Битый снег

Снова.

В данный момент играли Лем и Розмари. Вел Лем. Джим, почему-то выглядевший глубоко задумавшимся, следил за таблицей результатов, а Дилан с недовольным видом пил пиво – он проиграл уже трижды.

– Лучше бы сходили и поспарринговались, – нудил Дилан. – Я тебе еще за прошлый раз обещал морду разнести.

– Облезешь, – ухмыльнулся в ответ Лем.

– Забудьте, – внезапно встрял в разговор обычно вежливый Джим. Лем и Розмари удивленно на него посмотрели – он впервые кого-то перебил. Видно, его что-то действительно сильно тревожило.

– Мм? – спросил Дилан.

– Я про убийство Константина Виельгорского…

– Братана нашего императора? – уточнил Дилан.

– Ну не твоей же бабушки, идиот, – расхохоталась Розмари. – А что такое с ним? Не воскрес ли, часом? А то бывали случаи…

Действительно, история Империи Людей помнит случай, когда брата тогдашнего императора вроде как нашли мертвым в своей постели. И даже похоронили (похоронами занималась жена усопшего), да благополучно забыли. Однако через пару лет усопший явился в императорский зал и собственноручно ухлопал своего братца, прилюдно обвинив того в неудачном покушении на жизнь родственника. Присутствовавшие люди были несколько удивлены и озадачены внезапным воскрешением, однако императорский брат преспокойно занял пустующий престол, прошел все необходимые освидетельствования, ответил на все контрольные вопросы (в общем, подтвердил свою личность) и стал преспокойно править страной.

– Да нет, – отмахнулся Джим. – Мой отец возглавлял расследование – он и обнаружил его тело первым. Так что сомнений нет – тот, в отличие от исторического прецедента, не симулировал свою смерть, он – действительно мертв. Меня другое беспокоит: сложите факты…

– Какие? – снова встрял Дилан. Лем и «Разорви» временно остановили партию.

– Смотрите: империя наращивает численность армии (действительно, в последние месяцы условия всех трех вариантов контрактов были пересмотрены в пользу рекрута), вводится в обиход новое вооружение: пулеметы, винтовки нового образца, поговаривают о создании самодвижущейся крепости… Войной попахивает.

Трое остальных призадумались.

– Верно, зарплату подняли солдатам, – задумчиво сказал Дилан, чей старший брат закончил десятилетний контракт в прошлом году и теперь жил припеваючи в собственной квартире с женой и детьми.

– Ну да, отец говорил, что у них устраивали учения – сможет ли их завод быстро перестроиться под выпуск оружия в случае войны, – припомнил Лем.

– Вот и я о том же! – горячо сказал Джим. – Война будет. Добавьте к этим фактам еще и смерть брата императора – отличный повод для…

– Не, не пойдет, как повод, – сказала Розмари. – Много времени прошло уже. Когда императорского брата ухлопали? В августе. А сейчас что? Февраль. Задержка…

– Кто о чем… – попытался пошутить Дилан, за что и получил кулаком в живот от «Разорви». Сила у нее была – будь здоров, хотя по внешнему виду и не скажешь.

– Слишком большая, – закончила Розмари. – Если карательная операция – то надо было прямо сразу. А так… полгода прошло уже. Не пойдет.

– А если выищутся какие-то «новые неопровержимые доказательства и обстоятельства»? – предположил Лем. – Что это была именно паучья провокация или типа того.

– Не, только если с неба упадут, – отмахнулся Джим. – Отец говорил, они там на пузе все облазили – все собрали, что можно.

– Странно, что покушение именно на брата императора, а не на него самого, – задумчиво сказал Лем. Дилан пожал плечами и отправился за добавкой пива. – Да еще и в центре страны почти. Сколько там до границы?

– Поболе трёх сотен километров, – сказал Джим. – Далековато. Но там лесов много, можно пробраться…

– Можно-то можно, но императора было бы выгоднее ухлопать, чем его брата – считай, империя была бы обезглавлена и вертикаль власти чуть-чуть пошатнулась бы, даже если бы брат императора сразу же вступил бы на трон…

– Но императора достать сложнее, – заметила Розмари. Пользуясь моментом, она незаметно стащила с доски одну из фишек Лема. – Он почти безвылазно сидит в столице. А столица – и далеко от границы, и охраняется хорошо. Даже с неба – все эти противовоздушные лафеты и прочие прибамбасы.

– Тогда в чем смысл?

– Смысл, я думаю, в том, что на императора могут готовить покушение, – высказал предположение Джим. Вернулся Дилан со свежей порцией пива. – Смотрите: императорского брата ухлопали, а сын Вильгельма – слишком юн. Да, ему уже больше двадцати, но для управления страной этого мало. Нужен опыт, мудрость и хладнокровие. Так что если сейчас что-то произойдет с императором, настанут тяжелые времена.

– Я слышал, что император цесаревича тренирует в плане управления империей, – заметил Дилан. – Так что, вполне возможно, что вариант покушения на особу императорских кровей рассматривается нашей контрразведкой, как один из основных.

– Возможно и другое – сначала ухлопают цесаревича, а потом – императора, – сказала Розмари.

– Кровожадная какая! – покачал головой Лем. – Ясен пень, что чертовы пауки всегда пытались искоренить в первую очередь именно императорскую семью. Вот и начали с того, который был под рукой – с брата императора.

– А откуда они узнали?..

– Хороший вопрос, – кивнул Лем. – Джим, что твой отец думает по этому поводу?

– Он не знает, – ответил Джим. – Говорит, что возможно им слили информацию люди-террористы, а возможно – воздушная разведка пауков постаралась.

– Слили информацию? Люди – паукам? Серьезно? – скептически спросил Дилан. – Они ж говорить не умеют.

– Но это не значит, что они не умеют общаться, – пожал плечами Лем. Все посмотрели на него озадаченными взглядами. – Только не говорите, что я один тут посещал курсы ксенобиологии!

– Ну… – смущенно ответил Джим. – Я так и не добрался до этого… Нет, разумеется, я знаю, что пауки общаются. Но как?

– Легко: раз они из стекла, у них нет слуха – слишком грубые ткани для того, чтобы создать такие нежные части, как барабанная перепонка, – сказал Лем. – Поэтому они заменили слух зрением. Иными словами, у них в голове расположены специальные узелки тканей, которые могут светиться разным цветом. Зажигая эти огоньки в нужном порядке, они обмениваются информацией. Глаза-то у них есть! Причем, ходят слухи, что работают они получше наших.

– Мда, – скривился Дилан. – А я-то думал, они как собаки умные. Или как лошади. А тут – иди ты! Читать умеют.

– Они не глупее человека, – ответил Лем. – Просто у них другой менталитет – но они точно высокоразумны. Им тоже свойственна такая штука, как «ксенофобия» – иначе как объяснить тот факт, что они сами на нас нападают периодически? Даже если мы не вторгаемся в их владения.

– Тогда почему мы с ними не торгуем? – спросил Дилан и тут же замахал руками: – Знаю, знаю! Это еще в школе изучается, но я всегда был невнимателен на уроках.

– Потому что ты – балбес, – усмехнулся Лем.

– Не торгуем – это элементарно, – ответил Джим. – Нам просто нечем торговать. Мы не едим то, что едят они (никто даже толком не знает, что они едят), им не нужны наши стройматериалы, а порох и оружие продавать им просто глупо – не хватало еще, чтобы они переоборудовали его под себя. Наши книги они не читают, картины не смотрят, статуи не ценят. К тому же, они состоят из стекла, золота и других вещей, которые человечество использует либо в строительных, либо в ювелирных или научных целях. Просто представьте, что вам предлагают обменять, не знаю, глаза и ноги вашей усопшей бабушки на монеты, выплавленные из костей вашего погибшего на войне дедушки. Так что наши торговцы скорее вызовут у них шок, нежели желание торговать. Как и наши жилища и сокровища, впрочем.

– Вполне возможно, что вместо своей валюты они используют наши зубы, – заметил Лем. Дилан скривился и пощупал языком свои зубы – рефлекторно.

– Мда, тяжело жить в мире, полном высокоразвитых пауков… – Вздохнула Розмари. – Я уж молчу про наличие такого явления, как «арахнофобия».

– Это да, – кивнул Лем. У Розы была арахнофобия.

– Розмари, а все хотел спросить, как ты очутилась в полку егерей? – Перебил Лема Дилан. Многих интересовал этот вопрос, но спрашивать считали неэтичным – Розмари была чуть ли не образцовым солдатом, поэтому сослуживцы ее немного побаивались.

– Не знаю, – пожала плечами Розмари. – Просто… Я жила в деревне, отец – охотник, а мать я никогда не видела. С детства отцу помогала, в том числе и в охоте. Жили мы небогато, поэтому стрелять надо было всегда точно – один выстрел – один труп. Иначе приходилось тратить деньги на дополнительные пули. Вот и наловчилась.

А потом отца не стало. Полгода я пробовала выжить сама, а потом махнула рукой, сдала дом в длительную аренду (деньги перечисляют на мой счет в банке – с этим строго) и отправилась в армию. Хорошая зарплата, работа явно не сложнее той, что была в деревне, да и винтовка тут покруче будет. Вот и… Служу. А ты?

– Да как-как, – печально вздохнул Дилан. – Отец – спился. Дома – мать-старуха, сестра с племянником (мужик обрюхатил и свалил), да еще и младший брат. Старший-то брат давно с нами разругался и ушел из семьи. Сам по себе живет теперь. Только письма изредка присылает. Образования у меня нет, работал я постоянно где попало – лишь бы платили. Вот и пошел служить, чтобы мои там с голоду не померли – я ж почти все им отправляю.

Все сконфуженно замолчали – Дилан всегда был немного… чрезмерным. Глуповатым, шумным, но незлобивым – никогда не делал что-то исподтишка или назло. Этакий простецкий балагур-пацифист, казавшийся всегда немного разгильдяем навеселе. А тут – такое…

– А я вот пошел, чтобы потом по стопам отца отправиться, – нарушил неловкое молчание Джим. – В следователи без армейского опыта не берут. Отец с детства мне об этом говорил, на работу брал… Мне интересно было, вот и загорелся. Расследования там всякие, интриги…

– Молодец, – усмехнулся Лем. – А я… да черт его разберет, если честно! – Лем рассмеялся. – Отчасти – чтобы мысли в порядок привести – я ж университет закончил, не хотел пока на завод идти, хотя там место мне пригрели хорошее. Отчасти – любопытно было тут поработать – в гавани дирижабельной когда работал, там много с кем пообщался – интересным мне это показалось. Сейчас-то понимаю, что ничего подобного – тяжело и рутинно, ну да ладно. А отчасти – чтобы девушку свою бывшую позлить, наверно. Хотя она и не знает… Она просто говорила, что военных не любит. В общем, у меня тогда как перемкнуло – вот и отправился сюда.

Порой, чтобы узнать человека, достаточно на него просто взглянуть. Иногда – прожить жизнь рядом (а то и не одну). Иногда достаточно поговорить несколько раз серьезно на нужные темы или просто увидеть этого индивида в стрессовой ситуации и его “aftershock” после нее. А иногда ты и сам не заметишь, как стал ближе к другому, как узнал его на «чуть-чуть», на еще один процент ближе.

Как это произошло только что с Лемом и его друзьями.

Февраль куда-то улетучился (собственно, Лем в расположение части во второй половине февраля и прибыл), а март прошел на курсах выживания: всех, кто проходил первый год службы, на целый месяц с палатками, спальниками, запасом еды и полной боевой выкладкой отправили пешком на другую базу, расположенную в самой северной части Империи. Путь туда занимал месяц, дороги – не было вообще, городов поблизости – тоже, поэтому порой происходили и несчастные случаи: кто замерзал насмерть или частично (сильно отмораживали конечности), кто неудачно падал, а кто получал воспаление легких и умирал.

Всех жалобщиков и провокаторов ждало разочарование: при заключении контракта, там крупно, черным по белому было написано, что в первый год службы будут проходить обязательные зимние (март в императорской армии считался условно-зимним месяцем, потому что в это время все еще лежал снег) курсы выживания, которые могли нанести непоправимый ущерб здоровью. Соответственно, новобранец, подписывая этот контракт, добровольно отказывался от каких бы то ни было претензий в адрес императорской армии.

Так что к началу апреля Лем, Розмари, Джим и Дилан, как и весь их корпус (на курсы отправляли покорпусно и в разных направлениях, но так, чтобы не снижалась боеготовность базы), от великой радости лобызал потрескавшимися на морозе губами ворота старой северной крепости – конечного пункта их пути.

Обратно их доставили поездом, который казался солдатам верхом роскоши и комфортабельности, по сравнению с продуваемой всеми ветрами заснеженной степью.

Ну а уж когда корпус разбрелся по армейским баням да бассейнам – вот тогда солдаты и поняли, что такое «удовольствие» – месяц брести по чертову снегу (один раз, к концу пути, прошел ледяной дождь с ветром), мерзнуть, спать где и как попало, вечно продуваться ветром будто насквозь… Из похода не вернулись трое: один случайно застрелился, когда чистил винтовку, второго насмерть придавило деревом, когда он искал дрова, третий получил воспаление легких после ледяного дождя.

Апрель забрал с собой остатки снега, а май принес тепло и цветение растений – аллергики сатанели, зверели и испытывали прочие стадии недомогания. Реки освободились ото льда, пашни – от прошлогодней травы и прочей гадости, которую забыли (или поленились) убрать землепашцы, природа и жители империи готовились начать новый круг жизнедеятельности: вспаши-засей-взрасти-убери-повтори.

Прогулки на выходных в столицу стали приятнее: если раньше солдаты тряслись в крытой повозке и дрожали от холода по пути в город и обратно, то сейчас они все больше предпочитали верховую езду или открытые экипажи – ехать нужно было всего час, а воздух был чист, тёпел и приятен.

Как всегда, после того, как повидался с семьей, Лем отправился к друзьям в танцевальный дом – отличное место, где можно было послушать качественный джаз и потанцевать с красивыми девушками. Ну и поменять кое-что из армейских пайков на кое-что другое.

У Лема, Розмари, Дилана и Джима сегодня был выходной – и это радовало. Завтра тоже был выходной – и это грело сильнее майского солнца. Оставалось решить всего один философский и чрезвычайно важный вопрос: вернуться на ночь в часть, остаться тут (снять номер в гостинице или уйти к родственникам или друзьям) или просидеть тут всю ночь и наутро уйти в часть отсыпаться. Решение все никак не желало обретать четкую очерченность, поэтому четверо егерей просто сидели, потягивали пряные напитки и слушали музыку, глядя на небольшое количество танцующих людей.

– Хорошо! – сказал Дилан. Он пил вино со специями.

– Даа, – протянул Лем. Он пил кофе с добавками (алкогольными в том числе).

– Это ведь хорошо, что хорошо! – присоединилась Розмари, пившая «тру-эль»: эль обыкновенный, но со специями. Никто, кроме нее, это пить нормально не мог. Она уверяла, что это домашний рецепт, который они хранят поколениями. Дилан попросил, чтобы она этот рецепт забрала с собой в могилу и никогда никому не выдавала – человечество за это скажет ей спасибо.

– А представляете, что будет, если в части – тревога? – спросил Джим. Джим пил грог.

– И что? – вяло откликнулся Дилан.

– А то, что нас это, – Джим зажмурился от удовольствия и медленно, по слогам, выговорил: – Не кос-нет-ся!

– Да… – еще больше расслабились все четверо. Весь предыдущий день они провели выполняя «общественно-полевые работы» – проще говоря, засеивали огромный земельный участок, принадлежащий части. Устали, как сволочи.

– Это будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь умник не изобретет дешевое и удобное средство связи, благодаря которому ты сможешь поговорить с любым человеком в любой точке мира, – сказал Лем.

– Почему? Круто ведь! – удивилась Розмари.

– А вот как сейчас, – начал пояснять Лем. – Сидим, разговариваем, отдыхаем – а тут раз! И тревога в части! И нам прямо на эту фиговину для связи приходит письмо, что срочно явиться обратно. Все! Звезда рулю – отдохнули.

– Да, вот это нехорошо получится, – опечалился Джим.

– Главное, чтобы серьезная война не началась, – грустно сказал Дилан. – С моей везучестью шансов выжить у меня маловато.

Все печально замолчали.

– Да как и у каждого из нас, – вяло сказал Лем. – Ни у кого нет оберега от паучьих лап. Так что… Да не будет войны. Дело с императорским братом, видать, на тормозах спустили, а без повода воевать… так что…

– Даа… – Протянул Джим.

– Я хочу подышать, – вдруг сказал Лем. Он тут же поднялся со стула, поставил стакан на столик и направился к выходу из танцевального дома. На улице было уже темно, вечер давно перешел в ночь, воздух был прозрачен и свеж, пах молодой порослью. Улицу наполняли тихие звуки великолепного джаза (лучшей музыки в мире, по мнению Лема) и мягкий свет фонарей.

Вдруг, в световом кругу фонаря показалась парочка. Они уверенным шагом двигалась прямо в танцевальный дом: дама облачена в пышное платье из довольно дешевой, но качественной ткани, а парень до чрезвычайности тощ, высок, прыщав, поношен и пожомкан, но вид имеет крайне мечтательный и возвышенный – не простую девочку ведет под руку, но императрицу!

В мечтах, естественно.

Лем с удивлением идентифицировал прохожих, как одного из тех отвратительных поэтов и…

– Роза? – Лем был очень удивлен, увидев ее в обществе этого индивида.

– Лем?! – ещё больше удивилась Роза. Ее кавалер озадаченно и с вызовом поглядывал на Лема. Одновременно с этим он нашаривал у себя в кармане нечто, явно не предназначенное для вручения в дар первому встречному. – Ты живой?

– Ну да, – озадачился парень. – А что могло пойти не так?

– Просто ходили слухи, что ты или умер, или уехал куда-то… – протянула девушка.

– Да? И кто ж тебе сказал такое? – с вызовом спросил Лем. Он смотрел на Розу и в душе у него были лишь… Разочарование? И небольшое количество презрения. К ней. И к себе.

– Ну… – Роза отвела глаза.

– Ясно, – скептически ответил Лем. Судя по отведенным глазам, она или не спрашивала вообще ни у кого и придумала все сама, или спросила у каких-то общих подруг.

– Что «ясно»?! – вспыхнула девушка. Ее кавалер хмурился уже откровенно агрессивно и что-то судорожно сжимал в кармане. Миниатюрный пулемет, наверно. Или собственную смелость. – Твои родители меня и на порог не пустили! Это по-твоему нормально, да?! А твои друзья – да нет у тебя друзей! Все, кто с тобой общался – это ведь мои друзья! И они…

– Они? – Тихо проговорил Лем. – Кто – они? Что – они? – с каждой фразой он подходил к парочке все ближе. В глазах его плясало веселье. – Твои так называемые друзья – никто и ничто. Они сидят на шеях у своих родителей и в жизни пальцем о палец не стукнули. Единственное, что они умеют – это мечтать. О, вот это-то у них получается просто потрясающе: воображать, что они – подумать только! – элита общества, ребята из высшего сословия. А кто они? Они – дети рабочих, погрязшие в мечтах. Они не умеют работать, они не смогут даже приготовить себе ужин, от которого потом не будут блевать. Они не получили образования и если когда-то где-то и работали, то это была просто «помощь родителям за деньги» – что отвратительно, ибо родители – священная часть нашей жизни и помогать им за деньги с работой – особенно по хозяйству – унизительно. О, если бы у родителей твоих «друзей» были бы свои фабрики или бизнес – другое дело, в каком-то смысле это даже нормально – участвовать в бизнесе родителей, постепенно влиться в него. Но нет – они вбивали гвоздь в стену и требовали денег за это. А потом тратили эти деньги на то, чтобы сходить и послушать отвратительные стихи вот таких, – Лем кивнул на нервно подрагивающего юношу, – псевдопоэтов, в деле сочинения стихов которые член от змеи не отличат…

– Ну всё, мгазь! – вспыхнул спутник Розы. Он вынул из кармана хиленький кулачок с кастетом и отвел руку для удара. Рука отвелась у него чуть ли не за задницу – наверно, это должен был быть его самый первый удар в жизни. Перед тем как замах начал переходить в удар, он издал неприятный пронзительный звук – очевидно, боевой клич – и дико вылупил глаза. Лем, не глядя, махнул рукой, и парнишку сдуло куда-то во тьму. У Розы лопнуло терпение.

– Ах, так, да?! – взъярилась девушка. – Мои друзья, значит, ничто, да?! Они – люди! Они – индивидуальности! Каждый хорош по-своему! Они могут написать сонет, картину, сочинить песню! А что можешь ты, а?! Что толку в твоих «работах», если ты даже не можешь нарисовать мой портрет?!

– Что толку в портрете, когда ты хочешь жрать? – мягко спросил Лем. Роза его не услышала.

– Мои друзья – святые! – она воздела руки к небу и закатила глаза. Потом она вновь устремила пылающий гневом взор на Лема и продолжила искать, к чему придраться. – А ты, я так погляжу, стал военным. Военным, да?! И друзья у тебя там есть…

– Да, я военный, – просто сказал Лем. – У меня есть стабильная работа, я выполняю полезное дело, – убиваю пауков, которые хотят убить тебя и твоих тщедушных дружков, у меня хорошая зарплата, по окончании контракта я смогу позволить себе купить собственное жилье. Я – не аморальный солдафон, которого ты рисуешь в своем воображении.

– Ты – отвратителен! Военные – отвратительны! – Розе было безразлично, что там пытается ей сказать оппонент. – Ты и все твои друзья-солдафоны…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Многоместная повозка, вид гужевого транспорта.

2

Возникновение серьезной конфликтной ситуации с другими военнослужащими, требование срочной опеки над одним или несколькими родственниками, оставшимися без попечителя, возникновение серьезных проблем со здоровьем, личное распоряжение императора или одного из членов правящей семьи, отъезд в другое государство или иные, оговоренные со старшим офицером, причины.