Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 2

«Надо же, значит, не мне одному домой захотелось», – подумал я, но промолчал, поскольку Виктор с Димой хором начали убеждать Вадима, что осталось всего два дня, ну, если считать морской переход, то четыре, и мы будем на родине, а ещё через день и дома, в постельке с любимой женой. Последнюю фразу добавил Виктор и на Вадима внимательно так посмотрел, явно со значением.

Лицо Вадима, и без того скучное, совсем помрачнело, как только он эти слова услышал.

– Домой хочу, – выдавил он после некоторого молчания, – а вот в постельку с ней не хочу совсем, – и замолчал.

В автобусе они перед нами с Димой сидели и обычно переговаривались между собой, пусть и не оживлённо. В этот же раз с сиденья, стоявшего перед нами, ни одного звука не донеслось с того самого момента, как мы уселись на свои места и до следующей остановки автобуса.

Очередная экскурсия у нас должна была быть в пещеру Дракона, так нам её название перевели. Мне, да и большинству из наших, как оказалось, довелось прежде побывать лишь в одной пещере – Новоафонской, что у нас в Абхазии расположена. Я вообще думал, что таких пещер больше в мире не существует. Помнится, нам об этом усатый экскурсовод там, в Новом Афоне, говорил, а оказывается, их огромное количество – одна больше другой. Вот и на Майорке целых две пещеры доступны для посещения туристами. Мы побывали только в одной, в пещере Дракона, и получили ни с чем не сравнимое удовольствие.

Начну с того, что она была прекрасно оборудована с технической точки зрения. Внутри, неподалёку от входа, имелась большая платформа, куда пришёл симпатичный паровозик, притащивший за собой целую вереницу небольших вагончиков (или больших вагонеток, это уж кому как будет угодно). Мы расселись по этим вагончикам, и состав побежал вглубь горы. Он петлял из стороны в сторону, то вытягиваясь в одну ниточку, то показывая нам свой хвост. Где-то в глубине была конечная станция, откуда мы группами пошли пешком.

Естественно, что русскоязычных экскурсоводов в пещере не было. Мы и здесь, на Майорке, оказались первой русской группой, ну и в пещере, соответственно, тоже. Гидом у нас была уже немолодая женщина, которая обо всём рассказывала на английском. Микрофон у неё был наглухо прикреплён около рта, поэтому всё, что она говорила Надежде, мы слышали прекрасно. Слышали, но не понимали. Нашей предводительнице, чтобы нам всё это перевести, приходилось чуть ли в рот к гиду залезать, но всё равно слышно её было не очень.

Как бы то ни было, мы продвигались вперёд. Красота вокруг была неописуемая: небольшие гроты и гигантские пещеры, которым, казалось, нет ни конца ни края, и всё это было искусно подсвечено. Мы то и дело замирали от восторга. Наконец мы оказались на пологом склоне, сбегающем в воды подземного озера. Там, как в амфитеатре, стояли скамейки, на которых мы все расселись, и зазвучала музыка.

Из темноты выплыли лодки с музыкантами. Начался один из самых оригинальных концертов, на которых мне довелось присутствовать. Лодки бесшумно скользили по воде, купол пещеры над нашими головами поднимался на такую высоту, что акустика была прекрасная, звук вначале как бы вздымался вверх, а потом со всей силой падал вниз. Впечатление от музыкальных произведений подчёркивалось необычностью места, в котором они исполнялись. Музыканты уплыли, к берегу подошли пустые лодки, на которых нас начали переправлять через озеро. Там мы пешочком добрались до подземного поезда и вскоре вновь очутились у входа в пещеру, где нас терпеливо ожидали автобусы.

Последние полчаса езды, и вот мы уже у небольшого пирса, где над всеми местными маломерными судёнышками нависает наша красавица «Армения». В маленькой проходной сидел испанский таможенник, он же, по-видимому, по совместительству пограничник, который на нас даже не посмотрел ни разу. Иди кому ни заблагорассудится. Наверное, именно поэтому наши вахтенные матросы пропуска, которые мы им сдавали, рассматривали, сверяя фотографию с оригиналом, более тщательно, чем обычно.

Когда мы зашли в каюту, Виктор достал из кармана пепельницу с надписью «Marlboro» и протянул её мне.

– Ты что, умудрился её спереть? – вырвалось у меня.

– Во-первых, не спереть, а взять сувенир на память. Ты сам посуди, ведь это пепельница рекламирует не сигареты Marlboro, а тот ресторанчик, в котором мы обедали. Здесь, вот сам посмотри, и адрес ресторана указан, и телефон. Сейчас в мире огромное количество собирателей этой ерунды. – И он ткнул пальцем в пепельницу. – Вот они и воспользовались такой возможностью для рекламы своего заведения. Это же чисто рекламный продукт, так что я его не спёр, как ты выразился, а взял с целью популяризации их услуг. Бери, не стесняйся. Если бы мне они были нужны, я прошёл бы по всем столикам и собрал все. И заметь: меня бы за это только поблагодарили.

Я, совершенно ошарашенный, крутил пепельницу в руках, а Виктор продолжал:

– Я совершенно случайно девчат наших видел, Людмилу с Надеждой. Так они – а вот это во-вторых получилось – просили передать, что хотят сегодня взять выходной от наших посиделок, устали очень, так что после ужина мы свободны как ветер. Куда захотим – туда и полетим, – пропел он и продолжил уже прозой: – Ну, вы занимайтесь чем хотите, а я пойду сбегаю в эту загадочную фотолабораторию. Кому интересно, можем прогуляться туда вместе.

Мне было интересно, и мы пошли вдвоём.

В фотолаборатории хозяйничал молодой парнишка в тельняшке и брюках клёш. В руке у него был бачок для проявки плёнок, и он время от времени проворачивал находящуюся внутри, в проявителе, в полной темноте, отснятую плёнку. Нас увидел – обрадовался:

– Товарищи, если у вас терпит, приходите завтра, ну а если всё внутри горит и терпежа нет, хотите – здесь посидите, хотите – после ужина приходите. Я тут допоздна бываю, пока все заказы не выполню, не ухожу.

Узнав, что нам нужно ещё и пять кадров распечатать, обрадовался ещё больше:

– Вот это хорошо, а то одни только плёнки и проявляю. По сравнению с иностранцами наши дамы, даже престарелые, фотографируют значительно лучше. У тех не редкость, что из всей катушки в тридцать шесть кадров с десяток приличных получается, а у наших – больше половины. Но иностранцы сразу просят и проявить, и напечатать, а если что-то у них не получилось, то у меня готовые фотографии покупают. Их у меня по этому маршруту почти две тысячи разных имеется. Практически все здания, интересующие туристов, сфотографированы со всех сторон, а уж видов разнообразных вообще завались.

Он один бачок на стол поставил, а оттуда другой, тоже с плёнкой, взял и её там, внутри крутить начал.

– Ну так что решили? Здесь посидите? Тогда я вам альбомы с готовыми фотографиями дам полистать. Ужинать пойдёте? Тогда вам приятного аппетита, а затем приходите, плёнка успеет подсохнуть, и мы вместе с вами за печать примемся.

Мы на часы посмотрели – ужин уже начался. Пришлось почти бегом в ресторан отправиться. Когда мы вернулись в мастерскую фотографа, можно было начать печатать, но сперва он предложил просмотреть всё, что Виктор отснял, в увеличенном размере – на экране, висящем на стене. Нам с Виктором первый раз довелось посмотреть негативы такого размера.

– Отличные снимки, поздравляю – от профессиональных не отличить. Учились где?

– Я в основном по книге учился, – смущённо ответил Виктор, – знаете, такая зелёная, сколько-то уроков фотографии.

– Моя настольная книга. – Фотограф протянул к полке за своей спиной руку и не глядя достал знакомую мне толстую книгу. – Микулин, «25 уроков фотографии». Лучший самоучитель из всех, которые я знаю. Ну, пойдёмте, попробуем напечатать то, что вам хочется.

Фотографии получились замечательными, но фотограф посмотрел на нас с таким осуждением, что меня даже передёрнуло.

– Держите, – он протянул нам готовые отпечатки, – используйте по назначению, – и демонстративно вытер руки.

– Эй, дорогой, – до Виктора дошло, что имел в виду фотограф, – ты что, хочешь нас в стукачестве обвинить? Нам вот эту сучку надо приструнить. – Он кивнул на Аглаю, на фото выглядевшую как нашкодивший ребёнок. – Она на нас донос собралась писать, что мы вечерами пить себе позволяем. Вот мы и решили её припугнуть. Сейчас пойдём и объясним, что, ежели хоть к кому-нибудь из нашей компании на службе будут претензии, эти снимки тут же в ОБХСС поступят. Ты нам лучше скажи, сколько всё это стоит, а то мы совсем пустые. – И он даже карманы вывернул.

Узнав, что денег с нас никто брать не собирается, фотограф просто обязан записать фамилию заказчика и номер каюты, а уж затем, при сходе с судна в Одессе, мы должны будем отдать в кассу чуть больше трёх рублей, Виктор успокоился, и мы отправились на верхнюю палубу. Там нас с нетерпением ждали Вадим с Натальей. На корме мы заметили Виталия Петровича в женском окружении. Аглаи нигде не было видно.

– Виталий Петрович сказал, что она сейчас подойдёт, – тихонько проговорила Наташа, но тут же добавила: – Да вон и она сама.

По трапу не спеша, с достоинством поднималась Аглая Николаевна. Виктор пошёл к ней навстречу. Не знаю, что он ей там наговорил, но она направилась к нам.

– Аглая Николаевна, извините, что мы вас побеспокоили, но у нас имеется для вас небольшой презент, – произнёс Вадим, когда она приблизилась. – Стивенсон – знаете такого писателя? – назвал бы это чёрной меткой. – И он протянул ей фотографии. – Просим учесть, что это всего лишь предупреждение, чтобы вы могли оценить последствия любых ваших действий против нас и наших друзей, я имею в виду Ивана, Петра, Анжелы и всех тех, кто ещё может встретиться на вашем пути.

Фотографии были тщательно завёрнуты в большой лист писчей бумаги, который приволок откуда-то фотограф. Аглае пришлось довольно долго разворачивать пакет, поэтому Вадим успел всё это проговорить и уже молчал, когда она наконец дошла до содержимого свёртка. Я всегда думал, что это такая метафора, когда говорят, что человек моментально покрылся мертвецкой бледностью или кровь отхлынула от лица. Но тут я воочию увидел, как это бывает. Она лишь успела взгляд на фотографии бросить, как сразу же побледнела, резко повернулась и быстро, почти бегом, направилась к трапу.

– Аглая Николаевна, фотографии-то отдайте, они у нас единственные, – почти прокричал ей вслед Вадим, а когда она почти у самого трапа остановилась и повернулась к нам с ликующим лицом, добавил: – Правда, у нас имеются негативы – напечатать пара пустяков.

Последняя фраза её почти добила. Плечи у неё обвисли, и так небольшая, она стала как будто ещё меньше и, покачиваясь из стороны в сторону, начала спускаться вниз.

– Что вы сделали с Аглаей Николаевной? – подошёл к нам удивлённый профессор.

– Не волнуйтесь, Виталий Петрович, – Вадим был предельно корректен, – ничего с ней страшного не произошло. Мы просто объяснили ей, в чём она не совсем права. Она согласилась с нашими доводами и отправилась вниз, чтобы обдумать их и постараться найти адекватный ответ.

Глава шестая

27 ноября 1973 года

«Армения» покинула Майорку практически сразу же, как только последняя группа поднялась на борт. Это было ещё перед ужином, поэтому, когда я утром следующего дня вышел на палубу, вокруг расстилалось одно лишь море. Было оно довольно спокойным, я, по крайней мере, никакой качки не чувствовал. Небо сияло голубизной, ветер тоже совсем не ощущался, в общем, день обещал быть отличным. Матросы сняли сетку, которой практически постоянно был закрыт бассейн, и начали наполнять его пресной водой. «Значит, знают, день действительно будет жарким», – подумал я и пошёл готовить площадку для преферанса: один лежак установил посредине, на нём пуля с картами будут лежать, а к нему со всех сторон подтащил ещё четыре – для игроков.

Как всё подготовил, сам по пояс оголился и на центральный лежак на спину улёгся, чтобы никто не мог на это богатство – пять лежаков – покуситься. Лежу, облачко маленькое на горизонте усмотрел, за ним наблюдаю, а сам думаю: как дальше эта Аглая вести себя будет? Надо у Надежды спросить, в каком НИИ эта профессорша работает, может, там знакомые найдутся, понять чтоб, она всегда такая или только здесь от безделья дурью мается.

Лежу, загораю. Облако растаяло, а голубизну небесную – её что рассматривать, она как была бесконечно-голубой, такой и останется. Я и задремал. Не знаю, сколько времени я в таком состоянии провёл, но как только услышал звук двигающегося лежака, сразу вскочил. Смотрю, Дима стоит рядом, улыбается. Ну и я ему улыбнулся. Хороший он мужик, умный, много знающий, рассудительный. С таким, как говорится, можно в разведку пойти.

Он рядом присел:

– Здорово вы эту архивистку прижучили.

– Какую архивистку? – удивился я. – Она же доктор наук, профессор из какого-то медицинского НИИ.

– Кто это тебе сказал? Её соседки по каюте? Так это она им наплела. На самом деле она в ЦГАОРе работает, то есть в архиве Октябрьской Революции, архивистом и никаким доктором наук, тем более профессором не является. Смотрит, перед ней доверчивые дамочки сидят, сами профессора, вот она им и насочиняла, а они ей, естественно, поверили, они же привыкли, что вокруг них сплошные учёные крутятся. Интересно, кто ей путёвку эту помог приобрести. На свою зарплату она вряд ли могла это сделать.

– Дим, а откуда ты всё это узнал?

– Да Надежду вчера встретил. Вы все по каютам разбежались, я тоже пошёл было спать, но там Вова Пушкин ни с того ни с сего опять всех строить принялся. Вообще-то, он мужик неплохой, но вот находит иногда на него. За время круиза, считая дорогу до Одессы, это уже четвёртый раз произошло, вот я ещё разок и решил покурить, пока он не уймётся. На палубу вышел, а мимо Надежда идёт. Ну, мы с ней и разговорились, да об Аглае этой я её спросил. У неё на всех туристов из группы подробное досье имеется.

– Хорошо. – Я потянулся и даже зевнул, разинув рот во всю его величину. – А я уж сам к ней надумал пойти, поспрашивать. Думал, мало ли что, вдруг знакомые в том институте имеются. Понять хотел, что на самом деле из себя эта Аглая как человек представляет. А она архивистка, значит. Ну-ну…

И я забыл тут же эту мерзкую даму, неинтересна она мне стала. Обычная врушка и стукачка. Тьфу на неё.

Лежим рядом с Димой, пещеру вчерашнюю вспоминаем. Вот от него я и узнал, что пещер подобных по миру полным-полно, и даже расстроился немного из-за этого. Всё того усатого из Нового Афона вспоминал. Надо же, тоже обманул! Сколько же всяческих обманщиков на свете, и какие мы все доверчивые, всему верим, если сами не знаем, а нам с уверенностью это вроде бы знающие люди говорят.

До обеда мы с упоением в преферанс резались. Было жарко. Чтобы нам голову не напекло, мы из газет себе пилотки соорудили и так в них и сидели. В тот день три компании картёжных образовалось. Сразу же вокруг поменьше народа стало толпиться, хотя если сравнить, то зрителей около нас стояло и сидело примерно столько же, как у тех двух, вместе взятых. По обе стороны от меня мои верные болельщики устроились: справа – Виталий Петрович, а слева – Надежда. Они сидели молча, ничего не комментировали, просто смотрели.

Дима нас опять с лёгкостью обыгрывал. Видел он, что ли, карты через рубашку? Мы никак этого понять не могли, но прикуп он почти всегда угадывал, да и наши карты все знал, играл как в открытую. Иногда даже играть с ним становилось неинтересно. Ты как дурак выглядишь, заказываешь восьмерную при своей длинной масти и нарываешься на третью даму или второго короля. При этом, что главное, он никогда их не проносил, точно уверен был, что это взятка. Он нам даже признался в тот день, когда из игры вышел, что после второй сдачи колоду почти всю по каким-то небольшим различиям в рисунке рубашки запоминал.

И вот что ещё любопытно: мы втроём – я себя и ВиВов имею в виду – как только на сдаче оказывались, тут же в бассейн бежали, а Дима сидел как ни в чём не бывало. В этом он с Виталием Петровичем схож оказался, тот тоже очень усидчивым был.

Надежда бежала окунуться вместе со мной, но если я в воду по лесенке спускался, то она прямо с бортика вниз головой сигала. Потом даже с нами поделилась, что очень любит плавать, но не в соревнованиях, а так, для себя. Причём бухту Нагаева, у которой Магадан расположен, не раз переплывала, правда, в самом узком месте, почти там, где она с океаном соединяется. Однако при этом следует учесть, что температура воды там редко превышает десять градусов, а ширина бухты составляет около трёх километров.

Пока обедали, Надежда, которая группенфюрер, все столы обошла и убедительно попросила, чтобы сразу после обеда мы в музсалоне собрались, у неё для нас важная информация имеется, да и о Греции, куда мы завтра прибыть должны, хочет нам немного рассказать. Мне нравилось, как она эти беседы строит, и я с удовольствием на её приглашение откликнулся, тем более что завтра последняя экскурсия. Ведь ещё через пару дней мы почти дома, то есть в Одессе, окажемся. Как-то даже жалко стало, что всё заканчивается.

Вот ведь любопытно: ещё два дня назад мне казалось, что с меня хватит, надоело всё, домой хочу, а сегодня уже сожаление появилось, что вот-вот всё позади останется. Интересно человек устроен, как быстро у него настроение меняется.

В музсалон пришла вся группа, отсутствовала лишь Аглая Николаевна, а мне очень хотелось на неё взглянуть, отошла она от вчерашнего удара или нет. По-видимому, не вполне ещё очухалась, если на людях появляться не хочет. Правда, обедать она приходила, но там я был весь под впечатлением от пули, в которой неожиданно выигрывать начал, хотя что там будет при доигрывании, никто знать не может. «Ладно, – решил я, – на ужин придёт, вот там и посмотрю, как она выглядит».

С историей Греции я был очень хорошо знаком, а книга Куна «Легенды и мифы Древней Греции» у меня долгое время почти настольной была. Тем не менее я буквально рот открыв слушал Надежду. Где, интересно, она столько любопытных фактов набрала? Больше часа она нам всё рассказывала и потом даже на несколько вопросов ответила, а затем к той самой информации перешла, которой нас пыталась в музсалон завлечь.

– Сегодня к нам радиограмма поступила очень любопытного содержания. Подписал её директор, он же хозяин, одной из самых крупных туристических фирм Греции. «Интурист» давно уже с этой фирмой сотрудничает, но такое предложение нам поступило первый раз и, самое любопытное, накануне нашего прибытия. Так вот, он предлагает всем желающим дополнительную экскурсию. Куда – не пишет. Известно одно: она будет проводиться тоже на дополнительных автобусах со свободной посадкой и начнётся в шесть утра в порту Пирея, а закончится в десять сорок пять при подъезде к Афинам, где все мы встретимся. Там туристы разбегутся по своим группам, и всё войдёт в заранее запланированную программу. Самое удивительное, что эта экскурсия нам предложена в качестве бонуса, то есть бесплатно.

Она сделала небольшую паузу, чтобы все всё уяснили, и продолжила:

– Руководство круиза, решив, что некоторое количество туристов из разных групп согласится на это предложение, обратилось в ресторан с просьбой организовать завтрак для тех, кто решит поехать на эту экскурсию. Начало завтрака – в пять тридцать утра. Желающих прошу поднять руки.

Наша пятёрка переглянулась, мы согласно кивнули головами и подняли руки. Всего набралось восемнадцать человек, в том числе Виталий Петрович и его женская команда. Надежда ехать с нами не могла – по распоряжению начальства все гиды должны были сопровождать оставшихся на судне туристов.

Мы вышли из музсалона и, пока поднимались на верхнюю палубу, оживлённо обсуждали столь необычное предложение.

– Наверное, тоже кто-то из бывших наших, – предположил Дима. – Только человек с нашим менталитетом способен на такой поступок.

Но тут мы подошли к лежакам, где оставили колоду карт и тщательно прижатую к лежаку пулю, и все посторонние разговоры сразу же заглохли – нам предстояло более ответственное занятие. Дима продолжать игру отказался, сказал, что хочет просто так посидеть на солнышке, ничего не делая. Его место после некоторых уговоров занял Виталий Петрович. Профессор играл очень осторожно и аккуратно, это не Дима, который стремительно все решения принимал. Только успели сыграть первую сдачу, как вернулась Надя маленькая и уселась на своё место слева от меня. Они с Людмилой тоже решили поехать на эту экскурсию и попросили занять для них места, чтобы оказаться в одном автобусе.

Я продолжал выигрывать. Дело дошло до того, что мне удалось вытащить совершенно немыслимую восьмерную, на которую меня заторговали. Прикуп оказался совсем не в жилу. Нужна была любая своя карта в одну из двух длинных мастей, а пришли по одной маленькой в две короткие. Да ещё ход был чужим. Казалось, что я как минимум останусь без одной, но каким-то чудом сыграл второй король из самой слабой масти, и мне положенные восемь взяток удалось взять.

Только все успели переварить эту ситуацию, раздался шум двигателей и к «Армении» подлетел вертолёт камуфляжной расцветки, с надписью на борту «United States Army». Он завис над палубой, и, хотя высота была вроде приличной – порядка двадцати метров, ветром, поднятым вращающимся винтом, разметало по палубе все наши карты. Я сидел с того края, куда они полетели, и бросился их собирать, одним глазом посматривая, как из открывшейся дверки на палубу спустился толстый канат, по виду похожий на школьный, а затем по нему вниз соскользнула тоненькая женская фигурка в военной форме.

Едва оказавшись на палубе, незваная гостья громко на английском представилась:

– Капитан армии США… – Фамилия у неё оказалась типично скандинавской, скорее всего, шведской – Самуэльсон или как-то похоже. – Как мне пройти к капитану этого судна?

Ближе всего к ней оказалась Надежда, которая переводчица. Она и сориентировалась быстрее всех, и ответила на чистейшем английском, так что на симпатичном лице американки появилось откровенное удивление. Они удалились в сторону рубки, а вертолёт, поднявшись немного повыше, отлетел на несколько десятков метров в море и там остался висеть на месте.

– Нас захватили пираты, – послышался голос как из-под земли, с какими-то завываниями. Это Виктор, как всегда, принялся шутить. – Сейчас за нас выкуп попросят по тысяче гринов за голову, а из вертолёта начнут отстреливать по одному за затяжку времени.

В основном народ смеялся, но были и такие, кто реально поверил этому фигляру и испугался.

Вскоре на палубе появились капитан в сопровождении ещё нескольких офицеров команды и американка с Надеждой. Они отошли на нос и о чём-то там переговаривались. Шум на палубе, моментально стихший при появлении начальства, снова начал расти. Ещё через несколько минут на трапе появился доктор в белом халате и таком же белом колпаке на голове. Наверное, для того чтобы его не спутали с поваром, на колпаке был вышит красный крест. Такой же крест был нарисован и на крышке небольшого чемоданчика, который доктор держал в руке. Следом за ним, тоже в белом халате и белоснежной чалме, или как это накрученное из белого полотна сооружение называется, шла молодая, высокая – пожалуй, на полголовы выше врача – медсестра.

Американка поднесла руку ко рту – наверное, у неё была портативная рация, – и тут же вертолёт полетел в нашу сторону. Вновь поднялся сильный ветер. Мы карты руками к лежаку прижали, их удалось спасти, а вот наши самодельные пилотки унесло ветром в дальние края. Пришлось просидеть в такой вот позе, согнувшись вперёд и руками придерживая карты, до тех пор, пока вертолёт не улетел.

Не мы одни лишились головных уборов – по палубе покатились шляпки с голов некоторых дам, и пара из них улетели в море. А вот капитану с офицерами удалось фуражки руками придержать – что значит накопленный опыт.

На этот раз вертолёт завис чуть ниже, и из него на палубу спустилась верёвочная лесенка, которую двое офицеров из команды «Армении», стоя внизу, держали в натянутом состоянии. Первым к ней подошёл доктор. Чемоданчик у него взяла американка, а доктор аккуратно, не торопясь, полез вверх. Когда он до брюха вертолёта добрался, оттуда протянулись две руки и помогли ему залезть внутрь. Следом за ним стала подниматься медсестра. И она так ловко, почти бегом, будто всю жизнь в цирке эквилибристкой прослужила, в вертолёте оказалась. Последней к лестнице подошла американка. Держа в одной руке докторский чемоданчик, она двумя ногами встала на нижнюю ступеньку лестницы, уцепившись за неё свободной рукой, и… поехала вверх. В вертолёте, по-видимому, включили мотор, и лестница начала там на что-то наматываться. Пилот не стал дожидаться, когда американка достигнет люка, а резко набрал высоту, и вертолёт помчался в сторону с болтающейся под ним женской фигуркой. Он казался нам уже совсем маленьким, когда эта фигурка наконец исчезла внутри.

Капитан с офицерами ушли, как только вертолёт с доктором улетел. Надежда же осталась стоять около борта. К ней и ринулась вся толпа туристов, собравшаяся на палубе. Чтобы не упустить что-нибудь интересное, мы тоже подошли поближе. И вот что нам рассказала наша вожатая: