bannerbanner
Колледж Некромагии. Самый плохой студент
Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Полная версия

Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
8 из 9

– Ну, что?

Слуга, переступивший порог, был бледен и также взволнован.

– Нет, – только и прошептал он.

– И никаких следов?

– Никаких!

– Трое суток, – мужчина схватился за голову, покачнулся и тихо застонал.

– Господин управляющий? – робко позвал слуга. – Что с вами? М-может, кого-нибудь позвать?

Управляющий с усилием выпрямился, стиснув кулаки.

– Продолжайте поиски, – глухим натужным голосом промолвил он. – Ищите милорда везде. Если его не найдут… и не отыщут никаких следов…Но вы должны отыскать эти следы, бесы вас побери! – сорвался он на крик. – Слышите? Должны! Во что бы то ни стало! Иначе…

Слуга побледнел еще больше, что-то пролепетал и выскочил за порог. Дверь захлопнулась.

Управляющий бросился в кресло, обхватил голову руками. Он ужасно не хотел этого делать, но, если еще три дня поисков не дадут результата, придется-таки написать эрцгерцогу. И одному Свентовиду известно, как поведет себя Валентин Ноншмантайн, когда узнает о случившемся несчастье.


Тихо скрипнула, приотворяясь, дверь. Темнота еле слышно вздохнула.

– Привет, это опять я! Извини, что так долго! Были обстоятельства… Но я про тебя помню! Смотри, что у меня есть! Синий корень! Знаешь, что это такое?

Новый вздох. Где-то в углу шевельнулась тень, но в темноте нельзя было сказать наверняка.

– Так что ты верь мне! Я все сделаю. Мы с тобой оба знаем, кто в этом виноват, и он за все заплатит! Не беспокойся…

Шорох в коридоре. Кто-то, кажется, собирался воспользоваться общественной уборной.

– Извини, мне пора… Пока! Я еще приду.

Скрипнула дверь. Темнота еле слышно вздохнула.


В кои-то веки раз вторая половина дня у четвертого курса выдалась свободной. Вообще-то, в расписании значилось, что это время студенты должны посвятить самоподготовке, и чаще всего именно на это время назначалась отработка пропусков и пересдача зачетов. Но сегодня Ханне повезло, и она решила сделать то, что долго откладывала.

Переодевшись в свое лучшее выходное платье, девушка взяла корзинку и выскользнула за территорию Колледжа. Привратник проводил ее пристальным взглядом, но ни слова не сказал – студентка явно собралась за покупками. Конечно, на рынке ей делать нечего – столовая работает бесперебойно, стипендия не так велика, чтобы полностью питаться самостоятельно, да и после обеда на рынке вряд ли можно купить что-нибудь стоящее.

Ханне до рынка не было никакого дела. Она свернула на боковую улочку и двинулась дальше, в сторону Блошиного конца и Гончарной улицы. Дома тут стояли почти все деревянные – редко, кто мог позволить себе первый этаж из камня. Как правило, это были лавочники или немногие разбогатевшие и отошедшие от дел торговцы. Ханна спокойно шагала по середине улочки, время от времени забирая то вправо, то влево, если ей надо было обогнать прохожего – или если ее кто-то обгонял. Несколько раз она останавливалась, пропуская то повозку, то всадника, то нагруженного поклажей мула, то старьевщика с тачкой.

Через несколько минут она добралась до небольшого домика, стоявшего несколько в глубине, отступив от стройного ряда домов на пять шагов. Освободившееся пространство было огорожено сбитым из горбыля палисадником, в котором густо росли травы и цветы. Даже сейчас, в начале осени, тут все зеленело, и кое-где даже цвело. Правда, встречались и стебли с созревшими семенами, и пожелтевшая ботва, и вялые соцветия. К входной двери надо было пройти между этим палисадником и оградой соседнего дома.

Девушка поднялась на невысокое, всего в пару ступенек, крыльцо и три раза дернула за веревочку от колокольчика.

– Кто там?

– Это я, Ханна. Госпожа Марфа, можно войти?

Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая крепко сбитая женщина. Когда-то она была красива, и в форме ее бровей и губ еще угадывались тени былой красоты. Да и кожа еще сохраняла чистоту и изрядную долю свежести и упругости. Но даже в свои пятьдесят лет Марфа Скруль еще притягивала взоры, особенно когда приходила на рынок поутру и шла вдоль зеленного ряда. Торговки боялись ее, как огня, ибо она сразу подмечала ошибки и попытки продать вялую зелень по цене свежей, а также пресекала порывы продать покупателям одну траву вместо другой.

Марфа Скруль была знахаркой, травницей, ворожеей, повитухой и костроправом для жителей всех окрестных улиц. А еще она хорошо знала Ханну.

– Проходи, девочка, – знахарка посторонилась, давая ей дорогу.

Вместе они вошли в просторную чистую и светлую горницу, обставленную, словно зажиточный деревенский дом. Обеденный стол с солонкой в самой середине, лавки, лари и сундуки вдоль стен, полки с деревянной и глиняной посудой, возле печи цветастой занавеской отгорожен угол. Две двери вели – одна в кладовую, а другая в маленькую боковушку.

И всюду были травы. Они пучками висели на потолочной балке, связками сушились на печи, в мешочках красовались на лавках, источали аромат в корзине. Кое-что Марфа Скруль выращивала в своем садике, кое-что покупала в зеленном ряду на базаре, но за большинством трав приходилось ходить за город, в поля и луга.

А были и совсем редкие и ценные травы, которые добыть было практически невозможно. И вот для этого к ней и заходила Ханна Руге.

А еще знахарка когда-то пользовала ее заболевшую мать. И вместе с девочкой переживала утрату пациентки. В какой-то мере из-за нее Ханна и решила поступать учиться на целительницу. И продолжала мечтать об этой профессии даже после трех лет учебы на факультете некромантии.

– Давненько ты не забегала, моя милая, – Марфа вернулась к прерванному занятию. Она изготавливала какие-то пилюли из вываренной тягучей массы зеленовато-бурого цвета.

– Дела, – неопределенно отозвалась девушка. – Начался учебный год. Столько всего произошло…

– Да, жизнь не стоит на месте, и постоянно что-то происходит, – промолвила знахарка.

Услышав голоса, из кладовой вышла девушка лет двадцати. Лицо ее осветилось улыбкой:

– Ханна!

– Деяна!

Они сердечно обнялись, поцеловались и присели рядом на лавку, держась за руки.

– Ты как?

– У меня все то же, – беззаботно отмахнулась Деяна. – Помогаю маме, хожу в лавку… Вчера сама принимала роды! – лицо ее осветилось тревожным светом. – То есть, мне немного помогала мама…

Она посмотрела на знахарку, которая, сложив руки на переднике, сверху вниз смотрела на девушек.

Сходства между матерью и дочерью было так мало, что никто бы не заподозрил их в близком родстве. Насколько мать была красива в молодости, настолько ее дочь сейчас была невзрачна. Серовато-рыжие волосы, серые глаза, веснушки на щеках, грубоватые, в цыпках, руки. Простое платье сидело на ней мешком, и даже пояс не мог помочь и обозначить талию. К тому же, она была плоскогрудой, а на верхней губе и руках пониже локтя – рукава она закатала – росли густые волоски. Однако, ее улыбка и сияние глаз вполне компенсировали недостатки внешности. Деяна улыбалась так, что уже за одно это ей можно было бы простить любой недостаток внешности, даже явное уродство.

– А у тебя как дела? – спросила она подругу.

– Да все то же. Я принесла вам кое-какие зелья, – Ханна полезла в корзинку. – Вот, все по рецепту, хотя мэтр Анастасий был сильно недоволен и даже хотел поставить мне незачет…

– За что? – Марфа Скруль взяла у нее закупоренный пузырек, открыла пробку и осторожно понюхала содержимое. Потом сунула внутрь мизинец, коснулась самым кончиком ногтя содержимого пузырька и, вытащив, лизнула. – По-моему, сделано верно!

– Да, но он задавал совсем другое! – со смехом провозгласила Ханна. – «Студиозус Руге, вы чем меня слушали? Животом или солнечным сплетением?» – проскрипела она, подражая голосу алхимика. – Как бы он не заставил меня отрабатывать, – добавила она своим обычным голосом. – С него станется…

– А ты ему, случайно, не сказала, что всю жизнь мечтала стать целительницей?

– Сказала. Да он, собственно, так и понял, когда проверил мое зелье, – девушка кивнула на пузырек. – Дескать, на другом факультете вам бы цены не было… А я прекрасно понимаю, что никакая я не целительница, и если бы не ваши уроки…

– Не переживай, – Марфа погладила девушку по голове материнским жестом. – У каждого из нас свой путь и свое место в жизни. Не важно, какое место ты занимаешь – главное, что ты занят своим делом. Может быть, такова твоя судьба! И потом, мало ли некромантов подрабатывают целителями? Закончить обучение, начнешь работать по специальности, потом накопишь на патент, сдашь экзамен – и исполнится твоя мечта!

Ханна грустно кивнула. Пожалуй, только это ее и поддерживало все время.

– А за зелье спасибо, – знахарка убрала пузырек в стенной шкафчик, достала оттуда пустой, протянула девушке. – Знаешь, скольким людям оно поможет облегчить страдания? Что бы мы без тебя делали, девочка моя?

С этими словами она направилась к печи и стала в ней шуровать. Развела побольше огонь, достала с полки блюдо с пирожками, сунула в устье горшок с водой.

– Ужин я пока не готовила, но поешь пирожков. И травяной взвар сейчас будет готов… С липовым цветом и мелиссой, как ты любишь!

Ханна пересела поближе к столу. Пробормотав извинение, Деяна ушла в боковушку, зашуршала там чем-то.

– Госпожа Марфа, – Ханна взяла пирожок, повертела в руках, не зная, с какой стороны кусать. – А что вы знаете о синем корне?

– Синий корень? – руки знахарки дрогнули. – А зачем тебе?

– Ну… у нашего алхимика, мэтра Анастасия, как раз на днях экстракт синего корня пропал. Из шкафа с готовыми образцами.

– Откуда знаешь? – Марфа бросила быстрый взгляд через плечо.

– Так у нас как раз в тот день и была практика… Когда я вам это зелье сварила вместо заданного…

Женщина медленно обернулась, нависла над девушкой:

– Ты уверена?

Ханна кивнула.

– Кто это сделал? – голос, фигура, выражение лица ее изменились до неузнаваемости.

– Н-не знаю, – испугалась девушка.

– Точно не знаешь?

– Т-точно… Я не понимаю, почему… Я искала в книгах, но не нашла и подумала, что… ну, что это для целителей надо, а мы некроманты и нам вроде как его знать без надобности, вот в наших учебниках и нет ничего про синий корень… Но наша Змея не выдает студентам одного факультета учебники для другого, попросить мне из целителей некого, вот я и подумала, – голос ее дрогнул, сев до шепота, – подумала, что вы можете знать… Госпожа Марфа?..

– Нет, девочка, – знахарка выпрямилась, взяла себя в руки и вернулась к печи, только голос выдавал ее состояние, – и я не знаю, для чего нужен синий корень. То есть, знаю, но… знахари его стараются не использовать. Вообще. А вот некроманты – часто. Но вам, молодежи, про него правильно ничего не рассказывают. Это зло. Большое зло.

Подчеркивая последние слова, перед девушкой с громким стуком на столе возникла кружка с горячим взваром. От нее шел резкий травяной дух.

Ханна все-таки укусила пирожок. Внутри оказались грибы.

– Теперь понимаю, почему мэтр Анастасий так взъелся, – подумала она вслух. – Он боялся, что о том, что в его шкафах сильный яд, станет известно всему Колледжу?

– Может быть, – пожала плечами знахарка.

Из боковушки вышла Деяна. Она успела переодеться в новое синее платье и светло-голубой, с отделкой, передник, а также переплела косы. На груди девушки сверкала нитка крупных стеклянных бус.

– Куда это ты собралась? – удивилась Марфа.

– Прогуляюсь до вечера, – девушка взяла пирожок, откусила. – Немного свежим воздухом подышу, а то у меня от трав в кладовке голова кружится.

– Раньше не кружилась, а теперь кружится? – нахмурилась знахарка. – Ой, смотри, дочка!

– Ну, мама, – протянула та. – Мне надо… Хочу кое о чем с Ханной поговорить тайком.

– Хотели посекретничать, так бы сразу и сказали, – явно обиделась мать на дочь. Отошла к печи и стала там возиться, переставляя горшки, чугунки и миски с места на место. – Я бы в огороде себе дело нашла или…

– Ну, мам, ну не сердись! – дочка подбежала, стала ластиться. – Просто такой случай представился! Ханна к нам теперь так редко заглядывает… Ну, немножко, ладно? Я только туда и обратно!

Перед улыбкой Деяны и правда устоять было трудно. Марфа вздохнула и погладила дочь по голове.

– Ладно, бегите, щебетуньи… И, Ханна, ты не думай, что я тебя выпроваживаю, совсем наоборот, посидела бы ты у меня еще хоть часок. Помогла бы…

– Но мы торопимся, – Деяна крепко схватила подругу за локоть. – Допивай взвар, и мы пойдем!

Отвернувшись к печи, знахарка неодобрительно покачала головой.

– Мне и правда не стоит задерживаться, – Ханна поднялась. – Я лучше в выходной день забегу пораньше. К обеду, скажем, хорошо?

– Пирожков себе возьми, – бросила от печи Марфа. – В вашей столовой таких, небось, не пекут. Там все тяп-ляп да на скорую руку…

Ханна усмехнулась и положила на дно корзинки четыре пирожка – себе, Оливеру, Изольде и Рихарду, прекрасно зная, что Оливер в противном случае отдаст приятелю половину своей доли, а он такой маленький и худенький, ему так надо хорошо питаться…

Ханне нравился Оливер. Но как ему сказать? Подумает, что девушка над ним смеется. Он и так сильно переживает по поводу своей непривлекательности – за три года ему еще ни разу не удалось пригласить девушку на свидания. Нет, девчонки за ним бегали – но только для того, чтобы попросить списать домашнее задание. А как человек невзрачный Оливер Жижка никого не интересовал.

Держась за руки, подруги вышли за порог и направились вдоль по улице. Они практически выросли вместе – Ханне было семь лет, когда она осталась без матери, Деяне шел шестой год, и Марфа Скруль с молчаливого одобрения семейства Руге взяла сироту под свою опеку. Бывало, Ханна прибегала домой только переночевать, дни проводя в обществе подруги и ее приемной матери.

Да, своих детей у Марфы Скруль не было. Деяну, по ее словам, она взяла у какой-то нищенки, которая как-то раз приползла к ней в дом жестоко простуженная и умерла, несмотря на тщательный уход – измученный недоеданием организм не справился с простудой. Деяне тогда было около годика, она совсем не помнила родную мать и обожала знахарку.

Но вместе девушки дошли только до поворота. Потом Деяна крепко сжала руку подруги:

– Ну, все! Мне пора!

– Ты куда?

– Надо. Спасибо, что прикрыла! Маме только не говори!

– Да что случилось? Куда ты собралась? – Ханна с тревогой смотрела на подругу. Та улыбалась, и глаза ее мечтательно блестели.

– Это моя тайна! – девушка вся дрожала в предвкушении. – Я пока никому не могу рассказать, даже тебе, но… Ты обязательно обо всем узнаешь, обещаю! Я расскажу тебе первой!

Деяна чмокнула Ханну в щеку и убежала, едва не подпрыгивая.


Управляющий сидел в своем кабинете, уставившись на огонек свечи. Была ночь, но в доме никто не спал. Тревога поселилась в душах людей, и они просто не знали, что делать.

Перед управляющим лежал чистый лист бумаги с маленьким гербом в верхнем левом углу. Мужчина смотрел на него, как на своего врага. Потом обреченно вздохнул и обмакнул перо в чернильницу. Помедлил немного. Как бы то ни было, но больше это сделать некому. Итак…

Первые буквы дались нелегко, но потом перо словно прорвало невидимую преграду.

«Замок Ноншмантань. Его сиятельству эрцгерцогу Зверинскому. С глубоким прискорбием извещаю вас, что четыре дня тому назад ваш сын Валентин Ноншмантань-младший исчез из замка, вверенного моему попечению, в неизвестном направлении. Все поиски кронпринца на данный момент не увенчались успехом. Не удалось найти ни одного свидетеля, который видел бы кронпринца. Мы, ваши верные слуги, осознаем, сколь велико наше преступление, поелику мы не сумели обеспечить безопасность вашего сына и наследника. Сам я готов понести любое наказание и молю всех богов только об одном – чтобы вы, в своей неизреченной милости, не карали слишком строго вверенных мне слуг, которые сбиваются с ног, пытаясь отыскать хоть какие-то следы пропавшего принца.

Остаюсь верным и преданным вашим слугой, в глубокой скорби пребывающий, управляющий вашего дома в Зверине, Людин Траст».

Дописав и трижды перечитав написанное – пришлось-таки переделывать, вымарывая строки о том, чтобы ему обещали помилование за совершенный проступок, – управляющий запечатал письмо личной печатью, после чего позвонил в колокольчик.

– Немедленно отправить его сиятельству. В собственные руки, – приказал он переступившему порог слуге.

– Э-э… – тот побледнел, как будто в письме ему был обещан смертный приговор.

– Рано или поздно его сиятельство должен узнать правду, – вздохнул Траст.

Слуга ушел. Плечи его мелко тряслись.

Посидев минуту-другую неподвижно, Людин Траст придвинул к себе новый лист бумаги и стал писать завещание.


– Ну, чего так долго? – приветствовал Рихард Изольду, встретив ее у главной лестницы общежития.

– Между прочим, воспитанные люди говорят: «Добрый вечер!» – ответила та.

– Между прочим, воспитанные люди не опаздывают! – огрызнулся тот.

– А я девушка. Мне можно!

– Понятно. Женщина – не человек.

– Хам!

– Фифа!

– Скотина!

– Стерва!

На последнем слове Изольда задохнулась и даже покраснела, словно подавилась воздухом. Рихард в душе обрадовался – дескать, знает девчонка, что означает слово «стерва» – но не успел переварить сладостную мысль, как она ответила:

– Да много ты понимаешь в жизни! И просто меня боишься…слабак!

В это время Рихарду ужасно захотелось ее ударить. И удержала его только мысль о том, что не все будут с ним согласны.

Например, мэтр Сибелиус точно будет против. Некромант ждал студентов у крыльца, скрестив руки на груди, и вид имел очень недовольный. Вместо мантии на нем были простые рубашка, брюки и куртка. У ног валялся вещмешок.

– Где вас бесы носят, господа студиозусы? Вы знаете, который час?

– Ночь на дворе, знаем, – кивнул Рихард.

– До восхода луны остаются считанные минуты. Нам пора на кладбище!

– Сейч-час? – Изольда даже начала заикаться. – На к-кладбище? Но я думала…

– Что? Что я засажу вас за архивы, заставлю часами переписывать старые отчеты? Нет уж. Сорвали урок – так будете проходить тему еще раз! За мной.

С этими словами преподаватель некромантии закинул вещмешок на плечо и решительно двинулся в сторону ворот. Студенты, бросая друг на друга придирчивые взгляды, последовали за ним.

До самого кладбища никто из троих не произнес ни звука. Только Рихард, когда увидел знакомую ограду, внутренне застонал. За седмицу это был третий раз, когда он появлялся на этом кладбище. И первый раз приходил сюда в открытую.

На этом кладбище не было калитки для некромантов, но между створками ворот оставалась достаточной ширины щель. Мэтр Сибелиус протиснулся внутрь, зажег фонарь и стал пробираться между надгробиями, шепотом приказав студентам идти след в след.

Рихард подчинился, а вот Изольда возмутилась:

– Почему мы пробираемся по траве? Есть же аллеи, дорожки для пешеходов…

– Есть, – не оборачиваясь, бросил наставник. – Но мы не ищем легких путей. Стезя некроманта изобилует трудностями, преградами, непредвиденными обстоятельствами и почти половину боя выигрывает именно готовность к преодолению трудностей. Те, кто ищет проторенных путей и не может импровизировать, полагаясь только на книжные догматы, тот долго у нас не продержится.

– Обычно их отчисляют, – мстительно добавил Рихард. – И правильно делают. Не женское это дело – некромантия. Кровь, грязь, упыри, нежить всякая…

– А что же тогда женское дело?

– Молчать! – тихо рявкнул мэтр Сибелиус. – Пришли!

Рихард огляделся и в первый миг испытал двойственные чувства. Он сам не знал, нужно ли ему еще раз побывать у той загадочной могилы, но сейчас, когда выяснилось, что преподаватель остановился в конце другой аллеи, а до искомого холмика саженей тридцать-сорок, если по прямой, он испытал жгучее желание непременно ее навестить.

– Так, – мэтр Сибелиус огляделся по сторонам, как будто пытался запомнить ориентиры. – Распаковывайте вещи! – бросил рюкзак студентам. – Когда поделите вещи, обратитесь за советом.

Внутри оказалось два набора лозоходца, два плана кладбища и пара приборов для определения уровня эктоплазмы.

– Отлично, – наставник потер ладони. – Берите это все и расходитесь. Будете замерять магический фон возле каждой могилы. Обследованные могилы отмечайте на карте, чтобы не обработать дважды одну и ту же. Результаты заносите в тетрадь в виде таблицы – номер захоронения, время замера, Кратность замеров, дата похорон и сам уровень. Студиозус Швец идет направо, студиозус Вагнер – налево от меня, – он указал рукой, куда кому шагать. – Вернетесь через час, Никуда не встревать, ни с кем не разговаривать, ни с кем не откровенничать. Все необычное отмечать отдельно, потом доложите. Вперед!.. Надеюсь, студиозус Швец, вы знаете, как измеряют уровень эктоплазмы?

– Да! – гордо воскликнула девушка, круто развернулась и утопала в темноту, вертя перед глазами лозой.

Рихард проводил ее взглядом и направился в свою сторону.

Этот район кладбища был старым, давно заброшенным. Новые захоронения встречались так редко, что повлиять на общий уровень эктоплазмы не могли. А поскольку этот уровень стремился к нулю, приходилось прилагать немало усилий, чтобы добиться от лозы результатов.

Тем не менее, парень увлекся и опомнился, только когда практически уперся в ограду. Вскинул голову – да, он сам не заметил, как дошел до кладбищенской стены. До места, откуда он начал путь, было далековато.

Не желая и обратно брести среди могил – тем более, что почти везде уровень был меньше десяти, то есть, показывал стабильность, – Рихард, недолго думая, вышел на аллею, которая, если верить карте, упиралась как раз в Храм Смерти. Отлично! Там он и подождет своих.

Парень зашагал по аллее, бодро помахивая лозой, когда заметил невдалеке огонек и сразу застыл, как вкопанный. Опять! Неужели теперь всякий раз, как только он окажется тут ночью, будет происходить что-то невероятное? Рихарду понадобилось минуты две, чтобы сообразить, что это – мэтр Сибелиус. Воспользовавшись тем, что вверенные ему парень и девушка заняты делом, он явно творил какое-то волшебство.

И конечно, Рихард мигом набросил на себя полог невидимости и направился в ту сторону, крадучись и то и дело прячась за надгробиями и памятниками. Чары – чарами, но мэтр Сибелиус тертый калач. Он и не такое может почувствовать.

Мэтр Сибелиус колдовал над той самой могилой! Он торопливо начертал пентаграмму, нанес ряды символов, поставил в середину зажженную свечу и сейчас завершал последние приготовления, пытаясь в темноте разглядеть, открыта ли книга заклинаний на нужной странице.

Забыв про все на свете, Рихард присел за ближайшим камнем, торопливо начертал на земле круг, воспользовавшись при этом своим ножом. После чего крепко стиснул двумя руками защитный амулет, молясь всем богам, чтобы зарядки хватило еще на несколько часов. Потом он обязательно отнесет его в храм Смерти, чтобы тот напитался защитной энергией.

Покончив с делами, мэтр Сибелиус встал на границе круга, раскинув руки в стороны, и забормотал что-то невнятное, время от времени запинаясь и тогда сверяясь с книгой.

Минуту или две спустя ничего не происходило. Потом откуда-то снизу донесся то ли стон, то ли протяжный вздох. Некто, кого призывал некромант, отозвался на призыв.

– Иди ко мне! – гаркнул преподаватель так, что Рихард сам рванулся вскочить и подбежать к наставнику, но вовремя опомнился, и для надежности схватился за камень, возле которого присел.

– Иди ко мне!

Гулкий стон. На сей раз в нем слышались обертоны, свидетельствовавшие о том, что это все-таки речь.

– Иди. Ко. Мне! – раздельно промолвил мэтр Сибелиус.

– Ктоо-о… кто меня зовет?

Над могилой заклубился туман, стал собираться, словно нити белесой, неимоверно пушистой пряжи. Постепенно из этих пседонитей соткалась фигура.

Это был человек. Мужчина – если судить по одежде. Правда, Рихард видел его только со спины, издалека, да и не было в странном госте ничего такого, что отличает призраков от мира живых.

– Слушай меня! Внимай мне! Повинуйся мне! – прозвучала стандартная формула подчинения.

– Я… слушаю…

– Готов ли ты повиноваться мне?

– Готов, – голос звучал так спокойно и обреченно, словно дух уже заранее приготовился к худшему. Впрочем, подслушивающий Рихард – тоже. Мэтр Сибелиус был не из тех, кто так легко позволял посторонним узнавать свои тайны.

– Готов ли ты отвечать на мои вопросы?

– Готов… хозяин…

– Очень хорошо. А теперь – назови мне свое имя.

Откровенно говоря, ни один призрак или дух не в состоянии сообщить такое ни одному некроманту. И дело здесь не в том, что, зная имя, можно получить над этим духом неограниченную власть. Просто имя – это нечто сугубо индивидуальное, а души умерших, уходя за грань, теряют большую часть памяти. И имя, как самое хрупкое, исчезает одним из первых.

На страницу:
8 из 9