Галактика на ладони

Алекс Рудин

Галактика на ладони

Глава 1

Унал плюхнулся на колени и меховой рукавицей проворно размёл в стороны снег. Затем вытащил из-за пояса деревянную колотушку. Не снимая рукавицы, продел руку в широкую кожаную петлю, привязанную к рукоятке.

– Зачем это? – спросил я.

Унал покачал головой и что-то сказал. Вид у него был недовольный.

Я пожал плечами.

– Ладно-ладно. Молчу.

Вокруг до самого горизонта расстилался лёд. Метрах в двухстах от нас беспорядочно громоздились торосы. В них прятались остальные охотники.

Пронизывающий ветер крутил в холодном воздухе снежные вихри. От холода не спасала даже система подогрева, встроенная в комбинезон.

Я с недоумением посмотрел на Унала. Он был одет в лёгкую меховую телогрейку с капюшоном. Сальные чёрные волосы рассыпались по плечам. Вот кому нипочём мороз и холодный ветер.

Унал прислушался и ударил колотушкой по крепкому синеватому льду. Над бескрайней ледяной пустыней разнёсся резкий звук. Унал подождал и ударил ещё раз.

Мерные звуки колотушки сливались в тягучий усыпляющий ритм. Чтобы не замёрзнуть, я невольно приплясывал в такт ударам.

Внезапно стук прекратился. Унал вскочил. Я непонимающе смотрел на него.

– Беги! – хрипло крикнул охотник и махнул рукой в сторону торосов. Затем сильно толкнул меня в плечо.

– Беги!

Мы успели пробежать шагов тридцать, когда лёд под нами дрогнул. Сзади раздался треск, а затем – всплеск воды. Я обернулся на бегу.

Покрытая бородавками коричневая зубастая дура торопливо карабкалась из океанских глубин на заснеженную поверхность. Она была похожа на крокодила размером с небольшого кита. Метровой толщины лёд эта гадина легко проломила головой.

– Беги-и-и! – пронзительно завопил Унал. Я судорожно втянул воздух и припустил так, как не бегал даже в школе от братьев Брэндонов.

Десантные ботинки скользили по гладкому льду, спина взмокла от пота. Чёрт, ведь предлагали же местные переодеться!

Лёд под ногами ритмично вибрировал. Тварь гналась за нами.

Мчавшийся впереди Унал вдруг споткнулся и покатился кубарем. В последний момент я инстинктивно перепрыгнул через охотника.

Он был без сознания – значит, ударился головой. Чёрные глаза закатились, рот кривила бессмысленная гримаса.

Только этого не хватало!

Наклонившись, я ухватил Унала за меховой капюшон и поволок в сторону торосов. До них оставалось метров семьдесят. Такое же расстояние разделяло нас и грёбаного крокодила.

Тварь вовсе не бежала. Она с лёгким шорохом скользила по льду на бронированном брюхе, синхронно загребая короткими широкими плавниками. Длинный, усаженный шипами хвост извивался из стороны в сторону. С каждым рывком гадина догоняла нас.

Но и торосы были всё ближе. Если бы не Унал! Я изо всех сил упирался, волоча по льду плотное тело охотника. Деревянная колотушка на его руке дребезжала по льду, стягивая рукавицу. Нет, не успеть!

Правая нога поехала, и я шлёпнулся на спину, не выпуская из рук мягкий мех. Тварь торжествующе задрала голову и разинула пасть. В ней, словно редкий забор, торчали жёлтые клыки – каждый величиной с человеческое предплечье. Такими зубами добычу не жуют – её рвут на куски и глотают. Между клыками набряк огромный фиолетовый язык.

Что-то свистнуло над самым моим ухом. Мелькнув в воздухе, прямо в глотку чудовища воткнулось длинное копьё. Ящер поперхнулся и захлопнул пасть, перекусив толстое древко.

Ещё одно копьё наполовину вошло в левый глаз гиганта. Глазная жидкость потекла по бронированной морде. Тварь завертелась на месте, судорожно щёлкая пастью. Даже перед смертью она пыталась достать нас. Но огромный камень, выпущенный из катапульты, размозжил ей голову, разбрызгав по льду ярко-голубую кровь.

Шипастый хвост ещё дергался, но это уже были конвульсии. С трудом отведя взгляд от издыхающего гиганта, я обернулся – от торосов к нам бежали люди с копьями в руках. Я, наконец, выпустил из рук капюшон Унала и откинулся на спину.

Посреди огромного, крытого вытертыми тюленьими шкурами чума дымил очаг, сложенный из угловатых камней. Вонючий дым выходил через отверстие в потолке. Топливом для очага служили неровно нарубленные куски плотного жёлтого жира и вымороженные до сухого состояния… кхм… отходы жизнедеятельности.

– Ешь, – сказал Унал, поднося мне на костяной тарелке какое-то странное месиво, напоминавшее беловатый с серыми и кровяными прожилками паштет. Сидевшие у огня жители стойбища одобрительно зашумели.

Судя по неровным краям и угловатой форме, тарелка была сделана из лопаточной кости крупного зверя. Возможно, это был родственник той зубастой жабы, которая чуть не полакомилась нами вчера.

– Что это? – спросил я, беря тарелку. Ухватил пальцами мягкое месиво, осторожно лизнул. М-м-м, вкусно! Лакомство действительно отдалённо напоминало острый солоноватый паштет из креветок, который я пробовал на Веринде-два.

– Это мозг дроподона, – торжественно сказал Унал. – пища смелых!

Я скептически взглянул на тарелку – мозга на ней было граммов двести, не больше. Видимо, при жизни тварь не отличалась умом и сообразительностью. Снова запустил пальцы в паштет и с аппетитом зачавкал.

– Как твоя голова? – спросил я Унала, не прекращая есть. В этом мире жадность к еде считалась признаком хорошего воспитания.

– Ничего, – ответил он и поправил серую тряпку на густых чёрных волосах. Затем приосанился и выдал:

– Народ живёт лучшими. Лучшие добывают мясо для еды, шкуры для жилья и жир для очага. Благодаря лучшим не угасает жизнь в ледяных равнинах Большого моря. Лучшие должны оставить после себя сильное потомство. Это благо для всех, живущих во льдах. Мэйо, иди сюда!

Миниатюрная фигурка, закутанная в шубу, проворно приблизилась к нам. Откинула капюшон, и в полумраке, словно две чёрные звезды, сверкнули любопытные глаза.

– Это Мэйо! – торжественно сказал Унал, обращаясь ко мне. – Она родит тебе хороших детей.

Я подавился паштетом.

Примерно через час, когда дружное чавканье было в самом разгаре, я поднялся с места и стал осторожно пробираться к выходу из чума.

– Ты куда, Ал? – спросил Унал, с аппетитом обсасывая кость добытого нами дроподона.

– Отлучусь ненадолго, – туманно ответил я.

– Возьми палки у входа, – посоветовал он.

– Зачем?

– Ветер усиливается, – ответил Унал. – Одну палку воткни в лёд, и держись, чтобы не унесло. А другой отбивайся от дроподонов. А хочешь, я с тобой схожу, покараулю?

Это было, мягко говоря, некстати. Поэтому я покачал головой.

– Спасибо, дружище! Я как-нибудь справлюсь.

Впрочем, палки я и впрямь прихватил. Толстые, крепкие, с острыми железными наконечниками – они были очень кстати.

Откинув мягкий полог, я вышел из чума. После дымной вони голова закружилась от свежего морозного воздуха, обжигающего горло. Восточный ветер гнал по льду позёмку, но небо было чистым. Прекрасно! Мельком прикинул по местным звёздам направление, в котором находился берег. До него было не больше шести часов быстрого хода.

– Прощай, дружище Унал! – сказал я себе под нос. Затем повернулся спиной к чуму и направился в темноту, бодро постукивая палками о лёд и стараясь держаться возле торосов.

Вообще-то, я собирался погостить у икутов ещё пару недель, пока не кончится срок практики. Свежий воздух, весёлая компания, сытная и здоровая пища – что ещё надо простому деревенскому парню, только-только закончившему факультет экзологии? После четырёх лет напряжённой учёбы охота на местных тюленей и вечерние посиделки возле дымного очага были прекрасным отпуском. Даже вчерашний забег наперегонки с бронированной жабой-переростком казался отличным развлечением после скучных лет на Веринде-два.

Увы, желание Унала устроить мою личную жизнь начисто перечеркнуло эти замечательные планы. Одна любимая женщина у меня уже была, и обзаводиться второй я не собирался. Нынешняя ситуация устраивала меня полностью.

Я размашисто шагал по плотному снегу, радуясь позёмке, заметавшей мои следы. Изредка я поглядывал на небо, чтобы убедиться, что не сбился с пути. Компас на Тирене бесполезен – у планеты очень слабое магнитное поле. Впрочем, его вполне хватало, чтобы нейтрализовать радиацию звезды, вокруг которой обращалась Тирена – жёлто-белого карлика F-931.

На рассвете я почти достиг берега океана. Изломанный лёд, долгие годы наползавший на сушу, образовал непроходимый лабиринт торосов у прибрежных скал. Поэтому я выбрал более-менее ровную площадку, активировал маячок и вызвал по радио шлюпку с учебного крейсера.

Шлюпка прилетела в полдень, когда я уже устал подпрыгивать на месте от холода. Нет, комбинезон грел исправно. Но утро выдалось на редкость морозное даже для такого холодного места, как Большое море Тирены.

Я как раз представлял себе тёплый свитер из козьей шерсти и огромную чашку горячего сладкого бруба со щепоткой вейры, когда в небе на условном западе возникла крохотная сверкающая точка. Она приблизилась, заложила изящный вираж и мягко опустилась на синеватый лёд. Трап шлюпки откинулся, и на верхней ступеньке появилась Лина.

Спаси меня, Создатель – как же она была хороша! Серебристый комбинезон туго обтягивал умопомрачительную фигуру. Волосы цвета неспелой кукурузы свободно рассыпались по плечам.

– Ал! – воскликнула Лина. – Что случилось?

– Меня хотели женить, дорогая! – ответил я, с трудом шевеля замёрзшими губами. – Но я сумел сбежать.

– А это, часом, не друзья невесты? – Лина показала рукой мне за спину.

Я обернулся. На сверкающей ледяной поверхности виднелась россыпь движущихся тёмных точек. Они довольно быстро приближались к нам.

– Похоже. Знаешь, что – полетели-ка отсюда, пока не поздно!

Я проворно вскарабкался по трапу и нырнул в шлюпку. До чего же здесь было тепло! По телу прошла сладкая зябкая судорога, я обхватил себя руками и поёжился.

– Закрывай дверь, любимая – с улицы жутко сквозит!

Лина скользнула в кресло пилота, но убирать трап не спешила. Нажала пару кнопок, приподняла шлюпку метра на четыре над поверхностью льда и развернула кресло ко мне.

– А теперь рассказывай всё, как есть Ал.

Я шагнул в кабину, но Лина остановила меня.

– Стой там. Я пока не решила – пускать ли тебя в шлюпку. Рассказывай.

Я вытаращил глаза.

– Да что рассказывать-то? Я нечаянно спас одного хорошего человека от ужасного монстра, и в благодарность меня решили женить на местной красавице, чтобы она родила таких же отважных героев, как твой муж. Но поскольку у меня уже есть любимая жена – я сбежал. Добрался до берега и вызвал тебя по радио.

Лина нахмурила брови.

– Ал, скажи мне честно – ты сбежал ДО брачной ночи? Или ПОСЛЕ?

– Лина! – взвыл я, осторожно отходя от двери. – Я понимаю твоё любопытство, но раздосадованные гости уже совсем рядом. И в руках у них копья. Если икуты начнут ими кидаться – они ведь могут и попасть в меня. Полетели скорее!

– Ты не ответил на мой вопрос. Было у тебя что-то с этой красавицей, или нет?

– Да нет же, нет!

– Поклянись.

– Да чтоб меня чудовища сожрали!

В этот момент внизу послышались вопли ужаса. Я выглянул наружу – лёд под нами покрылся трещинами. Икуты в страхе разбегались, кто куда. Вот лёд раскололся, и в образовавшейся полынье показалась знакомая бородавчатая голова. Здрасьте, давно не виделись!

Дроподон не стал размениваться на убегающих людей. Он выпрыгнул из воды, словно ракета, и устремился к шлюпке. Громадные жёлтые зубы клацнули возле моих ног. Промах!

Бронированная туша тяжело рухнула на лёд. Брызнули фонтаны воды и ледяной крошки. Оттолкнувшись мускулистым хвостом, неугомонный ящер снова устремился в небо. Неудача первой попытки совершенно его не обескуражила – он твёрдо решил до меня добраться.

Только с третьего раза до дроподона дошло, что небо – не его стихия. Он плюхнулся брюхом на лёд и решил заняться более привычной добычей.

Икуты успели отбежать довольно далеко. Но дроподону было не занимать упрямства. Извиваясь всем телом, тварь скользила по льду, словно гигантская зубастая змея с плавниками. Уйти от него было немыслимо, а катапульт и самострелов у икутов не было. В погоню за мной они пустились налегке.

И тут в дело вступила Лина. Она круто развернула шлюпку, на ходу выпуская опоры. В два счёта догнала дроподона, примерилась и резко бросила судёнышко вниз. Тонкая решётчатая нога пробила голову ящера и пригвоздила его ко льду.

Дроподон издох довольно быстро – минут через двадцать. Но за это время он успел основательно погнуть опору шлюпки. Досталось и корпусу – ящер лупил по нему хвостом так, что я пересчитал рёбрами все углы кабины. Впрочем, керамические пластины с честью выдержали испытание.

Наконец, зверь дёрнулся в последний раз и затих. Икуты, издалека наблюдавшие эпическую битву моей жены с силами зла, подошли поближе. Открыв рты, они почтительно заглядывали в проём люка.

Лина попыталась поднять шлюпку, но искривленная опора прочно застряла в черепе монстра.

– Давай, я попрошу этих добрых людей покромсать гада на кусочки, – предложил я, охая и морщась. Всё тело нестерпимо болело.

– Сиди, я сама, – сурово сказала Лина и вышла на трап. Толпа снаружи восторженно охнула.

Лина договорилась с икутами на удивление быстро. Не прошло и двух часов, как от дроподона остался только исполинский скелет с клочьями мяса и сухожилий. Череп зверя икуты разломали на несколько кусков и освободили опору шлюпки.

– Вполне милые люди, – задумчиво сказала Лина, разглядывая широкие лица, умильно улыбавшиеся ей из меховых капюшонов. – Может быть, погостить у них пару дней?

– Полетели на крейсер, Лина, – проворчал я. – Пока эти милые люди не захотели детей от тебя. Ты ведь теперь тоже их герой.

***

Декан Флостус был вне себя от ярости.

– Это неслыханно! – визжал он. – За всю историю академии не случалось ничего подобного!

Дискант декана разительно контрастировал с его массивным телом, на котором основательно сидела крупная голова.

– Курсант Михайлов! Как вы посмели вызвать шлюпку в штатной ситуации, которую должны были решить своими силами?

Курсант Михайлов – то есть, я – вытянулся по стойке смирно.

– Ситуация была угрожающей, господин декан! Меня собирались женить!

– Ну, так и женились бы! В чём проблема?

Лина гневно фыркнула. Декан Флостус повернулся к ней.

– А вы, курсант Сондерс! Как у вас хватило ума угнать шлюпку вопреки приказу преподавателя? Да вы у меня под суд пойдёте! Под трибунал! Вы хоть представляете, сколько стоит шлюпка, которую вы привели в полную негодность? Это имущество Корпорации!

Пока декан отчитывал меня, я терпел. Но повысив голос на Лину, Флостус перегнул палку.

– Хочу напомнить вам, уважаемый декан, что за наше обучение платит не Корпорация, а свободная планета Местрия. И к тому же, платит академии, а не вам лично. У нашей планеты достаточно средств, чтобы оплатить ремонт шлюпки устаревшей модели.

Декан Флостус побагровел.

– Вон! Немедленно вон отсюда!

Мы с облегчением покинули каюту декана.

– Злопамятная тварь этот Флостус. Обязательно попробует отомстить, – задумчиво сказал я Лине. – А у тебя через две недели зачёты по пилотированию.

– Ерунда, – Лина легкомысленно махнула рукой. – Пойдём, проводишь меня.

На учебном крейсере не было отдельных кают для курсантов – только мужская и женская спальни. По мнению начальства академии это способствовало дисциплине. По моему мнению – начисто рушило нормальную семейную жизнь.

– Послушай, Лина, – осторожно начал я. – Здесь недалеко есть отличный уголок. Маленькая уютная кладовочка под лестницей. Там тихо, темно, и никто нас не найдёт. Может быть…

Лина остановилась и повернулась ко мне. Лицо её приняло строгое выражение.

– Да, кстати! Что ты говорил насчёт чудовищ?

– А что я говорил? – недоумённо переспросил я.

– Ты поклялся, что у тебя ничего не было с этой черноглазой красоткой. Сказал – пусть тебя съедят чудовища, если ты врёшь. И тут же из-подо льда вынырнула зубастая гадина и попыталась тебя сожрать.

– Но ведь не сожрала! – возмущённо воскликнул я.

– Но хотела! – парировала Лина. – Ал! Ты меня обманул? Смотри мне в глаза!

– Да нет же, Лина! Нет!

– Ал!

Глава 2

Бетонная стартовая площадка исходила жаром. В такую погоду сидеть бы где-нибудь у реки, в тенистой прохладе, опустив ноги в тёплую, медленно текущую воду. На Веринде-два реки текли только в узкой зоне линии терминатора. Планета была обращена к звезде одной стороной. Освещённое полушарие представляло собой песчаную пустыню с торчащими кое-где острыми клыками скал. Тёмная сторона была царством холода и льда.

Немногочисленные реки Веринды-два начинались в подтаивающих ледниках и заканчивали свой короткий путь в раскалённом песке. Но перед этим успевали снабдить влагой узкую обжитую полоску шириной в полторы сотни километров. В этой полосе, освещённые низко висящим красным солнцем, располагались города и утопающие в садах посёлки.

Главным достоинством Веринды-два было удобное местоположение. Заселили её давным-давно, а после открытия гиперсвета планета стала пересадочным пунктом на пути к далёким системам. Богатые залежи углеводородов на солнечной стороне снабжали развитую промышленность. Многокилометровый слой ледников ночного полушария в избытке давал воду. Один из вариантов рая.

Зачёт по пилотированию шёл третий час. Курсанты лётного факультета потели в плотных комбинезонах, ожидая своей очереди. Курсантов было тридцать, а шлюпка одна.

Стандартная программа зачёта – вертикальный взлёт, набор высоты. Горизонтальный полёт, поворот направо, поворот налево со снижением. Посадка в круг.

Рыжий вихрастый паренёк от волнения забыл выпустить опоры и плюхнул шлюпку керамическим брюхом на горячий бетон, получив за это нахлобучку от экзаменатора.

Весёлая круглолицая хохотушка при левом повороте положила судёнышко набок. Минус балл. Зачёт она сдала, но чуть не плакала от огорчения – баллы влияли на распределение.

Список курсантов постепенно подходил к концу, а Лину всё не вызывали. Я подошёл к экзаменатору узнать, в чём дело.

– Курсант Сондерс? – переспросил меня усталый вспотевший Этогде, хмуря выгоревшие брови над большими карими глазами. Ростом он едва доставал мне до плеча и весил меньше, чем Лина. До выхода в отставку Этогде служил командиром эскадрильи на боевом крейсере. Несмотря на безобидный вид лётчика, будущие пилоты слушались его беспрекословно.

– Декан Флостус приказал поставить её в самый конец списка. Хочет лично присутствовать на зачёте.

Я вернулся к Лине, которая ожидала своей очереди в тени лётного ангара, и честно сообщил ей неприятную новость. Лина беззаботно махнула рукой.

– Я и не ожидала от Флостуса ничего другого. Не волнуйся, Ал. Я – хороший пилот.

Лина и вправду стала очень хорошим пилотом, к моему немалому удивлению. А ведь в первый раз она испугалась космоса до дрожи. Всё переменилось, когда мы решили улететь с Местрии. Не успела родная планета растаять во тьме за кормой крейсера, как Лина подошла к Фолли и потребовала, чтобы он научил её водить шлюпку. Фолли запереживал было, как отнесутся к этой просьбе его энергичные жёны. Но Йугу и Лусия дружно встали на сторону Лины.

Я пару раз слетал с ними, но за штурвал меня не пускали.

– Пилотом в нашей семье буду я, – заявила мне Лина.

– А я что буду делать?

– А ты будешь думать.

На том мы и порешили.

– Ты – лучший пилот на этой планете, любимая! – сказал я с самым серьёзным видом, на какой был способен.

– Только на планете? – грозно нахмурилась Лина. Потом подумала и добавила:

– Нет. Этогде, всё-таки, лучше меня водит шлюпку. Видел бы ты, как он делает тройное сальто назад!

С таким восхищённым выражением лица девушки обычно грезят о принцах. Я ревниво покосился в сторону Этогде, который как раз садился в шлюпку вместе с очередным испытуемым.

Вместо привычного костюма цвета бруба с молоком декан Флостус натянул лётный комбинезон, который смешно топорщился на объёмистом животе. Величественной походкой декан подошёл к Этогде и навис над ним, словно военный крейсер над карликовой планетой.

Этогде внимательно выслушал декана и отрицательно покачал головой. Декан продолжал настаивать. В конце концов, наставник пилотов махнул рукой, откашлялся и объявил:

– Курсант Сондерс!

Мы с Линой торопливо подошли к столику экзаменатора.

– А, и вы здесь! – удовлетворённо кивнул декан, увидев меня. – Очень хорошо.

– Курсант Сондерс! – официально обратился Этогде к Лине. – Вас будет экзаменовать декан Флостус. Экзамен по стандартной программе.

Не успевшие разойтись курсанты удивлённо зашумели. Этогде был строгим экзаменатором, но никого специально не валил. А склочный характер декана Флостуса знали все ученики академии.

Лина невозмутимо кивнула.

– Разрешите приступить к экзамену?

– Разрешаю, разрешаю, – саркастически отозвался Флостус вместо Этогде и полез в кабину. Через лобовое стекло было видно, как он удобно устраивается в кресле второго пилота.

– Не подведи меня, девочка! – шепнул Этогде Лине. Я молча пожал ей руку.

Лина безмятежно улыбнулась и легко запрыгнула в люк.

Шлюпка взмыла над раскалённым бетоном, как будто её подняли восходящие потоки горячего воздуха.

– Набирайте высоту сто метров! – раздался усиленный динамиками тенор Флостуса. Курсанты, словно по команде обернулись к площадке.

«Зачем этот индюк включил громкую связь?» – подумал я. И тут же понял – он хочет опозорить Лину на глазах у всех.

Этогде укоризненно покачал головой.

Шлюпка неторопливо набрала высоту и повисла неподвижно.

– Девяносто девять и шесть. Плоховато, курсант Сондерс! Минус балл. Ну, что вы застыли? Вам напомнить программу экзаменационного полёта?

Шлюпка двинулась вперёд. Динамик удовлетворённо прошипел:

– Вам предписан горизонтальный полёт, а не полёт с набором высоты. Минус балл! Начинайте поворот!

Шлюпка грациозно пошла вправо. Я стиснул кулаки от злости.

– Каракатица – и та повернула бы изящнее! Очевидно, вы плохо усвоили уроки капитана Этогде. Минус балл! Поворачивайте налево – у меня нет времени возиться с вами!

«Только бы Лина выдержала!» – напряжённо думал я. – «Пусть Флостус получит своё и успокоится. А зачёт можно пересдать!»

Шлюпка повернула влево, одновременно снижаясь.

– Курсант Сондерс! Вы что, с горки едете? Минус балл! Зачёт не сдан. Заходите на посадку!

Шлюпка закончила разворот и опустилась точно в центр круга. Почти опустилась. Лапы опор зависли в нескольких сантиметрах от бетона.

– Ну, чего вы ждёте? Забыли, как сажать шлюпку? Минус балл, курсант Сондерс! Итого – ноль из пяти. Можете гордиться собой!

И тут шлюпка плавно пошла вверх, втягивая опоры в серебристое брюхо. Нос её задирался всё выше и выше.

– Курсант Сондерс, прекратите! Приказываю немедленно идти на посадку! – закричали динамики.

Шлюпка взмывала вертикально, устремив кабину прямо в бледно-розовое небо. А затем опрокинулась в воздухе. Несколько секунд она летела горизонтально вверх тормашками. Затем стремительным движением закончила петлю.

Это походило на какой-то сумасшедший танец! Шлюпка металась то вправо, то влево, закладывала головокружительные виражи и крутила фуэте на кормовых двигателях под аккомпанемент неразборчивых воплей из динамика. Петли сменялись переворотами, серебристая капля взмывала вверх, падала вниз, как будто над бетонной площадкой собирался пролиться шлюпочный дождь. Клянусь, я своими глазами видел, как судёнышко неслось горизонтально вперёд кормой, хоть это и невозможно!

А что творилось на земле! Курсанты кричали, хлопали, ревели. Оглушительный шум перекрывал даже завывания декана Флостуса.

Вот шлюпка в очередной раз пронеслась над площадкой. Она совершила подряд три безукоризненные мёртвые петли с переворотом и снова устремилась вертикально вверх. Капля превратилась в сверкающую точку. Точка на мгновение зависла и ринулась вниз, будто потеряла управление!

Шлюпка падала всё быстрее и быстрее, вращаясь, словно сухой осенний лист. Истошный визг в динамиках почти перешёл в ультразвук. В толпе пронзительно закричала та самая круглолицая девчушка.

В последний момент шлюпка неуловимым пируэтом вышла из штопора, едва не чиркнув брюхом по бетону, описала круг, выпустила опоры и опустилась на земную твердь.

Трап откинулся, и Лина буквально слетела на землю.

– Вы видели? – закричала она, подбегая к Этогде. – Тройное сальто! У меня получилось! У меня получилось, Ал!

Она радостно запрыгала на одной ноге. Курсанты восхищённо заорали, оглушительный свист прорезал шум толпы. Этогде качал головой, улыбаясь во все тридцать два безукоризненных зуба.