Архив сочинений 2015. Часть I

Совершенно нет желания говорить об «Алмазе Раджи» – это чересчур аморфное произведение, где в каждом предложении сумбур, в каждом абзаце – непроходимые джунгли, на каждой странице – обилие скучных происшествий, покуда каждая глава представляет из себя что-то этакое: совершенно не поддающееся осмыслению. Конечно, понять и принять можно всё, но с чрезмерным скрипом.

Гораздо лучше на этом фоне выделяется «Клуб самоубийц», где мы прекрасно видим главного героя – принца Флоризеля. Отчего он принц, почему именно Богемии, куда это всё в итоге делось? Оставив главного героя только в статусе аристократа с деньгами, не имеющего за собой никаких земель и прав. Наверное, Стивенсон не слишком стал об этом распространяться по причине того, что это всем должно быть известно. К сожалению, спустя века, в мире стало на несколько загадок больше. И разбираться с ними читатель тоже не спешит, уделяя всё внимание изучению похождений принца. Правда, было бы за чем там наблюдать – перед тобой разворачивается повествование о скучающих людях, страдающих от безделья и занимающихся самой разнообразной чепухой: то они пирожными всех угощают, то думают играть в подобие русской рулетки, где один из играющих в итоге станет убийцей, а другой – жертвой, якобы случайного несчастного случая. Надо быть совершенным безумцем, охладевшим к жизни на 100%, чтобы решиться принимать участие в таких авантюрах. Отнюдь, не благотворительности ради и не для поддержания облика уважаемого всеми человека – всё в «Новых арабских ночах» делается с целью убить очередной вечер, а может и не только вечер, а ещё кого-нибудь, оставшись при этом безнаказанным.

Казалось бы, сюжет «Клуба самоубийц» должен щекотать нервы, нагнетая атмосферу, либо содержать в себе определённый элемент детектива, в котором предстоит поучаствовать читателю. Даже этого в книге нет. И будет ли действительно интересно подросткам знакомиться с сумасбродным поведением главных героев, что стремятся прожигать жизнь, не заботясь о должной морали своих поступков? Это очень и очень сомнительно. Переворот сюжета уже происходит едва ли не в самом начале, когда, вместо принятия неизбежного, главный герой решает показать всю свою изворотливость. Честное слово, после такого интерес к книге угас сразу же, выставив все дальнейшие похождения Флоризеля в самом чёрном свете.

Творчество Стивенсона многими любимо только благодаря тёплым детским воспоминаниям, легко разрушаемым при повторном ознакомлении: где раньше не задумывался над обоснованностью происходящих событий, теперь только и думаешь о нелогичности каждого поступка главного героя, более плавающего по волнам, не стараясь разобраться в необходимости собственного существования. Просто надо следовать за фантазией Стивенсона… и не отступать в сторону, иначе сразу можно сорваться в пропасть. Не хочется признаваться себе, что многими любимый писатель детства оставил после себя всего два достойных упоминания произведения. Впрочем, так оно и есть.

14.01.2015 (http://trounin.ru/stevenson78)

РОБИН ХОББ «УЧЕНИК УБИЙЦЫ» (1995)

Робин Хобб – это писательница в жанре фэнтези, чья звезда взошла быстро, но так и не достигла своей высшей точки, продолжая гореть ярко, не имея возможности приковать к себе внимание простых видящих, далёких от мира магии и плодов фантазии человека, что предлагает читательской аудитории книгу с самобытным миром «классического» фэнтези, где не принято что-то объяснять: погружаясь всё глубже в средневековые распри, когда король правит страной, а на его власть кто-то пытается покушаться, отчего нужно предпринимать решительные действия. Сложно сказать, насколько оправдана повествовательная линия Хобб, решившей взять за основу для главного героя замечательное прошлое предков, сомнительное будущее его самого и не менее эпический замах для свершений уже сегодня. Правда, сегодня ничего ждать не стоит – Хобб очень долго выводит героя на прямую линию, заставляя его петлять по дворцовым лабиринтам, наполняя каждое действие обильным количеством слов, где уже после первой пары фраз читатель понимает, чем всё это закончится, но Хобб так усиленно давит на перо, стараясь прописать максимальное количество букв, что логичнее пропускать куски текста.

Хотя у «классической» фэнтези нет никаких обязательств перед читателем, но всё равно хочется видеть на страницах книги что-то знакомое. Если аморфное существование персонажей ещё можно списать на недостаток писательского опыта, то как быть с театральностью построения сцен, которым скорее не веришь, нежели согласно киваешь головой. Автор взял некий континент, вдохнул жизнь в населяющих его существ, создал государства, наполнил магией, бедно прописал предыдущие события, родил главного героя, да выдумал кое-каких врагов… и на этом всё закончилось. Не стоит ожидать от книги внутренней философии, мучительных эмоциональных метаний или морально-этических проблем. Самое главное, нужно воспитать убийцу королей, что под покровом своего аристократического происхождения будет крошить сюзеренов иных стран. Собственно, первая книга рассказывает только о воспитании подобного ассасина, что не должен задумываться над поручениями, молча выполняя возложенные на него обязанности.

Единственный всплеск интереса к книге возникает даже не во время финального выпускного экзамена (если его можно именно так назвать), а в задании учителя на преданность королю. Совершенно непонятно, отчего всеми забытый сын, а ныне человек знатного происхождения, воспитанный бедной семьёй, отныне так истово влюблён в государя, желая быть преданным ему всей душой. Да, во времена средневековья люди ассоциировали себя не со страной, а с государем, не видя особой разницы между друг другом, покуда все сохраняют верность. Только не бывает идеальных ситуаций. А в случае затаённых обид особенно. К сожалению, Хобб прописала слишком усреднённый вариант миропонимания, поделив всех на добрых и злых, честных и несправедливых. Изначально главный герой всё-таки честный добряк. Думаю, в последующих книгах он просто обязан будет трансформироваться в доброго, но несправедливого, а позже и в честного злодея.

Больше всего радует то, что ученичество Хобб решает закончить первой книгой… просто свято в это верю. Если оно будет продолжаться и дальше, то ловить в последующих произведениях совершенно нечего. Если бы Хобб поделила ученичество на несколько книг, тогда стоит сразу тушить свет и отправляться спать – такие вялотекущие сказки вызывают не чувство утомления глаз и зевотный рефлекс, а обыкновенную скуку. Но одно можно сказать точно – у подобных книг существуют особо преданные поклонники, за счёт которых Робин Хобб и продолжает пребывать на плаву, клепая книгу за книгой, не удостаиваясь внимания в авторитетных кругах. Возможно, если изъять солидный кусок пустоты, да объединить три книги в одну, то получится вполне читаемый вариант: только такого ещё никто не сделал. Сделайте… я с удовольствием прочту.

15.01.2015 (http://trounin.ru/hobb95)

АЛЕКСАНДР ДЮМА «ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ» (1845)

Цикл «Три мушкетёра» | Книга №2

Людовик XIII умер, Ришелье больше нет: минуло двадцать лет. Александр Дюма не спешит расставаться с харизматичными героями, придумав для них очередное историческое приключение, наделив каждого новым богатым жизненным опытом, от которого каждый из бывшей единой бравой четвёрки ныне стал скучающим созерцателем жизни. Ровно десять лет назад, до начала сюжетной линии, родился Людовик XIV, он же Король-Солнце, он же человек-эпоха, что позже провозгласит девизом своего правления «один король – одна религия»; вместо грозного и влиятельного серого кардинала теперь вакантное место занял своеобразный Мазарини, чья роль во французских хрониках имеет важное значение. Этот небольшой отрезок примечателен прежде всего фрондой, то есть актами народного неповиновения, выражаемые больше устно и без перехода к активным действиям, используя только в виде насилия редкие незначительные хулиганские выходки. Было разумно, что Дюма решил не ограничиваться Францией, отправляя мушкетёров снова в Англию, где свободолюбивое население поставило себя выше фрондёрства, утопив право короля царствовать в крови. К власти пришёл Кромвель… Франция пока не знает, что ей в будущем светит такой же расклад, но трилогия Дюма в будущее не заглядывает.

Ретивый горячий Д’Артаньян по-прежнему является ключевой фигурой, старающейся собрать своих друзей в единое целое. Только ему сорок лет, пыл его остыл; остальным тоже зрелость напрягает поясничные позвонки, а кто-то едва-едва не перешагнул пятидесятилетний рубеж. Разумеется, Дюма не может дать героям возможность забросить все свои обязанности ради сиюминутного приключения. Да и дружба с годами уходит в прошлое, оставляя вместо себя только воспоминания. Впрочем, Дюма хорошо набил себе руку, не давая читателю почувствовать скоротечность развития событий. Обо всём рассказывается в самых ярких красках, а герои не просто общаются, а по большей части болтают на самые различные темы (и чаще всего на совершенно посторонние). Кроме того, Дюма решает добавить в книгу больше основательности, прописывая приключения новых персонажей, чьё присутствие никак не влияет на сюжет книги, становясь чем-то вроде небольших подсказок насчёт заключительной книги в трилогии о похождениях «Трёх мушкетёров»: заточение герцога де Бофора, взросление Рауля де Бражелона.

Самое главное, ради чего стоит читать «Двадцать лет спустя» – это не только исполнение желания по более близкому знакомству с Мазарини, но и проделки мстительного сына Миледи. Этот славный антагонист по своим возможностям и достигнутым результатам превзошёл все ожидания. Даже непонятно – кому стоит посочувствовать: искателям спокойного образа жизни или матёрому служителю английской революции, существующему только ради желания убивать. Руки по локоть в крови, в трюме пять бочек «динамита», жуткая улыбка через сверлящие тебя глаза и постоянный крикостон – «Она же моя мать!». От всего этого делается дурно, но книга только выигрывает в виду медлительного разворачивающегося действия, где хоть что-то служит активной угрозой для желания отложить книгу в сторону. Нет, с такими героями этого сделать не получится.

Последним важным моментом книги является громадная фигура Кромвеля, противостоящая монарху Карлу I и добившаяся превосходных результатов на волне гражданских войн. Пускай, Дюма не акцентирует на этом внимание, предоставляя основным героям вскользь поучаствовать в событиях. Конечно, весь сюжет вокруг потерпевшего поражение короля, уже смирившегося с судьбой окончательного провала своей политической карьеры, это дополнительная возможность для Дюма показать тягу к необходимости управлять государством специально выбранному для этого человеку, достойного трона по праву рождения и по знатному происхождению. Красивая сцена для благородных поступков с обилием слезливых сцен и всё тех же актов благородства, которые продолжают присутствовать в эту эпоху высшего романтизма духовных порывов.

Достойное продолжение достойного начала, заслуживающее обязательного чтения заключительной части.

16.01.2015 (http://trounin.ru/dumas1845-2)

ГАБРИЭЛЬ ГАРСИА МАРКЕС «ОСЕНЬ ПАТРИАРХА» (1975)

Мир ещё долго будет разгребать завалы, оставленные после себя европейскими державами, наследившими на каждом континенте, извратив для многих наций смысл жизни, привив культ денег и важности собственной персоны со стремлением добиваться блага лично для себя. Конечно, это не прививалось насильно. Угнетаемые люди смотрели на временных властелинов своего края, стараясь перенять для себя все аспекты поведения важных людей, подобно ребёнку, что стремится быть похожим на взрослого, совершая комичные поступки, от которых его мнение о самом себе взлетает до небес. Так сложилось исторически, что наиболее пострадавшими от влияния метрополий оказались страны Африки и Южной Америки (с частичным захватом центральной части и стран карибского моря). Если в Африке всё кажется совсем печальным: бедность, высокая смертность, отсутствие нормальных условий для жизни; то Южная Америка в этом плане немного продвинулась вперёд, поскольку её населяли на момент завоевания европейцами уже более технически развитые народы, далёкие от первобытно-общинного строя. Именно из-за этого Южная Америка кажется более благополучным регионом, хотя испытывает точно такие же проблемы, как и большая часть Африки.

Габриэль Маркес родился и вырос в Колумбии. Он сам честно и открыто говорит о своей стране, роняя при этом слёзы, что местная политика строится на смене одного диктатора другим, когда каждый заботится в первую очередь только о своём благополучии. В череде постоянно повторяющихся событий живёт практически каждая страна Южной Америки, создав в головах населения планеты устойчивый образ банановых райских республик, где Эль-Президенте сидит за толстыми стенами роскошного замка, приминая спиной широкий шезлонг, сжимая зубами толстенную сигару, покуда вокруг бегают злые собаки и по периметру ходят разукрашенные люди с автоматами – так выглядит классический образ. В каждой стране имеются незначительные отклонения. В Колумбии образ складывается вокруг нарковойн, но Маркес не заглядывает так глубоко, не имея желания нажить грозных заклятых врагов. Читателю в «Осени патриарха» предстаёт тот самый средний вариант диктатора.

Важное значение для человека в Южной Америке имеет звание. Если ты полковник, то не всегда заслужил такой «титул» благодаря военной карьере. Во многих странах Латинской Америки так называют крупных землевладельцев. Но вот генералы – это люди, прошедшие через множество революций и боёв, где один из них сменил действовавшего правителя. Герой «Осени патриарха» – заслуженный престарелый ветеран, пребывающий в мире собственных иллюзий, обожествляющий свою мать и себя лично, живя под покровом сложенных вокруг него мифов, покуда в доме живут куры; он лично каждый день доит корову во дворе, хвалясь способностью оплодотворить любую женщину по желанию, чаще склоняясь к увлечению школьницами. Генерал – это порок на пороке, упивающийся властью. Он содержит поместье для диктаторов в отставке, потешаясь над их печальным статусом свергнутых правителей. Но и сам генерал не знает, что в современном мире вся власть находится не у того лица, которое занимает высшую государственную должность чиновничьей службы, а в руках совершенно других людей, делающих всё для того, чтобы генерал смотрел отдельный, для него созданный, канал по телевизору и слушал точно такую же радиоволну. Маркес превращает повествование в фарс, делясь с читателем стереотипами и показывая возможное изменение застоявшейся деградирующей системы в будущем.

Если кто-то будет пытаться найти в книге иной образ, о котором Маркес не говорил, то не надо стараться это делать. Всё-таки, патриарх пришёл к власти благодаря английским матросам, поддержанный американскими военными. После чего было набрано множество кредитов в банках всех стран, отчего страна всё больше погружается во мрак, не имея перспектив выбраться из долговой ямы. Маркес практически не показывает угнетение населения, акцентируя внимание только на генерале и его приближённых, слагая одну легенду за другой. Книга наполнена магическим реализмом, к которому читатель просто обязан проявить терпение. Не стоит ссылаться на абсурд – его тут нет. Повествование построено в классическом для Маркеса стиле, уходя иногда во внутрь иллюзорного понимания реальности, направленного скорее на игру словами, принимающих форму диких сочетаний.

В каждом мифе можно найти важные мысли. Если борьба с Ватиканом предстаёт в виде желания быть более важным, то поиск врагов внутри страны принимает вид бесконечной резни: где 6 – там 60, где 60 – там 600, где 600 – там 6000… где 600 тысяч – там 6 миллионов. «Но это же население всей страны!» – «Мы кончим, когда они кончатся!».

Магическая реальность легко принимает вид реальности объективной – это у Маркеса всё лучше проявляется с каждой последующей книгой. «Осень патриарха» – одна из вех, сделавших из рядового колумбийского писателя икону всемирного масштаба.

16.01.2015 (http://trounin.ru/marquez75)

ЮЗЕФ КРАШЕВСКИЙ «БОЖИЙ ГНЕВ», «ДЕТИ ВЕКА» (1857—86)

Крашевский – классик польской литературы, живший и творивший от начала и до конца XIX века. После себя он оставил богатое наследие, включая большое количество книг по художественной обработке истории родной страны. Для стороннего наблюдателя Польша никогда не представляла ничего особенного, находясь где-то в середине Европы, иногда исчезая с карты, иногда заново появляясь, а то и соединяясь с другими государствами в унии, меняя очертания, но не меняясь изнутри. Если и пошли откуда-то демократические поползновения по континенту, то это было не плодом деятельности США, а стало личной заслугой польского народа, издревле привыкшего диктовать волю своему государю, а самого государя выбирать на каждой элекции после смерти предыдущего правителя. Но обо всём этом ниже. Сейчас стоит лишь сказать, что Крашевский просто обязан хотя бы один раз удостоиться внимания каждого читателя, ради поднятия престижа этого писателя в глазах людей, достойного такого вне всякой меры.

Под обложкой восьмого тома собрания сочинений содержатся два произведения: «Божий гнев» и «Дети века» – не имеющие между собой ничего общего, кроме имени автора. Если «Божий гнев» рассказывает о событиях после польской интервенции на Русь до шведского потопа, то «Дети века» – это рассказ о современниках писателя, утративших связь с исторической реальностью. Предлагаю рассматривать в отдельности.

I. «Божий гнев». Юзеф Крашевский строит сюжет книги ровно по тем правилам написания, которые характерны для многих произведений других писателей его времени, впрочем и для всех последующих тоже. То есть взятый за основу сюжет перекликается с историческими реалиями, но придумывается параллельное действие, связанное с любовными похождениями одного из героев. С мужской точки зрения – это просто заполнение свободных мест на страницах, удлиняя таким образом наполнение. Это не критично. Главное – перед читателем разворачивается картина первых лет правления Яна Казимира и чего-то вроде гражданской войны, где роль основного нарушителя спокойствия берёт на себя Богдан Хмельницкий, устраивая постоянные совместные с татарами вылазки для того, чтобы урвать себе кусок получше.

Казалось бы. незадолго до этого, Владислав IV был призван на московский стол, дабы править всей Русью, отчего всё-таки отказался, посчитав такую идею нецелесообразной. Русь немного погодя снова наберёт силы, а Польша, пребывая в составе Речи Посполитой, окажется в весьма щекотливом положении, о котором Крашевский постоянно говорит вскользь, называя его шведским потопом. Произошёл ли он до Яна Казимира, во время или после, но одно ясно – польский правитель желает прибавить к своему титулу наименование короля шведского. Что именно вообще подразумевалось под божьим гневом, прояснить так и не удастся. Им может оказаться не только нависшее завоевание Швецией, но и бунтующий Хмельницкий.

Сюжет плавно перетекает от элекции нового короля до кровопролитных схваток, где на помощь Речи Посполитой приходят военные отряды с разных концов Европы, считающих важным охранять пограничные рубежи, покуда татары не продвинулись к ним ближе. Не скажешь, что описание батальных сцен поражает воображение – это вещь вообще специфическая. Но пыль за зубах читателя будет хрустеть точно, как и мерещиться множество отрубленных конечностей, да головы с вытекающими мозгами – это реальность войны, где Крашевский решил обойтись без излишней романтизации, показывая весь трудный процесс по обороне государства от чужеземных захватчиков.

В книге есть существенный плюс. Читатель лучше понимает вольнолюбивый нрав поляков: «Это была эпоха морального упадка, такого, можно сказать, бесстыдства, что подобные вещи никого не смущали. Каждый без совести и сожаления рвал на клочки злополучную Речь Посполитую, которой нечем было платить войскам». Конечно, каждый имеет право на своё мнение, но когда решается судьба государства, тогда шляхта проводит совещание сама с собой, игнорируя призывы короля к новому нападению на практически добитого противника, решая разойтись по домам. Ян Казимир буквально плачет от такого положения дел, где от его мнения ничего не зависит. Совсем немудрено, что Польша позже практически исчезнет с географических карт, будучи разделённой между соседями.

«Он готов поддаться Москве, продаться туркам, союзничать с татарами, а душу отдать сатане, лишь бы погубить нас. Домогается Киева, завтра будет домогаться всей Руси и проведёт границу в самом сердце Речи Посполитой» – так говорит Крашевский о Хмельницком, чья фигура опосредованно предстанет перед читателем. А уж как будут понимать такое отношение автора к атаману казацкого воинства – личное дело каждого. Может и хотел Хмельницкий для себя урвать кусок пожирнее, только Крашевский ограничивается лишь уподоблением Хмеля буйной голове, живущей по законам истинного казака – грабить соседей, жить лихо и собираться на новое дело. Кроме внешнего врага на глазах читателя созреет враг внутренний, что подобно Роберу Артуа убежит к сильному соседу, провоцируя того на войну, после чего страна-обидчик практически потеряет суверенитет.

Историей Польши надо интересоваться. К сожалению, читатель больше расскажет о Франции, нежели об исторически важном соседе.

II. «Дети века». Проблема отцов и детей Крашевским поднимается в порядке слома старых традиций, когда застоявшийся уклад жизни пришла пора менять на новый. Трудно представить, чтобы при всей любви к свободным действиям, в Польше могли существовать причины для изменения сложившегося положения дел. Оказывается, Польша в XIX веке испытывала точно такие же проблемы, которые свойственны всем европейским странам того времени: постепенно отпадает нужда в титуле, всё большее значение приобретает владение денежной наличностью, быть ячейкой общества становится всё более тягостным, покуда в каждом молодом человеке всё больше просыпается тяга с собственному благополучию и шансу молвить грубое слово родителю, касательно всех его дум насчёт твоего будущего.

С первых страниц кажется, что автор водит читателя из одной семьи в другую, показывая ни с чем не связанные события. Складывается впечатление, будто Крашевский хотел показать каждый порок в отдельности. Но уже ближе к середине повествования все линии переплетаются, а утерянные связи выходят на поверхность. Если бы не изложение в виде прозы, то в голову приходит ассоциация с добротно построенной пьесой, где каждому акту своё место, а каждому диалогу – свет с нужной стороны.

Псевдогении, что миру дают только псевдогениальность; болезнь души, выраженная ленью и отказом от труда: одна из историй, где приёмный сын выказывает неуважение к приёмному отцу, посылая того лечить кого-нибудь другого, покуда строптивый дух юнца имеет право выражаться стихами и заслуживает более лучшей доли. Круговерть домыслов о происхождении, любовные похождения к богатой незамужней женщине, кичливость собственной важностью – всё это проходит перед глазами читателя. Покуда не станет окончательный расклад наиболее ярко отражать реальное положение дел – никакого конфликта между поколениями не существует: просто от исходных корней побеги бегут на новую территорию, чтобы повторить всё сначала.

Так и протекает повествование «Детей века», где каждый тянет одеяло в свою сторону, стараясь добиться более лучшего для себя, плюя на всех окружающих. Мораль из всего дошла до нас в неизменённом виде, показав наличие надуманной извечной проблемы, которая всё-таки часто портит жизнь, но редко какой родитель умеет грамотно пустить рост своего побега в нужном направлении, а умелых садовников, способных провести грамотную обрезку – никто просто слушать не станет. Молодость – это время для проб и ошибок, уже пройденных предыдущими поколениями, но никто не оборачивается назад. Стоит ли вспоминать поговорку о том, как поступают умные и дураки, учась на ошибках.

18.01.2015 (http://trounin.ru/kraszewskixix)

ЭРИХ МАРИЯ РЕМАРК «ЧЁРНЫЙ ОБЕЛИСК» (1956)

«Чёрный обелиск» – это больше автобиография, исполненная в виде художественной обработки, нежели взятый из личных переживаний автора сюжет. Маститая фигура Ремарка давно вознеслась над безликой массой так называемых писателей, чья жизненная цель состоит в трате бумаги, не несущей никакой смысловой нагрузки; Ремарк блестяще выглядит на фоне заслуженных авторов, каждому из них отведено место в сердце читателя, где Ремарк отвечает за страдания души. В литературе не так уж много примеров, когда представляется уникальная возможность понять автора без лишних биографий и людей, что в них пытаются разобраться. «Чёрный обелиск» охватывает отрезок от окончания войны до начала журналисткой деятельности, когда Ремарк подрабатывал продавцом надгробий и был органистом в психиатрической клинике: всё это оставило отпечаток на авторе не менее сильный, нежели Первая Мировая война. Когда перед писателем встал вопрос о выборе сюжета для новой книги после сдачи в печать «Времени жить и времени умирать», где тема ужасов войны была показана в очередной раз, а снова говорить о выгнанных политическим режимом из Германии людях больше не было сил, тогда Ремарк взял за основу небольшой фрагмент, решив его превратить в полноценный роман.