bannerbanner
Битый снег
Битый снег

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

Относительно.

Помимо таких завидных благ, как отопление и горячая вода в доме, в Столице Империи есть еще и жизненно-важные транспортные развязки. Поскольку река, протекающая вблизи города, недостаточно глубока (хотя проекты о превращении ее в судоходную артерию никогда не теряли актуальности), столицу сделали узлом железнодорожного и воздухоплавательного сообщения.

Со всех сторон света к столице протянулись металлические рельсы, по которым день и ночь курсируют грузовые и пассажирские поезда. Вдоль железнодорожного полотна тянулись и грунтовые дороги – для телег и пешеходов. Повозки с паровым двигателем пока что еще не были сильно распространены – требовалось устранить кое-какие мелкие проблемы. Собственно, требовалось решить вопрос: или придумать колеса, пригодные для езды по бездорожью, или проложить повсюду повозочные дороги с дорогим покрытием, чтобы агрегаты с паровым двигателем могли беспрепятственно колесить, куда им вздумается. Водителям агрегатов, а не самим повозкам.

В самом центре огромного города, неподалеку от императорского дворца, высятся причальные мачты для дирижаблей. Дирижабли, эти огромные воздухоплавательные аппараты, заполненные газом, используют для путешествий туда, куда еще не проложены железнодорожные пути.

Неподалеку от причальных мачт специально построили газовый завод – чтобы тут же, на месте, ремонтировать и заново наполнять газом эти летательные аппараты, вызывающие в душах играющих на улицах мальчишек тягу к путешествиям в дальние страны и несбыточные мечты о первооткрывательстве.

Увы, нынче все земли единственного (по мнению большинства ученых) материка были открыты и поделены между Империей Людей и стеклянными пауками.

Собственно, паукам принадлежали неплодородные земли юга – черт знает, чем они питаются и чем вообще занимаются, но черноземную почву они без проблем, еще в стародавние времена, отдали людям, оставив себе никому не нужные пустыни, степи и прочую малопривлекательную дрянь.

История людей – необычна. Люди здесь никогда не дробились на какие-то разные царства-государства. Они практически сразу собрались в единое племя, избрали себе начальником самого крутого перца и стали жить-поживать, да добра наживать. И периодически давать дубиной по голове (и получать в ответ) стеклянным чудищам-страшилищам.

Как показывает история, человечество обычно сплачивается и выступает единым фронтом против общего врага, который их пугает и может уничтожить. Причем чем реальнее угроза, тем быстрее происходит сплочение.

В этом мире людям, можно сказать, повезло – с самого момента зарождения цивилизации у них под боком были кошмарные твари, пугавшие их до чертиков – огромные стеклянные пауки.

Тип противника наложил специфический отпечаток и на черты цивилизации: например, эти люди никогда не строили высокие стены вокруг городов – нет смысла. Стеклянные пауки без проблем могли карабкаться чуть ли не по отвесным скалам. Или вооружение – мечи и прочие режущие и колющие предметы тут носили скорее, церемониальный характер. Поскольку стеклянных пауков сподручнее уничтожать оружием дробящим, мечи и шпаги не получили широкого распространения.

Так что и детишки, бегавшие по улицам и игравшие в «пауков и солдат» вооружались не «мечами-кладенцами», а «дубинками-самостуками» и «молотками-само… само… (на этом месте у детей обычно начинались проблемы с фантазией)».

Сейчас у человечества шел 1408 год от окончательного разделения земель (между людьми и пауками). Собственно, тогда-то и завершилась самая кровопролитная война между этими двумя видами, и все конфликты, последовавшие после этого (а как без них?) были локальными и малосущественными. Люди и пауки обживали свои земли, плодились и потихоньку прогрессировали, периодически устраивая диверсионные вылазки на территорию неприятеля.

Люди, видящие под боком этих тварей, не решались напасть на пауков по одной причине – не было подходящего мощного оружия. Рукопашная схватка – это, безусловно, стильно, но хотелось бы минимизировать потери, потому что в рукопашном бою один полутораметровый стеклянный паук стоит четверых крепких мужиков с дубинами. К тому же, у пауков крайне острые когти на лапах – они почти без усилия пробивают стальные листы до четырех миллиметров толщиной. А если на человека навесить более толстые пластины – это будет слишком громоздко и неудобно в бою.

Так что рукопашный бой людей делал ставку на проворство и подвижность homo sapiens.

Однако, почти сто пятьдесят лет назад, один столичный инженер выдумал огнестрельное оружие и в настороженные сердца людей проник лучик надежды.

Пятьдесят лет назад было придумано нарезное оружие.

Десять лет назад – не однозарядное ручное огнестрельное оружие – винтовка.

Люди стали готовиться к войне.

Все чаще на улицах собирались ксенофобские митинги (порой даже не спонсируемые правительством), все чаще на стенах домов появлялись рисунки зачеркнутых снежинок – видистский символ, призывающий к уничтожению представителей другого вида. Снежинки издавна ассоциировались с крупицами битого стекла, то есть с поверженными пауками.

Многовековой страх людей медленно перерастал в контролируемую ярость. Казалось, поднеси спичку – и мир взорвется! Начнется страшная война! Погибнут многие тысячи!

Но пока что всё было спокойно.

Пока что.


– Расследование продолжается! – возле здания небольшой типографии стоял горластый голодранец и размахивал газетами. – Убийство брата императора! Кто за этим стоит? Свежие новости! Детали расследования! – Лем приобрел один номер свежеотпечатанной газеты – отец просил его сделать это.

Проводив Розу до дома, Лем направился в сторону своего квартала – скопища небольших пятиэтажных домов. Его отец, Станислав (с ударением на «и») работет инженером на машиностроительном заводе, мама – Сабина – кухарка в одной из столичных гостиниц. Родители Лема уже не молоды – готовятся разменять шестой десяток, но все еще крепки духом и телом и периодически намекают сыну о том, что пора бы уже внуков им нянчить. В шутку, естественно – Лем еще слишком молод для создания своего потомства, поэтому он пропускал это мимо ушей и отстраненно кивал головой.

Лем был доволен своей жизнью: да, жили не богато, но и не впроголодь. Обычная среднестатистическая семья, не хватающая звезд с неба.

Станислав и Сабина, не смотря на то, что не были миллионерами, зарабатывали достаточное количество денег для того, чтобы иметь кусок хлеба с хорошим слоем масла, да еще и обеспечить сыну не самое дешевое в мире образование, за что Лем и был им премного благодарен. Он понимал, что пока еще слишком молод и толком не сможет нормально зарабатывать себе на жизнь. Получив образование в императорском университете, Лем сможет устроиться на завод к отцу, и тогда уже сможет спокойно и взвешенно рассмотреть вариант женитьбы – связывать себя брачными узами с женщиной, не имея собственного стабильного источника дохода – крайне глупо. А работа на заводе всегда хорошо оплачивалась. Однако туда невозможно было попасть без диплома об образовании по специальности «инженерное дело».

– Мам, пап, я дома! – крикнул Лем, когда вошел в квартиру.

Отец кашеварил на кухне, а мама что-то вязала у себя в комнате (комнат было три, что тоже являлось показателем дохода семьи). Парадокс, но в семье Лема готовил еду именно отец – жарил, варил и пек он, как сам господь бог! А мама не могла даже картошку пожарить, чтобы она выглядела съедобной.

Лем переоделся и зашел в кухню. Его отец, высокий и крайне худой мужчина в очках, приветственно махнул ему рукой и продолжил нарезать овощи. На нем был надет фартук со словами «Где моя корова?!».

Что означала эта надпись – никто не знал, но все считали ее забавной.

– Как сходили? – спросил Станислав.

– Отвратительно, – пожал плечами Лем. Он устроился на табурете и взял на руки черную кошку, которая тут же принялась шипеть, фыркать и вырываться.

Животное пришлось отпустить.

– Почему? – усмехнулся отец.

– Отвратительные люди отвратительно читали отвратительные стихи и это было отвратительно, – снова пожал плечами Лем. Отец рассмеялся.

– Но девице-то хоть понравилось?

– О, ей-то понравилось, да, – рассмеялся Лем. – Довольна была, как стадо быков.

– Стадо быков?

– Я не придумал другой аналогии.

– Эта Роза – весьма симпатичная особа, я бы сказал, – хитро подмигнул отец. – У тебя хороший вкус на женщин.

– Не хуже твоего.

– Это да. Тогда, может, пора бы и о детишках подумать?

– Опять ты за свое, да? – печально вздохнул Лем. – Рано еще, сам знаешь.

– Ну смотри, – пожал плечами отец. – Главное, чтоб не увели у тебя девицу.

– Не уведут, – рассмеялся Лем. – О, она тут мне выдала, что хочет попробовать пожить отдельно.

– Это – хороший знак, – серьезно ответил Отец. Он ссыпал овощи в сотейник и принялся их энергично помешивать.

– Да, наверно, – вяло сказал Лем. – Совместное проживание – отличный способ узнать друг друга ближе. Только вот…

– Денег у тебя нету, так? – спросил отец. Лем смущенно замолчал. – Я могу устроиться на вторую работу, если уж так срочно надо. И мама могла бы…

– Нет уж, – отрезал Лем. – Это – мое дело и разгребать я его буду сам. Придется поднапрячься, не спорю, но на однокомнатную я смогу наскрести денег. А там, глядишь, и универ закончу, и нормальную работу найду.

– Ну смотри…

Разговор плавно перетек в ужин. Станислав приготовил чудовищно вкусный лагман, сокрушительно-шикарный салат из овощей и уничтожительно-бесподобные булочки с корицей. Сабина поцеловала мужа в щеку и уже в который раз в жизни порадовалась тому, что у совершенно не умеющей готовить женщины есть такой потрясающий муж.

После ужина, уже лежа в постели, Лем перебирал варианты, где он сможет поработать. Когда ему потребовалось отвести Розу в цирк, он неделю отработал в ночь грузчиком на продовольственном складе. Заработанных денег в тот раз хватило аккурат на поход в цирк, а потом и в лучшее кафе столицы. С ипподромом ему повезло больше – там работал дядя его друга из университета. И Лем обратился напрямую к нему. Проведя почти двое суток с лопатой в руках, Лем получил билеты на лучшие места на предстоящем забеге, и даже некоторое количество мелочи на «карманные расходы».

Лем не чурался никакой работы. Он просто ставил себе задачу и выполнял ее, а рассуждать о том, что этим-де заниматься не престижно – это ведет исключительно к тому, что человек будет сидеть на попе ровно и мечтать.

Лем не любил так делать. Мечты – для слабаков. Реальные цели – для сильных духом.

В этот раз он решил отправиться в аэрогавань – поработать у воздухоплавателей…

Человек захотел научиться летать сразу же, когда увидел в небесах «aranearum speculum volanti» – «паука стеклянного летающего», или, как их называли в народе, «стеклянную стрекозу». Эта разновидность стеклянного паука очень сильно походила на обыкновенную медведку, только полутора метров в длину. Как и все представители вида «aranearum speculum», стрекоза стеклянная имела специфические наросты на теле – что-то типа небольших острых пластинок продолговатой формы. В бою, «aranearum speculum» (и летающие, и нет) заводили за спину передние лапы, цепляли эти пластинки и метали их в наступающего противника. Пластинки были достаточно остры и прочны, чтобы прошивать мягкие тела «homo sapiens» насквозь.

Поэтому первыми, обладающими высшим разумом и сознанием, воздухоплавателями этого мира стали стеклянные пауки.

Вполне логично, что стеклянная смерть, разящая все живое с неба, людей никогда не радовала, поэтому сперва были изобретены противовоздушные баллисты (выглядели они как обычные баллисты, установленные на подвижные вращающиеся лафеты), а потом уже началось покорение неба человеками.

“Homo sapiens”, чьи тела, откровенно говоря, хреново приспособлены к полетам, смогли-таки завоевать свою нишу в воздухе всего две сотни лет назад. Прогресс в этой области шел крайне медленно: сначала были изобретены дельтапланы, вернее, нечто имеющее к ним косвенное отношение. После чего, как это ни странно, – парашют. А уж после парашюта – воздушный шар. Медленно, но верно, человечество переползло от воздушного шара к дирижаблям, которые вот уже сто лет оставались передовым словом в воздухоплавании, особенно после того, как в гондолах стали размещать стрелков с ружьями, которые могли вести прицельный огонь по летающим «стрекозам». Вот тогда-то люди начали ликовать, что небо отныне принадлежит не только «aranearum speculum volanti», но и «homo sapiens».

Раньше гоминидов спасал лишь тот факт, что стеклянные членистоногие, по ведомым исключительно им причинам, всегда имели в наличии крайне малое количество летательных единиц.

Кто-то считал, что стрекозы просто требуют специфических условий для рождения и роста. Кто-то – что стрекоз попросту мало, поэтому они медленно плодятся. Третьи говорили, что это связано с ограниченным рационом стрекоз. Четвертые говаривали, что тут все дело в расизме – летающие существа представляли слишком большую опасность для обыкновенных «aranearum speculum vulgaris» («пауков стеклянных обыкновенных»), поэтому им попросту не давали размножиться в достаточном для проведения революции количестве.

Как бы то ни было, кто бы из ученых людей, это предполагавших, ни был прав, любая причина была лишь на руку людям – если стрекоз станет действительно много, человечеству быстро придет крышка.

Впрочем, после того, как пятьдесят лет назад впервые был сконструирован и успешно опробован летательный аппарат тяжелее воздуха, люди начали поговаривать о том, что авторские права стеклянных демонов на небо наконец-то нарушились: у людей появился новый подвид – «homo sapiens aeroplanus» – «человек разумный летающий» – так в шутку называли пилотов аэропланов авиаконструкторы.

Первые самолеты использовались, в основном, для быстрых сообщений между городами, разведки и минимальной (сказывалась низкая грузоподъемность) бомбардировки сил противника. Позже, когда конструкция бипланов была усовершенствована, а огнестрельное оружие приобрело такую замечательную опцию, как «магазин с патронами» и новый тип затвора, военная авиация разделилась на бомбардировщики, истребители и разведчики.

Первые пробные полеты и учения с самолетами, на которые были установлены прототипы автоматических винтовок, повергли молодого императора Вильгельма II в прямо-таки детский восторг.

Поскольку производство авиатехники было делом затратным, долгим и хлопотным, Император Всех Людей Вильгельм II Виельгорский издал указ «об укреплении авиазаводов и школ лётных» – авиазаводы, а так же летные училища размещали высоко в горах, неподалеку от мест добычи и обработки металлов. Таким образом, восточная часть империи, та, где находилась большая часть металлургических заводов, стала столицей аэронавтики. Крупнейший аэропорт построили в часе лета от столицы и находился он на вершине горы, окруженной со всех сторон труднопроходимыми ущельями и отвесными склонами.

В случае маловероятного штурма, нападающая сторона потеряет значительную часть личного состава попросту пытаясь добраться до гнезда летунов.

После такого распоряжения императора, встал вопрос о том, зачем вообще нужны аэродромы в городах, если все самолеты находятся черт-те-где. Поскрипев мозгами, император повелел в каждом городе построить взлетно-посадочные полосы и сигнальные башни, снабженные телеграфом (беспроволочный телеграф находился пока что в стадии разработки). Таким образом, при необходимости, на летные базы передавался приказ главнокомандующего, и воздушные силы империи перебрасывались в нужную точку пространства. Передислоцировавшись к указанному начальством городу, самолеты заправляли топливом, оснащали вооружением и отправляли выполнять боевое задание.

Вдоль границы с землями стеклянных пауков выстроили несколько военных крепостей, на которых постоянно находились в состоянии боевой готовности несколько десятков самолетов.

Осторожность – осторожностью, но лопоухим император не был. Одно дело – не держать много самолетов в одном городе, а другое – держать все самолеты слишком далеко от предполагаемых «горячих точек». Уж лучше потерять пяток самолетов при штурме города, чем сетовать, что не было возможности быстро передать весть о нападении.

Хотя это все равно было немного странно.


Найти гавань воздухоплавательных судов Столицы Империи не трудно: надо просто идти в сторону высоких причальных мачт (под некоторым углом зрения с земли казалось, что мачта всего одна). Труднее попасть внутрь, ибо гавань – это большое количество крупных зданий, огороженных высоким забором. Лем двадцать минут двигался вдоль забора, пока не добрел до проходной (будучи мальчишкой, он прибегал с друзьями к забору смотреть, как швартуются дирижабли, но никогда не ставил перед собой цель найти вход в это волшебное пространство) и вежливо поздоровался с охранником. Тот ответил на приветствие и спросил, какого лешего Лему тут надо, ведь он явно не выглядит как человек, являющийся пилотом дирижабля. Да и на работягу из аэрогавани визитер тоже не тянул… Лем объяснил цель визита и был тут же пропущен на территорию гавани. Там он, попетляв между огромными домами и чуть не убредя в сторону газового завода, все же нашел небольшую одноэтажную постройку, на двери которой висела вывеска «отдел кадров».

Через полчаса Лем был принят на работу в должности «грузчик летательных судов». Его рабочий день начинался в семь вечера и заканчивался в три часа утра каждый день, кроме выходных.

Дирижабль – это источник фантазий, историй и мифов мальчишек уже не одного поколения. Эти огромные воздушные корабли, заполненные газом, приковывали к себе внимание во все времена. Снизу к огромному пузырю крепится гондола, в которой находятся: рубка управления, жилые помещения, грузовой отсек и машинный отсек.

В рубке, что вполне логично, расположены все органы управления (включая самый главный – капитана судна), в жилых помещениях – небольших каютах – спят и отдыхают члены команды и пассажиры, в грузовом отсеке складируется багаж или же иной груз, а в машинном отделении находится двигатель, с помощью которого дирижабль может перемещаться в пространстве вне зависимости от ветра.

Наполнить дирижабль газом – это довольно хлопотно и дорого, поэтому на землю их спускают достаточно редко – только если требуется произвести текущий или капитальный ремонт или осмотр механических частей судна. Гораздо проще пришвартовать дирижабль к мачте, подвести к нему с земли шланг и дополнить газ в резервуарах.

Пассажиры самостоятельно могут взобраться по лестнице, спущенной с дирижабля.

Другое дело – груз. Груз не умеет самостоятельно цепляться за ступеньки и подниматься наверх, а выкачивать дорогущий газ ради нескольких сотен килограммов груза никто не собирается.

Правда, сейчас в императорском университете разрабатывают проект «временного сдутия». Иными словами, специальный аппарат, находящийся на земле, аккуратно выкачивает газ из резервуаров дирижабля в некое хранилище на земле, летательный аппарат приземляется, производится его загрузка-разгрузка, а после, этот же аппарат возвращает газ обратно в резервуары.

Вполне возможно, что вскоре этот способ взаимодействия человека с аэронавтическим транспортом станет популярен и повсеместен. Но пока что, доставка грузов внутрь осуществляется по старинке: аэрогрузчики (как правило, это физически крепкие люди) надевают на спины грузовые рюкзаки и по лестницам забираются наверх, доставляя некоторую часть груза. Если дирижабль грузовой, то пилот попросту спускает из грузового отсека специальную платформу, к которой крепится груз. После этого, паровой двигатель (или мускульная сила аэрогрузчиков) поднимает платформу с грузом наверх.

Как бы то ни было, спрос на аэрогрузчиков есть всегда.

Особенно если учесть объем физической нагрузки – не всякий выдерживает безостановочного снования вверх-вниз на высоту девяти этажей по веревочной лестнице с тяжелым рюкзаком за спиной.

У Лема не было выбора, поэтому он молча терпел и перебирал руками и ногами – первая рабочая ночь выдалась суетной: пришвартовались сразу четыре судна, а у одного, к тому же, заклинило механизм погрузочной платформы. Бригадир Лема, узнав, что у того есть почти законченное образование инженера, отправил парня наверх самым первым, чтобы он разобрался, в чем там причина поломки.

Лем, впервые в жизни забравшийся на такую высоту, нервничал и старался не смотреть вниз. Как сказал один «старожил»-грузчик, привыкание к высоте достигается к концу первой недели работы. К концу месяца, по его словам, уже фактически не будешь делать различия между десятью метрами и сотней – все едино.

Пол кабины дирижабля, носившего название «Вильгельм I Освободитель», вопреки опасениям Лема, не раскачивался и вел себя так, как и полагается обыкновенному полу: твердо и незыблемо.

– Ты – наладчик? – хмуро спросил пожилой мужик – второй помощник. По его лицу было видно, что тот не спал уже дня три.

– Я, – кивнул Лем, незаметно отходя от люка – просто на всякий случай.

– Вон там, – он махнул рукой себе за спину, на приоткрытую дверь с надписью «Груз_вой отсек» (буква «о» была стерта, вся табличка – помята), – капитан. Она все скажет. И давай бегом, я не хочу тут торчать всю ночь!

Лем молча вошел в указанную дверь. Капитаном судна была женщина лет тридцати, бодрая, подтянутая, полная сил. Будь Лем постарше, он даже попытался бы за ней приударить. Она окинула взглядом «наладчика» и сказала:

– Веревку зажевало. Давай бегом. Наш механик на больничном.

Лем не стал говорить о том, что выходить в воздух без механика на борту, а особенно взяв груз – не по уставу. Лем решил, что благоразумнее промолчать, тем более, что что-то внутри Лема подсказывало: характер у капитана – прескверный.

Несложный механизм управления движением грузовой платформы был в неплохом состоянии – ни следа ржавчины, все шестерни ровные, нет сколотых зубцов. Капитан оказалась права – ось лебедки попросту чуток перекосилась и на очередном витке трос попал в передачу, заклинив намертво шестерни.

Глубоко вздохнув, Лем принялся за работу: аккуратно, как учили в университете, снял защитный кожух, отвинтил часть деталей и принялся старательно выколупывать, буквально по ворсинке, прочнейший авиационный трос.

– Ты в университете учишься? – со скучающим видом спросила капитан.

Из положения, в котором сейчас находился Лем, открывался отличный обзор на ее шикарные бёдра. Летный костюм не подразумевает ношения облегающей одежды, однако ее серый комбинезон не скрывал фигуры хозяйки. Впрочем, на пальце у нее было обручальное кольцо, так что Лем усмирил фантазию и продолжил ковыряться в шестернях, стараясь все сделать быстро и аккуратно.

– Да, последний курс.

–Что за специальность? – видно было, что капитану это безразлично, она просто не хотела сидеть в неловкой тишине.

–«Инженерное дело», как у отца.

– А зачем сюда пришел? Попрактиковаться? – спросила обладательница шикарных бёдер.

– Нет. – Лем помолчал и добавил. – Деньги нужны просто.

– Семье помогаешь? Святое дело.

– Да нет, квартиру хочу снимать.

– С девушкой?

– Угу.

– Правильно, – кивнула капитан. – Я бы тоже со своим мужем снимала, но у нас все немного проще – нам правительство жилье предоставляет, военным. Вроде как в качестве подарка на третью годовщину свадьбы.

– У, здорово, – равнодушно откликнулся Лем: он не собирался становиться военным. Но хитрость государства его позабавила: давать жилье в подарок молодоженам, но только после трех лет брака. Хитро! Впрочем, там явно есть еще десяток «пунктов, написанных мелким шрифтом».

– Дети есть?

– Нету.

– И у меня. Ты закончил?

– Так точно, – кивнул Лем. Он неторопливо выбрался из-под механизма и аккуратно прикрутил все детали на место. – Пробуйте, товарищ капитан.

Женщина усмехнулась, оценив шутку, и нажала какую-то кнопку на стене. Медленно, но без скрипа (что делает честь бортовому механику), открылся люк в полу. Капитан нажала на кнопку и грузовая платформа плавно поехала вниз. Подождав пару минут, капитан нажала другую кнопку и платформа поднялась обратно.

– Вставай, подброшу, – предложила она. У Лема на лице отразилось все то, что он думает о безопасности спуска на грузовой платформе, один из тросов которой поврежден шестернями. Капитан это заметила и добавила: – Да ты не очкуй! Трос прочный, слона выдержит. А тут их четыре таких! Давай вставай!

Лем, чьи ноги принялись отчаянно дрожать, все же встал на платформу и вцепился побелевшими пальцами во второй трос платформы. От глаз капитана не укрылся его страх и она, заливисто рассмеявшись, отправила Лема вниз, к земле.

Это были самые долгие минуты в жизни Лема, потому что на улице был небольшой ветер. Он не раскачивал платформу сильно, но спускавшемуся на ней Лему казалось, будто весь мир вращается вокруг него, как хула-хуп.

На страницу:
2 из 5