Академик В. Г. Гусаков. Наука – моя судьба. К 70-летию

В Советском Союзе наука была первейшим приоритетом – создавались и открывались научно-исследовательские институты, массово готовились научные кадры, формировались научные школы, разворачивались программы научных исследований в различных сферах, выделялись достаточные объемы бюджетного финансирования под потребности науки (приборы, оборудование и пр.). Создавались крупные наукоемкие объекты, в результате чего страна лидировала в мире по ряду стратегических направлений – в космосе, индустрии, военном комплексе, атомной промышленности, точном приборостроении и других отраслях. Советский Союз был примером организации науки и взаимодействия ученых и практиков при решении первейших задач страны.

По аналогии с Советским Союзом выстраивались академии наук и научно-исследовательские институты в ряде других государств. Так, мы в Беларуси до сих пор базируемся на научном потенциале, созданном в Советском Союзе. Правда, время сильно поменялось. Изменилась и вся система организации науки – от формирования программ научных исследований и их финансирования до подготовки научных кадров и внедрения результатов исследований. Сейчас основная ставка сделана на зарабатываемость средств, усиление хозрасчетных начал, повышение окупаемости вложений, практическую ориентацию фундаментальных исследований, быстрое прохождение процесса от изобретения до внедрения. В этом, безусловно, есть свои достоинства.

Но так рассуждать я могу уже сейчас, с вершины большой научной карьеры, когда видно и известно многое. А тогда, в Советском Союзе, я был обыкновенным аспирантом, младшим и старшим научным сотрудником. Развал Советского Союза воспринимал, как, видимо, большинство, с надеждой на лучшее будущее независимой Беларуси. Нам казалось, что после развала в одночасье у нас все будет лучше и мы будем жить и процветать в своей суверенной стране с помощью западных стран, которые, кстати, и развалили Великую советскую страну.

Но уже в первые годы независимости пришло отрезвление. Мы внезапно оказались наедине со своими проблемами – в экономике, обществе, политике и науке. И никто не спешил на помощь. Разорение экономики, падение и отсутствие зарплаты, голые полки в магазинах, голодный народ, требующий элементарных условий, отсутствие финансирования, уход ученых из сферы науки, беспросветность и отсутствие видимых перспектив. Такова суровая реальность развала Советского Союза.

Сейчас молодежь даже не представляет, что так было и так может быть снова. Если мы не убережем свои новые достижения, к которым шли все эти три последних десятилетия и преодолели массу трудностей и невзгод. Поистине, надо беречь то, что есть, и созидать дальше, не считаясь с усилиями. Никто ничего бесплатно не даст, если сам не заработаешь. А разрушишь – не вернешь.

Что дал мне лично Советский Союз? Многое! Я познал счастье иметь безоблачное босоногое детство, трудиться со своими родителями и односельчанами на благо своего дома и Родины, счастье учиться в замечательной школе, где учителя были для нас как родители, счастье быть октябренком, пионером и комсомольцем, когда нам вкладывали лучшие человеческие качества дружбы, взаимопомощи, ответственности и порядочности, счастье учиться в старейшем в стране вузе с большими традициями и получить высшее образование экономиста-организатора сельскохозяйственного производства – благороднейшей отрасли на Земле (кстати, из моей деревни высшее образование в то время могли иметь лишь единицы), счастье работать главным экономистом крепкого колхоза, где все специалисты болели за общее дело и были как одна семья, и в связи с этим получить большую практику на всю оставшуюся жизнь (здесь же я вступил в ряды КПСС, о чем никогда не жалел), счастье поступить и учиться в аспирантуре хорошо известного и сильного НИИ, куда попасть было не так просто (а в Институте ряд лет возглавлял большую комсомольскую организацию). Наконец, счастье поступить в докторантуру и учиться в знаменитом Всесоюзном НИИ экономики сельского хозяйства, куда из огромной страны отбирали совершенно немногих. Правда, оканчивать докторантуру пришлось уже в другой стране – в Российской Федерации в 1991 году, когда Советский Союз распался на суверенные республики и я значился уже как иностранец из Республики Беларусь.

Учитывая сказанное, я с глубокой благодарностью отношусь к моему периоду жизни в Советском Союзе и полагаю, что не только путевку, а весь багаж общечеловеческих ценностей и профессиональных знаний я получил в этой Великой Стране. А то, что это была Великая Держава, не стоит даже доказывать. Советский Союз был реальным воплощением мечтаний прогрессивных деятелей за всю историю существования человечества. Это была страна беспредельных возможностей для каждого и крупнейших достижений во всех сферах за неимоверно короткое историческое время, в том числе в науке – от космоса до земли. Советский Союз лидировал, задавал тон, к нему тянулись, но одновременно и ненавидели враги. И сделали все, чтобы уничтожить это лучшее творение самоотверженных людей, стремящихся создать самую прогрессивную в мире страну для простых людей.

Говорю это искренне, от всей души, без натяжки. Хотя в момент крушения тогда не понимал, как и все, что происходит и что нас может ждать.

– Научная политика в Республике Беларусь – Ваше мнение о том, что было сделано и что требуется сделать в ближайшее время.

– Есть разные периоды научной политики в Республике Беларусь. Сразу после развала Советского Союза, например, был период выживания. Союзные программы и финансирование исчезли, внутриреспубликанские возможности и ресурсы съежились, и некогда мощная и многоотраслевая наука оказалась ни с чем. Науку покидали способные сотрудники, закрывались программы и лаборатории, все было пущено на самотек. Хотя научная жизнь теплилась в надежде на будущее. Ученые требовали справедливого отношения, понимания, участия, но власть была глуха, потому что такое же положение разрухи и безысходности наблюдалось во всех сферах. Оставалась только надежда на лучшее. Многие надеялись на возврат старой системы, но опытные понимали, что это невозможно, когда вся экономика находится в глубоком развале, останавливались целые отрасли и валообразующие предприятия. Приходится констатировать, что наука за эти годы потеряла более половины своего лучшего потенциала и эти потери сказались на всем последующем развитии как самой науки, так и всей суверенной Беларуси.

Следующий период развития отечественной науки можно связать со сменой политического устройства новой независимой страны. Избран молодой Президент, на которого в одночасье свалились все невзгоды разрушенной в предыдущий период экономики. Надо отдать должное прозорливости вновь избранного Главы государства, который, несмотря на свою молодость и противоречивые рекомендации многочисленных советчиков (а лучше сказать разрушителей экономики и страны), не пошел на поводу деструктивных советов, а принял радикальное решение о сохранении и поддержании своей, отечественной науки. Встретился с учеными (и такие встречи впредь стали постоянными), изучил ситуацию, понял важность науки, в том числе ее бедственное состояние, и перевел систему науки на программно-целевой принцип организации, формирования, финансирования и оценки результативности. Это было спасением и предотвратило дальнейшую деградацию, а возможно, и окончательное уничтожение (что и происходило тогда в ряде стран постсоветского и постсоциалистического содружества). Наука стала становиться на ноги, снова показывать свои неплохие результаты, коллективы обрели надежду и стабильность.

Третий период вырисовался в последнее десятилетие. Науку начали оценивать и финансировать по результатам. Стали четко формироваться приоритеты (по различным направлениям научного поиска), а на их базе строго выверенное количество программ фундаментальных и прикладных последствий с соответствующими размерами бюджетного и небюджетного финансирования. Помимо названных программ ученые получили безграничные возможности поиска, привлечения и зарабатывания средств, а также прямого внедрения результатов своих разработок на договорных началах на конкретных объектах реальной экономики. Самостоятельность, свобода и независимость как научного поиска, так и партнерства сыграли свое важное дело. Наука научилась зарабатывать и работать на конкретные запросы заказчиков и потребителей. Кроме того, в самих научно-исследовательских институтах по своим разработкам стали создаваться рыночно ориентированные производства разной размерности и специализации по получению высоконаукоемких инновационных изделий для целевых продаж и привлечения необходимых денежных средств. Даже флагман науки страны – Национальная академия наук Беларуси – развивается в последние годы как многоотраслевая научно-производственная корпорация, что позволило придать ей стабильность и востребованность, и в немалой степени авторитет.

Можно по-разному оценивать – хорошо это или плохо? Раздаются возгласы, что фундаментальная наука должна полностью финансироваться государством, нельзя требовать ее окупаемости; прикладная наука должна находиться в отраслях и также полностью обеспечиваться за счет средств министерств и ведомств. Спорить – бесполезное дело. Каждый ученый может иметь свое мнение и высказывать пожелание. Но есть главное. Если государство имеет науку, то оно должно иметь и выгоду. То есть всякая наука – и фундаментальная, и прикладная – должны давать пользу и работать на экономику государства. Иначе бессмысленно тратить средства.

Жизнь заставляет задуматься: в чем разница между фундаментальной и прикладной наукой, если фундаментальная должна иметь практические выходы, а прикладная фундаментальную (теоретическую) часть. Оказывается, разницы практически нет. Есть выдумка досужих, которые под личиной фундаментальности пытаются уйти от ответственности. Не случайно появилась шутка, что не все бесполезные занятия надо называть фундаментальной наукой. Поэтому в настоящее время, например, в Национальной академии наук Беларуси (а она формирует практически все программы фундаментальных исследований в стране) перестали видеть существенную разницу между фундаментальной и прикладной наукой. Все исследования сейчас нацелены на решение конкретных целевых задач для соответствующих сфер и отраслей экономики. И это дает быстрые результаты. Нет серьезного временного лага между исследованиями и их освоением, отсутствуют невостребованные результаты, быстро создаются наукоемкие изделия, достигаются целевые параметры окупаемости затрат. Однако не все так просто. Наука – сложная система. Пожалуй, самая сложная из всех родов человеческой деятельности. Здесь самое главное – не допустить ошибки. Как в самой организации науки, так и в осуществлении творческого (исследовательского) процесса. Поэтому очень важно найти оптимальные подходы стимулирования научного труда.

Здесь мы подошли к завершающей части поставленного вопроса: «Что требуется сделать?». Научная сфера – особая сфера, так к ней следует и относиться. Ученые – элита общества, и это объективно, если учитывать, конечно, совокупные затраты, которые несет общество на подготовку ученых, а также знания, которые ученые приобретают в ходе подготовки и в дальнейшем на протяжении всей своей жизни.

Творческие ученые или генераторы идей – «штучный товар», их немного, единицы, но именно они двигают науку и научно-технический прогресс. Все другие составляют окружение или шлейф, которые призваны обеспечивать реализацию и материализацию идей генераторов. А все вместе – это научное сообщество, состоящее из определенных научных школ. Соответственно, по отношению к каждой категории ученых должны быть выработаны адекватные критерии мотивации. Источники средств могут быть разные. Все зависит от сферы науки и конкретики (природы) разработок. Одинаковых штампов для всех быть не может.

Но однозначно одно: сфера науки должна мощно поддерживаться государством. Только так можно сохранить и обеспечить и имидж, и престиж, и элитарность. Конечно, доля науки при распределении валового внутреннего продукта страны должна быть существенно повышена и составлять хотя бы 1 %. А для достижения безусловного лидерства отечественной науки в соответствующих областях в сравнении с мировыми критериями доля науки в ВВП страны должна постоянно повышаться и приближаться к показателям развитых стран.

В этой связи, однако, надо совершенно четко осознавать, что данный рост можно обеспечить только за счет соответствующего развития национальной экономики. Не может быть процветающей науки (как единственной отрасли) в сравнительно небогатой стране, как и бедной науки – в богатой. Системы эти четко взаимосвязаны, строго детерминированы и коррелируемы. Сложно говорить, что первично – наука или экономика. Но если наука будет работать на экономику и способствовать ее росту, то и экономика станет лучше стимулировать науку.

II. Особенности деятельности ученого

– Ежедневный труд ученого, постоянное повышение эффективности своей работоспособности, совершенствование своих профессиональных навыков – каким образом Вам это удается?

– Кто-то сказал: «Ни дня без строчки». И это правильно. В этом смысл труда и деятельности настоящего ученого. Поскольку любого ученого создает труд. Талант – хорошо, способности также, но без неустанного труда и талант можно загубить, и способности. Один поэт изрек: «Не позволяй душе лениться. Чтоб воду в ступе не толочь, душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь». Мне кажется, что этим все сказано. По-другому быть не может. Это не значит, что у меня нет никаких иных интересов и я не хочу ничего другого. Совсем напротив. Интересов и увлечений достаточно. Часто надо просто заставлять себя абстрагироваться от других дел и сконцентрироваться на научной деятельности. Особенно так было в молодые годы. Потом, конечно, все это входит в привычку и потребность, и заставлять себя приходится меньше. Но тем не менее систематически работать надо себя приучить. Научный труд периодами настолько захватывает, что не замечаешь суток, время летит стремительно и его не хватает. При увлечении наука заменяет все другие возможные дела и даже досуг. Часто мечтаю об одном – стол, ручка, бумага, уединенный уголок, чтобы никто не мешал. Когда человек постоянно занимается напряженной творческой деятельностью и она становится образом жизни, то это и основная работа, и вспомогательная, и хобби, и отдых. Наука поглощает целиком, становится насущной необходимостью. Как наркотик. Если я теперь в отдельные моменты по каким-то причинам не могу заниматься наукой, то есть не пишу, не читаю или что-то не анализирую – переживаю и считаю, что теряю время впустую. Даже если участвую в каких-то несвойственных заседаниях и совещаниях, а также в свободное время и выходные. Мне обязательно что-то надо делать полезное. А вот если что-то написал, что-то задумал, разработал и изложил, то удовлетворен тем, что день прожит не зря и время прошло не напрасно. Некоторые могут сказать, что это свойственно только людям старшего поколения. Но с этим нельзя согласиться. В науке и творчестве есть немало молодых людей, которые действуют аналогично. Нет более притягательного занятия, чем наука и творчество.

Непрерывное занятие наукой имеет немало положительного. Это не только постоянное пополнение знаний и обогащение потенциала, но и поддержание творческого тонуса. Как мышцы спортсмена испытывают обязательную потребность в тренировках, так и мозг творческого человека должен быть систематически в работе и напряжении. Это дает возможность сохранить высокую творческую работоспособность на протяжении всей жизни и даже в преклонном возрасте иметь здравый ум и рассудок. Все объясняется систематической тренировкой. Более того, непрестанное занятие наукой имеет еще аккумулятивный эффект, когда количество переходит в качество. Вот оттуда появляются научные лидеры, генераторы, руководители научных школ и безупречные авторитеты в конкретных областях знаний. Нередко бывает, что непрерывный и продолжительный творческий труд приводит к крупным открытиям, озарениям, предвидениям.

Однако современный ученый должен быть не только глубоким специалистом в своей сфере деятельности, но и высококультурным, грамотным и образованным во всем другом, с широким кругозором. Образно говоря, узкий специалист, если работает только в своей сфере и не интересуется ничем другим, копает яму. Чем больше и напряженнее труд, тем глубже яма. Может настать время, и человек настолько погрузится в свою яму, что ему уже будет не видно и не понятно, что происходит вокруг. Поэтому всему должна быть мера. Живешь в обществе – не можешь быть свободным от законов этого общества. Надо знать и уметь все в силу жизненной необходимости. А приоритет – всего себя отдавать любимому занятию и призванию.

– Рождение новой научной идеи – внезапное озарение, результат долгой эмпирической работы или что-то другое? Какой пример из Вашей жизни Вы могли бы привести?

– В этом вопросе не может быть ни стандартов, ни нормативов, ни обязательных условий и требований. Все сугубо индивидуально и субъективно (хотя надо сказать, что при рассмотрении любого субъективного случая ему предшествуют немалые объективные обстоятельства).

Во многих случаях прорывные научные идеи могут рождаться внезапно (в виде озарения), если, скажем, мысль интенсивно сконцентрирована на предмете поиска, а в большом ряде примеров – это, конечно, результат системной и напряженной работы, а также продолжительных упражнений. Но это только если речь идет о крупных научных достижениях и решениях.

А если же говорить просто о научных идеях, то их в головах ученых множество, и они рождаются непрерывно. В этих случаях хороша мозговая атака и критический подход и отбор. В ходе мозговой атаки могут сформироваться искомые решения любой сложной задачи, а в процессе критического отбора – отсеивается все ненужное и выкристаллизовывается наиболее оптимальное. Вот почему даже в отношении своих достижений надо учиться подходить критически и требовательно. И не стесняться выносить свои идеи, предложения и решения на суд единомышленников и специалистов. Хотя, например, то, что касается ноу-хау, требует осторожности и защиты.

Что касается меня лично, то наиболее результативной считаю системную, постоянную работу. Именно в ходе самого процесса творчества у меня появлялось большинство научных идей. Работаешь, излагаешь, думаешь и тут же возникают новые идеи, которые надо успевать записывать. Часто начинаешь работать с одними замыслами, затем все переформатируешь и завершаешь с абсолютно неизвестными заранее выводами и предложениями. Не исключаю, что в моем творческом процессе были и неожиданные решения, и внезапные догадки, и озарения, но все это укладывается в нескончаемую череду мыслей, из которых складывается технология научного поиска. Так повелось и так я сам себя приучил (и постоянно настраивал) – искать новое.

Мне очень не нравится повторять известное и даже его интерпретировать по-новому, всегда хочется абсолютной новизны. Поэтому все мои многочисленные публикации почти не повторяются, каждая из них содержит какую-то эксклюзивность и новизну. Есть работы, где содержатся принципиальные предложения и крупные решения, а также публикации, которые отличаются проницательностью и стратегическим (концептуальным) замыслом. Характерно, что по прошествии какого-то времени справедливость моих рекомендаций и предложений, которые сделаны были раньше, подтверждалась. И реальная практика стала развиваться по предсказанным мною сценариям. В такой науке, как экономика, такое встречается нечасто, тем более осознавать это всегда приятно. Ведь бывает, что обосновываешь, доказываешь, предлагаешь, а прислушиваться не хотят. И только по прошествии какого-то времени приходит понимание. Но возможности упущены. А могло быть все по-другому. Жаль, конечно, что свои разработки ученым часто приходится пробивать с трудом.

– Ученый и его команда, научная школа – насколько, с Вашей точки зрения, важны единомышленники для успешной работы (как это происходило у Вас)?

– Единомышленники, благоприятное окружение, безусловно, очень важны. Они могут служить существенным катализатором творческой научной деятельности. Есть сферы науки, например физика, материаловедение, нанотехнологии и другие, где, видимо, вообще без доброжелательной окружающей обстановки, товарищества и соавторства невозможно совершить что-то в одиночку или в отрыве от коллектива. Именно на началах тесного сотрудничества и коллегиальности в этих сферах формируются целые лаборатории и отделы. Это важно, особенно для творческого роста молодежи и начинающих ученых. В доброжелательной атмосфере единомышленников молодые ученые быстро становятся на ноги и получают научное признание (степени и звания). Как бы все работают на всех, все – на каждого и каждый – на всех. Например, приходит молодой человек в лабораторию, его сразу же включают в научный коллектив и выполняемую тематику, и он трудится сообща с другими и под кураторством старших. В данной связи молодой соискатель становится соавтором получаемых коллективно результатов, публикаций и уверенно движется к защите диссертации. Все происходит в срок. Но есть сферы, где коллективно работать сложно и даже невозможно. Это в основном гуманитарные науки, к которым относится и моя экономика. Здесь при необходимости возможно лишь соединить разные части завершенного индивидуального труда и получить на выходе коллективный труд. А по существу работать каждому приходится самостоятельно. Отсюда и разработки, и публикации часто выходят под одним авторством. В этом есть свои преимущества. Не приходится рассчитывать на других, все зависит только от самого себя. Даже научный руководитель иногда может работать по другому направлению и не всегда способен оказать конкретную помощь (кроме, пожалуй, общих рекомендаций).

Самостоятельный труд приучает к ответственности и обязательности, настраивает на активный творческий поиск и исключает возможные претензии к так называемым соавторам, которых в этой сфере может просто не быть.

В силу специфики моей области научных занятий – экономики – с первых дней вхождения в научную среду мне пришлось работать самостоятельно, и соавторство меня мало привлекало. Поэтому большинство моих научных трудов – и малых, и больших – значится под одной моей фамилией. Мне это приятно и льстит.

Правда, есть у меня многие работы в соавторстве с другими учеными, в том числе с моими учениками. Это в основном сборники трудов и коллективные монографии, когда, например, какое-то крупное издание комплектуется из более мелких работ индивидуальных авторов, а также совместные работы с докторантами и аспирантами, куда вошли мои идеи и рекомендации.

В известные годы мне приходилось возглавлять научные коллективы – работать заведующим сектором кооперации и интеграции в Институте, а также директором Института аграрной экономики (11 лет). Все это время старался мобилизовать подчиненных сотрудников на подготовку и издание серьезных научных трудов. Ежегодно таким образом в Институте выходило по десятку и более солидных коллективных монографий, что придавало ему немалый научный вес. Труды широко расходились по инстанциям, а в ответ шли положительные отзывы.

За все годы моей творческой деятельности сформировалась серьезная научная школа. Сейчас при моем научном консультировании защищено уже 25 докторских диссертаций, и под научным руководством – 15 кандидатских (а может, и больше). На подходе еще ряд. Специально никого не искал. Люди сами обращаются с просьбой согласиться на консультирование и руководство, хотя некоторым приходится отказывать, если вижу, что результата не будет. Ведь от своих соискателей я требую такого же напряженного труда. С отдельными работать было легко, люди на лету схватывают все, что от них требуется. С другими – достаточно сложно, основной труд ложился на мои плечи.

А в принципе, подготовка ученых – это непростое дело, требует не только времени, но и немалых знаний, умений и пожертвований (сил, идей, результатов). Поэтому далеко не все ученые, кто познал этот процесс, стремятся работать с молодежью. Не хотят усилий, а необходимость отвергают.

Сегодня я могу гордиться своей научной школой, что стоило немалого труда. Школа формировалась постепенно, многие годы, по мере подготовки и защиты соискателей. Специальных целей и задач по ее формированию не ставил. Все происходило незаметно. Зато ныне в моей научной школе не только доктора наук, в том числе несколько зарубежных, директора институтов, но и члены-корреспонденты и даже академик, которые создают уже свои школы. Мои ученики теперь в состоянии решать любые по сложности экономические задачи и делают это достаточно успешно. Что касается команды единомышленников, то в этом деле главное – командир. Если есть лидер, генератор, то будет и команда. Хотя это понятие – команда – совершенно условное. Основное – чтобы все ответственно относились к своим обязанностям, работали созидательно и продуктивно.