Умри как следует

– Все готово. Иди за мной. На улице в машине стоит гроб. Поехали, – сухо проговорила Ира и сделала шаг назад, в сторону лесенки.

– А ну, отдай. И отвяжитесь все от меня! – она в ярости пнула ящики.

– Иди за мной, – Ира почувствовала, что настрой матери изменился, но отступать было некуда. Она должна была закончить эту историю. Немедленно.

В ней черной волной поднялась злость, скопившаяся за годы унижений. Вспомнилось все, что было отнято у нее этой женщиной просто из прихоти, просто потому что “не заслужила, сопля!”. Захотелось броситься и убить ее голыми руками. Увы, силы их никогда не были равны. Мать всегда была крупной и толстой, а Ира всегда была маленькой, всегда вторая с конца в строю на уроке физкультуры. Но теперь она – взрослая женщина с окрепшим чувством собственного достоинства. Она живет среди друзей, никто здесь не относится к ней плохо. Она перестала ощущать себя пятым колесом в телеге. Вдруг оказалось, что в ней полно положительных черт, что ее мнение не обязательно глупое, напротив, чаще всего оно здравое. И теперь перед друзьями она не позволит ей портить свою жизнь! Нет! Ира не знала, как именно, но она была уверена, что заставит эту тварь вернуться в гроб! В конце концов, она здесь не одна, а с друзьями, они ей помогут! Она поднялась по ступенькам, встала на краю погреба, получила свою порцию масла на лоб, вздрогнула. Вслед за ней вздрогнул батюшка, увидев шевелящуюся руку. Он даже в кино не видывал такой гадости.

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! – с чувством запел он, – Окропление воды сие священное, – он начал щедро обрызгивать углы дома святой водой, – В бегство да обратит все лукавое и бесовское действо! – приклеил первую голгофку, пошел в следующую комнату, – Во имя Отца…

Сквозь пол поднялась мертвая, ломая доски своим правым боком покрытым краской, и повисла в нескольких сантиметрах от пола. Доски вернулись на место. Четверка почувствовала себя в западне. Проклятая баба висела между ними и дверью.

– Ребята, прыгайте в окно!

– Ирка, хватит пионера-героя изображать! – психанул Сережка.

– Что делать-то будем?! – Аня в панике отступила к окну.

– ОТДАЙ! – гаркнула Нина и протянула Ире целую руку.

– Ань, поторопи там Мишу, пожалуйста! – отступая затараторила Ира, – Парни, а где у вас святая вода?

Аня распахнулась окно и спрыгнула на улицу. Сережка и Виктор выставили перед собой по пульверизатору.

– Ира, обходи ее справа! Серый, как только дернется к Ире, мочи ей вторую руку!

– С удовольствием! Батюшка, посторонитесь! – обратился Сережка к остолбеневшему в дверях Роману Артуровичу.

Демоница все поняла про руку, и из этого ненавистного дома выбраться хотела ужасно. Вот только контролировать булькающие вдохи, рычание и выражение лица никто не требовал. Так что вот на этом она и выпускала пар, пока медленно тащилась за пятящейся к выходу Ирой.

– Сука, – прохрипела она,– Конец тебе, падина, обрывок собачий! – знакомые слова всплывали в памяти одно за другим.

– Посмотрим еще, мамуля, – спокойно ответила Ира.

– Миша, давай быстрей!

– А что? Еще половина осталась. Что там случилось?

– Давай мне наждачку тоже! Она непрозрачная, как ночью! Наши гонят ее к выходу!

– Вот тебе на! А что батюшка?

– В шоке, но что-то там поет.

В коридоре послышалось рычание и ругательства.

– Елки зеленые, не успеваем! – Миша принялся тереть с утроенным рвением.

Вдруг дверь открылась сама по себе, мягко толкнула Мишу и Аню. Те растерянно взглянули друг на друга, но поднялись на ноги, уступая двери место для маневра. Обе створки двери раскрылись нараспашку, краска беззвучно синей пылью осыпалась со стены. По коридору спиной к улице шла Ира, справа, придерживая ее одной рукой, боком шел Сережка, слева Виктор, тоже боком. Над ними возвышалась темной тучей Нина Николаевна. Она хрипло, с присвистыванием и хлюпаньем изрыгала столь грязные и отвратительные ругательства, что только из-за них семеро зрителей, включая батюшку, но не считая Иру, потеряли дар речи. Батюшка шел позади всех, он уронил бесполезные голгофки, и они рассыпались с жалобным шелестом. Ира неловко спустилась по ступеням, Сережка поддержал ее, старуха мгновенно собралась для прыжка. Но Виктор был настороже, тут же сунул ей под нос пульверизатор, та закрылась своим синим обрубком, зарычала.

– Как она в машину запрыгнет? – шепотом спросила Аня.

– Вот же блин! Ирка, давай сюда, я подсажу! – Миша присел на одно колено и сцепил руки замком.

Ира подошла к нему, неуверенно подняла ногу, оглянулась. Миша поднатужился и встал, Аня поймала подругу за локоть, чтобы та не упала. Панин с Тришкиным очнулись и тоже бросились ловить Иру. Ира, далекая от акробатики, естественно, опрокинулась. Покойница хищно улыбнулась, дернулась было к дверям, но вспомнила, что дом ее удерживает. Улыбка исчезла. Она протянула руку, проверяя, сможет ли выбраться на улицу. Рука беспрепятственно прошла наружу. Она злорадно расхохоталась, и кинулась вон из дома. Пушечным ядром влетела она под тент Газели. Машина прыгнула вперед, закачалась.

– Миха, давай за руль, гони в город! – закричал Сережка, забираясь в кузов, за ним в один прыжок последовал и Виктор. Аня со всех ног бросилась в кабину. Панин с Тришкиным запрыгнули в служебную девятку, Панин повернул ключ зажигания, машины хором взревели. Девятка первой вырулила на дорогу, раскачивающаяся и дергающаяся Газель с трудом повернулась за ней.

– Подождите! А я?! – несчастный батюшка взмахнул руками на пороге. Обе машины почти одновременно встали, из Газели выбежал Миша.

– Батюшка, поторопитесь! – крикнул Тришкин.

Батюшка едва переступил порог, как двери за ним резко захлопнулись, явно в насмешку придавив подол его торжественного одеяния. Следом раздался стук закрывшегося окна. Батюшка дернул на себя ризу, ткань разорвалась. Дверь услужливо приоткрылась, но затворилась сразу же, лишь только пола одеяния батюшки выбралась из плена. Батюшка перекрестился, попятился, оступаясь, повернулся и в мгновение ока очутиться в машине.

– Там остались мои вещи. Вещи из храма, – робко напомнил батюшка.

– Позже, Роман Артурович, сначала эту тварь нужно вернуть куда следует. Потом все заберем. Вот вам крест! – и Тришкин размашисто перекрестился.

Обе машины помчались прочь, подпрыгивая на колдобинах проселочной дороги.

Тем временем в Газели события разворачивались нешуточные. Ира грохнулась на пол и первой мыслью было – зафиксировать шею было мало, нехудо было бы по пояс зафиксироваться, это как минимум. Над ней пронеслось тело мертвой матери, натянув тент, ударилось в кабину. Видеозапись регистратора на этом месте содрогнулась и пошла полосами. Умершая быстро съехала по тенту вниз, перевернулась набок, выбросила вперед целую руку. Ира откатилась в сторону, стараясь не выронить, но и не прикоснуться к обрубку со стороны ладони. Нина схватила пустое место, потянулась, чтобы схватить увернувшуюся Иру. Подоспел Сережка, вытянул вперед руку с пульверизвтором, и получил мощный удар снизу по запястью. Он повалился назад, вскидывая руки кверху. Сзади в кузов прыгнул Виктор и поймал Сережку, но пульверизатор вылетел на улицу. Машина тронулась, трое живых вцепились во что попало, лишь бы не выпасть из кузова.

Аня в машине всполошилась:

– Борт не закрыли!

Миша затормозил. Трое живых, одна мертвая и гроб отлетели к кабине.

– Миха, не тормози!

– Борт закрою! – вместо извинений крикнул он, выпрыгнула из кабины и галопом понесся вдоль кузова. Захлопнул борт, лязгнул правым креплением, левым и уже развернулся было бежать, но наступил на какой-то округлый предмет.

– Это что за непорядок? – он поднял пульверизатор, закинул в кузов и пулей вернулся обратно к рулю. Машина снова дернулась вперед и уже без проволочек поехала долой из этой деревни.

Ира уперлась макушкой в стенку кузова, сверху на нее упала крышка гроба. Мать откинула ее в сторону, схватила дочь за горло, фиксатор хрустнул и разломился на части. К счастью сила ее была не той, что проявлялась по ночам, иначе вместе с фиксатором точно так же сломалась бы и Ирина шея. Сережка поднялся на ноги и нырнул между ними, стараясь весом тела сбить руку покойницы с шеи Иры. На мгновение это сработало. Но Нина тут же обхватила руками Сережку и сдавила изо всех сил. Виктор в панике искал свой пульверизатор.

– Держись, Серега, я сейчас!

Под тент влетел пульверизатор, брошенный Мишиной рукой, ударил мертвую в голову. От удара несколько капель святой воды брызнули ей на спину. Нина Николаевна взревела. Машина рванулась вперед, Нина, сжимающая Сережку в смертельных объятиях, опрокинулась в противоположную сторону и разжала руки, ища опору. Сережка со стоном упал. Ира, оказавшаяся сначала под телами матери и Сережки, наконец смогла вздохнуть. Теперь же придавленным оказался Виктор, который как раз выудил из под гроба оброненный пульверизатор. Он нажал на рычажок. Святая вода проела в спине Нины Николаевны вторую язву. Она со страшным воплем вскочила на ноги и повернулась к своему обидчику лицом. И получила новую порцию святой воды. На ее животе образовалась дыра и стала медленно увеличиваться. Нина Николаевна в последний раз набрала воздуха в грудь и дико заорала. Виктор поднял руку с пульверизатором для финального залпа, в голове мелькнула киношная фраза “отправляйся в ад!”. Нина перехватила его руку, резко дернула кверху, обрубком толкнула в живот. Толчок, однако, вышел слабый – сзади подошла Ира и приложила к ее голове отрубленную кисть, которая за отсутствием четких команд продолжала сжимать и разжимать пальцы. Пальцы сжались, сдирая с головы волосы и кожу. Мертвая резко развернулась, отпустила руку Виктора и ощупала затылок. Сделала бесполезный вдох, распахнула черный рот в беззвучном вопле. Виктор поднялся на ноги обезоруженным – пытаясь уцепиться за что-нибудь и не выпасть из машины, пульверизатор он, конечно же, выпустил из рук, и тот вывалился на дорогу и разлетелся вдребезги, окропляя святой водой все подряд на полтора метра вокруг себя. Нина Зорина обхватила обеими руками дочь и прыгнула вперед. Ира упала спиной в гроб, сильно ударилась о край ногой и закричала. Мать скатилась вбок, дотянулась до крышки, накрыла ею гроб и навалилась на него сверху. Сережка пытался подняться, но ужасная боль в боку лишила его сил. Виктор метался по кузову, разыскивая уцелевший пульверизатор. Машина прыгала на выбоинах, что сильно осложняло поиски. Тент позади кузова, впопыхах оставленный незакрепленным, метался, как стяг на ветру, временами открывая происходящее в машине случайному зрителю.

– Серега, где еще вода?!

Сережка огляделся, увидел заветную бутылочку, потянулся за ней, застонал и снова схватился за бок. Подтолкнул бутылочку к Виктору ногой. Виктор поймал ее, но, едва выпрямился, как оказался лицом к лицу с мертвой Зориной. Она прижала его к себе и подпрыгнула, а точнее сказать, взлетела вверх, придавила собой к куполу тента так, что Виктор не мог шевельнуться, не мог даже дышать. Пульверизатор выпал из его руки. Задние колеса Газели оторвались от дороги. Машина замедлила ход.

– Господи, господи, господи!.. – нервно забормотал Миша.

– Что там происходит?! Хоть бы она им ничего не сделала! – жалобно проговорила бледная Аня.

За Газелью пристроился микроавтобус санэпидемстанции. Водитель не сводил глаз с подозрительной машины.

– Эй, мужики! А это не та Газель, которая за покойницей приезжала? – громко спросил он. С пассажирского кресла поднялся старший Комбинезон, прошел к водителю, взглянул на идущую впереди машину и онемел. Тент сдуло в сторону, и внутри кузова они отчетливо увидели, как открылась крышка красного гроба и из него поднялась женщина. Затем тент опустился на свое место.

Ира оттолкнула крышку, села и посмотрела наверх, потом взглянула на ногу, выматерилась, с трудом выбралась из гроба, подобрала пульверизатор выпустила облачко брызг вверх. Затем еще, и еще. Мать начала разваливаться на куски, а Ира все поливала и поливала ее водой. Мертвая тварь ослабила хватку, почти уже потерявший сознание Виктор с облегчением вздохнул, машина встала на все четыре колеса и лихо побежала вперед.

Тришкин внимательно следил за Газелью через зеркало заднего вида.

– Плохо дело, Игнат Геннадьевич. Боюсь, живыми не доехать.

Панин молча включил сирену и мигалку и нажал посильный на газ.

Ира продолжала поливать Нину Николаевну. И она сдалась. Спустилась вниз. Виктор спрыгнул, он еще не мог отдышаться. Ира продолжала молча нажимать и нажимать на рычажок. Пока, как и в прошлый раз, на полу не осталась лишь груда костей. Ира отбросила пульверизатор. Сережка поапплодировал из своего угла. Он был очень бледен. Впрочем, ни Ира, ни Виктор тоже не выглядели наливными яблочками. Ира, обливаясь слезами и сильно хромая, собрала ребра в охапку и с ненавистью швырнула их в гроб. Туда же отправился череп. Затем она стала собирать остальные кости горстями, как мусор, и бросать в гроб. Потом огляделась, не осталось ли еще чего-нибудь. Ну, конечно! Обрубок руки встретился с полупустой бутылочкой святой воды и, само собой разумеется, как следует сжал ее. Бутылочку лопнула, вода залила руку. Рука покрылась пеной и растаяла.

– Так тебе и надо! – злорадно сказала Ира, собрала оставшиеся кости и запустила ими в кучу в гробу.

Лишь только последняя кость упала к остальным, как со звуком рассыпавшихся карандашей кости заняли каждая свое место и как бы впитались в те, настоящие, которые оставались все это время в могиле.

– Ох, не нравится мне это! – хрипло сказал Виктор.

***

К Городскому кладбищу, поднимая пыль и визжа сиреной, мчался полицейский автомобиль, его догоняла, угрожающе раскачиваясь, вишневая Газель. Заскрипели тормоза, обе машины остановились. У забора кладбища на старых деревянных табуреточках сидели две благообразные бабушки, перед ними на клеенке были расставлены стеклянные банки с букетами, женщины спокойно обсуждали секреты правильной засолки грибов. Из полицейской девятки выскочил высокий мужчина в форме и побежал в будку из светлого кирпича, украшенную надписью “Администрация”. Старушки замолчали и проводили полицейского глазами. Грибы моментально потеряли актуальность. Человек в гражданском костюме, оставшийся за рулем, включил громкоговоритель и, над кладбищем загремел его встревоженный голос:

– Внимание, граждане! В связи с террористической угрозой срочно покиньте территорию кладбища! Повторяю, в связи с террористической угрозой проводится срочная эвакуация! Немедленно покиньте территорию кладбища! Сотрудникам МУП “Городское кладбище” немедленно собраться у здания администрации! На эвакуацию дается время, – он поднял левую руку, взглянул на часы, – Пять минут! – покосился на торговок, – Торговлю прекратить! – строго посмотрел на оторопевших женщин, – Повторяю, торговлю прекратить! – и крикнул в открытое окно уже просто так, без помощи аппаратуры, – Бегом отсюда! Все бросайте и уносите ноги, если жить хотите!

Началась нарастающая паника. Немногочисленные посетители собирали вещи и уходили. Из здания администрации торопливо вышли Тришкин и директор кладбища. Из ворот неспешно вышли копари в камуфляжных брюках и майках-тельняшках в голубую полоску.

– Василич, это что сейчас было? – спросил тот из них, что был постарше и пошире в плечах.

– Оглохли?! Сказано вам: эвакуация! Пошли вон, ближе ста метров от забора чтоб никого не видел!

– Я бы настаивал на пятиста, – сурово проговорил Тришкин.

– На пятьсот! И бегом! Выкопали могилу, дармоеды?!

– Давно уж, – ответил копарь помоложе.

– Только что как раз и закончили! – старший лягнул коллегу резиновым сапогом.

– Ну, и чего стоим тогда?! – директор развернулся и пошел подгонять нерасторопных посетителей его Муниципального Унитарного Предприятия.

В пять минут, конечно не уложились, но людей вывели все же довольно быстро. И только после этого Панин подошел к кузову Газели.

– Ну, что тут у вас? Как успехи?

Аня и Миша, которым строжайше было велено сидеть тихо в кабине, пока всех возможных свидетелей не устранят с их дороги, выскочили из кабины и тоже подбежали к кузову сзади.

Миша торопливо отпер борт кузова.

– Витя! – воскликнул Аня, – Ну, что там у вас? Все целы?

– Почти. Игнат Геннадьевич, принимайте! – он подтолкнул гроб к краю.

– Что значит “почти”?

– Я держу! Борис Альбертович, беритесь с той стороны!

– Взял! Давайте вот здесь его пока положим, в сторонке.

– Похоже, у Сереги ребро сломано, а у Ирки что-то с ногой, – Виктор спрыгнул на землю и повернулся к машине, – Серый, давай аккуратненько, я тебя поймаю, если что!

Сережка сел на дно кузова, осторожно спрыгнул вниз, стиснул зубы. Ира проделала то же самое. Правая нога ее распухла, туфли она держала в руке. Миша подхватил ее, смягчив приземление. Она поморщилась от боли.

– Ира! Какой кошмар! Что у тебя я с ногой? Ой, и с шеей опять что-то! Как ты? – Аня испуганно рассматривала подругу, – Вас нужно срочно врачу показать!

– Спасибо, Анюта. Сейчас вот эту тварину зароем поглубже, и к врачу…

Панин и Тришкин едва не бегом понесли легкий гроб, обмотанный освященным полотном и часто пробитый синими гвоздями. Виктор поддерживал Сережку, Аня Иру, Миша замыкал шествие, батюшка остался в машине.

– Что там у вас было-то?

– Брыкалась, зараза! Это ты пульверизатор бросил нам?

– Я. А что?

– Прямо в голову ей попал, снайпер! Сережа тебе потом руку пожмет за это. Рассказывать смысла не вижу, видеорегистратор дома подключим к ноутбуку, все сам увидишь. Ладно? Ей-богу, боль адская, совсем не до разговоров.

– Обязательно посмотрим, как без этого!

Они нашли могилу.

– Борис Альбертович, как гроб опускать будем? Веревки мы не взяли, а просить больше не у кого.

– Боюсь, Игнат Геннадьевич, не до церемоний уже, опустим над ямой пониже и осторожно уроним вниз.

– Лишь бы не раскололся.

– Даст бог, не расколется.

Они опустили гроб к самому краю ямы.

– Ну, раз, два, три, – отсчитал Тришкин, и оба разжали пальцы.

– Не очень ровно получилось, – Панин почесал затылок.

– Может, лопатой подтолкнуть? – предложила Ира. Боль в ноге сводила с ума, Ира едва соображала и жаждала побыстрей закончить жуткую церемонию, и с чистой совестью поехать к врачу.

Миша взял одну из двух лопат, оставленных копарями – хоть что-то оставили! Потолкал гроб со стороны ног. Ничего не вышло.

– Давай, ты с той стороны приподнимешь, а я с этой подтолкну, – предложил Виктор и взял вторую лопату.

– Ну, вот! Другое дело! – Миша вытер лоб, – Ир, хочешь ей что-нибудь сказать на прощание?

– Конечно. Умри уже как следует, ты!.. – и она плюнула на гроб. Из гроба раздалось злобное ворчание, последовал удар, будто обитательница этого тесного пристанища пнула дверь изнутри. На секунду все семеро перестали дышать.

– Так. Быстро закапываем, – скомандовал Миша, и они с Виктором налегли на лопаты.

Слева, метрах в четырех от могилы Алексея Кострова, за гранитным памятником скрючилась фигура человека, наблюдавшего затаив дыхание за самыми странными похоронами на этом тихом кладбище маленького города.

32.

Наступила осень. Листья облетели, дни стали значительно короче, зарядили дожди. Все раны зажили. Дом Иры и Сережки был достроен. Денис Дмитриевич переехал, не сказав никому, где он теперь обосновался. Жизнь вошла в свою обычную мирную колею. Холодным октябрьским субботним утром Ира, Сережка и Миша пили кофе с печеньем и обсуждали последние новости.

– Представляете, Вика тоже беременна!

– Да ты что? Они с Аней практически одновременно родят, получается!

– Ага. В следующем июле нашего полку прибудет! – с довольным видом подытожила Ира.

– Вот вам бы свадьбу летом сыграть, а не зимой.

– Да какая свадьба летом? Две беременные женщины будут за столом сидеть, под стулом у каждой тревожный чемоданчик, и две бригады врачей рядом за тем же столом на всякий случай.

– Ой, зануда ты, Ирка!

– Она не зануда, Миха, она практичная.

– Да оба вы зануды. А вот мне другое интересно. Что это за псих такой подвернулся Панину, что убийство Федорова на себя взял?

– И Девяткина тоже, – Сережка поднял печенье вместо пальца, подчеркивая важность факта, – И остальных! – и обмакнул печенье кофе.

– Да уж, ребята, очень подозрительная история. Рассказывает, как по нотам. Как будто сам там присутствовал. Панин говорит, что он давно уже на учете в психоневрологическом состоит. А у таких людей фантазия сильно развита. Хотя…

– Вот именно. Даже мы таких подробностей не знаем, – мрачно проговорил Сережка, – А уж мы-то с головой окунулись в события!

– И, как Миша точно заметил, именно подвернулся этот, как там его…

– Кирилл Никитин, – подсказал Миша.

– Да, точно. И как раз вовремя, когда Панина после наших художеств уже чуть на кол не посадили, тут и нарисовался этот голубчик. Здравствуйте, хочу сознаться.

– Лично я за Панина рад, – сказал Миша, прихлебнул из чашки и со скучающим видом спросил вдруг:

– А вы не хотите съездить в этот дом в Сатеево?

– Да вроде нет. А зачем? – встревожился Сережка.

– Вы же хотели песка откуда-нибудь привезти? Так там карьерчик отличный. Пока снег не выпал, самое время.

– Миха, ты что-то темнишь, друг мой.

– Да ладно вам! Вам разве не интересно взглянуть на места былых сражений? Узнать, зачем Ирин дедушка вас заставил с Черкасовым домами поменяться. Между прочим, Черкесову достался отличный дом, а вам рухлядь.

– Я пока еще не соскучилась по приключениям! У меня пока еще после гипса только старые растоптанные кроссовки нормально налезают.

– Да бросьте!

– Миша, нет, мы не поедем.

В два часа дня вишневая газель въехала в Сатеево.

– Сначала в карьерчик? – Миша был полон оптимизма.

– Давай сначала в карьерчик. В доме, наверное, холодно. Интересно, у Геннадия Павловича там дрова остались?

– Ира, а ты умеешь печку топить?

– Увы – нет.

Газель медленно проехала мимо старенького, просевшего набок дома. Снизу вдоль стены красовалась неровная синяя линия, обрывавшаяся у дверей. Тихий, одинокий старый дом. Ветер копошился в голых ветках рябин, растущих вдоль забора, ерошил остатки жухлой травы.

– М-да. Невеселенький вид, – пробурчала Ира. Она пока и сама не знала, зачем на самом деле пустилась в эту авантюру с обменом домами. Начерта вот ей эта развалюха? Для одной только лирики? Приступ ностальгии унять? Да она просто дура.

Пока парни копали песок и расставляли ведра в кузове машины, Ира курила и продолжала молча смотреть на дом, где прошло ее детство. Оказалось, что она очень много помнит о том времени. Так много и так ярко, что сердце защемило от тоски. Никогда уже не вернуть того, что было. Это всякий знает. Ира вздохнула.

– А вот здесь мы брызгались, помните? – веселый Мишина голос отвлек Иру от грустных мыслей.

– Жаль только, что не помогло. Ну, да хорошо, что все благополучно кончилось. Я до последней секунды сомневался, – признался Сережка, – Особенно, после того, как теща меня так крепко обняла, что два ребра сломала.

– Жаль, что меня там с вами не было! Я б ей врезал из водяного пистолета!

– Снова он со своим пистолетом, – без всякого раздражения сказала Ира.

– В следующий раз ты сядешь за руль, а мы с Серегой пойдем на вурдалаков, да, Серег?

– Какой еще следующий раз?! – хором возмутилась Сережка и Ира.

– Тебе одного не хватило? – поинтересовался Сережка.

– Ой, молчу, – тоном гламурного парикмахера ответил Миша, – Поехали!

– А давай так: ты подъедешь и поставишь машину поудобней, а мы пока пешком пройдемся и откроем там все. Давай? – неожиданно предложила Ира, вертя в пальцах бабушкин амулет, – Мы дольше забираться-выбираться будем, да еще и парковаться здесь неудобно, – Ире вдруг страшно захотелось пройтись по тем местам, куда ступала еще ее детская нога, и почувствовать, изменилось ли что-нибудь за эти годы.

– Ну, давайте, – Миша нехотя подчинился. Хлопнула дверца, зарычал мотор, машина тронулась.

– Здесь раньше росла земляника, вот здесь, – Ира махнула рукой вправо.

– Да? И много?

– Много.

После того дня, когда они выманили из дому Нину Николаевну, сами сюда еще не приезжали. Все Геннадий Павлович сделал, отдал батюшке его реквизит, навел порядок. Ни Иру, ни Сережку сюда не тянуло. И вот они здесь. Ира отперла навесной замок и отважно вошла внутрь. Сережка вошел следом. Миша все еще пытался воткнуть Газель так, чтобы другой автомобиль, случись ему проехать мимо, мог бы это сделать без помех. В сенях оказалось на удивление тепло. Пахло вареной картошкой, свежепросоленым орурчиком, хлебом.

– Ир, по-моему кто-то тут картошку варил.

– Геннадий Павлович наверняка, кто еще. Ты что, испугался вареной картошки?

– Скажешь тоже! – но, честно говоря, Сережке было не по себе. Перед дверью из холодного коридора в комнаты Сережка вдруг развернул Иру к себе.