Игра двенадцати зверей

– Присаживайся, сейчас приготовлю.

Я сел в свободное кресло. Лиза отошла в сторону, где было установлено кухонное оборудование, и запустила кофе-машину. Через несколько минут она вернулась с двумя дымящимися чашками.

– Ну, – вздохнула она, – рассказывай.

– Что рассказывать-то? – Растерялся я.

– Что с тобой случилось, конечно, – Лиза сделала маленький осторожный глоток из дымящейся чашки.

Я принюхался к запаху кофе. Осторожно поднес его ко рту. Подул, и ощупал языком. Горько, конечно – но вроде вполне нормально! Я хотел сделать глоток, но вместо этого язык сам собой скользнул в чашку. Было больно. Шипя и отплевываясь, я схватился за рот.

– Ой! – Лиза вскочила, и снова метнулась на кухню, – сейчас, холодной воды принесу!

Ледяная вода в чашке помогла унять боль. Я не мог ее пить по-человечески, приходилось лакать.

– Похоже, ты и правда не в ладах со своим телом, – констатировала Лиза, задумчиво нахмурившись.

Я развел руками.

– Сколько тебе лет? – Она решила продолжить допрос.

– Двадцать три, – ответил я, и зачем-то добавил: – А тебе?

– Фу какой вопрос! – Лиза поморщилась, но потом все-таки ответила: – Двадцать. Исполнилось вчера.

– Значит, я попал на after-party? – Ухмыльнулся я.

– Да какой там пати, – вздохнула Лиза, – я не праздновала, если хочешь знать.

– Чего так?

– Скажем… у меня жизненный кризис.

Я рассмеялся, нарвавшись на ее недовольный взгляд.

– Да что ты знаешь о кризисах? – Спросил я, успокоившись.

– Не поспоришь… Все познается в сравнении, как говорит папочка.

– Папочка прав.

– Он всегда прав, – отмахнулась Лиза, – так. На чем мы остановились-то? Куда я тебя девать буду? – Она осеклась, будто что-то вспомнив, – стоп. Ты говорил что-то про интернет? Зачем тебе?

– Меня мама искать будет, – честно ответил я, – телефон пропал, симку наверняка выбросили. Она не знает ни организации, где я работаю, ни адреса, где квартиру снимаю. Надо в социальные сети выйти, хотя бы в «Одноклассниках» ей напишу.

– Оу, оу! – Она выставила вперед ладони, как будто защищаясь, – изи, изи! Слишком много информации сразу!

Я развел руками.

– Итак, по порядку, – продолжала она, – ты приезжий. Тут ни друзей нормальных, ни близких. Одна мама, и та далеко. Слушай. Да ты – идеальный кандидат для каких-нибудь опытов! Ты не помнишь, может, тебя на какие-нибудь медицинские испытания заманивали? Может, ты на сомнительное рекламное объявление повелся? Или, там, донорскую кровь сдавал ради денег?

– Кровь не сдавал, – ответил я, – хотя мысли такие были. У меня не возьмут – татуировки есть. И ни на какие объявления я не велся! Говорю же – помню, как сорвался с люльки в грозу. Помню, как упал. И, кажется, умер. Потом пришел в себя в мешке, на свалке.

– И все? – Уточнила она.

– И все… – Ответил я, но тут же еще одно яркое воспоминание молнией вспыхнуло в голове, – хотя…

– Что? Все, что угодно, нам нужно найти зацепку, чтобы понять, что происходит!

– После того, как сорвался, я видел огромного кота. Здоровый такой, с серебристым мехом. Он стоял в горах, на леднике, и очень грустно так на меня смотрел…

– Что-то вроде видения? – Уточнила Лиза.

– Ну… да, – ответил я, – наверное, видение.

– Интересно… Слушай! У меня есть чел знакомый. Ну, как знакомый – я у него индивидуальные занятия брала по цигун. Йога надоела, хотелось чего-то нового. Он, конечно, пытался за мой ухлестывать… – Она задумалась на секунду, улыбнулась каким-то своим мыслям, потом махнула рукой, и продолжила, – хотя не важно! Так вот, он говорил, что вроде как у каждого человека есть животное – покровитель. Его энергетический тотем, который позволяет удерживать связь с биосферой, чтобы энергия текла правильно. Он, кажется, упоминал что-то такое. Ну, когда хотел меня удивить, и произвести на меня впечатление. Говорил, что есть тайные тотемные кланы, которые вроде как борьбу за власть ведут. Бред, конечно, да? Он еще он говорил, что в этих кланах есть особые бойцы, которые проходят сложный обряд инициации, и могут превращаться в подобие своего тотема.

Я навострил уши (буквально).

– А есть способ как-то с ним переговорить?

– Есть, – ответила Лиза, – я приглашу его провести занятие, завтра утром. Мне он точно не откажет!

До утра мы успели поужинать (мне достался сырой стейк) и еще один раз заняться любовью. После чего уснули в объятиях друг друга в Лизиной постели. Точнее, как в объятиях? Лиза свернулась калачиком уткнувшись мне в живот, и укрылась моим хвостом.

Утром, когда пришло время, Лиза попросила меня подождать на верхнем этаже, в кабинете ее отца. Не сообразила, что я все услышу? Возможно. Про свои необычайно обострившиеся слух и зрение я ничего не рассказывал.

Несколько минут я скучал, разглядывая довольно большое помещение, где оказался. Стены обшиты темными деревянными панелями, под старину. Массивный стол, столешница которого обита зеленым сукном и кожей. Настольная лампа с фиолетовым абажуром. На стенах – какие-то морские пейзажи, в тяжелых багетах, подсвеченные специальными светильниками. В таком помещении невольно ожидаешь увидеть шкафы, полные книг, но их не было. Их отсутствие вызывало ощущение фальши, имитации – несмотря на явно дорогие и оригинальные вещи в кабинете. На столе стояла единственная фотография в скромной металлической рамке. На ней – красивая женщина на парусной яхте, ловит ветер. «Жена? – Подумал я, – странно, что дочки нет…»

В это время внизу сработал сигнал вызова видеофона. Лиза, не ответив на вызов, сразу нажала кнопку, открывающую входной замок на металлической двери в ограде участка. Даже на таком расстоянии, и за плотно закрытыми окнами, я отчетливо расслышал электрическое гудение и металлический щелчок.

По мощеной искусственным камнем дорожке, ведущей к дому, зашагали ботинки на твердой подошве. Шаги мужские, но не грузные – скорее, энергичные и размеренные. «Так ходят спортсмены», – почему-то решил я, хотя до этого никогда особо не прислушивался к походке спортивных людей.

Лиза встречала гостя у входной двери. Я слышал, как она прошеркала до прихожей в мягких плюшевых шлепанцах.

– Хай, Лизунчик! – Голос мужской, но как-то слащавый, с чирикающими нотками, – ну? Как настрой?

– Все зашибись! – Ответила Лиза, демонстрируя фальшивую веселость.

– Ну что, мы готовы попотеть – потянуться?

Послышался стук закрываемой двери. Потом щелчок замка.

– Димончик, я оплачу сегодняшнюю треню в полном объеме. Но на самом деле мне нужно с тобой поговорить о других вещах.

– Лизонька… – Тренер глубоко вздохнул, – ты ведь знаешь, я говорил, я не по этой части. Нет, ты очень-очень симпатичная девчонка, не подумай! Просто если раз сделаешь исключение – и все, ты в другой категории, по другим расценкам. Понимаешь, надеюсь?

– Да я вообще не об этом! – Раздраженно бросила Лиза, – есть реальный серьезный разговор!

– Какой? – «Димончик» явно растерялся.

– Пойдем на кухню, там удобнее.

Послышались шаги: легкие и шаркающие – Лизины, и тихие, словно бы крадущиеся – тренерские. Потом, уже на кухне – звук отодвигаемых стульев. Очевидно, гость и хозяйка разместились для разговора за столом.

– Кофе будешь? – Спросила Лиза.

– Не откажусь.

Снова звук отодвигаемого стула; потом – гудение и щелчки прогреваемой кофе-машины.

– Помнишь, ты говорил, что у каждого человека есть зверь-покровитель?

– Допустим, – согласился тренер, – мы вроде обсуждали формы Цигун, откуда что пошло, да?

– Не совсем, – ответила Лиза; послышался звук льющегося в чашку кофе, – мы обсуждали тайные даосские общества. А потом – вообще тайные общества.

– Да, кажется, болтали что-то такое… – пробормотал Дима; даже на таком расстоянии, через стены и двери, в его голосе отчетливо слышалось смятение, – а что?

– Похоже, все, что ты сказал тогда – это правда.

Последовала пауза в несколько секунд.

– Что-то случилось? – Спросил, наконец, тренер.

– Пока ничего, – ответила Лиза, – возможно, мне понадобиться помощь. Сначала я попрошу тебя ответить на пару вопросов. Потом покажу кое-что очень важное. Возможно.

– А сразу показать нельзя? Это бы время сэкономило.

– Нельзя, – ответила Лиза, – стоит показывать, или нет я решу после твоих ответов. Договорились?

– Ну, валяй!

Снова Лизины шаги, звук придвигаемого стула, и стук кофейной чашки о столешницу.

– Спасибо, – сказал Дима.

– В общем, ты говорил, что среди людей, у которых один покровитель, очень редко и при особых условиях, в результате определенных обрядов, появляются личности, которые могут превращаться в то животное, которому посвящены?

– Говорил, – согласился Дима со вздохом. – Если хочешь, чтобы я говорил дальше – оставь телефон здесь, и давай прогуляемся у тебя в саду, в место, где нет камер.

– Пойдем, – ответила Лиза, прогуляемся.

К счастью, окна кабинета, где я сидел, выходили на сад. Лиза и Дима отошли к самой границе участка, и оказались совсем рядом с местом, куда упал я, перепрыгнув через забор. Они были на пределе слышимости, и говорили тихо, но слова я все еще разбирал отчетливо.

– Если хоть слово из нашего разговора куда-то уйдет – тебя могу убить, – сказал Дима, – и меня тоже. Точнее, не могут, а наверняка убьют. Эта тайна охраняется очень тщательно, именно поэтому ты не обнаружишь ни намека на существование тотемных кланов ни в одной из теорий заговора.

– Понятно, – кивнула Лиза.

– Ты уверена, что этого хочешь?

– У меня выбора нет, – ответила она, – ты поймешь скоро.

– Я делюсь с тобой этой информацией, потому что мы – одного клана. Как бы ты к этому ни относилась.

– Да нормально я отношусь! – Неожиданно резко ответила Лиза, – ну, извини, что тогда не сдержалась. Просто представила себя вороной. Согласись, ну смешно же было!

– Ты не ворона, – вздохнул Дима, – мы вместе – журавли. Нас почти не осталось таких. А вот в птичьем клане действительно доминируют вороны.

– Ладно, проехали, – отмахнулась Лиза, – ты ворона, я ворона, он ворона, они ворона… Ты журавль и я журавль, вместе мы… – она прыснула.

– Я пошел.

– Стоп! Ладно, извини еще раз. В общем, что насчет личностей – оборотней?

– Морфов, – ответил Дима, – среди посвященных кланов они называются морфами. Их могут видеть только клановые элиты, и особенно одаренные адепты, помогающие с обрядами. Я видел морфа птичьего клана перед битвой, – он сделал паузу, явно в ожидании ошеломляющего эффекта, который должны были произвести его слова.

– И какой он был? – Спросила Лиза.

– Странный, если честно. Как будто какого-то атлета вдруг оклеили перьями, и приставили огромную воронью голову.

– Они навсегда такими остаются? – Спросила Лиза, и добавила, – после превращения?

– Нет, – ответил Дима, – они могут превращаться в человека усилием воли. Промежуточная форма – это когда они похожи на человека, но имеют черты, присущие их тотемному покровителю. Некоторые могут полностью переходить в животную форму, тогда их не отличишь от обычных зверей. Это если масса зверя примерно совпадает с человеческой. Промежуточная форма используется для ритуальных поединков.

Тут мое сердце радостно заколотилось, но усилием воли я одернул себя, чтобы не пропустить важные детали разговора.

– Что за поединки? – Насторожилась Лиза.

– Морфов специально создают, чтобы отстаивать амбиции клана, – пояснил он, – на первом этапе посвященные адепты клана стараются захватить как можно больше влияния в человеческом обществе. Все представители деловой и политической элиты – посвященные своих кланов. Включая твоего папу, кстати. На втором, если вопросы не удается решить интригами и переговорами, включается прямое противостояние кланов, которое, как правило, заканчивается поединком. Во время поединка один из морфов гибнет. Это – грандиозная потеря для клана. Создание морфа – крайне сложный, невероятно дорогой и трудоемки процесс.

– Ох… – Задумалась Лиза, потом спросила: – А может морф появиться случайно?

– Как – случайно? – Переспросил Дима.

– Ну вот так. Сам по себе. Если обстоятельства случайно совпали?

– Исключено, – твердо заявил тренер, – во время обряда посвящения кандидат в морфы погибает по-настоящему. Если хоть что-то сделано на этапе подготовки неправильно, он никогда не воскреснет.

– Вот, значит, как, – проговорила Лиза задумчиво.

– Именно так.

– Пойдем-ка я тебе покажу, что обещала.

Перед тем, как войти в кабинет, Лиза вежливо постучала.

– Войдите, – ответил я.

Дима вошел первым. С его загорелого красивого лица медленно сползала улыбка. А дальше последовала очень странная реакция. Он бросился к окну, и плотно задернул гардины. Потом оглядел потолок.

– Тут есть камеры? – Спросил он, трясущимся голосом.

– В кабинете – нет, – ответила Лиза, – только в прихожей, внизу.

– Он сюда через прихожую зашел? – Теперь в его голосе слышалась откровенная паника.

– Да, – ответила Лиза, – правда, мы свет не включали. Что случилось-то?

– Пока ничего, – ответил он, – есть способ выключить во всем доме электричество?

– Есть, – ответила Лиза, – но у отца в приложении на телефоне сработает сигнал тревоги.

– Тогда не будем, – ответил Дима, – слушай, срочно тащи какой-нибудь большой кусок материи. Покрывало, там, простыню – все, что угодно. Нам надо закрыть его, и убираться отсюда как можно скорее!

– Эй! – Вмешался я, – а меня кто-нибудь спросить хочет?

Дима мельком взглянул на меня; в его взгляде не было никакого удивления – только дикий испуг и паника.

– Считай, что спросили, – бросил он, – если хочешь жить, и мозги есть – помогай нам.

Лиза посмотрела на меня; открыла рот, чтобы что-то сказать, и в эту секунду ее череп разлетелся кровавым фонтаном. Дима отреагировал очень быстро: доля секунды, и он уже на полпути к массивному столу, пригнулся к самому полу. Но это его не спасло. Только промучился дольше. Первая пуля угодила ему прямо в центр позвоночника, ниже грудной клетки.

Все это я отметил автоматически, про себя, будучи в глубоком шоке. Тело действовало само. Мгновение – и я лечу в облаке осколков, одним прыжком достигая середины сада. Прямо в полете уворачиваюсь от пуль: каким-то образом мне удается чувствовать угрозу, я знаю, откуда придет опасность. Траектории выстрелов перекрещиваются прямо в том месте, куда я должен был приземлиться, не оставляя мне шанса. Но я, кажется, отталкиваюсь от самого воздуха. Вижу одного стрелка на крыше соседнего дома. Легкое касание забора, и я рядом с ним раньше, чем он успевает повернуть ствол автоматической винтовки. Не раздумывая, бью когтями по уязвимой шее. Голова вместе со шлемом слетает с тела, в утреннее розовое небо взметается фонтан горячей крови. Спиной чувствую что-то массивное, и успевают оттолкнуться для нового прыжка. Взрыв, в котором сгорает крыша дома, где я только что был, застает меня в полете.

Вот и спасительный лес. Долю секунды я колебался: во мне просыпалась ярость, хотелось еще крови и новых убийств. Но жить мне хотелось все-таки больше. Я чувствовал, что в коттеджном поселке и рядом скопились значительные силы, мне их не одолеть. Теперь спасение было только в скорости.

Форма Журавля. Инь

Форма Журавля

Стихия: Металл

Сторона: Инь

Восприятие мира резко расширилось. Я как будто наблюдал за собой сверху. Засада, организованная в коттеджном поселке, была очень масштабной: даже технику пригнали, пару настоящих БТРов; возле каждой мало-мальски значимой щели в заборе сидел снайпер. Гнезда стрелков попадались даже глубоко в лесу – более, чем в километре по прямой от границы поселка. Разумеется, их я обходил десятой дорогой. Всего через пару минут после моего побега в воздухе появились вертолеты. Я насчитал пять штук. Они барражировали прямо над верхушками деревьев и, кажется были готовы высадить десант.

День обещал быть солнечным. Плохо. Яркий свет был помехой. К тому же, я хорошо понимал, что с моей шкурой, серебристо-белого цвета, спрятаться в «зеленке» будет довольно сложно. Пока что мне удавалось просачиваться буквально чудом, скользя между ячеек наброшенной сети благодаря отменной реакции и быстроте. Но везение в любой момент могло закончится. Я это прекрасно понимал, но другого выхода, кроме как полагаться на скорость, у меня просто не было. Был соблазн поискать убежище: спрятаться в корнях крупного дерева, или залезть наверх, в густую крону. Но, судя по настрою нападающих, с них станется обшарить буквально каждую былинку и ствол.

И я продолжал бежать вперед. Точнее, это был даже не бег – а что-то среднее между каскадом прыжков и полетом. Возможности моего измененного тела были невероятными, однако через полчаса такой гонки я все-же начал ощущать нехватку кислорода. Мышцы ныли, скорость неизменно падала. Но и преследователи явно отставали. Вертолеты рассредоточились, пытаясь охватить слишком большую площадь. Они проворонили направление моего побега: я очень хорошо запутал следы. В отдалении слышался лай собак – но они были гораздо медленнее меня, и, распутывая след, только через несколько часов смогут добраться до места, где я остановился на минуту передохнуть.

Я старался выбирать направление, где меньше всего чувствовалось присутствие человека. Мы точно были в Подмосковье – но в каком именно районе, и как далеко от мегаполиса, мне было неизвестно.

Откуда-то спереди, из-за густого леса, лишенного даже проселочных дорог, доносился сильный запах воды. Река? Или озеро? Хорошо бы, если река… Но и озеро тоже не плохо! Можно как следует следы запутать. Преследователям, кем бы они ни были, придется весь берег прочесать, я получу отличную фору.

Это была река. Я оказался на довольно высоком обрыве, на излучине. До противоположного берега было около километра. Река была судоходной: бакены обозначали фарватер, а справа, по течению, шла самоходная баржа с гравием.

«Хорошо ли я плаваю?» – Подумал я, и тут же содрогнулся от омерзения. В воду совсем не хотелось. И тем не менее, ответ был утвердительным. Несмотря на всю неприязнь, я чувствовал, что смогу одним нырком преодолеть половину ширины реки, это как минимум.

Баржа шла довольно ходко. Еще минута – другая, и ее будет не догнать. Я посмотрел вниз. Странное ощущение – я как будто видел сквозь воду. Дно было глубоко, метров пять – даже если учесть искажение преломлением. Можно попробовать нырнуть.

Не оставляя себе времени на дальнейшие раздумья, я хорошенько оттолкнулся, и пошел вниз «солдатиком». Чувствовал, что нырять «по-человечески», вперед головой мне нельзя: уши заранее отзывались болью.

Вода оказалась довольно теплой. Если забыть о неприятном ощущении чужих холодных прикосновений на коже, и странного, первобытного страха замерзнуть насмерть – плыть было не так уж неприятно. Попробовав открыть глаза, я обнаружил, что довольно сносно могу видеть под водой. Не дальше пары метров, конечно – но это спасло меня, когда я вплотную приблизился к огромному, покрытому тиной и ржавчиной, борту баржи. Секунда промедления – и я бы упустил тот единственный момент, когда можно было из воды дотянуться до лапы большого якоря. Если бы это случилось, меня, скорее всего, подмяло бы под днище, протащило бы несколько десятков метров, и затянуло бы в гребной винт.

Я сидел в клюзе, зацепившись за цепь, и гадал: хорошо ли видно эту часть палубы с мостика? По всему выходило, что видно отлично. И нечто такое яркое и массивное, вроде меня, вдруг перебирающееся на борт, точно бы привлекло внимание. Наверно, можно было положиться на удачу, и одним махом прыгнуть на палубу, чтобы скрыться за ближайшей грудой гравия. Но шансы остаться незамеченным были все-таки удручающие низкими. А что, если экипаж вооружен? Это тоже вполне возможно – водный путь иногда проходит по диким местам, и мало ли кто может попасть на борт, особенно под покровом ночи.

Минут через десять руки начали затекать. Нестерпимо хотелось отряхнуться. «Ладно, – рассудил я, – если увидят меня таким, и будет ствол в руке – наверняка шмальнут, а потом разбираться будут. Но вот если бы вернуть обычный человеческий облик? Вряд ли кто-то будет просто так, не разбираясь, стрелять в обычного мужика. Пускай даже голого».

Тот парень, Дима, инструктор – говорил, что такие, как я, могут превращаться обратно в человека просто по своему желанию. Вот только как именно это делается – он объяснить не удосужился. А расспросить его, по понятным причинам, не было никакой возможности.

Я закрыл глаза, и попытался убедить себя, что очень скучаю по своему нормальному телу. Что снова хочу видеть свои руки – а не эти странные когтистые пальцы с подушечками. Снова хочу нормальные ноги. И все остальное тоже! Пускай даже некоторым девушкам нравится с полузверями – но мне-то куда привычнее обычные, человеческие отношения!

Сначала мне показалось, что звуки стали какими-то более приглушенными. Как будто мир снова расширился. Исчезло ощущение всеохватности. Металл якорной цепи стал более шершавым наощупь. Я приоткрыл левый глаз, и едва смог сдержать крик радости: руки были снова моими обычными руками! И пускай я был совершенно голым. Плевать! Как же здорово снова ощущать себя человеком!

Напрягая трясущиеся, затекшие руки, я скользнул в клюз, и вытащил себя на палубу, мельком взглянув на мостик. Кажется, там было какое-то движение – но теперь, с обычными, человеческими глазами точнее сказать было сложно.

Я добрался до ближайшей кучи гравия, и блаженно растянулся на теплых камнях, раскинув руки, и подставив солнцу грудь. Однако эйфория от возвращения в нормальное состояние быстро схлынула. В голове одна за другой возникали картинки только что пережитого ужаса: кровь, смерть, убийства… Я убил человека! Только что ведь – может, часа три-четыре прошло! Его тело еще остывает, наверное… Кем он был? Обычный служака, или наемник? Но ведь даже у наемников могут быть семьи… дети…

Мне стало нехорошо. Тошнило, но желудок был совершенно пустым. И Лиза… Совсем девчонка еще. Тогда, в зверином теле, все произошедшее воспринималось по-другому: казалось естественным и правильным. Теперь же я не находил объяснения внезапно возникшему между нами влечению. Она мне действительно нравилась? Был ли я готов связать с ней дальнейшую жизнь? У меня не было ответов на эти вопросы.

«И мама… – Пришла в голову непрошенная мысль, – я ведь так и не связался с мамой!»

В таком состоянии – трясущимся, сидящим на горячих камнях, обхватив колени руками, меня и обнаружили. Речник осторожно, крадучись, подошел со стороны правого борта. В руках – двустволка, нацеленная мне в лицо. Одет в видавший виды, застиранный почти до дыр камуфляж и шлепанцы. На загорелом, морщинистом лице – трехдневная щетина. Но взгляд глубоко посаженных карих глаз смотрит живо и цепко.

– Эй, – окликнул меня он.

Я поднял глаза.

– А ну-ка поднялся! – Скомандовал он, – руки над головой!

Я послушно встал, и поднял руки. Конечно, я помнил о своей наготе, но мне было плевать. Никаких сил на споры не оставалось.

– Ты кто такой? – Продолжал речник, оглядев меня с ног до головы.

– Не знаю, – я пожал плечами.

– На алкаша вроде не похож, – констатировал он, – нафига к нам залез?

– Я не залазил, – попробовал возразить я, – очнулся тут. И не помню ничегошеньки!

– А в клюз зачем лазил? – Речник подозрительно прищурился, но опустил винтовку.

– Пить хочется, – ответил я, – нестерпимо. И голова дико болит.

– Хм… – Речник обошел меня, придирчиво оглядев со всех сторон, – ну нет – не наркоман, точно… Мож, бизнесмен какой? – Пробормотал он.

Я беспомощно посмотрел в ответ.

– Лады, – он кивнул, слово приняв какое-то решение, – пошли в рубку, одёжу тебе какую-нить подберем. А то скока можно срамом щеголять!

Я послушно побрел следом.

Мы поднялись в рубку. За штурвалом сидел еще один речник – мужик помоложе, лет тридцати – сорока, в спортивном костюме. Увидев нас, он округлил глаза, и присвистнул.

– Фига се, Петрович! – Прокомментировал он, – вот вам и заяц!

– Да уж, не тигр, – осклабился Петрович, после чего обратился ко мне: – шкаф железный видишь? – Он указал вглубь рубки, где был трап, ведущий на нижнюю палубу, – там рабочий комбез есть. Чистый. На случай проверок и начальства на борту. Его надевай. С трусами, носками да обувкой помочь не могу, звиняй. Тут до берега потерпеть придется.

– Спасибо, – сдавленно пробормотал я, и пошел в указанном направлении.

Шкаф был вмонтирован прямо в стену, когда-то его дверцы закрывались на замок. Но теперь вместо личинок сиротливо зияли дыры. И сами дверцы выглядели порядком потрепанными: царапины, вмятины, облупленная краска. Тем не менее, комбинезон, который я нашел внутри, был вполне чистым, и даже приятно пах.

– Ну что, чудо луковое, с тобой делать? – Петрович посмотрел на меня, и почесал подбородок, когда я вернулся, – не помнишь, гришь, ничегось?