Беглец

– У меня к вам вопрос. К вам и ко всем зрителям. По какой причине мы добиваемся возвращения Натху Джутхани домой, в лоно расы Брамайн?

Ведущий теряет дар речи. В вопросе кроется подвох, но какой именно? Мешкать с ответом, теряя лицо, тоже нельзя.

– Это же очевидно! – растерянность прячется за щитом добродушной улыбки. – Натху – брамайнский антис! Ларгитас обязан вернуть его нам!

– А Ларгитас утверждает, что отцом Натху является Гюнтер Сандерсон, гражданин Ларгитаса. Следовательно, они имеют на мальчика точно такие же, если не бо̀льшие права. Нам известно, что душа человека, влекомая кармой, поселяется в мужском семени, дабы невозбранно упасть в материнское лоно…

– Это ложь! – ведущий издает горлом странный звук: икает или готов раскашляться. – Грязная пропаганда!

– Вы о душе, влекомой кармой?

– Нет! Кто я такой, чтобы подвергать сомнению знание древних? Я о правах Ларгитаса на ребёнка. Это невозможно! Тысячу раз невозможно! Миллион!!!

– Почему?

Нервным жестом ведущий поправляет тюрбан. Тюрбан сидит идеально, но прикосновение пальцев к гладкому шёлку успокаивает.

– Учитель, вы хотите, чтобы я озвучил общеизвестную истину? Извольте. Расовые свойства не передаются при смешанных браках. Следовательно, ларгитасец не может быть отцом Натху Джутхани!

– В ответ ларгитасцы ссылаются на эксперимент профессора Штильнера, когда расовые свойства были успешно переданы детям от смешанного брака. Напоминают о волновом слепке Натху: его спектр не полностью соответствует спектру брамайнского антиса. Также они приводят данные генетической экспертизы…

– И вы верите их лживым заявлениям?!

То, что ведущий отваживается вновь перебить гуру, объясняется лишь его потрясением. Рушатся устои, мир катится в тартарары̀: духовный лидер расы выступает в защиту подлых техноложцев!

– Мою личную веру оставим в покое. Я просто хочу продемонстрировать вам и всем зрителям: мы идём по неверному пути. Сосредоточились на пустяках, упуская из виду суть дела. Представьте на миг, что завтра Ларгитас выдвинет неопровержимые доказательства отцовства Гюнтера Сандерсона…

– Не могу!

– Чисто теоретически?

– Не могу!!!

– А я могу. И что тогда? Мы отступимся?

– Нет!

– Прекратим попытки вернуть Натху?

– Ни за что!

– Но почему? Если вдруг окажется, что Гюнтер Сандерсон – его отец? Что Ларгитас в своём праве?

– Тысячу раз нет! Не отдадим!

– Правильно. И я вам отвечу, почему.

Гуру встаёт, выпрямляется во весь рост. Оператор на высоте: успевает сменить план, пока йогин поднимается из кресла. Теперь Горакша-натх в кадре целиком – так, как он и рассчитывал.

– Не имеет значения, сколько процентов брамайнской крови течет в жилах Натху. Не важно, кто его отец. Важно, что Натху – антис. Наш антис! Аватара Марути Озорника, великого бессмертного. Мальчик вышел в большое тело и выжил в открытом космосе среди чудовищ. Это ли не чудо храбрости? Уходя в волну, мальчик уберёг свою мать от последствий «горячего старта». Это ли не чудо любви? Его отец техноложец? Это ли не чудо из чудес?! Это послание нашей расе. Невозможного нет, говорят боги. Даже если Натху не вполне чист, как брамайн, по крови – он брамайн по духу, больше, чем вы или я. «Узрите, – говорят боги. – Узрите путь! Если божественный дух пробудился в этом мальчике – тот же дух способен пробудить в себе каждый из вас!»

Отметив восторг, написанный на лице ведущего, гуру подводит итог:

– Натху – чудо, дарованное свыше. Мы будем достойны этого чуда. Мы вернём его любым путём, любыми средствами.

– Любыми, учитель?

Голос ведущего дрожит.

– Да, – спокойно отвечает йогин. – Никакая цена на этом пути не будет чрезмерной.

* * *

На входе в антический центр его просят приложить ладонь к папиллярному идентификатору. Ещё три недели назад в холле «Велета» не было ни идентификатора, ни турникета. Пост охраны имелся, но выглядел несерьёзно, как и скучающий вахтёр: пожилой дядька в мешковатой, вечно мятой куртке. Теперь всё преобразилось: морозные отблески титанопласта, блеск армированного плексанола, эмиттеры силового поля, камеры наблюдения, системы оповещения, пульт управления… За пультом окопался бритоголовый оператор с фигурой атлета. Компанию ему составляют трое бдительных охранников: форма идеально подогнана, на поясе – оружие и портативные генераторы защитного поля.

Подобные меры предосторожности кажутся гуру излишними, но не в его привычках соваться со своим уставом в чужую обитель. Йогин прикладывает ладонь куда следует, охранник глядит в «контрольку» и молча кивает: «Проходите». Кивая, он уже набирает какой-то код – выполняет инструкцию, сообщая о посетителе кому положено.

Больше его не задерживают. Впрочем, поднимаясь на второй этаж, где располагается кабинет генерала Бхимасены, гуру ощущает на себе пристальное внимание устройств слежения. Знакомое чувство: Горакша-натх привык к нему, навещая Мирру Джутхани.

– Заходите, Вьяса-джи. Пять минут…

Генерал сверяется со строкой таймера, мерцающей в нижней части развернутой перед ним голосферы:

– Пять минут и двадцать три секунды, и я всецело в вашем распоряжении.

В сфере идёт штурм. Люди в серой форме без знаков различия атакуют укрепленный пункт. Они уже внутри, пробиваются на нижние ярусы. Каменные кишки подземелий изрыгают фагоцитов-защитников в мундирах цвета песка, высушенного солнцем. Звук генерал выставил на минимум, до гуру едва доносится рваный треск выстрелов. Кажется, где-то вдалеке раздирают на части плотную ткань. «Серые» рвутся вперед: похоже, они очень торопятся. «Песочные» упираются, каждый метр приходится брать с боем. В стерильном свете бестеневых ламп полыхают лилово-голубые молнии разрядов. Чепуха, думает гуру. Настоящее сражение выглядит иначе. В боевых действиях Горакша-натх полный профан, но детские воспоминания о боевиках, транслируемых по визору, подсказывают, что лучевики стреляют бесшумно, импульсники визжат, а после залпа из плазматоров остаётся не тело без видимых повреждений, а обугленный труп или кучка спёкшегося пепла.

– Учения? – озвучивает он свою догадку.

– Вроде того.

В голосе генерала звучит уныние. «Серые» пробиваются на следующий уровень и попадают под шквал огня. Минута, и всё кончено: штурмующие полегли на поле брани.

Сфера гаснет.

– Прошу прощения, Вьяса-джи.

– За что?

– Я заставил вас ждать.

Горакша-натх не сомневается, что генерал смотрел запись, а не прямую трансляцию. Значит, мог остановить её в любой момент, тем более, что его предупредили с поста охраны о визите гуру. Но Бхимасена хотел, чтобы гость тоже увидел штурм. Ждёт, когда гуру спросит первым?

– Что мы сейчас видели, Рама-джи?

– Отработку спецоперации.

Да, убеждается йогин. Меня приглашают задать следующий вопрос. Не будем разочаровывать генерала. Самый простой путь к цели – дать человеку то, чего он ждёт.

– Вы вернулись… Как это у вас называется? А, вспомнил. На действительную воинскую службу? Насколько я понимаю, антические центры не курируют спецоперации. Или я ошибаюсь?

– Таких спецопераций ещё не было, Вьяса-джи. Она строго по нашему ведомству.

– Надеюсь, это не военная тайна?

– Тайна. Военная и государственная.

– Тогда молчите. Я не хочу подвести вас под трибунал.

– Тайна, но не для вас. Ведь это вы подсказали нам идею! Кстати, спасибо. Инициирующий выстрел в голову, помните? Выстрел, который вынудит Натху выйти в большое тело. А в космосе его перехватят наши взрослые антисы. Но для выстрела отряду нужно добраться до мальчика.

Генерал мрачнеет.

– Вам это не удаётся?

– Пока не удаётся. Мы максимально точно воспроизвели укреплённый комплекс ларгитасцев. Техническое оснащение, система охраны… Благо, у нас есть похожее сооружение. По расчётам экспертов, Натху содержат где-то между минус седьмым и минус одиннадцатым уровнем. На месте бойцы сориентируются по медицинскому блоку и помещениям обслуживающего персонала. Они должны находиться на том же уровне – для скорейшего доступа персонала к мальчику. Наш лучший результат – минус пятый уровень. Ниже группа не проходит.

Он близок к отчаянию, понимает гуру. Генерал всё поставил на этот план, но неудача следует за неудачей. Посылать людей на верную, а главное, бессмысленную смерть Бхимасена не станет. Сейчас генерал хватается за соломинку: если Горакша-натх сумел подсказать решение – возможно, он подскажет ещё раз? Увы, вздыхает гуру. Жаль его разочаровывать.

– Сопротивление охраны?

Йогин спрашивает из вежливости. Он хочет дать Бхимасене возможность выговориться.

– Не только. Даже если группа не погибает всем составом, защитники бункера успевают вызвать подкрепление и заблокировать нижние уровни. Проклятая ларгитасская техника!

В сердцах Бхимасена лупит кулаком по журнальному столику. Столик жалобно хрустит, и генерал, устыдившись своей вспышки, умолкает.

– Техника?

– Да! Системы наблюдения, связи, блокировки – у них уйма всяких систем. Боюсь, мы не всё сумели воспроизвести: новейшие разработки Ларгитас держит в строжайшем секрете.

– В бункере имеется автономный источник питания?

– Конечно.

– Какой?

– Скорее всего, термоядерный реактор с установкой Тора-Хаусмана и конвертором нейтронов в антинейтрино. У нас на полигоне стоит такой же. На Ларгитасе бункер строился не вчера, но вряд ли они меняли реактор: модель проверенная, надёжная…

С минуту гуру молчит, размышляя. Генерал затаивает дыхание. Он боится шумным выдохом погасить затеплившийся огонёк надежды.

– Когда намечена следующая тренировка спецгруппы?

– Завтра. В десять утра.

– Я бы хотел присутствовать.

III

– Вы хотели меня видеть?

– Да.

– Зачем?

Гюнтер поймал себя на том, что озирается по сторонам. В кабинете Тирана он испытывал нервозность, которую нельзя было объяснить разумными причинами. Страх перед «горячим стартом» Натху? Это могло случиться в любой момент. Сидишь ты на третьем этаже, стоишь на пятом, вышел погулять на свежий воздух – последствия в любом случае будут одинаковы. Нет, этот страх ушел и не возвращался. Страх перед Скорпионом? Ерунда, сякконец не вернется. Полгода, сказал Скорпион, и он сдержит слово. Или не сдержит, если клан найдет неопровержимые доказательства вины Яна Бреслау в гибели женщины с флейтой. Придет Скорпион в назначенный срок, явится до срока – в любом случае Гюнтеру ничего не угрожает. Если, конечно, кавалер Сандерсон сдуру не кинется в бой. А кавалер Сандерсон не кинется, потому что когда Скорпион приползет во второй раз, кавалера Сандерсона не будет поблизости – сякконцы не дураки, второй раз они не повторят своей ошибки. Значит, не «горячий старт» и не Скорпион. Нервы, почему вы шалите?

Я скрыл от него, что мальчик – ментал, думал Гюнтер, глядя на сумрачного Тирана. Он знает, что Натху – антис, и это всё. Я не просто спрятал тайну в карман. Я хочу еще и разобраться в ней по-семейному, без посторонних. Я трясусь над тайной, как сказочный дракон над грудой сокровищ. Если Бреслау узнает…

Страх получил имя – Ян Бреслау.

– Я хочу встретиться с доктором Йохансоном, – без приглашения Гюнтер сел на кушетку. В последнее время его тянуло на резкие, демонстративные поступки, бунтарство в мелочах. Чем мягче он вел себя с сыном, тем чаще в самом Гюнтере просыпался ершистый подросток. – Нам необходимо обсудить ряд вопросов.

– Вопросы? Какие именно?

– Профессиональные.

– Конкретизируйте.

– Это касается Натху. Согласно вашим рекомендациям, я бомбардирую ребёнка позитивом. Мои модели чувств становятся всё сложнее. Ближайший аналог: лекарственный коктейль. Коктейль и точное расписание часов приёма. Это дает результат, вы сами видите…

Не сводя с Гюнтера глаз, Тиран кивнул. После визита Скорпиона, когда молодой человек, рискуя жизнью, примчался Бреслау на помощь, в отношениях Тирана и Гюнтера наметилось потепление. Гюнтер чувствовал это, не ослабляя ментальных блоков. Доверие. Уважение. Симпатия. Личностная окраска. Гюнтеру было стыдно, но он собирался использовать это в корыстных целях.

– Вижу. Мальчик всё меньше…

Тиран замялся, подыскивая слово.

– Занимается йогой, – подсказал Гюнтер. – Раньше он на любую попытку контакта отвечал изменением позы. Асаны, как говорят брамайны. Сейчас он отвечает эмоциями.

– Жестами, – уточнил Тиран. – Мимикой.

– Эмоциями. Это вы видите жесты и мимику. А я чувствую эмоции Натху – и отмечаю: реакция соответствует раздражителю, а жесты и мимика соответствуют чувственному содержанию. Он, я бы сказал, очеловечивается.

– Как говорят брамайны, – задумчиво повторил Тиран. – Почему Натху не говорит? Ему семь лет… Хорошо, ему четыре года. По физическому развитию – четыре. По умственному… Тут мы теряемся в догадках. Но хотя бы самое простое: мама, папа, дай…

– Две тысячи. В четыре года у ребенка должно быть две тысячи слов в активном лексиконе. На момент инициации он наверняка говорил. Или нет? Вы от меня что-то скрываете?

Тиран пожал плечами:

– Мы не знаем. Скорее всего, говорил. А сейчас молчит.

– Полагаю, он не видит необходимости в устной речи. Слова – модели, а мальчик оперирует исходными образами. Модель всегда ущербна по отношению…

Гюнтер осекся. Вступив на скользкую дорожку, он чуть не выболтал Тирану секрет, который собирался держать про запас. Но да, дело обстояло именно так: после первого ментального контакта с отцом, сняв энграмму шадруванской «путанки», Натху все больше реагировал на раздражители по-человечески. Гюнтер даже пугался, узнавая в поведении Натху свои собственные реакции – в большей, в гораздо большей степени, чем это бывает при сходстве отца и сына. Снял энграмму? Случалось, Гюнтер думал о сыне, как о флуктуации: съел энграмму. Съел, переварил, извлек полезные вещества, извергнул отходы. Теперь отцовская энграмма, матрица нарушений, вызванных «путанкой» – часть Натху. И обычная, природная, естественная связь причин и следствий, раздражителей и реакций – тоже часть Натху. И та, которую он приобрел, летая со стаей флуктуаций – тоже его часть. Естественную связь он принял как рабочую матрицу в отношениях с отцом и нянечками, что демонстрирует ежедневно. Но это не мешало ребенку в любой момент, при необходимости или по желанию, переключаться на иную схему: путаную шадруванскую, флуктуативную, йогинскую. Ключевой в этом безумном калейдоскопе Гюнтер считал «путанку» – именно шадруванский раздрай, помноженный на зачатие Натху, привел к тому, что мальчик потянулся к отцу. Свой, подсказала энграмма «путанки». Свой, такой же, как я, похожий, родственная душа…

Человеческие эмоции – пища флуктуаций. И даже не пища, а деликатес, изысканное блюдо на десерт. Гюнтер был для Натху натуральным банкетом. Находясь в малом теле, Натху не мог «высосать» отца, причинить ему вред, как делали флуктуации, нападая на корабли – в плотском облике Гюнтер был неизмеримо сильнее мальчика. В такой ситуации «свой», «похожий» автоматически трансформировалось в «вожак», «лидер». Желая угодить отцу, Натху старался увеличить сходство со старшим членом стаи – и быстро учился человеческим реакциям, причинно-следственным связям.

– Почему?

– Что – почему?

С головой уйдя в размышления, Гюнтер не понял вопроса, заданного Тираном.

– Почему сразу после инициации мальчик не вернулся в малое тело? По-моему, он достаточно любил мать, чтобы стремиться вернуться к ней.

– Возврат домой, – Гюнтер был рад смене темы, – связан у Натху с негативными эмоциями. Я имею в виду, возврат на Хельму, откуда он стартовал. Мать, ее грубиян-сожитель, чужаки, насилие… Ребенок испугался. Учитывая его чувствительность, повышенную как у любого…

Стоп. Хватит.

К счастью, Тиран пропустил опасную реплику мимо ушей. Он даже не обратил внимания на то, что Гюнтер захлопнул рот, не закончив фразы. Сегодня Ян Бреслау был сам на себя не похож. Он слушал и не слышал, спрашивал и не ждал ответа. Кукла, пришло на ум Гюнтеру. Говорящая кукла. Настоящий Тиран не здесь, он далеко. Он уже умер, просто не до конца признал это, вот и ходит, дышит, работает. Откуда такие странные, такие жуткие мысли? Кавалер Сандерсон привык доверять своей интуиции. Тиран сегодня улетал куда-то – Гюнтер пытался встретиться с ним утром, но молодому человеку сказали: Бреслау нет, вернется днём, ближе к вечеру. Вернулся, значит. Кажется, визит Скорпиона повлиял на него меньше, чем нынешняя встреча. Гюнтеру не составило бы труда влезть к собеседнику в мозг, выяснить причины, способные превратить человека в куклу, но запреты держали крепко. Они въелись в плоть и кровь, стали второй доминирующей сущностью – экзамен на социализацию Гюнтер сдал на «отлично». Хотя общение с Натху мало-помалу расшатывало эти запреты, подводило тоннели под бастионы социализации, закладывало мины.

– Я хочу встретиться с доктором Йохансоном, – напомнил Гюнтер.

Сокрытие факта ментальной одаренности мальчика. Беседа с Йохансоном была вторым шагом по этой опасной дорожке. Признаться, подумал Гюнтер. Открыть всё Тирану. Снять с себя ответственность. Зачем мне эта ноша? Он мысленно повторил вопрос – и дал ответ. Ответ, ответственность – слова одного корня, одной семьи, как отец и сын. Менталы держатся друг за дружку, этому их учат еще в специнтернатах – верней, не учат, этому менталы учатся сами, живя в компании, где у всех мозги – приёмо-передающие станции.

Ответственность получила имя – Натху Сандерсон.

– Хорошо, – кивнул Тиран. – Я организую встречу.

– Не откладывайте. Мне бы не хотелось навредить ребёнку.

– Сегодня вас устроит?

IV

– Сколько человек в группе?

Сияющее чайтранское солнце висит над далёкими горами. Косые лучи навылет простреливают чахлое редколесье, расчерчивают кочковатую землю штрих-кодами длинных, резко обозначенных теней. Воздух накаляется, деревья потеют, дышат смолистыми ароматами. Звенит одинокая цикада, но откуда исходит звук, определить решительно невозможно.

– Восемь.

– Почему так мало?

– Больше мы не сумеем забросить на Ларгитас.

Гуру кивает, принимая объяснение, и глядит в бинокль, выданный ему генералом. Пальцы гладят кожу квазиживого прибора, тёплую и упругую. Оптический биомеханизм меняет настройку, дает плавное приближение объекта. Забор из профнастила с кирпичными столбами. Откатные ворота. За забором – двухэтажное здание с плоской крышей. Ничего примечательного: стандартный нанобетон унылого болотного цвета. Справа от дверей стену украшает разухабистое объемное граффити: из-под земли выбирается исполинский ядовито-розовый червяк, готовясь проглотить безмятежного человечка. Рисунок обрамляет стилизованная надпись на унилингве: «Природа полна сюрпризов!» Со слов Бхимасены гуру знает: ларгитасский бункер снаружи выглядит именно так. Остроумная маскировка, надо отдать техноложцам должное. Кто заподозрит секретный военный объект в невзрачной халабуде, изрисованной граффити?!

Широкие окна второго этажа без всяких признаков решёток или иной защиты. Они криком кричат: добро пожаловать! Забраться в здание – раз плюнуть! Окна – обманка, они ведут в наглухо замурованные ниши. Устаревшая камера над входом. Скучают двое охранников, вооружённых парализаторами. Региональный офис экологического надзора? Егерская служба заповедника? Что угодно, только не бункер-лаборатория, чьи помещения уходят на двадцать ярусов вглубь земли.

Гуру не знает, как брамайнской разведке удалось вычислить местонахождение Натху на Ларгитасе. Данные разведки заслуживают доверия: без точной информации, где держат мальчика, вся затея лишается смысла.

– Они ведут наблюдение за окрестностями?

– Разумеется. Но стараются не слишком себя обнаруживать. Камеры и датчики на каждом дереве, туча дронов в воздухе – это выглядело бы подозрительно. Секретность, секретность и ещё раз секретность! Это нам на руку. Эксперты утверждают: у нас есть шанс подобраться незамеченными на сто метров к зданию.

– Экспертам можно доверять?

– Можно. При том способе доставки, который мы наметили…

Генерал резко меняет тему:

– Видите кусты с жёлтыми цветами? Они – наш рубеж атаки.

– Как обычно действуют ваши люди?

До прибытия спецгруппы остаётся двадцать минут.

– Скрытно выдвигаются на рубеж, броском преодолевают забор. Дистанционно нейтрализуют наружную охрану, ослепляют камеры – и рывок к объекту. Тут возникает первая сложность: насколько быстро удастся вскрыть наружные двери.

Горакша-натх в бинокль изучает вход в здание. Он хорошо помнит, что скрывалось под трухлявым деревом дверей, ведущих к обиталищу Мирры Джутхани.

– Что в этом случае делают ваши люди?

– Мощным электромагнитным импульсом выводят из строя запорные устройства.

– В бункере срабатывает сигнал тревоги?

– Да. С этого момента каждая секунда на счету.

– А если сигнализация не сработает?

– У вас есть знакомый волшебник?

– И всё же?

– Если такое случится, охрана внутри не узнает о проникновении. Значит, они не станут подниматься наверх, чтобы выяснить, что происходит, не вызовут подкрепление, не заблокируют нижние уровни. Короче, мы застанем ларгитасцев врасплох. Но для этого нужен хакер, каких ещё не рождалось в Ойкумене. Или, если угодно, чудо.

– Мы можем подойти к рубежу атаки? – теперь уже йогин меняет тему. – Я хочу посмотреть вблизи.

Генерал бросает взгляд на часовой браслет-татуировку – шестнадцать минут до прибытия группы – и кивает, поднимаясь из укрытия. Гуру следует за Бхимасеной. Сегодня Горакша-натх одет в серую военную форму без знаков различия – такую же, как у бойцов на записи. Форма непривычна, но на удивление удобна. Хмыкая от восхищения, Бхимасена наблюдает, как его спутник ловко скользит меж деревьями, сливаясь с тенями, возникает там, где его, по идее, не должно быть, и вновь пропадает. «Не знаю, что приобрела йога, – отмечает Бхимасена, – но разведка много потеряла, лишившись этого человека.»

У генерала рябит в глазах.

Добравшись до кустов, пестрящих гроздьями соцветий, Горакша-натх опускается на землю и принимает позу лотоса – столь естественно, словно родился в ней. Генерал не удивился бы, узнав, что так оно и было. Свойственных новичкам попыток выглянуть из-за кустарника, рискуя обнаружить себя, гуру не предпринимает. Он вообще не шевелится, как если бы погрузился в глубокую медитацию. Время идёт, генерал всё чаще косится на браслет-татуировку, но когда до прибытия группы остаётся три минуты, Горакша-натх оживает и поворачивается к Бхимасене.

– Надеюсь, вы позволите мне внести коррективы в сегодняшние учения?

Генерал колеблется не больше секунды.

* * *

– Со всем уважением и припаданием к вашим лотосным стопам, гуру-махараджа…

Поджарого бородача представили йогину как субедар-майора Марвари. Субедар – само почтение, но на дне глаз старшего группы прячется ирония.

– …хочу заметить: разве вы разбираетесь в военном деле? В спецоперациях?

– Пожалуйста, не называйте меня так. Вы не мой ученик, между нами нет отношений наставника и последователя.

– Да? – бородач изумлён. – А по-моему, есть! Кто тут собрался учить нас воевать, если не вы, гуру-махараджа?

Бойцы ухмыляются. Впервые гуру не знает, что ответить. Субедар прав, с такой точки зрения Горакша-натх ситуацию не рассматривал, и зря. За плечом звучит грозное сопение. Гуру спешит вскинуть руку в упреждающем жесте: генерал Бхимасена вознамерился призвать бойцов к порядку, а это лишнее.

– Хорошо, Марвари-бхай, – к имени собеседника йогин добавляет приставку «старший брат», вслух признавая его старшинство. – Зовите меня так, как вам будет удобно. И поверьте, что я далек от мысли учить вас тому, чего сам не знаю.

– Вижу, легенды о вашей честности не врут.

– Честность – добродетель. Но цель важнее. Если для достижения цели потребуется солгать, я солгу.

– Это по-нашему! – сжав кулак, субедар с одобрением оттопыривает большой палец. – Итак, вы, духовный учитель, ни разу не державший в руках оружие, хотите изменить план штурма. Полагаете, ваш план сработает лучше? Почему?

Йогин молчит.

– Он хакер! – хохочет молодой боец. – Круто!

Йогин улыбается. Боец бледнеет.

– Давайте попробуем, – субедар задвигает шутника, утратившего дар речи, себе за спину. – Наш рекорд – минус пятый уровень. Если с вашей помощью мы выйдем на минус шестой, я куплю вам пива. Вы пьете пиво, гуру? Если нет, я куплю вам молока. Ваш план?

Генерал Бхимасена мог просто отдать приказ, поставив группу перед фактом. Но у гуру имелись свои соображения на сей счёт, и генерал пошёл ему навстречу.

– Он не слишком отличается от вашего, субедар, за исключением трех моментов. Первое: мы вместе выдвигаемся на рубеж атаки. Вы не выдаёте своего присутствия, что бы я ни делал. Действовать вы начинаете по моему сигналу.

– Какому?

Йогин поднимает вверх правую руку: