Истории города Онса

– Ты что, так каждое утро будешь со мной ходить? – укорила его я. – Ведь твоих лекарств люди ждут.

– Да нет, это только первый раз, Ятенька. Заодно наберу нужных растений для микстур, они были как раз возле метро.

– Ну конечно, хороший предлог, – я рассмеялась, глядя в его сине-серые глаза. Муж спокойно спросил:

– Чем вы сегодня будете заниматься?

– Да сама не знаю. Наверное, налаживать расписание или открывать проходы на станции. Может быть, даже в твою Мантилу получится сделать хороший путь!

Нараск улыбнулся, вроде бы соглашаясь, но я поняла, что перспектива попасть в Мантилу его совсем не привлекает, а скорее, даже тревожит. Почему?

Но расспрашивать мужа мне уже было некогда: мы подошли к самому входу. Он находился в заросшем овраге, куда сквозь траву вели узкие рельсы: по ним иногда ездили на вагонетках и дрезинах работники метро. Рельсы уходили в квадратный туннель, прорытый в склоне. По бокам оставалось достаточно места, чтобы можно было спокойно шагать, не боясь, что тебя зацепит вагонеткой. В детстве мы с подругами много бегали и лазили по ближайшим туннелям, как нас ни гоняли работники (неугомонная Риган как-то дошла аж до эскалатора), поэтому я помахала Нараску и вполне уверенно спустилась в овраг.

В тоннеле было не очень темно: на его стенах качались желтые подвесные лампы. Через некоторое время мне встретилась развилка с указателем, что к эскалатору нужно идти направо. Но я знала, что указатели в нашем метро мало что значат, да и просто помнила, что к эскалатору, наоборот, налево, и свернула в левый туннель. Скоро потолок повысился, рельсы для вагонетки убежали в маленький проходик и исчезли, а простая серая отделка стен сменилась белым мрамором, отражающим свет ламп. Я заволновалась: по всем признакам, скоро должен был появиться эскалатор, а я его раньше не видела, только слышала о нем по рассказам Риган. Кстати, с самой Риган я со дня ее неудачной свадьбы так ни разу и не повидалась: она все время сидела дома…

– Поосторожнее! Разгулялась тут! – сказал недовольный мужской голос сзади. Я остановилась и оглянулась через плечо. Ко мне медленно подходил невысокий, худой и загорелый пожилой человек с короткими седоватыми волосами и прищуренными глазами, в рабочем комбинезоне. Он мне показался на кого-то похожим: наверное, на моего дедушку, и поэтому сразу мне понравился, хотя и смотрел не особо приветливо.

– Ну, чего? – проворчал он. – Чего стоишь? Комбинезон чего нацепила?

– Работать пришла. Я училище по метро окончила.

– Иваныч! – окликнула ворчуна издали какая-то высокая женщина. – Новенькая пришла? Себе ее возьми, а то мне некогда.

– Ладно, – бросил он деловито и, покосившись на меня из-под бровей, спросил без интереса, будто выполняя бессмысленное правило: – Как тебя, значит, зовут?

– Ятя.

– Ну пошли. Давай на эскалатор…

Я послушно сделала несколько шагов и отшатнулась, чуть не сбив стоящего позади Иваныча. Оказывается, мы были на краю подземного обрыва. В его черную глубину уходили два бесконечных эскалатора с блестящими резиновыми поручнями. Тот, что шел вверх, работал, а тот, что должен был идти вниз, не двигался, и я, оправившись от неожиданности, собралась спускаться сама, но Иваныч поймал меня за лямку комбинезона.

– На полотно не ступай. Унести может. Он как море: кто его знает, что выдумает.

– Ну а как же?..

– А просто между поручнями садишься и катишься, как с горки, – объяснил он и сам бодро перелез через поручень. – Ну, что стоишь? У меня времени нет!

Я, собравшись с духом, тоже неловко взобралась на эскалатор и устроилась за Иванычем. Тот деловито оттолкнулся, выпрямил ноги, скрестил на груди руки и, как снаряд, со свистом ушел вниз.

– О-о-ох, я боюсь, – жалобно проскулила я, пока меня никто не слышал. Потом закрыла глаза, выпрямила ноги и оттолкнулась…

 Понесло меня со страшной скоростью: у эскалатора был очень сильный наклон. Это было гораздо страшнее, чем кататься с песчаных холмов возле реки, но спуск длился так долго, что у меня даже сердце в конце концов устало замирать, и я начала потихоньку приоткрывать глаза. Мимо них мелькали круглые фонари, размазываясь в световую ленту. Я, прижав подбородок к груди, осторожно глянула между мысков собственных ботинок и увидела, что огромный эскалатор вроде бы все-таки имеет конец. Иваныча я почему-то нигде не заметила…

Тут мое скольжение стало замедляться. Эскалатор сделался чуть более пологим, а потом кончился. Я мягко соскользнула с него и уселась на каменный холодный пол.

– Вставай, кукла Барби! – хмыкнул курящий неподалеку Иваныч. – Приехала. В следующий раз сильнее толкайся, а то долго тебя ждать.

Я смущенно вскочила и огляделась с большим любопытством. Мы стояли на огромной пустынной станции с очень высокими сводчатыми потолками. С них местами капала вода, с гулким чпоканьем разбиваясь о плиты пола.

– Отсюда поедем на нашу новую станцию, – объяснил мне Иваныч. – Надо ее описать и упорядочить, чтобы тамошние жители могли хоть куда-то ездить.

– Здорово! А в какое место она ведет?

– Станция Агул, лесная зона по ту сторону Закрытого леса. Земляники там полно, грибов, цветов… Но за неосвоенные станции выходить нельзя, – вдруг очень строго предупредил он. – Пропадешь – не найдут потом.

Я молча кивнула, потому что громко зашумел подходящий поезд. Он остановился почти ровно – только пара передних вагонов ушла в тоннель – и открыл двери. Внутри было пусто, не считая парочки туристов. Мы с Иванычем молча устроились на сиденье, и поезд, ничего не сказав, рванул с места.

– А вы знаете, кто поездами управляет? – наклонилась я к уху Иваныча.

– Когда как! Иногда даже туристы. Бывает, совсем нет машиниста. Бывает, местные. А случается, что всякие чудища, так что заходить в кабину тоже запрещено.

– Ну я не такая уж хулиганка, – рассмеялась я. – Это у меня подруга есть, Риган, которая до самого эскалатора добегала…

Иваныч ничего не ответил на мою болтовню и принялся хмуро копаться в карманах. Поезд тем временем встал и открыл двери на мрачную, почти черную станцию. Я очень смутно различила ряды огромных круглых колонн.

– Не выходить, – Иваныч сурово дернул меня за руку, будто я убегала. – Это Закрытый лес. Плохо, что мы вообще тут остановились, но, будем надеяться, никто не войдет… Черт. Сиди, не вставай, – он вскочил и кинулся к дверям.

Я расширила глаза, пытаясь понять, что так напугало Иваныча. Поезд все стоял, на станции было темно, и я ничего не увидела, зато услышала. Жуткий звук, похожий на ровное, монотонное, тягучее пение, разнесся под темными сводами. Некто, издающий этот звук, явно приближался к нашему вагону. Поезд не трогался с места. Я в оцепенении уставилась на Иваныча. Тот, оказывается, все это время бегал от дверей к дверям в нашем вагоне, прилепляя на них маленькие круглые приборчики. Достав из кармана плоский пульт, он нажал что-то на нем. Круглые приборчики замигали зелеными лампочками, и двери нашего вагона со скрежетом, будто сопротивляясь, медленно закрылись. Ужасное пение перестало быть слышно, но поезд не тронулся.

– Не трясись, – коротко ободрил меня Иваныч, снова усаживаясь рядом. – В нашем вагоне двери я заблокировал, постоим и поедем.

– А кто там был?

– А мало ли кто. Не вдумывайся. Много их там, в лесу, всяких…

Иваныч отвернулся. Поезд, наконец, потихоньку тронулся и въехал с мрачной станции в более-менее светлый тоннель. Я сидела молча и, несмотря на запрет, вдумывалась, кто же все-таки пел…

Поезд снова остановился. В его окно я увидела ажурные тени, падающие на освещенный солнцем каменный пол, а в форточку влетел запах цветов и зелени.

– Выходим, – Иваныч пультом разблокировал двери, которые тут же распахнулись, и быстро собрал приборчики.

Я осторожно вышла и огляделась.

Оказывается, станция была все-таки подземная и довольно глубокая, но в ее высоком потолке было несколько больших дыр, сквозь которые виднелось синее небо. Между плитами пола пробивалась трава, а рельсы, ведущие в обратную сторону, заросли толстыми деревьями. Конца у станции я не разглядела: она уходила вдаль, кажется, делясь на несколько проходов.

– Ну вот, – сказал Иваныч. – Станция Агул.

– Как же мы уедем обратно? Тут же все заросло.

– Вот именно, что обратный поезд не здесь ходит. А нам с тобой надо составить инструкции и расписание. Пошли.

– А если он сегодня вообще не пойдет?! – я представила, как будет волноваться за меня Нараск.

Иваныч недовольно буркнул:

– Да тихо ты. Техническим проходом поедем, хоть он тут и не очень хороший. Но мы-то хоть как доберемся, а обычные пассажиры так корячиться не будут.

Он зашагал вперед, я – за ним. Станция Агул оказалась гораздо больше, чем я думала. В конце она перешла в сложную систему арок и лестниц. Иваныч объяснил, что какая-то из лестниц ведет к мосту под потолком, где и должен проходить поезд обратно. Мы принялись плутать, поднимаясь все выше под потолок станции. Где-то совсем рядом протутукал поезд, и Иваныч, наконец, вычислил нужную лестницу. Еле вскарабкавшись по ней, мы попали на узкий, огороженный перилами, перрон. Перед нами блестели рельсы. Иваныч, отдуваясь и держась за сердце, плюхнулся на пол, протянул мне блокнот и велел:

– Рисуй схему, как сюда подниматься. А то сейчас забудем все в этой путанице.

Я послушно принялась за рисование. Этому нас учили, схема получилась четкой и красивой, но тут снова раздалось тутуканье и на нас упал свет сильных фар. Мимо промчался поезд. Казалось, останавливаться он не собирался, и только когда его последний вагон миновал перрон, принялся тормозить.

– Чтоб тебя, – пропыхтел Иваныч, вскакивая. – Побежали за ним, надо отметить место!

Мы рванули вперед, как будто на соревнованиях. Нормальный перрон кончился, осталась просто железная поверхность моста рядом с рельсами. Едва мы с грохотом добежали по ней до последнего вагона, поезд злорадно тронулся и умчался.

– Уф, – выдохнул Иваныч. – Давай, Ятя, поставь эту штуку возле рельсов, – он протянул мне мигалку, на которой вращались два плавающих белых огонька. – Вот где он встает, поганец. Давай теперь ждать следующего: надо понять интервал.

 Следующий поезд никак не приходил, сколько мы ни сидели, хотя где-то что-то регулярно тутукало. Я пообедала бутербродами, которые взяла из дома, Иваныч тоже что-то поел. Потом мы принялись думать, в чем дело, и более внимательно слушать, что и где ездит по станции. Наконец Иваныч предположил, что где-то есть еще один мост, который мы упустили.

Снова началось блуждание по лестницам и аркам, только на этот раз мы больше спускались, чем поднимались. И в какой-то момент, выйдя из крытого деревом переходика, мы очутились на мосту. Как раз в это время на нем остановился поезд и приветливо открыл двери. Я хотела войти, но Иваныч напомнил про временные промежутки и не пустил. Мы опять стали ждать, а поезд принялся не приходить и здесь. Мы поднялись и снова побрели по лестницам…

Кажется, момент, когда мы все-таки сели на обратный поезд, я попросту проспала. Иваныч почти волоком вытащил меня на нашу станцию и поставил на идущий вверх эскалатор.

– Значит, так, – подвел он итог, вставая рядом со мной и мусоля страницы блокнота. – У нас имеется пять мостов, по которым по очереди ходят поезда в нашу сторону. …Ну, по какой очереди: сначала идет пятый, потом – третий, потом четвертый, второй и первый. Промежутки – около десяти минут. Первый останавливается нормально, параллельно перрону, за пятым и третьим надо бежать до значка, четвертый не доезжает до перрона, надо обходить первый вагон, а второй останавливается нормально, но перрона там в принципе нет. Вот все и выяснили. Ты уж иди домой, а я пойду Мирре, нашей начальнице, отчитаюсь.

– Ну хорошо, если я вам не нужна… – я понимала, что меня просто жалеют, но возражать сил не было. – А вы знаете, зачем так сделано? Почему туда ходит один поезд, а обратно – пять? Или это какие-то загадки, вроде нашего моря?

– Я тут, может, не так уж долго работаю, – удивил меня Иваныч – я-то думала, что он проработал в метро всю жизнь. – Но я давно понял, что на самом деле метро устроено рационально. Если тебе сразу непонятно, зачем так сделано, это ничего не значит. Я вот что думаю: Агул – станция пересадочная, и от нее идут пять разных линий, которые вначале все проходят мимо нашей станции, а потом разветвляются.

– Что же там может быть?

– Узнаем. Кто-то же должен эти линии исследовать…

От эскалатора наружу я брела в убеждении, что увижу глубокую ночь, и просто изумилась, когда мне на лицо упали солнечные лучи. Правда, солнце, кажется, немного клонилось к закату. Может быть, это уже не сегодня, а завтра?

– Ятя! – окликнули меня. Я обернулась и увидела, что по склону оврага ко мне спускается муж с охапкой травы в руках. Он улыбнулся:

– Не очень долго пришлось тебя ждать.

– Сколько?

– Ну, сейчас пять вечера.

– А ты что, весь день был тут?

– Нет, но я решил тебя встретить. Мне сказали, что работники метро всегда выходят с пяти до шести. Ты какая-то усталая, Ятенька.

– Еще бы! По-моему, там другое время. Я думала, что совсем ночью выйду…

– Ну пошли домой. Чем вы занимались-то?

– Искали, как ходит обратный поезд со станции Агул. Так интересно, хотя устаешь… Вот бы Риган нашу взять со мной, она бы отвлеклась…

– Попробуй, – серьезно согласился Нараск.

Спросить насчет Риган я решилась только через неделю работы, когда уже немного освоилась в метро и привыкла к Иванычу. Я поняла, что в метро не так опасно, как мне показалось со страху, а мой начальник хоть и ворчливый, но добрый человек.

– …Чего?! Подружку?! – закричал Иваныч на мой робкий вопрос. – Может, ты сюда еще и маму с папой приведешь? Или мужа своего, например?!

Я от неожиданности попятилась и чуть не свалилась в воду: как раз сейчас мы занимались исследованием второй линии, ведущей от станции Агул. На этой станции сильно пахло морем, стены были покрыты пятнами засохшей соли, а между рельсами плескалась вода. Иваныч привычно поймал меня за лямку комбинезона и сказал потише, видимо, смутившись от собственного крика:

– Короче, посторонних не таскать. Мне тебя тут хватает. Поезд едет: иди следи, где он остановится.

Я, вздыхая, пошла: в общем-то, Иваныч был прав, и со мной забот хватало. Я ведь пока что училась и поэтому то и дело попадала впросак. Один раз, обучаясь обращаться с приборчиками блокировки дверей, я установила их и забыла, в какой из тридцати карманов комбинезона сунула пульт. Пришлось нам с ругающимся Иванычем выйти на одну станцию дальше, в каком-то совершенно незнакомом жутковатом месте, похожем на огромный заброшенный цех завода, и, не дождавшись обратного поезда, добираться домой по темному узкому техническому туннелю на крошечной вагонетке. Второй раз на маленькой надземной станции я потеряла в траве блокнот с начерченными схемами и расписанием поездов, и мы искали его до захода солнца. Конечно, когда я вышла из метро в Онсе, все равно было только шесть вечера, но устала я ужасно…

– Что-то поезда долго нет, – задумчиво сказала я Иванычу, глядя на плещущуюся между рельсов воду. – Тут что, тоже дополнительные линии?

– Сама видишь, что нет, – Иваныч красноречиво повел головой: станция была маленькой, даже чуть короче длины поезда, с низким потолком. На стене виднелись неровно написанные черной краской буквы названия: «Омре». Я вопросительно поглядела на начальника:

– Ну что, просто подождем?

– Да, погодим для начала. Рельсы второго пути есть, почему бы поезду не пойти…

Мы уселись рядом на каменные плиты платформы, поджав под себя ноги, достали бутерброды и принялись их жевать, с умеренным нетерпением поглядывая в туннель, не показывается ли обратный поезд. Но кругом, не считая тихого плеска и хлюпанья воды, стояла полная тишина. Так мы сидели, по моему ощущению, очень долго. Я сложила из бутербродной оберточной бумаги кораблик и потихоньку пустила его в воду между рельсами. Иваныч моего хулиганства не заметил: он, хмурясь разглядывал станцию, и наконец сказал:

– Так не пойдет. Давай-ка поищем служебный туннель.

Я послушно встала, и мы пошли вдоль рельсов. По дороге я машинально оглядывала стены и пыталась вспомнить, текла ли по ним вода, когда мы вышли из поезда. Кажется, текла – струйки тонкие, их не сразу видно…

Не в пример другим излишне запутанным станциям, Омре была совсем простой планировки. Служебный туннель должен был ответвляться от основного рядом со сходом в него. Иваныч с громким плеском спрыгнул между рельс и подал мне руку.

– Давай сюда.

Я осторожно слезла. Вода залила мне ноги выше щиколоток, рельсы почти скрывались под ней… Я бросила взгляд на стену и увидела, как тонкие струйки прямо на глазах превращаются в мощные потоки голубоватой воды. Сильно запахло солью и водорослями.

– Иваныч, – начала я. – А это ничего, что…

– Пошли быстрее! – прервал он меня.

Мы в буквальном смысле нырнули в служебный закуток туннеля – вода прибавлялась с ужасной скоростью. Иваныч быстро нажал кнопки разблокировки служебной двери, и та начала отходить в сторону. Я облегченно вздохнула, радуясь, что неприятности позади, и тут меня почти до макушки окатило водой. Из служебного туннеля изверглась целая река. Кашляя, мы попятились под напором воды в основной туннель: мои ботинки стали как гири, комбинезон тянул к земле. Я быстро задрала голову. Станция теперь выглядела, как тонущий корабль. Со стен и с потолка лились потоки, мы уже стояли в воде выше колен.

– Быстро на улицу! Вон выход! – крикнул Иваныч сквозь громкий плеск. С его помощью мне удалось относительно быстро выбраться на платформу, но бежать не получалось у нас обоих – было очень скользко. Иваныч приспособился катиться на подошвах, как на коньках, балансируя одной рукой, а другой таща меня, но мы бы, наверное, не успели, если бы не были уже рядом с каменной лестницей, ведущей наружу. Лестница превратилась в ступенчатый водопад, мы лезли по ней, почти вися на перилах – к счастью, они были крепкими. Когда, наконец, вверху показался дневной свет, я почти не поверила своим глазам: неужели я все-таки выживу и вернусь домой?..

…Со станции мы вышли в теплую волнующуюся воду. Собственно, больше деться было некуда: кругом было море, которое затапливало маленькое здание станции: вода с ревом бежала внутрь. В жарком голубом небе кружили чайки.

– Прилив! – объяснил мне Иваныч, отфыркиваясь. – Потому небось и поезда не было!

– А куда нам?!

– Вон там берег!

Я послушно сделала несколько шагов за начальником и, потеряв дно, поплыла. Вода продолжала подниматься, набегали волны, но, немного сориентировавшись, я тоже увидела линию серо-желтой земли и домики между серебристыми деревьями. Домики эти выглядели приветливо, совсем как в нашем Онсе, и страх меня немного отпустил. К тому же оказалось, что уже можно встать. Мокрые-премокрые, тяжело хлюпая разбухшими ботинками и отжимая рукава, мы с Иванычем вышли на песчаный берег и обернулись. Волны колыхались уже почти вровень с крышей затопленной станции. Я вздохнула:

– И зачем так станции строить? Нам теперь отлива ждать, да?

– Да, и лучше сидеть здесь и никуда не отходить. Не знаю я этих мест. Похоже, здесь другая сторона Закрытого леса…

Солнечный свет сразу показался мне неуютным, а домики – подозрительными. Встреча с Нараском снова отдалилась до нереальности, а как раз сейчас мне не хватало его спокойного ласкового взгляда…

Иваныч, стоящий рядом, скрестив руки на груди, хмуро предупредил:

– Не вздумай тут хлюпать. Работница, тоже мне. Сидела бы дома тогда.

Я отвернулась и молча выжала волосы.

Море потихоньку наступало – прилив продолжался. Мы волей-неволей отошли к домишкам и оказались на узкой деревенской улице. Из одного дома выбежала девочка лет пяти с целой охапкой кукол и побежала вперед. Во дворе соседнего дома совершенно обычная на вид женщина развешивала белье. Я тихонько выдохнула, Иваныч тоже сказал поспокойнее:

– Видишь, обычная деревня, чего ты сразу испугалась? Давай пройдемся, может, обсохнем.

Мы медленно двинулись по улице. Вела она вверх, на холм, который оказался неожиданно крутым, хотя с моря таким не выглядел. На нас никто не обращал особенного внимания: местные жители занимались своими делами, туристы, которые тоже тут попадались, гуляли, как и мы… Плохо было одно: вода, кажется, все прибывала. Я уже понимала, что на этот раз Нараску придется ждать меня действительно долго, но, чтобы отвлечься от этих мыслей, спросила у сидящей на лавочке у забора женщины:

– А не знаете, когда отлив будет?

Та удивленно моргнула черными глазами:

– Да ты что, миленькая, – видишь, только приливает. Завтра, дай бог, отольет… Вы с метро?

– Ага.

– Ну, ночевать вам придется, миленькая. Да у нас много тут людей добрых живет. Пустят.

Сама женщина, судя по всему, к этим «добрым людям» не относилась, потому что нас явно никуда пускать не собиралась. Зевнув, она встала с лавочки и убрела к себе во двор. Иваныч меня успокоил:

– Где заночевать, найдем, до вечера еще много времени…

Мы пошли дальше по улице, которая, поворачивая, забиралась все круче вверх. Иваныч тяжело дышал, я вся взопрела. Периодически мы пытались стучать в калитки стоящих по сторонам домов, но никто, как назло, не отзывался.

В какой-то момент я вдруг заметила, что места вокруг нас стали совсем горными: широкая дорога перешла в узкую тропку, а дома ютились под огромными нависшими скалами. Во дворах рос сухой колючий кустарник и паслись козы…

Ближайший поворот вдруг преградил большой клок густого тумана.

– Это что еще такое? – изумилась я. Иваныч отнял руку от сердца и приставил ее козырьком к глазам.

– Облако, кажется.

– Мы так высоко взобрались?!

– Может, и взобрались, – согласился он. – А может, тут просто облака черт знает где летают. Пошли уж сквозь него… И куда тут все люди подевались! На улице ночевать, что ли…

В облаке было светло, но очень туманно, и я бы точно сошла с тропы, если бы Иваныч предусмотрительно и привычно не ухватил меня за лямку комбинезона. Вынырнув, наконец, из облака, мы дружно охнули и попятились.

Левая сторона деревни исчезла: теперь дома стояли только справа, а по левую руку был жуткий обрыв, и далеко внизу синей стеной волновалось море.

– Вот так шуточки вечно у тутошней природы, – проворчал Иваныч, приходя в себя, и поглядел на меня. – Ну чего, обратно пойдем? Дома-то уже кончились…

– А вон там вроде еще один стоит, – показала я на низкую серую избушку без забора, пристроившуюся под очередной скалой. Окна ее блестели ярко-голубым светом отраженного неба, дверь, вроде бы, была не заперта. Ничего особенного в избушке не было, но почему-то, когда мы подошли ближе, я ощутила странную слабость в коленях и хотела было сказать Иванычу, что я передумала и лучше пойти обратно, но он уже подошел к двери и постучал.

Внутри избушки послышались шаги. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась женщина в бордовом платье с накинутой сверху черной кофтой; остроносая, с бесцветными волосами и блекло-голубыми глазами. Она посмотрела не прямо, а как-то сквозь нас, и по ее лицу медленно разошлась улыбка, при виде которой я совершенно точно поняла: сейчас случится что-то жуткое. Но я почему-то не могла ни бежать, ни говорить, будто забыла, как это делается.

– Заходите, – тем временем сказала женщина протяжным, словно отдаленным голосом.

И мы оказались в избе, хотя вроде бы ногами не шевелили. Внутри было одновременно странно и страшно. Я никак не могла разглядеть обстановку, потому что видела одновременно несколько темных комнат, наложенных друг на друга. Иногда та или иная комната делалась более четкой, выезжала вперед, и я замечала очертания огромного черного шкафа, кусок окна или холодные отблески на спинке никелированной кровати…

Вдруг я поняла, что сижу на табуретке, покрытой каким-то жестким ковриком, и говорить все еще не могу. А где Иваныч?!

Только я подумала о нем, как из полутьмы выступила очередная комната, где на той самой никелированной кровати лежал мой начальник. К моему изумлению, он как ни в чем не бывало почитывал книжку и разговаривал с женщиной-хозяйкой, которая, наклоняясь к нему, что-то отвечала своим протяжным голосом, с интонацией, от которой у меня сосало под ложечкой…

Куда мы попали?! Что это за существо?! Неужели такое, как в страшных историях про Закрытый лес, которые рассказывали по вечерам девчонки? Я не вернусь домой?! А как же Нараск?!

Тут я вся собралась, зажмурилась, и вдруг поняла, что говорить, хоть и с трудом, но все-таки могу. Привстав с табуретки, я отчаянно позвала:

– Ива-а-аныч! Что ы… Что-а вы делаете?! Пойдем отсюд…

Я еще не закончила фразу, а передо мной вдруг появился Иваныч собственной персоной.

– Хочешь уйти? – спросил он.