Солнечный луч. На перекрестке двух миров

В остальном я более ничем на обитательниц Дома дочерей Левит не походила, кроме одежды. Трапезничала с ними, хоть Элиен и говорила, что при желании мне будут доставлять еду в комнату, но мне нравилось сидеть среди женщин и слушать их негромкие разговоры. И сказать по чести, мне всегда казалось, что сестры беседуют на духовные темы, ведут теологические споры и среди них царит сплошная благодать и умиротворение. Однако оказалась права только в отношении умиротворения. Оно царило в самой атмосфере обители, но на этом и всё.

О нет! Сестры были благочестивы и Богине поклонялись, как того велит душа, культ и данные обеты. Но разговоры велись вполне себе светские. Бывали и сплетни, и шутки тоже не являлись редкостью в этих стенах. Да, громко не хохотали, но улыбались и смеялись немало. Что бы я ни думала о дочерях Левит прежде, но они жили общиной, а вовсе не в строгой изоляции от мирской суеты.

По городу без дела не болтались. За ворота без нужды не выходили и к себе особо никого не пускали. К примеру, полиция так и не сумела пробиться через твердое «нет» сестры-привратницы, и даже не за мной, а к старшей дочери Левит для беседы. Элиен передала, что сама придет в управу и выслушает всё, что ей желают сказать. Если же стражи порядка будут и дальше творить непотребства и пытаться войти в Дом Богини, то очень об этом пожалеют. Удивительно, но повторять дважды не пришлось, и полицейские ушли, а старшая сестра и не думала идти к ним в ближайшие дни.

– Успеется, – отмахнулась она.

Но оставим полицейских и их пустые чаяния. Обо мне они могли позабыть. Тем более всё похищенное мной уже, должно быть, вернулось в замок. Я же задерживаться в Ленсти дольше, чем того требовало ожидание, не собиралась. А вот позавтракать намеревалась без всяких сомнений. И я вошла в гостеприимно распахнутые двери трапезной, где за двумя длинными столами уже собрались сестры. Не хватало только меня и Элиен. Но ожидать долго не пришлось, старшая сестра появилась, как только я уселась на отведенное мне место.

– Приступим, сестры, – кивнула глава Дома Левит. – Сестра Нонни.

Указанная дочь Богини кивнула и поднялась на ноги.

– Матушка, – произнесла она, воздев очи к потолку, – благодарим тебя за новый день. Пусть он будет таким же добрым, как и минувший. Не оставь нас своей любовью и милостью. Освети землю Камерата благодатью, даруй покой и процветание государю нашему и его супруге. Пусть здравствуют они, а скорые роды принесут нашему королевству здорового наследника. Молим…

– Молим, – тихим эхом отозвались мы, и Элиен простерла руку над столом:

– Приятного насыщения, сестры.

Вас что-то удивило? О нет, вы не ослышались, Ивер Второй Стренхетт был благополучно женат уже почти два года, а его супруга вскорости должна была подарить Камерату долгожданного наследника. И когда я узнала об этом, то возликовала. Он. Женился! Женился!!! И не на мне, что оказалось лучшей новостью с момента моего возвращения в родной мир. Но по порядку.

Ивер Стренхетт женился спустя полтора года после того, как столкнул меня в портал. Искал он меня, ждал ли возвращения – этого я сказать не могу, Элиен того знать не могла. Но вот какие выводы сделала я. Искали меня недолго. И вот почему я так считаю. У него точно не было на примете другой претендентки в королевы. И не потому, что он был от меня без ума и не видел подле себя никого иного, а, как я уже говорила, государь Камерата не любил менять свои намерения. Более того, он терпеть не мог, когда его планы рушились, и потому, решив, что королевой должна стать я, он шел к нашему браку, не ведая сомнений и не видя преград. Ради этого он не мешал мне и моему роду вершить реформы, поднимал меня от баронессы до герцогини и владелицы наиважнейшей части Камерата. Даже если бы Ив вдруг меня возненавидел, он всё равно бы женился, ибо лет и усилий был потрачено немало. И он обязан был поставить точку. Но… не случилось.

Так вот. Зная эту черту в норове короля, я со всей уверенностью говорю, что других кандидатур не было, даже на случай моей непредвиденной и скоропостижной смерти. Однако, едва минуло полтора года, как Его Величество отвел в храм иную невесту. И ею была не «взращенный в королевском саду цветок», уж простите мне это поэтическое сравнение, а самая настоящая принцесса. То есть король должен был потратить время на подбор, на сватовство, на заключение брачного договора, на подготовку к свадьбе, ну и, как результат усилий, сама свадьба. Выходит, если он и надеялся на мое возвращение, то не более полугода. Далее начались поиски другой жены, потому что ему уже минуло сорок, и времени на рождение и воспитание наследника оставалось всё меньше.

– Знаете, ваше сиятельство, – говорила мне сестра Элиен, – когда прозвучало оглашение свадьбы государя, я испытала двойственные чувства. Меня неожиданно разозлило это. Он собирался жениться на вас, но выбрал другую. Впрочем, когда прозвучало оглашение вашей с ним свадьбы, я тоже не осталась равнодушной. Но тут у меня было одно чувство – сожаление. Мне было бесконечно жаль, что ваша прекрасная песня оборвется, едва дверца клетки захлопнется. И если когда-то я радовалась его дальновидности, что позволил вам менять нашу жизнь, то после оглашения сразу стали понятны все королевские дары. Государь возвышал вас лишь для того, чтобы ввести в храм. Была надежда, что Ивер Реформатор не остановится на уже достигнутом, но день вашей свадьбы близился, а изменений в законах Камерата не было. Я тогда пристально наблюдала за всеми поправками и уточнениями, однако так ничего и не дождалась. Вот тогда я осознала, что вас закроют во дворце и на этом всё закончится. И все-таки, когда он назвал другую невесту, я ревновала. Попросту искренне не понимала, как же можно выбрать кого-то другого?

Я тогда улыбнулась и ответила:

– Ему был нужен наследник, а не пустая надежда на возвращение исчезнувшей невесты.

– Потому я и говорю, что чувства были двойственные. С одной стороны, я радовалась за Камерат, с другой – ревновала. Но лучше уж пусть это будете не вы.

– Так или иначе, но мой путь в этом мире окончен, – сказала я. – Мой новый дом ждет меня, и там я могу дать много больше, чем здесь. Я положила начало переменам, их развитие зависит уже от людей. Я рада, что моему роду было позволено продолжать наше дело. Значит, я и вправду сделала всё, что могла.

Элиен немного помолчала, явно раздумывая над моими словами, а после кивнула:

– Наверное, вы правы, ваше сиятельство. Наш мир сформирован и развит. Если в нем что-то и стоит изменять, то лишь частности, и вы сделали первый шаг, который был принят нашей цивилизацией. Маховик запущен, и остановить его будет уже сложно. Это вызвало бы непонимание дворянства и волнение среди простонародья. К тому же в начинаниях вашего рода нет ни ереси, ни крамолы, ваши деяния угодны богам, и это подтвердил сам святейший. Так что и церковь тоже не одобрит разрушения достигнутого. Хвала Матушке и всем богам, наш государь разумен, он не пойдет на это.

– И это неизменно радует, – улыбнулась я.

Да-да, мой дядюшка продолжал наше дело. Мои опасения оказались напрасны, король не обрушил своего гнева на мой род. По крайней мере, Элиен не слышала о каких-то потрясениях в семействе Доло. Более подробно мне сможет рассказать сам его сиятельство, что происходило после моего исчезновения, потому гадать и что-то выдумывать я не стала, просто набравшись терпения. Я ведь теперь тагайни, пусть приемная и рыжеволосая, но все-таки тагайни, а мои сородичи умеют ждать и не терзать себя лишними вопросами. Всему свое время.

Но вернемся к Иверу Стренхетту. Ее Величество королева Камерата Бранда Атаверская была уроженкой морской державы Атавер, раскинувшейся на противоположном берегу Тихого моря. Можно сказать, соседи. Выгод от этого союза было немало. Одно только прекращение взаимной охоты на торговые караваны друг друга, которая велась всегда в отместку, но кто и кому мстил, уже, кажется, никто не помнил. Впрочем, посольства имелись и в Атавере, и в Камерате, и поздравления с важными событиями мы тоже не забывали отправлять друг другу, что не мешало пиратствовать и грабить. Но это в отместку, вы, разумеется, помните. И негласно.

В общем-то, особо долго повествовать об этом государстве и его правителях я не стану, в этом нет необходимости. А вот о принцессе Бранде могу сказать, но тоже немного, ибо Ее Высочество в мою бытность при дворе интереса для Камерата не представляла. Когда я исчезла, ей едва исполнилось семнадцать. Помнится, посол Атавера как-то отзывался о принцессе как о милой и скромной девушке, воспитанной в лучших традициях. Он намекал на возможность союза, однако тогда это было не ко времени. А после моего исчезновения, выходит, время пришло.

Я спрашивала Элиен, нет ли у нее портрета юной королевы, из любопытства. Однако портрета в обители не имелось, возможно, по причине той самой ревности. Впрочем, она уверяла, что после приступа сего недоброго чувства молилась Матушке и снискала благодать. Но на появлении портрета Ее Величества это никак не сказалось. Он попросту был не нужен дочерям Богини. Оставалось довериться послу. В любом случае я желала супруге Ива Камератского терпения, сил и душевного покоя. Во мне ни ревности, ни соперничества, ни даже сожалений не было.

Главную свою задачу королева выполнила – понесла. И если вспомнить, сколько детей желал король, то ходить ей в тягости еще несколько последующих лет. Оставалось надеяться на ее отменное здоровье и что Ив не поступит с ней так, как желал поступить со мной, чтобы устранить от всякой деятельности. В конце концов, Бранда угрозы для его единоличной славы и величия не представляла. Возможно, у нее будет больше свободы. Правда, и разочарований немало, зная привычки нашего государя.

– Пусть Богиня не оставит нашу королеву, – от чистого сердца пожелала я тогда.

Ну и более сказать мне нечего. Разве что, по рассказам Элиен, свадьба отмечалась шумно и щедро на протяжении нескольких дней. Отзвуки празднеств докатились и до Ленсти. В городе по этому поводу было гулянье с бесплатной выпивкой, угощением и танцами.

– Сестра Элиен, – одна из дочерей, сегодня дежурившая у ворот, вошла в трапезную. Все взгляды устремились на нее, но уже через мгновение все, кроме меня, потеряли интерес и вернулись к прерванной трапезе и негромкой беседе. Я же продолжала слушать то, о чем говорила привратница. – Прибыл посыльный от вашего кузена.

– Благодарю, – ответила старшая дочь и, бросив на меня взгляд, улыбнулась.

И я ощутила удовлетворение – принесли мои новые документы. Элиен кивнула сестрам и вышла из трапезной. Я спешно закончила завтрак, поблагодарила сестер за приятную компанию и последовала за главой общины. Нет, я не намеревалась врываться в ее кабинет, даже на глаза посыльному попадаться не собиралась, но решила дождаться, когда моя покровительница освободится. Потому остановилась у окна, выходившего во двор обители, где всё еще ожидал позволения подняться наверх мужчина средних лет.

Его путь мимо меня не пролегал, и для визитера я оставалась неприметна, зато я хорошо слышала его шаги, когда он поднимался по лестнице и шел до кабинета старшей дочери Левит. Вскоре он ушел, и я, дождавшись, когда незнакомец выйдет за ворота, наконец устремилась к Элиен.

– Ну вот вы и Дайни Таньер не только на словах, – улыбнулась женщина. – Его милость исполнил мою просьбу даже быстрей, чем я ожидала. Уже сегодня вы можете выехать в столицу, если пожелаете. Признаюсь, мне было бы жаль расстаться с моим кумиром так скоро. И если вы посчитаете, что можете позволить себе еще пару дней провести под нашей гостеприимной крышей, то я буду искренне рада. Однако понимаю, что вам хотелось бы поскорей завершить свои дела, а потому не смею задерживать. К поездке всё готово.

– Вы невероятны, Элиен, – со всей искренностью ответила я. – Вы – дар моего Покровителя. Хэлл знал, куда направить меня. – И я невольно усмехнулась. – Удивительно, как боги щедры ко мне. На своем пути я встречала немало достойных и благородных людей, знакомство с которыми почитаю за честь. Теперь среди них есть и вы, сестра.

– Полноте, ваше сиятельство, – отмахнулась старшая дочь, но я видела, что ей приятно. – Я всего лишь воздаю должное женщине, которой неизменно восхищалась за ее смелость и ум.

– И тем не менее, – сказала я, но продолжать взаимные восхваления не стала. Мы и без того сказали друг другу то, что лежало на сердце. – Стало быть, я могу отбыть уже сегодня?

– Да, – кивнула Элиен. – В пять вечера отправится экипаж до Свейсти, там вы заночуете, а утром сядете на экипаж до Эльде, откуда, как вы и желали, продолжите путь по реке. И пусть Матушка не оставит вас своей милостью, как Великий Странник Хэлл и Белый Дух, о котором вы мне рассказывали. Вы – любимица богов, Шанриз, – улыбнулась женщина. – И это неудивительно. У вас невероятная судьба, и я по-доброму вам завидую. Впрочем, вы ее заслужили. Надеюсь, что там ваша звезда будет сиять так же ярко, как сияла нам.

– Иначе быть не может, – ответила я. – Оба моих имени означают «свет».

Я легко рассмеялась, и старшая дочь улыбнулась:

– Истинно так, ваше сиятельство.

После передала мне паспорт, и я с любопытством и пристрастием рассмотрела его. Ничто в нем не выдавало подделку, но иначе и быть не могло. Кузен Элиен был главой магистрата и выполнял некоторые просьбы своей сестры, касавшиеся выправки документов для ее подопечных. Так что и паспорт мой был самым настоящим, выписанным на казенной гербовой бумаге и со всеми надлежащими печатями.

– Замечательно, – подвела я итог своему осмотру. – Его милость просто чудо.

– Мы были дружны в детстве, – ответила Элиен. – Арвин даже был влюблен в меня и просил выйти за него замуж, но я выбрала иную долю. Однако он по-прежнему тепло относится ко мне и порой выполняет разные просьбы, не задавая лишних вопросов. Впрочем, он знает, что я не буду причастна к чему-то дурному и тем более не втравлю его в неприятную историю. Кузена я тоже люблю, правда как брата, и жениха в нем не видела даже в пору, когда еще не надела платья дочери Левит.

Я с пониманием улыбнулась и отвела взор, вспомнив о том, кто был мне другом и мог также выполнять просьбы, не задавая вопросов, – о бароне Гарде. Мне безумно хотелось увидеться и с ним, узнать, как его милость прожил эти три года и что нового произошло с ним. Однако встречу я оставила под вопросом. Я ни минуты не сомневалась, что Фьер ни словом, ни намеком не выдаст моего возвращения, но загадывать всё же не хотела. Если выйдет, то мы непременно свидимся, если же обстоятельства сложатся иначе, то я попросту передам ему послание через дядюшку или оставлю как есть. В конце концов, у его милости было всё, что необходимо для счастья и утешения, – его семейство. Он, разумеется, должен был переживать мое исчезновение, но не настолько, как мои родные, и потому именно они были для меня на первом месте. Ну и магистр Элькос, с ним, кроме добрых отношений, у меня были связаны надежды.

Стук в дверь вывел меня из задумчивости. Элиен позволила войти, и вновь это была сестра, дежурившая на воротах.

– Сестра, к вам пришел управляющий Ленсти. Просит принять его.

Элиен посмотрела на меня и вздохнула:

– Пропустите его, сестра, я приму.

И когда «привратница» вышла, я сказала:

– Пожалуй, в этот раз я не стану прятаться. Он идет по мою душу, и я готова принять участие в беседе.

– Ваше сиятельство…

– Опасаюсь, что милый сторож уже пострадал, – пояснила я. – Хочу попытаться помочь ему сохранить место.

– Но как же вы объясните свое появление в замке? – спросила Элиен. – Не станете же вы говорить, откуда явились.

– Правду не скажу, – улыбнулась я.

– Ох, ваше сиятельство, – вздохнула старшая дочь Богини, – вы знаете, что делаете. В любом случае в этих стенах вам ничего не угрожает, мы вас не выдадим.

– Надеюсь, я смогу и вас избавить от дальнейших вопросов и домогательств местных властей, – сказала я, и в дверь постучались.

Управляющий замком оказался мужчиной лет тридцати пяти, строгим с виду, но внешне приятным. Я не имею в виду привлекательность, но располагающий внешний вид. Опрятный, подтянутый, с волевыми чертами лица. Взгляд его был прямым и внимательным. Мое присутствие, хоть я пока и села в дальний угол кабинета, не осталось незамеченным. Взор управляющего скользнул по мне почти сразу.

– Доброго дня, сестры, – произнес мужчина.

– Доброго дня, – благожелательно ответила Элиен. – О чем вы хотели со мной поговорить, господин Вельмхест?

– Я хотел говорить с вами наедине, – заметил тот. – Однако мне думается, что причина моего визита в обитель находится прямо сейчас в этой комнате. По описанию сестра, которая сидит здесь, похожа на ту женщину, которую вы укрыли от закона.

Элиен подняла руки и соединила кончики пальцев.

– Это Дом Левит, господин Вельмхест, – ответила она. – Под этой крышей найдет приют каждый, кто нуждается в помощи, тем более женщина. Если же вы подразумеваете нечто дурное под своей фразой, то лучше вам покинуть эти стены. Я не потерплю намеков и обвинений в чем-либо дурном и непристойном.

Управляющий поднял руки и отрицательно покачал головой:

– Великодушно прошу простить меня, сестра. Я не желал вас ни оскорбить, ни обидеть. И все-таки вы укрыли у себя женщину, которая пыталась сбыть вещи из замка.

– Левит направила меня в свой дом в тяжелую для меня минуту, – заговорила я, более не желая оставаться лишь слушателем. – Я готова ответить на ваши вопросы, господин Вельмхест, если вы желаете говорить, а не обвинять, прежде не узнав подробностей. Могу заверить вас, лишь нужда заставила меня пойти на дурное дело, но не злой умысел.

Он полностью развернулся в мою сторону и вопросительно приподнял брови. Скромно потупившись, я кивнула:

– Именно так, господин Вельмхест.

Управляющий осмотрел меня более пристально. Наконец коротко вздохнул и произнес:

– Хорошо, я готов выслушать вашу историю. Как вы попали в замок?

Поднявшись со стула, я прошлась по кабинету, зябко потирая плечи, остановилась у окна и с минуту смотрела в него, покусывая губы. Наконец порывисто обернулась и, накрыв лицо ладонями, замотала головой:

– О, Богиня, мне так стыдно, так стыдно… – пробормотала я.

– Говорите, – повторно велел управляющий, а Элиен потребовала:

– Не давите на нее, господин Вельмхест, дайте собраться с мыслями.

И когда я, судорожно вздохнув, все-таки убрала руки от лица, в глазах старшей дочери Левит застыло неподдельное любопытство. Если управляющий ожидал моих откровений, как ожидает следователь признания преступника, то хозяйка обители явно пребывала в роли зрителя на театральной постановке. И я не стала обманывать ее ожиданий. Заламывая руки и сбиваясь, я поведала душещипательную историю, сшитую мною, словно лоскутное одеяло, из кусочков чужих историй, включая свою собственную.

О-о, это и вправду было романтично, драматично и даже трагично. Будь у меня богатый литературный дар, то дамы рыдали бы, но я всего лишь собрала калейдоскоп и теперь позволяла заглянуть в него управляющему замком и моей чудесной покровительнице, которая слушала меня, приоткрыв рот. Она даже пару раз охнула и прижала ладонь к груди. Впрочем, чтобы не выдать, что слышит сие повествование впервые, быстро брала себя в руки и становилась строга и печальна, однако вскоре вновь слушала затаив дыхание. А я, вдохновленная реакцией благодарной публики, продолжала свое наглое и беззастенчивое, но красочное вранье, не скупясь на мелодраматические приемы.

Вам ведь любопытно узнать, что привело Дайни Таньер в стены замка Ленсти? Ну так слушайте! Разумеется, дело было в любви, а как иначе? У нашей милой Дайни был жених, любимый и любящий. Однако оба семейства были стеснены в средствах, и молодой человек уехал на заработки. Желая заработать побольше, он нанялся на корабль матросом на пять лет.

Дайни обещала его ждать и ждала! Она вела тихую, благопристойную жизнь, избегая шумных гульбищ и празднеств. Готовила себе приданое и помогала отцу в его лавке по мере своих девичьих возможностей. И всё могло бы быть прекрасно, но! Однажды в лавке появился покупатель, который изменил судьбу бедняжки. Конечно же, он влюбился в девушку!

Ухаживал и даже сделал предложение. Родители, посчитав мужчину достойной партией, дали согласие, однако Дайни не желала изменять своему возлюбленному, которому остался последний год службы. Она отговаривалась, упиралась, но слушать ее не желали. А поклонник, распаленный упорством невесты, вознамерился отвести ее в храм во что бы то ни стало. Он сговорился с родителями бедной девушки, и они объявили, что свадьбе быть, даже если дочь придется нести в храм связанной на руках.

Тогда Дайни поняла, что должна бежать к своему возлюбленному, чтобы он защитил и женился, более не откладывая, тем самым не позволив свершиться неправому делу. И она сбежала. Собрала все деньги, какие скопили для нее родители, подвенечное платье, которое сшила к дню свадьбы, одежду в дорогу и ночью выбралась в окно. И всё было бы хорошо, но…

Она села в утренний экипаж, а уже днем на остановке, когда пассажиры вышли, чтобы пообедать, Дайни решила заглянуть в одну из лавок, чтобы купить необходимые ей мелочи. Она заблудилась, и, пока металась в поисках места остановки, экипаж уехал, а вместе с ним исчез и весь багаж, среди вещей в котором лежали и все сбережения. А та мелочь, что была в сумочке девушки, оказалась потраченной в местной лавке. Оставшихся монет не хватило не то что на другой экипаж, но даже на еду.

Возвращаться домой к ненавистному жениху и жестокосердным родителям Дайни не захотела и решила добраться до возлюбленного, даже если небо начнет рушиться на землю. И она пошла.

– Это было ужасно! – воскликнула я. – Господин Вельмхест, мне пришлось ночевать в лесу! А моих пару монет хватило лишь на булочку и кружку молока. На следующий день я вовсе не ела…

В общем, бедняжка была в пути три дня. Измученная и голодная, она подошла к замку Ленсти. Ворота были приоткрыты, и она вошла, надеясь, что сможет выпросить хотя бы черствую корку хлеба.

– Я позвала, но мне никто не ответил, однако уйти уже не было сил.

А когда заслышала шаги, испугалась и спряталась. Дайни вдруг подумала, что ее отведут в полицию, раз она вошла без дозволения. Мимо прошли несколько человек, за ними старик. Он закрыл ворота и вернулся в замок. Девушка оказалась в ловушке, в которую сама себя загнала. Но она так устала! Бесконечная дорога, голод, а сейчас она оказалась под крышей…

– А еще я подумала о кухне, что смогу поесть, и не нашла в себе сил сознаться сторожу, что он в замке уже не один.

А что один, услышала из слов старика, когда он возвращался, то разговаривал сам с собой. И как только он удалился, Дайни на цыпочках прокралась наверх, где хотела просто затаиться и выспаться, не опасаясь зверья и разбойников.

– Это уже после, когда проснулась, я решилась взять несколько вещиц… всего несколько вещиц, господин Вельмхест! Мне нужны были деньги, чтобы добраться до Канатора к моему жениху. Мне безумно стыдно, что я это сделала…

– Вы были с саквояжем, – заметил управляющий.

– Да, – не стала я отпираться. – Я нашла гардероб, когда обходила комнаты, там и взяла несколько платьев на смену и саквояж…

– И писчие принадлежности.

– Их тоже, – со вздохом ответила я, опустив голову. – Мне нужно было написать родителям, попросить у них прощения и рассказать, почему и куда я сбежала. Когда я уходила из дома, то никакой записки не оставила, опасаясь, что меня могут перехватить.

Дальше я уже не стала врать и честно рассказала, как меня обнаружил доблестный страж и что он, как человек добросердечный, но ответственный, выпроводил меня из замка рано утром.

– Он принял меня за кого-то другого, обругал, что один из работников привел и оставил в замке свою знакомую, – добавила я, изо всех сил стараясь никому не навредить, но заступиться за сторожа.

– Чье имя он назвал?

– Признаться, я не запомнила, – солгала я. – Сторож назвал его только раз, а потом употреблял только «он»…

– Значит, мужчина, – удовлетворенно кивнул Вельмхест. – Можете, не пытаться скрывать, госпожа Таньер. Старик Огас рассказал об Эйрисе и его сестрице. Я побеседовал и с одним, и со вторым. Что до той особы, то не мне разбираться с чужими сердечными слабостями. Однако я понимаю, отчего вы пожелали скрыть имя – вам близка их история.

– Теперь вы услышали всё, что хотели? – спросила Элиен. – Хочу предупредить вас сразу, господин Вельмхест, Дайни Таньер я вам не отдам. Эта женщина попросила защиты Богини и получила ее.

Управляющий чуть поднял брови, то ли обозначая удивление, то ли просто реагируя на слова моей покровительницы. После встал на ноги и одернул сюртук.

– Да, я услышал всё, сестра, – сказал он. – Объяснениями удовлетворен, они совпадают с рассказом Огаса. Имущество вернулось в замок, кража была предотвращена бдительными горожанами.