Мистика в космосе культуры

В нашей работе подчеркивается и развивается культурологический и гуманитарный аспекты концепции этногенеза, в то время как Лев Николаевич, опираясь на свою широчайшую эрудицию историка, явно тяготел к естественнонаучному рассмотрению этого процесса. Однако заложенный им в основу его учения принцип междисциплинарности позволяет и даже предполагает обоснование выдвинутых им идей в философском, культурологическом, религиоведческом и прочих собственно гуманитарных аспектах.

В настоящем исследовании подчеркнуты философско-культурологическая и философско-религиоведческая составляющие этнической теории, которые во времена научной активности Гумилева и не могли быть развиты – в условиях засилья марксистско-ленинской философии и воинствующего атеизма. Понятно, что данная книга не претендует на то, чтобы реконструировать возможные подходы Гумилева к этим проблемам, если бы он мог высказать свое личное мнение на этот счет. Достаточно того, что в некоторых рассуждениях он прямо касается интересующих нас вопросов, и даже есть специальные работы, посвященные истории религии, например, бон.14

Даже в историческом плане мы вынуждены распространить учение Гумилева на, так сказать, доисторический период, который, по существу, стыкуется только с гумилевскими гипотезами о судьбах кочевых народов. Но мы берем за основу системный принцип рассмотрения этногенеза, закономерности его фазового развития, определяемые взрывом и затем постепенной энтропией пассионарности. Мы развиваем гумилевское понятие об «этническом поле», вводя свое понятие «культурного поля»; усиливаем заданную Гумилевым био-психологическую составляющую путем детального рассмотрения значения эмоций, переживаний и чувств; уточняем проблему источников энергий культурного развития, с привлечением современных психологических, космологических и философских теорий. Используя материалы современных полевых этнографических исследований, мы, безусловно, опираемся не столько на исторический, сколько на философско-культурологический ресурс, что позволяет рассматривать гумилевские концепции только в качестве отправных моментов.

Представляется необходимым и даже закономерным развитие этно- социальных аспектов гумилевской теории этногенеза, далеких от марксистских схем, а с привлечением результатов развития современной социальной и культурной антропологии.

Из недавних научных работ о мистике/ мистицизме остановимся лишь на некоторых. Об исследовании сущности и понятия «мистического опыта» в западной литературе написала объемную монографию Т. Малевич.15 Для того, чтобы подробно разбирать ее собственные взгляды на «мистический опыт» и характеризовать даваемые ею оценки целого ряда исследователей, нужно написать отдельную книгу, которая все равно не исчерпает затронутого необъятного предмета исследования. Потому в соответствующем моменте своего текста я ограничусь ссылкой на те определения «мистики» и «мистического опыта», которые сформулированы в указанной работе Т. Малевич и выскажу свое мнение по их поводу, а главное – подчеркну бесперспективность, с моей точки зрения, попыток выявить более-менее «общепризнанные» дефиниции, имеющие отношение к области мистики и мистического. Особенно, если четко не определена собственная позиция исследователя – философская, религиозная, праксеологическая…

Безусловно, важную роль играют исследования мистицизма как особого феномена на различных ступенях культурно-исторического развития человечества, в частности, рассмотрение «всплеска» мистицизма в эпохи культурных кризисов. Сборники, объединяющие работы видных ученых, философов, религиоведов, начинавших свои исследования еще в советское время, не теряют своей оригинальности.16 По крайней мере, они отражают марксистскую философскую и социокультурную позицию, которая приводит к конкретным историко-философским и социокультурным выводам по поводу функционирования мистицизма как множества религиозно-мистических направлений. К сожалению, в данном аспекте нет возможности рассмотрения самого феномена «мистики» (как и «мистического опыта»), поскольку он изначально предполагается на уровне «…стойких мистических настроений, концептуальных идей и социально-утопических проектов…»17, а также особого рода «знаний» в области обыденного человеческого сознания и поведения, которые и оформляются в бесконечное разнообразие направлений «мистицизма».

Г. О рассмотрении мистики в аспекте этно- энергетической концепции культуры (ЭЭКК)

В данной монографии предлагается новая концепция мистики в аспекте ЭЭКК и поставлена задача переосмыслить и интерпретировать огромный объем самого разнообразного материала – исторического, культурологического, религиоведческого, философского и т. п. в аспекте предложенной концепции. Потому автор оставляет за собой право не отвлекаться на актуальную полемику в историко-философском, историко-религиозном, культурологическом и прочих не менее интересных аспектах.

Этно- энергетическая концепция культуры (культурного поля) разработана и обоснована в моей монографии «Симфония человеческой культуры». И хотя концепция является очерченной в самом общем плане, тем не менее, она позволяет, с моей точки зрения, вполне убедительно и предметно рассматривать феномен мистики/мистицизма в новых терминах и на новой идейной основе. Непривычные термины (культурные энергии, культурное поле, эгрегор, энерготипы) в новой концепции тесно связаны с уже известными (хоть и дискуссионными до сих пор) терминами – этнос, этногенез, пассионарность, гениальность и пр., принадлежащими выдающимся русским ученым- космистам. На базе этих, уже проработанных в «Симфонии» терминов, в предлагаемой монографии разрабатываются новые и применяются редкие специальные термины (рекомендую внимательно ознакомиться с предлагаемыми в книге Словарями терминов и имен).

Этно- энергетическая концепция культуры (культурного поля) (ЭЭКК), обоснована и создана на пересечении философии, мировой истории, этнологии, антропологии, психологии личности, философии и истории религий, базовых естественнонаучных представлений об энергиях…

Не обсуждая безграничное количество разнообразных идей, теорий и концепций в обозначенных областях знания, укажем на некоторые ключевые положения, которые используются в данной книге априори.

1. В рассмотрении мировой истории мы придерживаемся взгляда на основные этапы: «первобытное общество» (миллионы лет собирательства, охоты и кочевой жизни примитивных племен); первые земледельческие цивилизации, из которых основное внимание мы уделяем средиземноморскому ареалу; античность, рассматриваемая на этапах архаики, классики и эллинизма в древнегреческой культуре и в римской культуре; европейское Средневековье и Возрождение; Новое время (Просвещение); новейшая история. Также, вслед за К. Яперсом, нами выделяется так называемое «осевое время». Обозревая гигантскую историческую панораму становления и развития человечества, необходимо учитывать различия в подходах к исследованию макро- и микроисторических уровней. Мы будем опираться на разработанную нами ранее иерархию уровней культуры (в общем плане: мега-уровень – вселенско-космический; макро – уровень – общечеловеческий; и микро -уровень – этнический и индивидуальный).

Макро – уровень культуры связан с рассмотрением культурного поля всецелого человечества, и здесь явственно выделяются глобальные этапы, в зависимости от уровня духовного развития людей:

1) примитивный (до- цивилизованный),

2) первые цивилизации (примерно с ХХ в. до н.э. до II тыс. до н.э.),

3) «осевое время», по К. Ясперсу,

4) конкретно рассматриваемый нами средиземноморский ареал (в современной терминологии, афроевразийская мир-система18, корни которой восходят к Х- VIII вв. до н.э.).

2. Этнологию мы безоговорочно трактуем по Л.Н.Гумилеву, однако считаем возможным развивать и по-особому трактовать некие базовые положения этногенеза. Терминология ЭЭКК базируется на фундаментальных понятиях Л. Гумилева (этнос, фазы этногенеза, пассионарность и т.п.)

В исследовании предыстории мистики нас будет интересовать история человечества и ДО появления известных цивилизаций, и ПОСЛЕ их формирования. Тем более, что за последние 100 лет был собран огромный объем материалов о древних и сохранившихся племенах усилиями этнологов, этнографов, историков, антропологов, археологов, лингвистов и огромного числа энтузиастов, обладающих знаниями в самых разных областях.

Поэтому мы обратимся к исследованию зарождения и развития древнейших и реликтовых этносов в аспекте складывания основы глобального культурного поля современного человечества, на базе современных этнографических исследований.

Ориентируясь на современные представления ученых о том, что, скорее всего, современное человечество зародилось на Африканском континенте, мы специально выделим сведения об африканских древних (доисторических) и современных реликтовых племенах, хотя будем привлекать необходимые сведения и из других регионов Земли (Меланезии, Австралии, Сибири, Юго-Восточной Азии, Северной и Южной Америк и т.д.).

Поскольку исследованием жизни и культуры реликтовых племен во всех частях мира всегда занимались путешественники и этнографы, обладавшие самыми различными системами мировоззрения, то полученные сведения истолковывались с самых разных точек зрения. Большинство исследователей обращали внимание, в первую очередь, на материальную жизнь племен, считая их мифические, магические, пра- религиозные и пред- мистические представления вторичными и прямо отражавшими обыденную жизнь. В особенности, материальной стороне жизни главное внимание уделяли атеисты различных мастей (позитивисты, марксисты, технократы и т.п.), но, что странно, также и миссионеры разных религий (христианства, ислама, буддизма и т.п.). Для многих европейских исследователей некоторые стороны жизни племен с древней родословной неизбежно остаются внедуховными феноменами и принципиально неразгаданными загадками.

Наша задача – обратить внимание на духовную сторону жизни древних людей, которая начиналась, в первую очередь, с развития эмоционального восприятия окружающего мира и понимания своих одноплеменников и себя; формирования основ эмоционального интеллекта, который в значительной степени определял становление разума, того, что мы сегодня называем рациональным мышлением. Но главное сегодня для исследователя – осознавать уникальный контекст тех или иных духовных практик древних и современных племен, неразличимость мифического, магического и обыденного, а также зарождающегося мистического в них.

3. К исследованию предполагается привлекать данные преимущественно философской и культурной антропологии, с признанием некоторых положений антропогенеза – африканское происхождение Homo sapiens’a, значение неокортекса в формировании мышления, основные положения современной нейробиологии и физиологии о развитии эмоций, переживаний и чувств…

4. Психологическим аспектам мистики, которые также будут трактоваться в рамках ЭЭКК, посвящена отдельная глава.

5. Философию и историю религий мы трактуем с позиций собственного подхода (формирование ранний религий до эпохи античности; существование религий наряду и во взаимодействии с мифологией и трансформирующейся магией; неотъемлемое от религии взаимодействие с философией; формирование науки в тесном взаимодействии с религией, философией, магией и мифологией).

6. Рассмотрение энергий проводится на основе концепций Д.Г.Беннетта и Р. Коллина, с привлечением некоторых положений Л.Н.Гумилева и В.И.Вернадского. (Шкала энергий по Д.Г.Беннету приводится в Приложении).

Этно-энергетическая концепция культуры (культурного поля) (ЭЭКК) предоставляет возможность рассмотрения особых проблем синтетического и синкретического характера. Так, ключевое понятие «культурное поле» (как особое энергетическое поле взаимодействия людей) рассматривается также в плоскости противостояния Культуры Природе, как культурный ареал, т.е. определенная материальная среда выделенных из природы и искусственно созданных предметов, в которой осуществляется деятельность субъектов культуры.19

Понятие «культурный ареал» позволяет выявить, например, особенности Города, как основы цивилизации, поскольку Город создается в качестве особой ограниченной территории Культуры в природном ландшафте; в нем подчеркнуто противопоставление искусственной среды обитания человека – Природе, как естественной среде обитания животных.

Город, рассматриваемый как особая городская среда, особый космос (упорядоченность) и центр определенного исторического этапа конкретной этнической культуры, оказывается наиболее оптимальной формой существования культурного ареала, представляя собой максимально комфортные и устойчивые структуры организации, управления и функционирования человеческих сообществ, реально поддерживающих и развивающих свою культуру. (Так, например, Флоренция будет рассматриваться нами как культурное поле и специфический ареал уникальной консорции в эпоху итальянского Возрождения, в этногенезе которой становится возможной конкретная деятельность гениальных мистиков).

Предлагается развитие гипотезы о трансформации историко-культурных форм этногенеза в городском культурном поле, формировании «квази-этносов», наряду с преобразованием традиционных этносов, развитием субкультур и различного рода социокультурных сообществ на основе религиозных, политических, эстетических и нравственных идеалов и представлений.20

В нынешней книге рассматриваются основные понятия, связанные с мистикой, мистическим опытом, деятельностью мистиков-людей. Так, например, в культурном ареале античности выделяются особые «топосы» (традиционно именуемые «оракулами»), как специфические психо-географические «объекты», в мифологическом, религиозном, мистическом представлениях определявшие характер того, что мы назовем мистической «трансгрессией».

В книге представлены виды мистики, дифференцируемые по уровню используемых энергий и в соответствии с социокультурной ролью и формами духовной деятельности мистиков-людей, существующих в этносах, находящихся в определенных фазах своего развития.

Представляется, что закономерная научная критика и начало дискуссий возможны только с учетом обозначенных выше положений.

Постановка проблемы мистики и мистицизма, как непосредственного взаимодействия мира здешнего и Иного, на первый взгляд, как будто противоречит самой идее этнического рассмотрения мистики. В действительности, этнокультурный аспект мистики / мистицизма позволяет увидеть реальную картину уникального мистического взаимодействия, всегда преломляющегося в парадигме той или иной культурной ситуации, того или иного культурного поля, хронотопа, имеющего, надо подчеркнуть, многомерный характер. В своих пространственно-временных, фазово-переходных и духовно-разнообразных измерениях мистика получает свойства некоего «магического кристалла», разнообразно и одновременно – целостно отражающего особенности «реального» взаимодействия двух кардинальных бытийных пластов. Как мы будем неоднократно подчеркивать, взаимодействия здешнего и Иного происходят часто и многообразно.

Этнокультурный фактор мистицизма, с одной стороны, специфицирует деятельность конкретных мистиков, рожденных в определенных странах, в конкретных исторических эпохах, воспитанных в специфических менталитетах и эгрегорах… Потому каждый мистик – уникум, квинтэссенция своего культурного поля, точнее, его хронотопа… Следовательно, Плотин и его мистические воззрения неотъемлемы от культуры Александрии Ш в., как Леонардо да Винчи и Савонарола – от Ренессансной Флоренции…

С другой стороны, результаты мистической деятельности отдельных мистиков порождают социокультурный отклик и формируют «перекликающиеся» разнообразные направления мистицизма. Как известно, Э. Андерхилл представила краткий очерк истории западноевропейского мистицизма от начала христианской эпохи до кончины Уильяма Блейка. В нашей концепции нет необходимости ограничивать рассмотрение мистики какими бы то ни было историческими рамками. Другое дело, что мысль английской исследовательницы о том, что «… периоды расцвета мистической деятельности примерно соответствуют особенно значительным всплескам художественного, материального и интеллектуального развития цивилизации»21, нами нисколько не оспаривается, но обосновывается с точки зрения фазовых переходов этногенеза, по Л. Гумилеву.

Важное замечание. Писать о мистике, опираясь только на научно-рациональное мышление, бессмысленно и бесперспективно. Эмоционально-интеллектуальные и художественные источники дают гораздо больше пищи для ума и творческих озарений в освоении Мистики-Тайны. Человек мистический во все времена совмещал в своем мирочувствии рациональное и эмоциональное, научно-исследовательское и художественно-творческое, осознанное и бессознательное…

В мировой литературе существует отдельное направление специально мистической литературы – откровений, посланий, надиктованных «оттуда» записей и т. п. Нет никаких сомнений в том, что любое выдающееся художественное произведение написано в непосредственном приближении или прямо на пограничье с Тайной. И все подобные произведения дают нам возможность обобщить актуально осознанное на новых духовных «территориях» мистико-культурной трансгрессии, но также проникнуть (а скорее, только обозначить) те возможности духовного знания, которые были забыты, а теперь вновь доступны, или стали принципиально возможны для новых постижений с точки зрения актуальных проблем культуры и общества.

Итак, в нашем исследовании мы будем сочетать обращение к научно-теоретическим наработкам – с рассмотрением тематически близких произведений художественной литературы и телевидения22, пытаясь реально совмещать рационально-исследовательский и эмоционально-интеллектуальный подходы.

Ведь мистика существует не только как научная гипотеза, но, главным образом, как феномен целостной культуры, которая нами рассматривается как осваиваемый природный и одновременно – выстраиваемый человечеством виртуальный бесконечный Космос…

Часть первая.

Мистика в истории и теории

Глава 1.

Предыстория современного понимания мистики

(в свете этно- энергетической концепции культурного поля (ЭЭКК))

1.1. Миф

Миф не вспоминается и не забывается, миф существует всегда.

Саллюстий

Понятие мифа

Не имея возможности глубоко погрузиться в безбрежную тему рассмотрения мифа в современных науках (философии, культурологи, филологии, психологии и т.д.), выразим солидарность с той позицией, которую сформулировала известная исследовательница японской культуры Л. М. Ермакова: «…обратимся ли мы к символической теории Кассирера, представляющей мифологическую деятельность как особую символическую форму культуры, или к функционализму Б. Малиновского, рассматривавшего миф как способ поддержания традиционности и культурной непрерывности, или к структуралистской теории Леви-Стросса, подчеркивающей способность мифа к анализу особого рода, – во всех концепциях мы обнаружим одно непременное свойство, а именно способность мифа к объединению освоенного и мыслимого мира под углом единого мифологического дискурса».23

Попробуем очертить наш подход к мифу, который в значительной степени определен признанием некоторых концепций М. Элиаде, В. Отто, А.Ф.Лосева, Е. М. Мелетинского…

В нашем исследовании мы будем рассматривать миф как процесс формирования этносом предельно целостного представления о действительности или ее отдельных сторонах, позволяющий организовать жизнь этноса в сложных и непредсказуемых природных, социально- исторических и культурных обстоятельствах.

Миф не является ни выдумкой, ни фикцией, ни фантастическим вымыслом; он должен рассматриваться, как указывал А.Ф.Лосев, «с точки зрения самого мифического сознания», представая как»…наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность»24. Миф не является «бытием идеальным» и «произведением чистой мысли»; «в основе мифа лежит аффективный корень, так как он всегда есть выражение тех или других жизненных и насущных потребностей и стремлений»25. Миф не является примитивно- научным представлением; он всегда «эмоционален, аффективен, жизнен»26.

При этом само существование мифа не связано только исключительно с первобытной эпохой, он трансформируется и обретает различные формы на всех исторических этапах существования общества.27

С нашей точки зрения, трагедия современного общества состоит в том, что оно представляет культуру не как динамическое явление, а главным образом как статический результат деятельности предшествующих поколений; как наследие, требующее только сохранности и механической преемственности. А в действительности, культура жива сиюминутной, непосредственной деятельностью, освещенной и стимулируемой непосредственными и яркими эмоциями, переживаниями и чувствами. Неравномерность и неустойчивость культурного поля и связана с тем, что люди разных этносов относятся к разным энерготипам и способны к различным проявлениям многообразных эмоций, переживаний и чувств, в том числе – универсальных чувств, непосредственно формирующих, поддерживающих и сохраняющих общечеловеческое культурное поле.

Миф первичен, в определенном смысле стихиен и далек от рассудочности. Но он не статичен, он развивается наряду с природными и социальными трансформациями, при этом всегда оставаясь в подоснове культуры. Его древние формы, постепенно «олитературиваясь», становятся остовом, «матрицей», базовой решеткой этнической культуры.

Миф в древности воспринимался как подлинная реальность, и отношение к мифу – это совсем не вера, в современном понимании этого слова, как сугубо рациональное отношение. Отношение к мифу в рамках мифического сознания – это отношение иррационально- обыденное, эмоциональное принятие вещей такими, какими они только и могут быть (и никакими иначе; и даже в голову не приходит мысль о том, чтобы придумать что-то еще). Если говорить о «статике» мифа, так она – именно в примитивном его восприятии; для древнего человека миф нерушим, единственен и обыденно-привычен.

Истоки мифа

Во всем мне хочется дойти

До самой сути. (…)

До сущности протекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Б. Пастернак

Откуда же берется миф? Почему вдруг примитивные люди так внезапно «поумнели», что стали создавать истории о происхождении не только своего племени, но и окружающего мира?

Мы с интересом рассматриваем позицию многих исследователей культуры, мифологов, религиоведов, которые полагают, что в начале человеческой истории, вполне возможно, состоялся Контакт, явление неких высокоразвитых существ (в данном случае, неважно – из космоса, из будущего, из параллельных реальностей или из сохранившихся на нашей планете центров древнейших земных цивилизаций и т.п.), которые пробудили в примитивных людях священный ужас, дикий страх, жгучее любопытство и безусловную покорность. Эти «пришельцы» стали Учителями, наставниками, помощниками, можно сказать, великими Режиссерами будущих цивилизаций.

Логика наших рассуждений проста и очевидна. Сегодня ученые доказали на исследованиях феральных детей (или детей- «маугли»), что ребенок не становится человеком, если он воспитывается вне человеческой культуры.28 Более того, если он до 3—5 лет не попадет в культурное поле, он никогда не сможет стать человеком! Он будет существом, воспринявшим биологическую программу тех животных, которые его воспитали (волки, обезьяны, козы, кошки и т.п.). С другой стороны, если обычный взрослый человек «выпадает» из культурного поля на срок примерно до 5 лет, он рискует перестать быть человеком (реальный случай матроса Александра Селькирка, ставшего прообразом Робинзона Крузо).

Таким образом, резкая трансформация культурного поля – под влиянием мощных энергетических воздействий представителей более развитой культуры – неизбежно приведет к формированию новых путей развития конкретного этноса.

Несомненно, нужно учитывать и непосредственное влияние космоса на человечество. Обратимся к классике – к гипотезе Л.Н.Гумилева о естественных причинах этногенеза, носящих космический характер, согласно которой люди, как часть биомассы и биологические существа, населяющие определенный географический ландшафт, периодически подвергаются мощным энергетическим воздействиям из космоса.

Сегодня подобная мысль не кажется фантастикой, поскольку в научной среде восприняты и успешно развиваются идеи А.Л.Чижевского, доказавшего, что одиннадцатилетние ритмы активности нашей звезды Солнца определяют биологические ритмы животных и растений, а также индивидуальные биоритмы людей и даже – глобальные социальные процессы.29

Приведем одно из важных научных положений, развивающих идеи русского космиста, которое приводится Элеонорой Чирковой в ее статье о современной гелиобиологии: «…длительности периодов биологических и солнечных ритмов совпадают, что позволяет говорить о связанности всех природных ритмов. Ведущими в этом ансамбле являются космические ритмы. От них зависят все остальные природные, в том числе, биологические, ритмы организма… /…/ Идентичность длин периодов биологических ритмов с ритмами изменения солнечной активности и волновыми периодами планет солнечной системы доказывает объективности существования поличастотной резонансной связи между волновыми процессами в Космосе и биологическими процессами на Земле. Вселенная представляет собой систему взаимосвязанных, взаимосогласованных и взаимообусловленных ритмов».30