Уссурийская метелица

В тот памятный час Юрий был "колуном", то есть часовым по заставе, и встретил кэпа во дворе. Доложился о несении службы. Вначале замполит показался пьяным, но он не поверил себе, поскольку никогда не видел на заставе выпивших офицеров. Такого просто не могло быть! А после разговора с ним, сам ходил как пьяный. Весь остаток наряда, а было это поздним вечером, патрулируя по периметру заставы, сгорал от стыда. Расстегнул полушубок до пояса, пожалев о том, что поддел под него ещё телогрейку. Оказывается, человека может согреть не только шуба, но и "доброе" слово.

Муськин был переведен на заставу из Советской Армии, человек на границе случайный. Только это его оправдывало в глазах Морёнова, призывало к снисхождению, как к невоспитанному хулигану, хоть и к командиру.

4

После приказа, который майор Романов поставил наряду, коим сам же будет командовать, укрупненный пограничный наряд, кроме табельного оружия, дополнительно вооруженный топором, двумя ломами и молочным бидоном, выйдя из заставы, направился к "бобику" Бабенкова. Такое сочетание, – название машины и фамилии её водителя, начинавшиеся с одной буквы, – веселило солдат, и, в конце концов, Вовку прозвали – Бабулей, а ГАЗ-69"б" – бобиком. Машина старая, видавшая виды, под выцветшим тентом. Это было одно из тех технических средств, какими начала оснащаться государственная граница на советско-китайском участке, по крайней мере, её дальневосточная окраина. Вторая машина, ГАЗ-66, тоже не первого года службы, стояла в гараже, в деревянном сарае "при полном боевом".

После окончания войны 1945 года на Дальнем Востоке, в результате которой Китай был освобожден от японских милитаристов, и были вытеснены на о. Тайвань Гоминдановские войска, между правительствами СССР и Китая установились самые тёплые братские отношения. Породнены два великих народа: китайский и советский.

Если до войны восточной границе уделялось самое пристальное внимание: в инженерных сооружениях, в техническом вооружении, в численности личного состава на пограничных заставах и кавалерии при них, то после войны необходимость в столь тщательной обороне дальневосточных рубежей отпала. Были сокращены не только пограничные заставы, но и пикеты, а на действующих заставах упразднена и кавалерия, в том числе. Численность личного состава так же сократилась ввиду отсутствия враждебного и ненавистного капитализма за рекой и на суше. И граница стала "прозрачной". На ней служба, казалось, курортом, правда, затяжной – в три года.

Материально-техническое обеспечение соответствующее, то есть никакого. Пограничные участки увеличились вдвое, и обслуживались пешими нарядами при интервале движения от 4 часов до одних суток, при этом – полное отсутствие КСП (контрольно-следовых полос), ими на реках служили песчаные отмели, а также – заградительных систем и телефонной связи.

По Уссури и по Амуру ходили допотопные катера пограничной флотилии, доставшиеся ей от японцев и репатриированные из Германии, – "утюги", дававшие по 6-8 узлов в час. "Утюги" (как прозвали их пограничники) грохотали громко и пока, сердито урча, приплывали на место какого-либо ЧП, китайские плоскодонки благополучно покидали сопредельную территорию, и их владельцы помахивали пограничникам из-за фарватера ручкой. А с момента осложнения отношений между правительствами не только смеялись, но и жестами оскорбляли стражей границы, а также и население, рыбаков. Удаль новых китайских рыбаков становилась всё вызывающе наглой, а при той технической оснащенности советских пограничников, безнаказанной.

Настоящие нашествия с китайской стороны начинались в кетовую путину, поскольку рыба, по одной ей ведомой лоции, шла именно вблизи советского берега. И если 2-3 года назад рыбаки и той и другой страны могли мирно сосуществовать на Уссури, и притом больше на её правой стороне, по-братски делясь уловом, то к середине 60-х годов эта трогательная идиллия совсем нарушилась.

Политическая напряженность в Китае расширилась от центра его до самых до окраин, как электромагнитные волны. Теперь уже можно было видеть, как два Вани, стоя в лодках, по-молодецки размахивая веслами, отвоевывали каждый свой приоритет. Преимущество варьировалось, все зависело от количества рыбаков и их подготовленности, не только в технической, но и психологической. За частую ‒ оно было на стороне русских. В конце концов, они находились хоть и у последней черты, но на своих водах, и хоть не всегда вовремя к ним на помощь приплывал с заставы "утюг", однако даже наличие столь несовершенной техники вдохновляло, подкрепляло дух, удваивало силы. Да и критическая температура кипения в русском характере высокая, если её долго испытывать, подогревать, то она однажды может взорвать его, и уж тогда не обессудь друг ситный. Проверено не единожды, о чём история гласит…

Теперь государственная граница со стороны Советского Союза требовала дополнительных усилий, увеличения численного состава подразделений, технических средств. Однако политическое руководство СССР или не верило, что положение на границе настолько серьёзное, или надеялось на потепление отношений за счёт миролюбивой политики на всех уровнях, и потому боялось, как бы оснащением застав не спровоцировать сопредельную сторону на ненужные инциденты. А может быть ещё и оттого, что подобными действиями можно вызвать лишний ажиотаж зарубежной прессы, где и без того хватает иронии и сарказма в адрес недавних братьев.

Весть о том, что застава будет оснащаться автомобильной техникой, была воспринята с воодушевлением. С того момента, как на заставах была упразднена кавалерия, а фланги удлинились на треть, а то и вдвое, – немало утекло воды в Уссури, и не одна тысяча сапог разбита на этих флангах, избито и изувечено солдатских ног, – то этот подъём в душах пограничников можно было понять.

И вот, в один из довольно сносных по погодным условиям осенних дней, на дороге к заставе, о чём был оповещён личный состав заставы нарядом со шлагбаума, появился старенький, разуделанный от облупившейся краски под "камуфляж", юркий ГАЗ-69"б". На торжественную встречу вывалил едва ли не весь личный состав заставы.

Вова Бабенков, откомандированный в одно из подразделений Советской Армии, где авто списали за непригодностью, увидев какие почести ему воздают сослуживцы, поднадавил на "газ", прибавил скорость и… вместо того, чтобы лихо затормозить, машина с треском въехал на территорию заставы, внеся на капоте зелёную ограду.

От грохота, хохота и шума на улице с заставы выбежали её остальные обитатели. Вышел и майор Романов. И то, что он обнаружил перед входом в здание, больше походило на броневичок со щепками на капоте и крыше. Под улюлюканье, смех и свист из "бобика" выходил Бабенков, сконфуженный и растерянный.

Как позже выяснилось, в машине пропали тормоза. Но, то вина не "бобика" – то вина Бабули, и тех, у кого эта боевая единица находилась на обслуживании. На том торжества по случаю приёма автотранспорта закончились. А чтобы горе-водителю впредь было неповадно разбивать ограду, майор приказал рядовому Бабенкову собрать все щепки и восстановить забор вновь. Что тот и сделал, конечно, не без помощи друзей.

ГАЗ-66 Коли Киняпина пришёл (он тоже сам и прирулил на нём) внешне не в плохом виде. Краска была свежая, но не родная, быть может, пятого-десятого слоя, однако и она под собой не могла скрыть тяжелой судьбы машины. И пришёл ГАЗ-66 откровенно не своим ходом: его притащили на верёвочке. И Коле, и Бабуле пришлось ещё добрых месяца полтора над ними поработать, выискивая всевозможные запасные части к ним в окрестных местах и весях. И, тем не менее, на промасленных, пропахших бензином водителей, сослуживцы смотрели с уважением и надеждой: лучше плохо ездить, чем хорошо ходить. И этот долгожданный комфорт зависел от этих волшебников.

…"Бобик" стоял с наружной стороны ограды, слегка пофыркивая выхлопными газами. Зимой Бабуля боялся лишний раз машину глушить, ибо были, и неоднократно, случаи включения её собственной энергией, передаваемой мотору через "кривой стартер". Сейчас же предстояло оперативное задание, и не хватало ещё в очередной раз припозориться перед товарищем майором и сослуживцами. Когда пограничный наряд, который замыкал начальник заставы, подошёл к машине, Бабуля поигрывал "газом", демонстрируя готовность боевой техники. Она, изредка постреливая, урчала, и из её выхлопной трубы курился седой дымок.

Сложив на пол ломики, внеся флягу, солдаты поочередно влезли в машину. Расселись по лавкам. Последним ссдился майор, перед ним Бабенков откинул спинку сиденья, через которую входил наряд. Майор захлопнул дверцу и скомандовал:

– Вперёд!

ГАЗ 69"б" проворно откатился метров на десять назад, развернулся и быстро направился к берегу Уссури. Спустился на лёд.

Илья Пляскин, стоявший на вышке, вначале наблюдал за машиной невооруженным глазом. Но потом, когда она минула Ближний остров, Средний, припал к окулярам большого бинокля на штативе и проводил машину за остров Сахалинский, третий по счету, где она и скрылась, свернув по руслу реки налево.

5

По гладкому льду машина бежала ходко и плавно. Под колесами шуршали льдинки торос, наст. За окном проплывали белые берега, в отдельных местах поросшие чёрным тальником. Особенно его много изобиловало на островах, и острова представлялись огромными шапками с взъерошенной упругой порослью. Белый, с голубизной снег лежал плотной массой под их основанием, словно мездра песцовой шкуры.

Ветерок тянул по реке слабым хиусом, подбивал снежок, утрамбовывал им сугробы, приметал его к неровностям льда, к торосам, кое-где размазывая снег лепешками, блинами по заледеневшей глади реки. И все это светилось, искрилось под ярким холодным солнцем, стоявшим над Уссури, заставляло щурить глаза и в то же время радоваться погоде, природе, жизни.

Активизировалась жизнь граждан и на сопредельной стороне. Они чаще начали появляться на границе, настораживая советских пограничников. Когда шумливые до озорства, когда угрюмые, молчаливые, но, как от тех, так и от других, можно было ожидать каких угодно знаков внимания, как следует их ожидать от добропорядочных соседей. И чаще, подвоха, мелкой пакости, таких как: сламывание вешек, установленных советскими пограничниками накануне; или в выходах толпами навстречу пограничному наряду, но ни с хлебом-солью, а с цитатниками Мао Дзе-дуна, красными флагами, с транспарантами в иероглифах. И такие встречи становились всё чаще вдоль по границе, как водной, так и сухопутной частей, если учесть, что каких-либо заградительных сооружений по всей её протяжённости не существовало. Казалось, их и не должно быть, потому как граница между братскими народами, породнёнными тяжелой судьбой, давними вековыми традициями взаимного уважения и связями, она как бы и не нужна.

По сути, так оно и было, и потому до недавних пор, как китайские граждане, так и русские, почти беспрепятственно переходили кордон, проведывая друг друга, как соседи, как друзья, как родственники – многих из них связывали узы брака. Шли через кордон, пренебрегая условностями государственного значения, доводя их до абсурда. И уже через десять-двадцать лет, то есть через поколение, забыв о них, вдруг пришли к неожиданному факту для себя, – мы живём в определённых рамках, на вполне очерченных границах! Где: туда – нельзя, сюда – не смей!

Перед жителями китайской стороны опустился именно такой занавес, ощутимый, жёсткий и недвусмысленный. Но, чтобы осознать и принять его, нужно время, а оно-то как всегда в дефиците, поскольку за политическими страстями не всегда может поспеть приземленный разум. А потому, пока дойдёт до него что-то, пока граждане поймут новые реалии политических изменений, им, как и должно быть в лагерях, спешно следует изменить места пребывания: кого – по этапу, кого – по расселению, вглубь страны, в южные районы Китая.

Но, чтобы сохранить баланс народонаселения, плотность его и создать на северных границах кураж, сюда также по этапу, но с революционным подъёмом, под звон фанфар, были сосланы в места холодные, в места метельные, граждане из центральных районов страны. Со знойного юга с кипучей энергией, аккумулированной идеями Мао Дзе-дуна переселены молодые и азартные на северные границы.

Китайцы становились всё наглее и непредсказуемыми…

Романов смотрел вперёд и в то же время оборачивался к солдатам.

– Товарищ майор, сегодня прочитал в газете: наш мид очередной протест выразили товарищу Мао. Он их хоть читает? – спросил Потапов.

– Конечно, читает. Или, по крайней мере, ему о них доводят.

– А Васька слушает, да ест, – подсказал Урченко.

– К сожалению, – согласился майор и спросил: – Вы имеете в виду инцидент у Мавзолея? – Потапов кивнул. – Да некрасивая, грубая сцена. Гостям не пристало так себя вести, – сказал с сожалением. – Но теперь дипломатам её решать. У дипломатов свои задачи, у нас на границе свои. Но в целом мы делаем одно дело – отстаиваем мир. Войнами мы уже сыты. А если ещё между своими, между странами, строящими социализм, а в недалеком будущем – коммунизм, грызня возникнет – это будет нелепость по сути. А беда пострашнее, чем война с фашистской Германией. Мы – одна семья, и кому-то из этой семьи надо быть мудрее и терпимее. Волей истории эта роль выпала опять нам, Советскому Союзу.

– Так-то оно так, товарищ майор, – согласился с ним Потапов, – но когда этот братишка на женщину руку поднимает, то, какое тут может быть терпение? Кулак чешется. И младших братьев учат.

– Тем наша служба и сложна. Недаром говорят: пограничник – это первый дипломат. Надо быть бдительным, находчивым, где надо – решительным, а где – и предупредительным. И границу охранять.

– Один уже проявил находчивость, – с иронией заметил Морёнов. ‒ На полтора года в дисбат залетел.

Майор повернулся к окну. Сказать было нечего.

– Дожили, у себя на границе выстрелить нельзя, – поддержал друга Потапов.

6

…Ранней весной прошлого года старший наряда ефрейтор Карлов Андрей произвёл одиночный выстрел из автомата: завалил козу. К весне продукты на заставе иссякали: мясо, сало, кета, кетовая икра, что пограничники заготавливали сами для себя по осени. Поэтому старшина Магда посылал кого-нибудь из выходных, в качестве прогулки, на охоту. Выходной становился на лыжи, брал "тозовку" и шёл на промысел. Обычно одной-двух коз, а более удачливые заваливали и кабана, хватало на две-три недели. Потом, если подпирала нужда, вновь направлялся охотник в лес.

Магда не был лесничим, тем более звероводом, но к животному миру уссурийской фауны относился рачительно. Зверь в пограничной зоне, а тем более в пограничной полосе был не пуганный, и тут страстному охотнику ничего не стоило набить зверья такого и столько, что заставской лошаденкой не вывезти. И потому охотников старшина подбирал сдержанных. В основном, одного-двух и проверенных. Карлов Андрей был одним из них. Он знал о том, что на заставе пора пополнять продсклад и чувствовал, что Магда вот-вот отправит его за мясом и в выходной день, который не хотелось тратить не по назначению. Ждешь его, как праздник, а пройдёт, как сон вчерашний, ‒ и Андрей, увидев поутру с вышки на правом флаге небольшое стадо диких коз, решил одну завалить. Оставив младшего наряда на вышке, он, спустившись вниз, направился на лыжах к устью реки Кия.

Роковой выстрел из автомата прозвучал резким щелчком и звук его, подхваченный ветерком, пролетел по Уссури.

Ответ на него вернулся, правда, с некоторым запозданием, через неделю, оплетя околесицу едва ли не с полмира. Вначале он отозвался в посольстве СССР в Пекине, куда китайской стороной был заявлен протест. В нём говорилось об обстреле китайских пограничников советскими пограничниками. Было так же предъявлено вещественное доказательство – пуля от АК.

В начале 60-х годов в погранвойсках СССР была проведена замена автоматов Калашникова АК на более совершенную его систему – АКМ. Старые АК (хотя такая характеристика условна, автоматы отслужили не более 5-7 лет) тщательно смазанные, упакованные в ящики и вместе с широким жестом дружелюбия были переданы китайским вооруженным силам.

То, что оружие передано первоклассное, пограничники в 69 году подписались под этим протоколом собственной кровью. Во время совершения нападение на заставу Нижне-Михайловская (позже, им. Стрельникова), в спровоцированных китайцами вооруженных конфликтах на Даманском, потом – Дулаты, Жаланашколь.

Бьёт насмерть!

Так что пулю, выпущенную из автомата ефрейтором, не надо было по ветру отлавливать сачком, её можно выковырнуть и у себя, из дуба, из любой доски или мишени. Разумеется, если бы Карлов знал, что так получится, то пулей бы метнулся за своим вещественным доказательством. Быть может, тогда смог доказать, что он не агрессор. Но пуля, что слово ‒ выстрелишь, не поймаешь. Поэтому он стал таким же козлом, за которым охотился, только уже для другой стряпни – политической.

Факт произведённого выстрела подтвердился при первом же разбирательстве: место, час (до минут), и кем, – в чём Карлов оказал следствию необходимое содействие, подтвердил указанное время и сам факт автоматного выстрела. И хоть выстрел был произведён с другой целью, чем заявлен в ноте протеста, однако факт был – стреляли!

Для удовлетворения претензий китайской стороны, в назидание и в поучение остальным охотникам, виновник суматохи, ефрейтор Карлов, на полтора года был определен Военным Трибуналом в дисциплинарный батальон, где и продолжил свое политическое образование…

– Да, к сожалению, политическая обстановка на нашей границе значительно отличается от службы на других границах. – Задумчиво проговорил Романов. – Любой инцидент, непродуманный шаг, может стать причиной политического скандала. Оттого, если вы заметили, на китайскую границу призываются люди образованные. Вот вас тут шесть человек. У кого образование ниже десяти классов?

– У меня семь классов, – отрапортовал Урченко.

– У меня восэм, – подал голос Триполи.

– У меня десять вечерней школы, одиннадцатый не успел закончить, призвался, – сказал Морёнов.

– Вот, видите, трое из шести с полным средним. И что не призыв, то всё грамотнее и образованнее приходят люди. Есть и с первых, с третьих курсов института ребята: Фадеев, Ромашин, Иванов. С техникумов четверо. Так что всё это неспроста делается. И неспроста именно вам доверена столь ответственная служба. Большая ответственность требует большого образования, воспитания, сознательности.

Ближе к Ново-Советским островам стали появляться прогалы поломанных вешек. А напротив китайского поселения они вообще отсутствовали. Острова, а их было два, разные по площади: большой и поменьше, – находились на советской территории, почти между двумя населенными пунктами: слева (по течению реки) – китайская деревушка, и справа – село Ново-Советское, в котором остался один двор.

В селе когда-то располагалась застава с одноименным названием, но с её расформированием распалось и село. Теперь в Ново-Советском жили два жителя: старик со своею старухой. Старик всегда словоохотливый, даже балагурный, наверное, оттого, что приходилось подолгу молчать в отсутствии собеседников; и потому ещё, видимо, что был он юркий и всегда ходил в старой выцветшей пограничной форме, в кителе, – он был прозван Щукарём. Из его дома сейчас из печи курился седой дымок.

"Старик дома. Поди, самогонку курит", – усмехнулся Коля Прокопенко. Был случай, подчивался во время покоса недалеко от села, заходили к старику в гости.

Машина остановилась у большого острова. Первым из неё вышел Романов. За ним пограничники.

– Ну что же… – произнёс майор, оглядываясь по сторонам и слегка разминаясь. Поджидая, когда выйдут из машины солдаты.

Денёк, действительно, выдался на славу. С утра тихий, солнечный, глаза резало от голубого снега, состоящего, казалось, из тысячи и тысячи искрящихся осколков стекла, рубинов, алмазов… Даже лед, местами голый, отражал блики.

Радуясь затишью, над Уссури летали птицы, больше – сороки, которые преимущественно летели с китайской стороны, и изредко фазаны. Последние, как бы разминаясь после долгой спячки в снегу, взлетали из сугробов, делали облёт вдоль берега и островов, затем вновь камнем падали в сугроб, чтобы в нём согреться после полёта. Красивые птицы и необычные для нездешнего человека.

– Ну что же, – повторил майор, поправляя полу полушубка белого, как снег. – Потапов, Морёнов, берите топор и заготавливайте ветки, – кивнул на острова, поросшие тальником. – Триполи, Прокопенко, берите ломики и пойдёмте со мной. А вы, Урченко, поезжайте в Ново-Советское, привезите из проруби бидон воды.

Урченко с готовностью, даже как будто бы с радостью, воскликнул:

– Есть! – нырнул вновь в машину. Откинув спинку сидения, стал подавать солдатам инструмент: два лома и топор. Вернул спинку в исходное положение и бойко уселся на командирское сидение.

– Вперёд, Бабуля! – скомандовал он, хлопнув дверцей.

Бабенков, не выключавший машину, резко нажал на "газ", заложил крутой вираж, и "бобик" почти на месте развернулся на 180.

Солдаты отскочили от машины и, смеясь, стали грозить вслед кулаками, одетыми в трёхпалые рукавицы.

Заметив движение на льду, на берег из китайского поселения стали выходить люди. Они стояли и смотрели на происходящее на реке. С берега справа скатился китайский наряд. Он брёл на лыжах устало, видимо, возвращаясь с фланга к себе на заставу. Спустился на лед, чтобы узнать, что происходит на самой границе.

По всему было видно, что солдаты небольшие ходоки на лыжах: палками упирались невпопад с ногой, и мельтешили ногами, словно боялись поскользнуться, упасть. Из-под бушлатов и шапок курился парок. От долгой ходьбы у заднего (видимо, младшего наряда) под глазами были бледные с синевой круги, и дышал он тяжело, открытым ртом.

Не доходя метров десять до советских пограничников, долбивших ломами лунки, пограничный наряд остановился. Младший наряда, приотстав немного от своего товарища, поодаль обвис на лыжных палках.

Автоматы АК (подарок Советских Вооруженных Сил Китайским Вооруженным Силам) у обоих были за спинами и торчали стволами вверх. Как и АКМы у советских пограничников.

Майор Романов подошел ближе к невидимой линии границы, к вешке, только что вставленной в лунку, и отдал пограничному наряду честь. Майор был без погон, но по виду, подтянутому и опрятному, по портупее, ясно было, что это командир. Старший наряда тоже приложил руку к шапке, мохнатой с опущенными клапанами, на шерсти которой белела опушка наиндевевшего снежка.

Наряд, как показалось, излишне долго стоял, наблюдал за коллегами с сопредельной стороны. Это начало несколько нервировать советских пограничников. Прокопенко и Триполи перестали стучать ломами, встали за них. Даже оторвали руки от ломов, чтобы не дать китайцам повода для необоснованных претензий на заход за линию границы даже на величину мизинца. Солдаты выжидающе бросали взгляды на начальника заставы – тот не проявлял беспокойства.

– Что встали? Продолжайте, продолжайте работать, – сказал он.

Напряжение сбили Потапов и Морёнов. Они волокли по льду очередную вязанку веток и, приблизившись, Потапов приятельски воскликнул:

– Эй, Ванюши! Привет! – и помахал им свободной рукой.

– Привет, ратаны! – приветствовал и Морёнов. – Что, на помощь пришли? Мишка, дай ломик Ване, пусть подолбит.

Триполи усмехнулся, а Прокопенко сказал:

– Какой ему лом, пусть хоть себя донесёт до заставы. Вишь, качает.

Солдаты засмеялись. С появлением Морёнова и Потапова возникло оживление, смех. Китайцы, подошедшие из селения, немного знающие русский язык и услышав обращение: – Ванюша! – задвигались, заулыбались и тоже что-то залопотали, переговариваясь, друг с другом.

– Ваня, ты скажи-ка своим вон, – обратился Морёнов к старшему наряду, кивнув на жителей деревни. – Пусть оставят наши пограничные знаки в покое. А если наши не нравятся, устанавливайте свои рядом. Честное слово, мы ваши вешки сламывать не станем.

– Ага, – поддакнул Славка. – Только на наш берег не переставьте. – Все рассмеялись. Он поднял одну из веток и воткнул ее в лунку. Спросил у китайца: – Ну, так как, договорились?

Морёнов тоже поднял ветку из кучи и, держа её, как флаг над собой, понёс к следующей лунке. Вставил. Ветка немного наклонилась на китайскую сторону. Юрий в шутливой тревоге воскликнул:

– Эй! Куда? Ну, назад! – и наклонил её на себя. – Не шали, не то эти братцы из-за тебя мне живо нарушение пришьют, и буду я с ломиком в дисбате дослуживать. А, Ванюши?

Китайские пограничники, не то, поняв иронию, не то только цель, с которой появились тут советские пограничники, а может быть, их встревожило приближение ГАЗ-69, отошли. Направились к толпе, которая за это время придвинулась, и из которой послышались голоса. Китайцы приветствовали своих пограничников.

– Эй-эй! Ваньки! Вы куда? – крикнул им вслед Юрий с нарочитой обидой. ‒ Эх вы, тоже мне, ратаны…