Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал

Костюм я взял. В принципе, на этом все, мне особо больше ничего и не нужно было, однако, проходя через ряды, не удержался, купил крепкие штаны, для леса, и кожанку, чуть велика по размеру, но навырост хватит. Дальше пошел туда, где посуду продают. Купил небольшую двухлитровую кастрюлю, чугунную сковороду с крышкой, чайник, две кружки, две глубокие тарелки, две чуть меньшего размера для второго. Нож, несколько вилок, ложек. То есть посуду для Тани. Если она даже не поступит, разных учебных заведений по Москве хватает, будет поступать в другом месте, а поступив, ей потребуется посуда, это обязательно. Вот я и решил поспешить с покупками.

Когда уже покидал рынок, услышал, как кто-то наигрывает на аккордеоне, причем немилосердно фальшивя, мой идеальный музыкальный слух этого никак перенести не мог. Однако я лишь поморщился и заспешил в ту сторону, где терзали инструмент. Раз аккордеон есть, то, может, и гитара найдется? Повезло, продавец занимался продажей именно музыкальных инструментов. Подержанных, правда, но, думаю, и новье найдется. Мельком посмотрев на толстяка, это он выдавливал из баяна эти стоны, я посмотрел на продавца, тот морщился не хуже меня, и спросил:

– Гитары есть? Испаночка?

– Есть, две. Командировочные привозили из Испании. Хочешь посмотреть?

– А то.

– Только осторожно, не поцарапай.

Продавец передал мне черную лакированную гитару и, пристально поглядывая на меня, стал рассчитывать толстяка. Тот брал баян, понравился он ему. Когда продавец вернулся, я уже закончил настройку, а гитара была реально расстроена, и взял верхние ноты, проверяя проделанную работу. После чего поправив ремень, сделал перебор и стал быстро перебирать пальцами. Очень сложная композиция, услышанная мной еще в том мире, и я по памяти по слуху пытался ее повторить, и что удивительно, практически идеально повторил. Нужно немного доработать, потренироваться, и исполню не хуже реальных музыкантов.

Когда продавец, с немалым интересом слушавший мою игру, вокруг тоже ценители собрались, озвучил цену, мне показалось, я ослышался. Даже демонстративно в ухе поковырялся и попросил повторить цену. Торговались почти час, но я купил гитару, не мог не купить эту красавицу. В комплекте шел чехол и запасные струны, хоть это скрасило грусть расставания с такой значительной суммой.

Когда Танюша глубоко под вечер пришла сильно усталая из института, судя по ее виду, вся выложилась, я сидел за столом в нашей комнате и писал. От руки, но левой рукой, чтобы почерк изменить. Комната была неплохо меблированной, кроме двух кроватей и шкафа, был письменный стол. Даже радио в углу под потолком, репродуктор, где едва слышно бормотал диктор. Новости шли. Когда дверь открылась, я закрыл тетрадь и убрал ее в сторону.

– Как ты? – тихо спросил я.

– Ох и тяжело. Все сдала на сегодня, но не знаю, как завтра день пройдет. Устала я.

– Иди в душ, вода снимет усталость, потом ужинать и спать. Тебе нужен отдых, – скомандовал я. – Кстати, вон халат купил, для дома, чтобы ходить, как раз твой размер, можешь его взять, там переоденешься.

Похоже, сестра настолько устала, что не заметила мои обновки. Да и гитара, что стояла на кровати, прислоненная к стене, была ею не замечена. А тут сразу появились силы и начались шаманские пляски насчет обновок. Понимая, что для женщин это самая животрепещущая тема, я обрадовал ее, что как только закончатся экзамены и появится свободное время, пойдем и все ей купим. Даже костюм, чтобы ходить на уроки. Вот тут сестра впервые озаботилась, а откуда у меня действительно деньги? Сколько мне дали, она знала прекрасно, математикой владела не хуже меня, знала, что практически все мы потратили на билеты до Ленинграда, а тут я незнамо на какие деньги снимаю комнату, да еще закупаюсь. В моей байке, что я добычу сбывал на сторону, она уже сомневалась.

– Они не ворованные? – настороженно спросила она, пока я собирался с мыслями.

– Нет, – засмеялся я. – Просто, пока я ходил по лесу, нашел труп, старый, похоронил его. Но на теле и рядом было много золота, видимо, какой-то дворянчик сбежать не смог и помер. Вот это все я продал, большую часть уже тут. Не волнуйся. Для семьи отложил, на покупки им тоже, так что хватит и тебя устроить, и им дать. Себе ничего не оставлю, вон только гитару. Костюм, кстати, планирую тебе оставить, с собой не возьму. Когда буду приезжать, буду надевать.

– И часто приезжать хочешь?

– Летом приеду, как раз к началу твоих занятий, имей это в виду.

Танюша ушла принимать душ, потом мы вместе поужинали, и она потребовала показать все обновки. Я возражать не стал, показал и даже оделся. Почти час потеряли. Да и сама сестренка в халате долго у зеркала шкафного крутилась, рассматривала себя.

– Прическа у тебя не городская. Завтра у тебя, я посмотрел, тоже времени нет, потом сходим, как раз когда за одеждой пойдем, вот и парикмахерскую посетим. Я, кстати, тоже оброс, не помешает.

За следующие два дня особо серьезного ничего не произошло, Таня активно сдавала экзамены, уже все сдала, сейчас ожидала, какое решение примет приемная комиссия, возьмут ее или нет, как на иголках сидела, ну а я тоже эти дни не дремал. Заполнил до отказа тетрадь, для первого раза хватит, потом еще будет, купил с десяток конвертов и на двух написал данные всесильного наркома. Был шанс, что тетрадь не попадет к нужному адресату, значит, нужно подтолкнуть к тому, чтобы следующую подобную корреспонденцию принимали со всем тщанием. И вызывали нужных людей или фельдъегерей для передачи письма адресату.

Как раз сегодня я и решил опустить первое письмо в почтовый ящик, причем сделать это на Киевском вокзале. Там и народу много, и контроль меньше. Переоделся под деревенского, мешок тряпьем набил, кепку на глаза и в таком виде к вокзалу. Я уже освоился с местными маршрутами за эти дни. Там спокойно подошел к почтовому ящику и опустил письмо. После чего покинул вокзал, добрался до съемной комнаты, нормально переоделся, в штаны от костюма и белую рубашку. Жарко, и так хорошо. Головные уборы в городе не носили, так что и я отвыкал, как в принципе и Танюша. Вот в таком виде я и направился в районную больницу. Она тут не так и далеко. Главврач уже несколько дней отсутствует, он находился на курсах по повышению квалификации, но сегодня должен быть, вот и постараемся пристроить сестренку.

9 мая. Москва. Лубянка. Кабинет наркома Берии.

17 часов 36 минут

– Разрешите? – заглянул в кабинет секретарь.

Хозяин кабинета был не в духе. Он только что вернулся от Хозяина, где получил вполне справедливый втык, отчего злился еще больше, и уже вызвал ответственных людей, готовясь передать, только все в троекратном размере, что услышал от главы страны. Тем удивительнее ему было поведение секретаря, тот прекрасно понимал, в каком состоянии его начальник, но все равно зашел. Значит, что-то действительно срочное.

– Давай! – отрывисто приказал Берия, требовательно протянув руку, заметив, что у секретаря конверт с письмом в правой руке.

Подойдя, секретарь передал конверт и сообщил, пока начальник, осмотрев вскрытый конверт, достал тетрадный листок и читал не такое и большое сообщение в письме:

– Письмо изъяли сегодня в десять часов дня. Почти сразу оно было отправлено в наш наркомат. Вскрыто с применением всех средств, в специальном помещении. Эксперты, осмотрев и изучив содержимое, немедленно связались со мной и передали его вам. Опасности оно не представляет, чистое. Следов особых нет, отпечатков тоже. Чисто сработали.

Почему передали, усталый нарком уже понимал сам. Там было несколько коротких строк, а именно:

«Доброго дня. Не думаю, что обрадую. Вы будете расстреляны 24 декабря 1953 года по решению Верховного суда СССР. С вами буду расстреляны ваши соратники, которых в газетах будут называть „бандой Берии“. Это Меркулов, Кобулов, Гоглидзе, Мешик, Даконазов и Влодзимирский. Инициалов, извините, не помню, хорошо хоть фамилии вспомнил.

Пока жив Сталин, живы и вы, запомните это. Сталина убили, цинично и подло, отравив 1 марта в 1953 году, а умер он 5 марта. Есть несколько версий, но основных две. Отравление и инсульт. Думаю, вторая верная. Когда случился инсульт, к товарищу Сталину не пускали больше двух суток врача, пользуясь вашим отсутствием. Когда вы вернулись, было уже поздно. Те, кто вас убьют, встанут у руля, они же и уничтожат страну, агония будет длиться сорок лет.

Воспримите серьезно эту информацию. У вас есть шанс все изменить. Кто повинен во всем описанном, будет сообщено в следующих сообщениях. Следующее письмо под номером два. Не пропустите. Аноним».

– Было второе письмо? – коротко поинтересовался Берия.

– Такая информация не поступала. Отменить совещание?

– Нет, все, как и прежде. После совещания вызови-ка мне Меркулова. А письмо на анализ почерка. Не пойму, кто писал.

– Есть, – секретарь забрал письмо и покинул кабинет, и почти сразу внутрь стали заходить командиры в разных рангах.

Берия уже настроил себя на нужную ноту. Даже странное письмо не выбило его из колеи, так что посетителей ждал холодный прием, но буря вот-вот должна была разразиться.

– Ура-а-а, я сдала! – висела на моей шее Таня.

– Я же свалюсь, слезь с меня, – улыбаясь, ответил я. – Откормилась на молоке, не поднимешь.

Я ждал Таню у входа, и вот, обрадовала, ее официально зачислили на первый курс. Правда, напомнили насчет паспорта. С этим проблем не возникло, в деканате, благо все были на месте, она взяла нужную справку, и мы сразу от института прошли к отделению милиции, где сестра написала заявление на получение паспорта, предъявив все, что нужно. Включая свой единственный реальный документ, комсомольский билет. Паспорт обещали сделать через три дня, препятствия для выдачи местные не видели, вот через три дня и придем. На рынок мы уже не успевали, так что посетили парикмахерскую, где нам сделали нормальные городские стрижки. А вот утром уже направились на рынок. Мы не городские, нам и ношеные вещи сойдут. Ох Таня там и оторвалась. Мы нашли темно-синий с рисунком на лацканах строгий женский костюм, низ у юбки чуть выше колен, с белой сорочкой и жакетом, что-то вроде пиджачка. Смотрелось на Тане изумительно, как будто под нее шили. Взяли его. Потом купили три разных платья, во всех можно ходить и по городу, вполне нарядные и легкие, летние. Взяли также обувь, а то Таня у мамы последнюю нормальную пару туфель забрала. Надо вернуть. Три пары взяли, разных. Сумочку женскую, потом и к белью перешли, тут, розовея, сама отбирала, я чуть в стороне стоял с чемоданом. Мы все покупки туда складывали. Дело деликатное, но Таня и сама справилась.

Потом был переезд. Прожили мы в комнате почти шесть дней. Бланк на получение койко-места Таня уже получила, но тут комендантша решает, кого куда поселить, так что я купил большой торт в бумажной коробке, свежий, Таня так и облизывалась, ходила как кошка вокруг него, и с этим гостинцем зашел к комендантше. В общежитии был бардак, много народу вселялось, так что она была не в настроении, однако мне удалось ее разговорить, и та выдала Тане ключ от двухместной комнаты. Небольшая, но теплая. Ранее тут жили две студентки, которые выпустились в этом году. Выпуск был раньше, чем обычно. У института было несколько общежитий, новый корпус отстроен не давно, кирпичный, в три этажа, и пара деревянных двухэтажных, вот в один такой Таню и заселили на втором этаже.

Мы осмотрели комнату, соседки пока не было, не заселили никого, получили постельное белье и все, что полагается, и уже направились за Таниными вещами. В два захода все перенесли. Я пока буду жить в снятой комнате. Доплатил еще на неделю, а Таня пусть уже на своем месте устраивается, ей тут долго жить. В самой комнате немного аскетичная обстановка, две панцирные кровати, между ними у окна стол, два стула и новенький шкаф. У входа вешалка. Вот и все.

Дальше Таня получила паспорт, с уже временной пропиской в нем, и мы направились в районную больницу, где главврач побеседовал с сестренкой и согласился ее пока взять санитаркой. В хирургическое отделение в ночную смену. Смены каждые два дня. Завтра первый рабочий день, вернее ночь. Вот так по-тихому я и помогал Тане освоиться в крупном городе, столице Советского Союза. Она робела, но понемногу осваивалась, я водил ее по выставкам, по кинотеатрам, пару раз в театр ходили для ознакомления. В метро спускались, это обязательно. Страшно ей было, но ничего, тоже привыкать стала. Из деревенской простой девушки постепенно становилась городской. Таня удивлялась, откуда у меня это все, но училась охотно, постепенно осваиваясь, и уже все меньше со стороны напоминала так называемую деревню. Я учил ее правильно ходить, правильно одеваться и даже говорить. Конечно, недели на это дело мало, но хоть не напоминала теперь слепого щенка, кое-какие знания в голову я ей вложил, что не могло не радовать. В общем, культурно проводили время, даже в парке по озеру на арендованной лодочке катались. Хорошо, и мне и ей нравилось.

Завтра я отъезжаю, билет уже куплен, поэтому делал наставления перед отъездом. Таня встала в очередь на комнату через больницу, где уже работала, две смены проработала, тяжело, но жить можно, так что со временем, возможно, и получит комнату в коммуналке. Главное напоминать о себе, а то знаю я ее, скромница, может и не пойти. Вот я и втолковывал, что при распределении после окончания института смотрят, у кого московское жилье, того в Москве и оставляют, так что ей кровь из носу, но нужно получить комнату. А то «мне и в общежитии хорошо». Слышать такого не хочу. Ничего, к концу лета вернусь, посмотрю, что можно сделать на эту тему.

Я выдал сестре запас наличности, на месяц хватит, продуктов мы ей закупили, крупы там, то, что не скоропортящееся, даже с десяток банок рыбных консервов. Запасом будет, в шкафу лежали. Остальное будет докупать в магазинах. Еще Таня по моему велению открыла в сберкассе сберкнижку, куда я положил ей солидную сумму, можно не работая прокормиться полгода в Москве. До нашего приезда хватит, а пока пусть на зарплате живет, если что, это тот необходимый запас, что может срочно потребоваться. Должна учиться, вот пусть и учится.

В общем, с наставлениями я закончил, переночевали каждый сам у себя, я собрался, в комнате было только то, что я забираю с собой, после чего мы направились на трамвае к нужному вокзалу. Таня хотела лично проводить меня.

Сошли мы раньше, сестренка недоумевала, почему мне приспичило сойти тут, но я лишь дошел до почтового ящика и бросил в него конверт, после чего вернулся, и мы, дождавшись следующего трамвая, поехали дальше. На вокзале, когда прощались, я достал часы из кармана куртки, те самые на цепочке в форме луковицы, и протянул их сестренке, сказав:

– Часовщик их починил. Секундная стрелка точная, тебе как будущему врачу обязательно нужны часы с секундной стрелкой, чтобы пульс считать. Я это от других студентов узнал.

– Спасибо, – приняла подарок чуть повлажневшими глазами и тут же встрепенулась. – Это с того тела?

– Нет, купил на рынке с рук. Повреждены были, поэтому задешево. Правда, часовщик за ремонт много взял, но часы тебе нужны, даже такие, так что пользуйся уверенно и не забывай подводить.

– Спасибо, – крепко обняла меня.

Отстранившись, она неожиданно сказала:

– Знаешь, та девушка из общежития теперь стороной меня обходит, напугал ты ее. Не ожидала, что ты такой жестокий.

– Да ты что, – ласково улыбнулся я. – Я белый и пушистый.

История, произошедшая три дня назад, не сказать, что приятная, но описать ее все же стоит. Бить женский пол я как-то не приучен, если этот женский пол не трогает меня или мою семью. Не знаю, вроде девка на вид нормальная, тоже не городская, даже красивая. Когда Таня заселилась, эта пигалица лет двадцати на вид, стала третировать сестру, насмехаться при встрече, даже деревней называть. В принципе, сестра у меня и сама не промах, удар поставлен, но тут я услышал очередное ее представление, то есть стал свидетелем. Было до этого еще два, но сестра о них не рассказывала. Ее завести трудно, но если получится, не остановить, так что быть этой белобрысой битой, но, к ее несчастью, в этот раз вмешался я.

Дело было возле кухни общежития у печи, где что-то готовилось, я туда за водой пришел, в очереди к крану стоял, а сестра зашла за чайником, булькающим кипятком на печи. Не успела взять за ручку, а эта сразу стала громко высказывать о деталях халата сестры, она в халате по общежитию ходила. В общем, я взял ложку со стола, подошел к ней и, ударив под колено, отчего она присела, прижал эту ложку к глазу. Злость была, поэтому говорил немного хрипло:

– Я сестру часто навещать буду. Пожалуется, оба глаза выну и заставлю съесть. Поняла? Кивни. Вот и умница, а теперь иди отсюда.

Свидетели особо ничего не поняли, я подошел, приобнял ее, мы о чем-то поговорили, и она быстро ушла. Испуганная, даже очень.

Особо у сестры про то дело я не интересовался, а тут сама вспомнила. Видимо, все же что-то да усмотрела.

– Всякое бывает, но ты присмотри за ней. Снова свои хороводы вокруг тебя будет водить, бей без разговоров. Но бей аккуратно, чтобы синяков не было и свидетелей. А то мало ли выгонят, этой дуре хватит глупости пожаловаться.

– Она со второго курса. На третий переходит. Думает, если старше, то можно нападать на тех, кто только был зачислен. Нас даже по группам еще не распределили. Это позже будет.

– Вот именно. Ладно, пишите письма.

Обняв сестру, я поправил мешок на плече и прошел в вагон. Проводник в этот раз был мужчина, какой-то не ухоженный, в грязной форме, с щетиной и даже перегаром, осмотрел билет и кивнул, проходи. Еще и посмотрел на меня как-то странно. Его взгляд я смог расшифровать, только когда добрался до своего места. Оценивающий он был и, судя по всему, оценка была не в мою пользу. Я купил место на верхнюю полку, однако купе было уже занято, там сидели пяток мужчин. Не сказать, что молодые, всем за тридцатник, крученные жизнью, это было заметно, ну и расплывшиеся со временем татуировки, что проглядывали из-под одежды, намекали на их не совсем хорошее прошлое. На руках особенно было заметно. Да те их особо и не прятали.

– Вещи свои убрали, место куплено, – кивнул я на полку, где были свалены мешки. Ладно бы другую полку заняли, так ведь на моей три мешка было.

– Ого, борзый, – усмехнулся ближайший. – Место занято, сам по вагонам ищи, где приткнуться. Бегом отсюда.

– За место уплачено. Хотите занять, выкупите у меня билет, я в принципе не против.

– Топай отсюда, – показал вор нож, после чего стал резать колбасу на столе.

– Ладно, потом поговорим, – пообещал я, зло сузив глаза.

Раздувать конфликт было не в моих интересах. Мы еще у вокзала стояли, милиция тоже не вариант, отбываем через минуту. Так что вернемся чуть попозже. Скорее всего, воры дали на лапу проводнику, вот тот их и разместил, причем заняв и мое место. Я мог бы поднять скандал, воры этого явно ожидали, но не буду. Чую, не простые парнишки. По стандарту за борзость мою должно было прилететь пару тумаков, однако те сдержались. Не должны были, но сдержались. Похоже, внимания к себе привлекать не хотели, а вот это уже интересно. Тут было два ответа на их поведение, первое, вполне возможно, они едут на дело и опоздать не могут, поэтому стараются вести себя тише воды ниже травы. Никакой водки и пива на столе, еда есть, но не спиртное. Вот это еще более странно. Однако во втором варианте, это курьер с охраной. И что он везет? Интересно было бы посмотреть, поэтому я и решил не нагнетать обстановку и действительно убраться. Мне средства нужны, а тут такая удача, думаете, я упущу ее?

Развернувшись, под презрительные смешки бывших сидельцев, я направился прочь. Покинул этот вагон и договорился с проводником в соседнем, уплатив ему на руку. Те брали пассажиров, если нет мест, у себя в купе устраивали. Денег не было, все Тане оставил, так, лишь мелочовка, так что дал в качестве оплаты наручные часы. Дорого, но другого выхода не было. Поезд тронулся, когда я мешок на полке пристраивал, так что, угостившись чаем, стал подремывать, пока не заснул, баюкая в руках гитару. Не хотелось бы, чтобы она пострадала. Похоже, у меня много работы будет на ночь.

Да, если еще кто не понял, я решил наказать воров. И за борзость, и за наглость, да за все. Если даже не курьеры, уверен, есть с них что снять. Постараюсь не убивать, но, если не будет другого выхода, особых сомнений испытывать не буду. Раз заняли мое место, платите за перевозку. Все что снято, то и будет платой. Меня это вполне устроит.

16 мая. Лубянка. Кабинет наркома. 20 часов 33 минуты

– Конверт уже осмотрели. Не вскрывая. Чисто, – подавая конверт, сообщил секретарь.

– Второй, – посмотрев на номер на титульном листе тетради, которую тот сразу достал, пробормотал нарком. – Неделю нервы ожиданием трепали, скотины.

Секретарь после повелительного взмаха рукой поспешил покинуть кабинет, сообщив ожидающим там, что в течение часа нарком никого не принимает, и занялся своими обычными делами. А вот Берия, достаточно бегло пробежался по тетради, лицо его, чем дальше, тем больше становилось заинтересованным и при этом раздраженным.

– Начало войны… поражения… потеря Киева… Крыма… блокада Ленинграда… заканчивается тем, что немцы под Москвой будут… Еще общие потери как среди мирного населения на оккупированной территории, так и среди военнослужащих… Все не то. Где информация по предателям, кто меня прикажет расстрелять?! От кого ожидать удара в спину?!

Проверив еще и титульный лист, но не найдя нужной информации, Берия зло ударил кулаком по столу, прошипев:

– С кем играть вздумали?!. Или?.. Или вы хотите, чтобы я проверил, реальна ли информация? Что ж, проверим…

Проснулся я где-то в полночь. Вагон покачивался, снаружи мелькали огоньки, видимо какую-то станцию проехали, возможно, товарную, раз не останавливались. Перестук колес убаюкивал, но я встряхнулся, посмотрел на проводника, тот спал, и, собравшись, прихватив мешок и гитару, покинул купе. При этом я незаметно прихватил спецключ проводника. Двери, что вели из вагона в вагон, были закрыты на ночь, вот я и воспользовался ключом, чтобы их открыть, и также незаметно вернул ключ на место.

Прихватив вещи, я вернулся в вагон, где у меня отжали место, и тихо постучался в купе проводника. Когда тот выглянул, вырубил его ударом рукоятки ножа в подбородок, классический нокаут, и быстро заглянул в купе. Как и думал, тот зарабатывал как мог, еще трое спят, «зайцы». Вещи я оставил в тамбуре. Дотащил проводника до него, тяжелый, зараза, волоком пер. Спецключ от дверей нашелся в кармане форменных брюк. Открыл дверь и выпихнул того из поезда. Так что тело покатилось под откос. Поезд шел не сказать, что на полной скорости, но все же километров пятьдесят давал. Убиться вполне возможно. Надеюсь, поломает себе что в наказание.

Двери из вагона в вагон все еще были не заперты, вот и запер их, чтобы мне никто не мог помешать. Раздевшись, оставшись в одних штанах, накинул сверху темно-синюю майку, это уже запасное белье из дома, и, пройдя по коридору плацкарта, как и ожидалось, все спали, заглянул в нужное купе. А вот двое воров нет, не спят.

Трое дрыхли на полках, включая мою, а эти бодрствовали. Я как бы проходил мимо, мол, не нужны они мне, да и те в полумраке меня явно не узнали, при свете ночника резались в карты. Вроде «очко», не все карты рассмотрел.

Те насторожились, когда я мимо проходил, но успокоившись, вернулись к картам. Еще один звоночек. Точно груз, уверен уже на сто процентов. Более того, я приметил, как сверкнул вороненой сталью ствол револьвера, прижатый к бедру одного из игроков, наверное, ногой его придерживал, когда сидел, а тут достал. Нет, внезапное нападение тут вряд ли получится, отобьются, опытные сучары. Значит, будем ждать, когда один отлучится, например, в туалет, там и подстережем. То, что, возможно, какой-то курильщик обнаружит в тамбуре мои вещи, я особо не переживал, тамбур закрывался, и я это сделал. Запер. Не попадешь, хочешь курить, в туалет иди.

Там и дождался, пришел один, сперва в туалет зашел, после чего, доставая из кармана пачку папирос, направился к тамбуру, вот я его из темного угла и приголубил. Мелкий вор, но живчик. Причем крученый, как-то уловил мое движение и попытался увернуться, однако я этого тоже ожидал. И коленом, когда тот пригнулся, зарядил ему в висок. Быстро подхватив тело, потащил в тамбур, открыл его и затащил внутрь. Проверив пульс, только поморщился. Мой удар в висок оказался смертельным, труп. Быстрый обыск дал мне два отличных ножа, еще один складной и три метательных. Хорошим мастером сделанные, я даже трофейную спичку зажигал, чтобы их рассмотреть. В кармане также обнаружилась неплохая свинчатка, кастет если проще. Сам я пользовался тяжелой рукояткой ножа. Чтобы руки не повредить, а тут такое отличное средство, это кстати, так что его примерив, великоват, отправил в карман, пригодится. Еще за поясом обнаружился наган, а в карманах пиджака солидный боезапас, считать сейчас времени нет, но больше сорока патронов точно имелось. Вычистив все карманы и проверив сапоги, я открыл дверь и вывалил тело наружу. Один есть, осталось четверо, причем тот, что бодрствует, изрядно насторожен. Продолжим.