Город и люди в нём

Шорох бетонного крошева под подошвой. Серые громады небоскрёбов с бесконечными рядами окон. Привкус предательства, сильное отчуждение от всего происходящего, режущее одиночество. Небоскрёб, к которому он шёл, ощущался не более родным, чем придорожный мотель, где-то в середине длинного перегона, на пути от дома к отдыху в горах. В прохожих он видел озлобленных, потерявших надежду, бесцельно двигающихся кукол. Своё же будущее, мнилось в ежедневном труде, монотонном и невыносимом в своей бессмысленности, ради ненужных денег… ради бесцельного выживания.

Вдруг, что-то привлекло внимание. Яркое пятнышко, на сером фоне. Хрупкая фигурка, громадный рюкзак, потерянный взгляд. Девушка шла вдоль дома, заглядывая в каждую дверь, и не находя искомого, не решаясь заговорить, поспешно продолжала путь.

– Новенькая? – нагнав, обратился он в пол голоса.

Дёрнувшись от негромкой, но грубой речи, она отстранилась, налетев на небольшую колонну, и обхватив её рукой, поспешно спряталась. Не желавший такого, сам удивлённый твёрдостью собственного голоса, Ханг отступил на пол шага, чтобы не пугать.

– Как ты понял?! – взволнованно, с сильным мяукающим акцентом. – Я что, сильно выделяюсь?

– Взгляни на них. – наклоном головы указав на прохожих. – Серые, пыльные, угрюмые. Еле тащатся, сами не знаю куда. И на себя.

– А что я… – оглядев собственную одежду. – Вполне миленькое платьице, и чулочки, и туфельки.

– Да, симпатичное. – его голос становился всё мягче и заинтересованное. – Но и яркое.

– Другого нет. – сконфуженно прячась за колонну, но затем подняв блестящий взгляд. – Может, ты знаешь… Тут есть такой дом… У него ещё арка и навес. А ещё окна разбитые, и … – замолчав, она снова спряталась.

– Не можешь найти?

– Угу. Уже несколько часов. Кушать хочется, а я ещё даже не пришла.

– Если хочешь. Я могу помочь. – плохо скрывая воодушевление.

Коротко блесну, её улыбка растаяла, а затем возникла вновь.

– А ты можешь?.. Нет, прости. Я не хочу отвлекать…

– Ты меня не отвлекаешь. Честно. Мне не сложно.

– А я не буду тебе нечего за это должна?

– Нет. – а затем, в пол голоса, чуть отвернувшись. – Если сама не захочешь.

– Ну, хорошо. – после недолгого раздумья. – Пойдём. Нам туда. – указав дальше по улицу. – Кажется.

Пёстрые обрывки ткани, груды блестящих осколков до уровня пояса, умывающийся котёнок в подвальном окне. Искоса разглядывая спутницу, Ханг невольно улыбался. Ярко блестящие серьги, ожерелье и браслеты на обеих руках. поясок со множеством рюшечек и вышитыми зверями. А за спиной огромного рюкзака, набитого разным. Выделялись угловатые очертания, изгибы трубок, россыпи чего-то круглого. Тяжело дыша, наклоняясь вперёд чтобы расположить массу по центру, она безропотно тащила сваю ношу, не прося о помощи. А он, не решался предложить. Боясь, что о нём подумают, как о грабителе.

– О, я помню, как тут проходила! – радостно, указывая в переулок, в конце которого виднелась параллельная улица.

– А как долго ты до него шла? До этого переулка.

– Нууу, как бы это сказать. – приложив палец к губам и подняв взгляд. – До этого я два часа ходила кругами. – радостно, переступая через мусор, огибая лужи. – Но это точно должно быть где-то рядом. Я почти уверенно. – радость быстро сменилась слезами.

– Эй-эй, ты чего? Мы найдём твой дом. – смущённый, он подступил ближе, пытаясь поймать взгляд, собственным спокойствием убедить что, всё хорошо. – Как тебя зовут?

– Лиза. А тебя? – не сразу ответив, подняв глаза.

– Они назвали меня… – не уверенно.

Вдруг, резко присев, девушка развернулась на месте, так будто не носила не себе громадную ношу, и без замаха нанесла удар чем-то угловатым, появившемся в её руке будто из воздуха. Короткий треск, и сильнейший спазм сковал тело. Подхваченный под пояс, горе помощник был оторван от земли, и занесён в ближайшей дверной проём. Резко наступившая темнота напугала, и сбила с толку, стерев из памяти несколько секунд, предшествующих падению на груду хлама. Ловкие пальцы быстро шарили по карманам, а найдя искомое, темноту огласило короткое.

– Есс!

Осветив небольшой закуток, из чехла появился стержень. Короткий цик недовольства, и две проворные тени зашарили по одежде, ища потайные карманы. Схватив ту, что ощупывала его грудь, парень попытался оторвать цепкие пальчики от одежды, но собственные конечности слушались с трудом. Несколько раз дёрнувшись, но не сумев вырваться, Лиза взялась за оглушающий прибор. Красный индикатор вызвал её неудовольствие, озвученное в форме пары непонятных слов. Тогда, замахнувшись, девушка несколько раз ударила им о голову жертвы, разбив бровь и лоб. Свирепея от гнева, Ханг попытался подняться, ударить в ответ, но смог лишь перевалиться на бок. Пальцы ощупали задние карманы, спину и пояс. Треск разрываемой ткани, шорох сначала разворачиваемой, а затем сминаемой бумаги. Толчок в грудь вернул тело на место, ещё один удар в голову прервал новую попытку сопротивления, в то время как с ног слетала обувь. Не обнаружив нечего и там, потеряшка, распрямившись и отряхнув подол, упёрла руки в бока.

– Если не деньгами, значит телом. – и принялась раздеваться.

Платье, чулки и туфельки укутал полиэтиленовый пакет. Она же, оставшись в одном нижем белье, и совершенно не стесняясь этого, распахнула клапан снятого рюкзака. Весь рельеф оказался бутафорией из пены, а то время как внутри был сформирован контейнер, на дне которого лежали инструменты специфического назначение. Жгут, что перетяну ногу добычи, полиэтиленовый фартук для защиты от брызг, столярная пила, пакеты и прочее.

– Нэээх-ннээххх. – задёргался Ханг, не способный сформулировать или произнести что-то большее.

– Нет? – возмущённо и удивлённо. – Дааа! – подняв брови и с радостной улыбкой несколько раз кивнув. – Ноль пять за килограмм мяса. Десятка за ногу. – наклоняясь и примеряясь к резу чуть ниже жгута.

– Хеньгы. – будто выталкивая пробку из горла.

– Деньги?

– У меня есть. У меня ещё есть. – с трудом выговаривая, выдавливая звуки. – Есть много. Я куплю у тебя. Куплю свои… Куплю ноги…

– Где спрятал?

– На работе. Близко. Два квартала отсюда. Там сейчас некого. Деньги в жестяной коробке, за деревянной рыбой.

Хотя и в глаза не видел денег, он готов был поклясться, что за деревянной рыбой лежит целая стопка купюр, отложенным босом с последнего контракта.

– У тебя нет ключей. – легонько потянув, надрезая кожу.

– Там не нужны ключи. – через сжатые от боли зубы. – Дверь открывается магнитом. Там есть затёртое место. Проведёшь по нему и откроешь дверь. – чувствуя, как крепчает жгучая боль там, где разряд вошёл в тело.

Отведя пилу от ноги, она надменно взглянула на жертву. На его лице был страх, и готовность сделать всё, ради выживания. Задевая ресницу и щёку, кровь капала со разбитого лба на ворот. Ещё одна капель сбегала за ухом. Распрямившись, с пилой в руке, она нависала над лежащим, раздумывая. Молодое тело, приятные глазу формы, чистая кожа. Лёгкое движение брови и медленно облачившись, с удовольствием чувствуя на себе напуганный взгляд, Елизавета убрала инструменты и подняв освещавший комнату стержень, показала вынутый из поясной сумочки, маленький двуствольный пистолет.

– Надевай. – подтолкнув рюкзак.

Ноша оказалась не тяжела, но от того было не легче. Хищная, игривая ухмылка на лице спутницы, липкая кровь на шее, приставленные к боку стволы. Проходя мимо очередного горожанина, по спине пробегал холодок, а грудь сжималась. Любой из них мог заметить. Любой мог вмешаться, грозя спровоцировать выстрел. Спину заливал пол, пальцы с усилием сжимали лямки, ноги еле сгибались.

– Я здесь всего пару дней. – не громко и жалостливо.

– Рассказывай. – раздражённо, не на секунду не веря. – Повёлся на рюкзак. Хотел ограбить и изнасиловать куколку. Всех бы перестреляла.

– Да что с тобой? Откуда столько злобы?

Медленно обернувшись, девушка ухватила его за плечо, останавливая, и оттолкнув, отступила на два шага, открыто протянув руку с пистолетом. Лёгкий ветер приподнимал полы платья, раздувал распавшуюся причёску. Закатное солнц освещала половину лица, подчёркивая яркие украшения, затеняя до того малозаметные черты. Ханг замер в ужасе, не смея издать звук, ожидая хлопка или окрика прохожих. Но не того не другого не происходило. Люди шли по своим делам, безучастно глядя на сцену. А два дула продолжали целиться ему в центр груди. Прошла минута. Нечего не изменилось. Никто не остановился, ни окликнул чтобы спросить, не попытался вмешаться. Стремительно сблизившись, уперев пистолет в живот, Лиза заглянула ему прямо в глаза.

– Понял? И я поняла. А теперь шагай.

Тёмные дверные проёмы, ржавое железо, свет в редких окнах. Песчаные наносы под ногами, обрывки полиэтилена и ткани, дети охотящиеся на голубя, торчок с шприцем в руке и взглядом ушедшим за небо…

– Они, сделали это, с тобой. – сам не зная спрашивает или утверждает. – Напали, и никто не…

Озлобленно взглянув на него, желая выплюнуть оскорбление, девушка замерла на полу вдохе, увидев на его щеках слёзы.

– Эй?! – пытаясь за отвращением, скрыть непонимание. – Держи себя в руках. Ты мужик или…

– Но как же они могли? – захлёбываясь, утирая лицо.

Предполагая обман, они частично сжала спуск, но нападения всё не было. Лишь безудержные слёзы, размачивавшие грязь на руках и лице. Слёзы не только её, но и своего горя. Забытого, и нынешнего, незаметно давящего сердце, и отрывающего по кусочку от нервов, пока из тех не полилась кровь.

Они прошли квартал, и всё закончилось. Грусть, сменилась молчаливой решимостью, отразившейся на его лице.

– Где же твоя работы? Ты говорил близко, два квартала!

– Близко. – совсем не тем напуганным голосом. – Мы её уже прошли.

– Что! – схватив за грудки, повернув к себе, и к своему ужасу, не увидев в глазах и капли страха.

– Я передумал. – схватив руку, что прижимала пистолет к его боку. – Можешь стрелять. Если тебе станет легче. Чужие деньги я тебе не отдам, а мои ты уже забрала.

– Пристрелю.

– И что? Если ты не в курсе, все мы здесь уже один раз умирали.

Стараясь сохранить контроль над ситуацией, скрывая страх, она злобно осклабилась.

– А не боишься, что это место, последнее?

– А не боишься за убийства попасть в ад? Многие в него верят.

– Мои боги любят убийства. – короткая пауза, во время которой оба глядели друг другу в глаза. – Боги любят, а я нет. – оттолкнув, ударом по руке высвободившись, разрывая дистанцию.

Ещё несколько секунд помолчав, Ханг развернулся, и пошёл назад.

– Эй! Мой рюкзак. Верни!

– Ты забрала мои деньги. – остановившись, глядя через плечо.

– А ну стоять! – доставая шокер.

– На нём только один заряд. – взглядом указав на единственный оранжевый огонёк. – Уверенна что хочешь потратить его на меня? К тому же, ты разбила мне голову. – прикоснувшись к свернувшейся крови, и козырнув, пошёл дальше.

Перехватив шокер так, чтобы бить его самой прочной частью, он сделала два решительных шага. Услышав, Ханг поспешно подобрал небольшой обрезок арматуры с острым краем, и изготовился отбиваться. Вдруг, выйдя из ближайшей тени, к ним направились трое. Тёмная одежда, чёрные перчатки, повязки на лицах. Один встал перед парнем, двое лицом к девушке.

– А вам чего нужно! – Лиза, и не думая отступать.

Посмотрев ей в глаза, бритоголовый опустил хмурый взгляд на шокер, затем снова заглянул в глаза, чуть повернув голову, показывая чёрное кольцо татуировки на шее. Такие же, но в других местах были и на остальных. Медленно кивнув себе за плечо, бритый указал взглядом на парня, затем также медленно подняв мозолистую руку, сжал пальцы в кулак, после чего спрятал тот в карман. Вновь вынутая с разжатыми пальцами, она снова медленно раскрылась, будто распускающийся цветок. Резко поднявшись, холодные глаза вонзились в девушку, пока ладонь медленно смыкалась, сжимая отбрасываемую ей тень. Короткий звук разочарования, и она отступила.

“Не похожи на тех, кто хочет вмешаться чтобы помочь” Подумал Ханг, а затем заметив метки. “Нимбы!” Отступая.

Тут же отреагировав, коротко стриженные двинулись следом, сохраняя дистанцию.

– Что вам нужно? – не громко, с робостью в голосе.

Заметив, как девушка пошла прочь и её не преследовали, он снова попятился, но стриженные не отставали, по-прежнему не произнося ни слова, с каждой секундой, казалось увеличиваясь в размерах. Короткий шорох и пятка упёрлась во что-то мягкое. Вспышка, и в памяти возникло бледное тело Тленца, брошенное посреди дороги, словно прохудившаяся покрышка. Разумом он понимал, что тело далеко позади, не меньше чем в трёх сотнях метров, но от того не легче. Страх закипал, быстро приближаясь к краю чаши. Ноги и пояс напряглись, будто позади начиналась пропасть. Рука приготовилась бить. Увидев блеск в глазах загнанной крысы, молчуны разошлись в стороны. Появившись из-за их спин, бритоголовый встал между.

Легко и добродушно улыбнувшись, он протянул открытую руку. Не предложение рукопожатия, не какая-то угроза, но нечто среднее, между одобрения, и позволением от монаршей особы. На бледном указательном пальце, выделялось сдвоенное медное кольцо. Части, соединялись блестящими скобами. Одновременно, двое других подняли левые руки, и продемонстрировали такие же кольца. Медленно, бритоголовый достал из кармана небольшой свёрток с ломтём хлеба, показал его с разных сторон, отщипнул и съел кусочек, затем предложил Хангу и получив отрицательный ответ, положил на землю. Тонкая улыбка и рука снова опустилась в карман достал два коробка. В обоих были мелкие, белые гранулы. На правом, написано NaCl, на левом соль талия. Пасом свободной руки, он предложил выбрать и подняв хлеб, показал будто обмакивает его. В качестве средства убеждения, двоя стоящих по сторонам, не глядя на процесс, отведя руки за спину, обнажили грозного вида оружие. Под требовательным надзором, вынужденный сделать выбор, ориентируясь на знакомое слово, Ханг взял хлеб и, макнув в соль талия, откусил кусочек. Обычный, не особо вкусный хлеб с солью. Снова улыбка от бритого, и развернувшись, все трое, отступив на два шага, собравшись вместе, и пошли туда же, куда и грабительница.

Оранжево-жёлтые фасады верхних этажей, тёмные улицы, неразборчивые голоса за запертыми дверьми, движение тёмных фигур в подворотнях. То сжимая, то перебирая в пальцах, рука беспрерывно ощупывала подобранный кусок наискось срезанной арматуры. Знакомый переулок, тёмный проём, где подобрал свою обувь, параллельная улица, на которой нечего не напоминало об утреннем страхе, знакомые остовы машин, вращающаяся дверь дома в котором появился, а за ней Муса. Расположившись у колонны, там куда падал последний солнечный луч, он неспешно чистил медный плафон. Нажав кнопку вызова лифта, Пятый заметил такой же плафон на ближайшей стене, и обнаружил его блестящим, будто новый, как и остальные в ряду. Недоумение быстро сменилось гневом. Ноготь указательного пальцы, пробежал по срезу арматуры. Нахмурившийся лоб, потревожил рану, став тем толчком, что спровоцировал обернуться. Не замечая решительного взгляда, охранник занимался своим делом. Тихий, размеренный шелест ткани по металлу. Тусклы блеск очищенных мест. Пластырь на саднённых пальцах, зеленоватая пыль на руках. Гулко тряхнув механизмами, лифт остановился на этаже. Замерев на языке, грубый вопрос развалился, раскритикованный создателем.

“А что он может мне ответить? Нет, не так. Какой ответ меня устроит? Какой бы ни была причина, меня это не касается. Но, тогда…”

– Красиво. – не громко.

Сам же, чувствуя чужеродность яркой новизны, соседствующей со старым интерьером. Будто полированные пуговицы на рваном пальто, или миловидная девушка в ярком платье на улицах увядшего города.

Подняв голову от работы, охранник обернулся, оглядел, задержав взгляд на разбитом лице, а затем кивнув, вернулся к работе, слегка улыбнувшись. Шелест разболтанных роликом по металлическим полозьям, щелчок скрытого под панелью реле и слегка просев, кабина начала подъём.

– С возвращением! Долго вы сегодня. – радостно воскликнул Артур, перегибаясь через спинку стула, чтобы взглянуть на вошедших.

– Не обольщайся. Он ждал только того, кто исправит за ним ужин. – Готфрид, с облегчением отбросив тарелку с чем-то мало съедобным.

Обернувшись на голоса, Катя нахмурилась, разгоняя сигаретный дым, всматриваясь в лицо вошедшего. Также обратив внимание на кровь, блондин тут же стёр улыбку, и лишь домохозяин, не поняв, продолжил тараторить.

– Ну как тебе его работёнка? Та ещё мука, верно! Грязные железки, старый хрыч, стрёмный квартал… И откуда такой огромный рюкзак?

Закрыв дверь, Ханг сбросил ношу и, повесив верхнюю одежду, пошёл в сторону кухни.

– Обменял по дороге. Всю зарплату спустил. Не знаю, жалеть или радоваться.

– Давай поглядим. – заинтересованно направившись к покупке.

Обеспокоенно взглянув на закрытую дверь, Готфрид поднял, и встретившись взглядом с девушкой, указал на кухню. Кивнув, она чуть скривилась, быстрым шагом последовав за новичком.

– Что за фигня? – удивлённо, возмущённый неоправданными ожиданиями, с брезгливой полуулыбкой достав топор и плёночный фартук. – На кой ляд тебе это сдалось? – но заметив кровь, тут же сменил улыбку оскалом, мгновенно поняв предназначение инструмента.

Верхний свет не зажёгся и, включив подсветку рабочей зоны, она подошла к Хангу. Подставив руки под струю тёплой воды, он самозабвенно наблюдал за её движением. С подбородка капала вода. Размоченная корка на брови снова начала кровоточить.

– Ты в порядке?

– Сойдёт.

– Где Женя?

– Где-то. Я отпустил его выпить с друзьями.

– Отпустил? Или он сам ушёл?

– Но проводил меня. А затем, я пошёл погулять.

– Покажи. – подступая.

Дёрнувшись, закрываясь, отстраняя её руку, он замер, сощурившись, но затем позволил. В общую комнату, Ханг вышел уже с обработанными ранами. К тому моменту частично разобрав рюкзак, мужчины встретили его хмурыми взглядами, требующими объяснений. Их не последовало. Молча сев на место Готфрида, Пятый взялся за ложку и принялся уминать подгорелые, наполовину не готовые овощи.

– Ты понимаешь, что мы должны на это как-то ответить?

– Или пострадает наша репутация.

– А какая у вас… У нас, репутация? – стараясь чтобы это не звучало как издёвка.

– Тех, кто за глаз, берёт сразу дав. – надвинулся блондин. – Говори. – невольно проецируя свою злость на пострадавшего.

– Девушка. Моего возраста. Мелкая. В паре кварталов от сюда, в сторону работы.

– И что с ней?

– Я её ограбил. Думал принесу в дом кучу добра. Вот и принёс. – кисло ухмыльнувшись.

– У неё были нашивки, или татуировки?

– Может платок или пояс? – Катя.

– Был пояс. С оленями.

– Это тебе не шутки. – грозно. – Тут куда не плюнь, банды. Зацепишь одних, притянется сразу пол района.

– А я не шучу. Пояс с рюшачками и оленем. Чья это метка?

– Вольные бродяги, с окраин. – отобрав тарелку, Артур принялся собирать в кучу то, что осталось. – За своих не впрягаются, район не держат. Охотятся, где попало. В основном на новичков и одиночек. – успокоившись. – Таких как ты.

Две полки холодильника занимали свежие овощи, ящик за плитой полнился картофелем и репой, у стены согнулся небольшой мешок риса. Размеренные движения ножа, тихий шум горящего газа, капель с помытой посуды, шипение масла. За готовкой прошёл оставшейся вечер. Все поочерёдно заходили, проверяя всё ли в порядке, и каждый против воли был озадачен какой-нибудь кухонной рутиной. Немного наваристого супа, банка бульона, запечённые корнеплоды под сливочным соусом, драники и фаршированные перцы.

– Завтра, поможешь мне. – Катя. – Займёмся тем, что так долго откладывала. – вилкой указав на рюкзак.

Через час, все разошлись, и лишь Готфрид, закинув босые ноги на второй стул, остался штопать разгрузочный жилет, перенося кармашки на новое место.

– Подскажи. Точно ли нельзя вспомнить прошлое? – думая, что говорит глупость, попытался оправдаться. – Сегодня, я дважды говорил о том, чего никак не мог знать. Слова сами вставали на места, будто проходили проторёнными тропами. – вспомнив как уверенно говорил о деревянной рыбе.

– Вспомнить, нельзя. Но. Можно почувствовать. – отнесись с полной серьёзностью. – Словно встать в колею и отпустить руль. По глубине калии можно понять вес, размер колёс, то, как быстро они крутились, но нельзя увидеть машину, или то, что она везла. Главное помнить. В прошлый раз, твоё путь привёл тебя сюда.

– Ты находил свою калию?

– Да. Много раз. Я и сейчас на ней.

– И какая она?

– О. Она глубокая. В ней тепло и спокойно, но иногда она ныряет в холодную воду, заставляя крепиться. Мне это нравиться. Да. – кивнув собственным мыслям. – Мне нравиться, как всё идёт. Моя работа. Эта спокойная гавань. Смотреть за тем, что твориться на улицах.

– Разве там есть что-то интересное. – с неприязнью, переведя взгляд на окно. – Сплошная серость и безразличие.

– Не скажи. Каждый день всё движется, всё меняется. Сегодня улица принадлежит одним, завтра другим. Сейчас соседи друзья, а теперь враги, а через неделю обоих захватили. Новые банды собираются вокруг лидеров новичков. Распадаются кровные союзы. Те, кто ещё вчера держал всех у ногтя, сегодня терпят поражения за поражением.

– Хм. – безразлично, опустив взгляд на стол, на принесённую кем-то фигурку кита, которой прикрыли смазанный узор.

Сон не шёл. Неприятные мысли, прокручиваясь по кругу, касались ссадин, вызывая боль. О безразличии и жестокости людей, о потерянном прошлом, о бессмысленном существовании, о том, кого считал товарищем, и кто бросил. На каждый собственный упрёк, он сам находил два, а то и три оправдания, но от того не легче. Обессилевшее тело требовало отдыха, мозг сознавал трудности грядущего дня, но разум отказывался проваливаться во тьму забвения. Все ухищрения, попытки отвлечься на счёт или что иное, не помогали. Наконец не выдержав, Пятый поднялся, обулся в присвоенные тапочки и пройдясь по комнате, замер. Тихий, до того незаметный цокот донёсся до уха. Шаг вперёд или назад и звук пропадал. Короткий поиски в потёмках, и из груды барахла появился будильник. Короткая стрелка показывала полночь, успокоив пониманием, что на мытарства есть ещё несколько часов, без которых всё равно удастся отдохнуть. Мгновенье, и желание прилечь обрушилось сошедшей лавиной. Хватило одного прикосновения головы к подушке, чтобы провалится в долгожданный сон.

***

Пробуждённый грохотом, Ханг подскочил на перинах, взглянул на будильник, по-прежнему отмерявший полночь, и в чём был, вышел в общую комнату. Отняв руку от переломленной дверцы шкафа, ничего не замечая на пути, Артур пересёк комнату, скрывшись на кухне. Удивлённо раскрыв глаза, Женя воззрился ему вслед так, будто его обвинили в хождении по потолку. Не проронив ни слова, лишь взглядом указав на новичка, тоже вышедший на шум Готфрид скрылся в свой комнате.

– Чего это они? – Женя, скинув куртку на стул возле входа и подойдя ближе. – Не знаешь? – закурив, одновременно выдыхая крепкий перегар. – Ни хрена его не понял.

Ханг покачал головой, но взгляд его говорил больше слов.

– А ты чего! – возмущённо. – И что это с твоим лицом? – подступая, протянул руку.

Отступив на шаг, обведя товарища взглядом, новичок медленно затворил дверь, и уперевшись в неё спиной, выдохнул носом, сдерживая гнев.

“Мне не хватит духу, выйти и сказать ему это в лицо. Да ему больно, да обидно, но он это заслужил.”

Вдруг, в глубине комнаты ему почудилась девушка в платье. С пилой в руки и полиэтиленовом фартуке на полуголое тело. Зажмурившись, он отстранился от двери, и подойдя к комоду, выдвинул ящик. Какие-то безделушки, тетради с обрывочными записями и убогими картинками, латунные запчасти, шнурок от ботинка.

– …да ты ёбу дал! – звонкий голос по ту сторону двери. – Накосорезить на ровном месте.

– А что я? – возмущённо и растерянно.

– Хуй у воробья! – мягкий шум чего-то брошенного на пол.

– Ох, йо..!

Задвинув ящик, Ханг подошёл к двери, взялся за ручку и чуть повернув, замер.

“Вот я снова выйду и что скажу? Они все на меня посмотрят, и я должен буду что-то сказать.”

Пальцы разжались, и подпружиненный механизм, расслабившись, вернулся в исходное состояние. Приглушённая речь, удаляющиеся шаги, шорох ткани, а затем, резко отворив дверь, к нему вошли.

– Эй. – Катя, резко, но смутившись, более мягко. – Одевайся и пошли.

Гостевая была пуста. Дверь Готфрида, заперта. Громадный рюкзак, разинув зево, ожидал того, кто станет его ногами. Закинув внутрь тряпичный свёрток и пару щёток на палке, девушка затянула тесёмки.

– Надевай. Позавтракаешь на месте.

Пустой коридор, шум механизмов в шахте, тусклый свет лампы, долгий спуск, ярко освещённый солнцем вестибюль.