Прошло шесть недель, и отчеты Херстона были вполне удовлетворительными. По истечении этого срока я получил от него любопытное письмо. Это была просьба о паре частных охранников, которые бы патрулировали это место днем и ночью, и он настоятельно просил поторопиться, как будто был охвачен ужасом. Мы находимся слишком далеко от шоссе, чтобы нас часто беспокоили бродяги. Тем не менее я почувствовал, что мой новый мастер вполне заслужил мое доверие, и в тот же день предпринял шаги, чтобы нанять пару человек для работы в качестве сторожей. На следующий день наступило воскресенье, и, все еще немного встревоженный необычным тоном письма Херстона, я сел на дневной поезд и приехал сюда. Я не предупредил никого о своем приезде, поэтому на вокзале не было никого, кто мог бы меня встретить, и я прошел милю до дома в мрачных февральских сумерках, которые, казалось, становились все гуще и гуще.

– Спустившись по извилистой дорожке и обогнув южный угол дома, я остановился, пораженный красотой открывшегося вида. Огромные багровые тучи громоздились на горизонте, словно охваченные мощным пожаром, а полосы угрюмого красного цвета, доходящие почти до зенита, бросали зловещие отблески на реку и лужайки. Я никогда не видел, чтобы это место приобретало такую призрачную неземную красоту, подходящую для грядущей трагедии. Группа карликовых норвежских сосен на углу дома выделялась на фоне разъяренного неба, как изысканный орнамент, и пока я стоял, любуясь их симметрией и изяществом, ветка в двадцати футах от меня качнулась назад, и оттуда выглянуло лицо.

– Отвратительное лицо, какое можно представить себе в кошмарах при лихорадке, желтое, квадратное монгольское лицо, испещренное тысячью морщин, и каждая из них – это грех. Ларчер, я видел это лицо так же отчетливо, как сейчас вижу тебя. В течение трех секунд я стоял неподвижно, глядя прямо на эту ухмыляющуюся маску, загипнотизированный, возможно, этими блестящими глазами-бусинками, глядящими в мои. Затем ветка опустилась на место, и я, освободившись от наложенных на меня чар, бросился вперед, к тому месту, где оно находилось. Оно исчезло как сон. Я искал его среди кустов полчаса или больше, но в конце концов сдался в отчаянии и пошел в дом.

– Пока старая миссис Мэйхью подавала мне ужин, я успел задать ей осторожный вопрос на тему бродяг и незнакомцев в этом месте. Она сказала, что за всю зиму здесь не видели ни одного постороннего. И что некоторые слуги отметили этот факт только накануне вечером. Это сделало письмо Херстона еще более необъяснимым, чем прежде, и после ужина я послал за ним, намереваясь откровенно поговорить с ним на эту тему. Он пришел в ответ на мой вызов, и я ахнул при виде его лица. Белое, изможденное, с какой-то охотничьей свирепостью в глазах и беспокойством в манерах, что совершенно его преобразило. Я почувствовал, что все встало на свои места и объяснилось неудачным сочетанием алкоголя и пьянства. Я никогда не бью человека по рукам и не проповедую умеренность больному пьянице, поэтому я проигнорировал очевидное состояние Херстона, рассказал ему о получении его письма и о мерах, которые я принял для патрулирования этого места.

– "Они должны быть очень внимательны, мистер Дрисколл, – заговорил Херстон. – Они должны быть расторопны. Ради всего святого, сэр, пусть они прибудут сюда немедленно!" Он подошел ко мне в волнении и положил свою руку на мою. Я вздрогнул от его прикосновения, оно было таким холодным. Его глаза пылали страстным жаром, и тут я понял свою ошибку. Его изменила не выпивка, а чистый, явный, холодный, живой ужас!

– "Херстон, – сказал я, – здесь что-то не так, и я хочу, чтобы вы откровенно рассказали мне, чего вы боитесь".

– Прежде чем парень успел ответить, ночь нарушилась чередой резких воплей, как у животного от боли, затем последовал пронзительный крик, и на этот звук человек рядом со мной бросился в дверь и выскочил на веранду. Я почти мгновенно последовал за ним и выбежал за дверь. Там, опережая меня, по лужайке к своему коттеджу бежал Херстон, как будто в него выстрелили из лука. Я последовал за ним как можно быстрее, удивляясь скорости, с которой он преодолевал дистанцию, и через секунду настиг его, склонившегося над женой, лежавшей в мертвом обмороке на веранде своего коттеджа. У ног женщины лежала какая-то тень, и когда я наклонился, чтобы посмотреть, что это, из темноты раздался жалобный стон.

– Кто-то принес фонарь, и при свете его я увидел, что там лежит мой колли Дональд, его светлая шерсть была вся в крови от смертельного ножевого ранения в бок. Его прекрасные, преданные глаза обратились к моим, когда я опустился на колени рядом с ним, а затем остекленели, когда маленькая жизнь угасла. Вместе мы подняли миссис Херстон и, занеся ее в дом, положили на кровать. Херстон, обезумев от волнения, склонился над ней, умоляя меня сделать что-нибудь – хоть что-нибудь. Через несколько минут она пришла в себя, но при виде нас впала в состояние истерики. Они оба, казалось, были слишком близки к обмороку, чтобы дать мне какую-либо информацию о произошедшем.

– Херстон ходил туда-сюда, как сумасшедший, размахивая руками, а его жена лежала, смеясь и безудержно рыдая. Смерть собаки показала мне, что здесь происходит что-то серьезное, и, чувствуя, что в коттедже им одним, вероятно, небезопасно, я предложил Херстону переночевать с женой в доме. Он с готовностью согласился, и они вместе со мной поднялись в дом. Мэйхью поселил их в комнате на первом этаже, которая в свое время использовалась как резервная, когда в доме было много народу. Она находилась в этом крыле, но с другой стороны и выходила на теплицы. Я посмотрел, удобно ли они устроились, велел Мэйхью проследить, чтобы у миссис Херстон было все необходимое, и пожелал им спокойной ночи.

– Вечером я долго сидел у огня, тщетно пытаясь понять поведение Херстона и причину смерти моей собаки. Все это угнетало меня больше, чем я могу описать, и я был полон дурного предчувствия, как бы я ни старался избавиться от него. Должно быть, я погрузился в дремоту перед камином, потому что мне приснился удивительно яркий сон. Я был на лужайке при свете луны, преследуя непонятную сущность, которая бежала от меня, ускользая все дальше и дальше, и все время издавала вопли, похожие на предсмертный крик собаки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.