Идеальные разведенные

Но не в тот вечер.

Леон всегда отходил первым, мужественно мне уступал и всегда извинялся, даже в те моменты, когда виновата была я.

Я ждала его ласкового леоновского «извини», а услышала:

– Хорошо. Я подам заявление, – и ушел…

Это равнодушное «хорошо» оказалось настолько красноречивым и громким, что мне стало поистине страшно. Тогда я отчетливо поняла, что это конец.

– Он изменил тебе? – вкрадчиво продолжает выпытывать мама.

– Нет. Не знаю. Пойман не был, но…– я правда не знаю.

Иногда мне казалось, что частые командировки и ежедневные задержки на работе – следствие того, что Леон мне изменяет. И я даже была уверенна с кем – с его чертовой помощницей Алиной. Я видела, как эта нахалка смотрит на моего мужа и облизывается. У меня всегда срабатывала тревожная красная кнопка, когда я приходила к Леону на работу, а рядом крутилась его помощница. Она открыто не показывала своей заинтересованности, но я всегда ощущала от нее опасность и вражду. Да, я ревновала, и эта ревность была частым поводом наших ссор. Леон клялся, что у них исключительно профессиональные отношения, но я с трудом верила, либо не хотела верить…

– Доченька, может, вы поторопились и …

– Мам, извини, у меня правда много дел. Давай я позже тебе позвоню? – у меня нет никакого желания опять слушать о том, что мы поторопились и приняли необдуманное решение. У нас был целый месяц на принятие этого самого решения. Но Леон не приехал и даже не позвонил, чтобы поговорить, извиниться и всё обсудить.

Ну а я… Я просто ждала.

Я же девочка.

Все мы, принцессы, ждем, что наш рыцарь приедет, спасет и бросит к нашим ногам весь мир.

– Хорошо, Агата. Но ты подумай на счет отпуска.

– Обязательно, мам. Папе передавай привет и дяде Натану. Пока.

***

Я навела порядок дома, навела ревизию в холодильнике, запустила стиральную машинку и съездила на почту за посылкой. Всё это я делала автоматически, потому что после разговора с мамой в голове, как на повторе, крутились ее слова от том, чтобы позвонить Леону. Мы остались в дружеских отношениях и, наверное, мама права – нет ничего крамольного, если я поинтересуюсь, где лежат документы.

Игнатов долго не берет трубку, и когда я уже собираюсь нажать «отбой», слышу его голос:

– Привет, Агата.

– Привет. Ты где? – ой, вот зачем я спросила? Меня это совершенно не должно касаться. По привычке? – Прости. Как дела? – поспешно поправляю себя.

В трубке слышится приглушенный смешок.

– Я на работе, Агат. Все нормально. У тебя как?

Ну еще бы!

Где можно найти в субботу Игнатова?

Только на работе!

Всегда на работе!

Постоянно НА РАБОТЕ!!!

Я опять завожусь. Завожусь так, будто имею на это право.

– Хорошо все, – отвечаю резче, чем следовало бы. – Леон, я звоню по делу, так что не подумай, что я ищу повод, чтобы позвонить и узнать что-то о тебе, возможно, я сейчас не вовремя, поэтому…

–Так, стоп-стоп-стоп, – Леон прерывает мой поток безумств, отчего я безмерно ему благодарна. – Я ничего не понял, но давай по делу. У меня мало времени, – Игнатов, видимо, отстраняет от уха трубку и кому-то шепчет, – продолжай, Агат, – а это уже мне.

– Короче говоря, я не могу найти документы на квартиру и паспорт газового счетчика, – на одном дыхании зачитываю я. – В понедельник придут его опломбировывать, – чуть ли не по слогам проговариваю последнее слово.

Игнатов молчит.

Сам, что ли, не помнит, где они, и вспоминает?!

Я жду, что он сейчас пошлет меня куда подальше, но совершенно не ожидаю следующих его слов:

– Я понял. Вечером заеду, найду. Все, Агат, мне правда некогда, – Леон отключается, а я еще с минуту смотрю на экран своего телефона.

Это что сейчас было?

Мне же не послышалось, и Игнатов действительно сказал, что приедет вечером? Сюда?

Ко мне?

«Не к тебе, Игнатова, – вторит мой внутренний голос, – он приедет по делу».

Я начинаю судорожно метаться по квартире.

«Вечером заеду», – это во сколько? В семь? В девять? Или в полночь?

Для Леона Игнатова понятие «вечер» может варьировать в диапазоне от шести вечера до двенадцати ночи.

Я зачем-то бегу на кухню и открываю холодильник. Что я пытаюсь в нем найти, когда сама же утром провела тщательную продовольственную инспекцию? В нем стерильно, как в операционной.

Я не знаю точного обозначения моим следующим действиям, возможно, это биполярное расстройство, о котором мне сообщит моя лучшая подруга-психотерапевт чуть позже, но сейчас я совершенно не даю отчет своим действиям, когда торопливо набираю маму, когда спрашиваю о том, что можно приготовить быстро и нетрудоемко. Это точно не я несусь в ближайших супермаркет за продуктами. Это всё кто-то другой, это не я…

Потому что Игнатова Агата никогда не запекала курицу с картошкой.

Но подумаю я об этом потом, поздними, одинокими вечерами.

Я понимаю маму, долго и упорно всеми правдами и неправдами пытающуюся вытянуть причину столь внезапного кулинарного порыва, отсутствующего у ее дочери все полные 28 лет.

Умение убеждать – моя национальная способность. Поэтому я вдохновенно уверяю маму и саму себя в исключительности собственного интереса и не более.

Я готовлю для себя, да!

И почему я не интересовалась этим раньше?

Почему мама никогда не предлагала помочь ей и поделиться своим опытом? Потому что оказалось, что это совершенно не сложно и не долго, а главное – приятно. Приятно знать, что это приготовила именно ты!

На часах шесть вечера, а я сижу под душем в ванне и натираюсь ароматным ванильным гелем, потому что, мне кажется, я насквозь пропахла гарью от курицы, которая, к слову, немного подгорела.

Наношу легкий макияж и перерываю весь свой гардероб, сетуя на то, что опять нечего надеть.

Нечего надеть?

Дома, Игнатова, тебе нечего надеть дома?

Кажется, у меня проявляются все признаки начинающейся шизофрении, иначе как назвать то, что я начала разговаривать сама с собой? Синдром одиночества? Так рановато еще.

В семь вечера я сижу на диване: накрашенная, в коротких летних шортах и футболке с одним спущенным плечом, а на плите томится подгорелая, полуоблезлая курица с лимоном в заднице.

Можно сколько угодно себя обманывать, но я жду.

Жду своего бывшего мужа с работы.

Господи, да я даже его так ни разу не встречала в законном браке. Шизофрения, Игнатова, определенно это шизофрения.

Нужно срочно поговорить с Сашкой, думаю, она мне не откажет по старой дружбе и возьмет меня под наблюдение.

Пока я гуглю симптомы шизофрении, раздается глухой и настойчивый стук в дверь. Вскакиваю и несусь в прихожую, но около зеркального шкафа-купе притормаживаю и напоследок оглядываю свое отражение.

Сойдет.

Игнатов стоит, облокотившись на дверной косяк одной рукой, а в другой держит пакет.

– Привет, проходи, – пропускаю Леона в квартиру.

Бывший муж проходит, разувается и передает мне пакет.

Я стою и смотрю на него, ожидая хоть какого-нибудь знака. Этот пакет мне или он просто дал его подержать, чтобы разуться? Игнатов ухмыляется и кивает на пакет, мол «смотри».

Я готова взвизгнуть от радости, но сдерживаю непрошенные эмоции. Заглядываю в пакет и достаю оттуда пластиковый контейнер с моими любимыми белковыми трубочками.

Не может быть! Мои любимые трубочки!

Когда мы только поженились, Леон часто покупал для меня эти невероятно нежнейшие трубочки, тем самым задабривая, когда задерживался на работе. Ради этих воздушных пирожных я прощала ему всё.

Но последний год, а, может, и больше, я редко, но покупала себе их сама. Потому что Леон либо совсем не появлялся дома, либо появлялся настолько поздно, что ни одна кондитерская уже не работала.

– Спасибо! – искренне улыбаюсь, а еще смущаюсь. Такое ощущение, что я восемнадцатилетняя девчонка, которая пригласила к себе в гости понравившегося парня, пока ее родители уехали на дачу.

Только вот мне далеко не восемнадцать, и в гости я никого не приглашала, а передо мной не понравившийся парень, а бывший муж, отписавший мне эту самую квартиру. Сюр какой-то.

Игнатов по-свойски проходит в ванную, и по звуку льющейся воды я понимаю, что он моет руки. Я стою в прихожей и опять рассматриваю себя в зеркале. Поправляю волосы и ниже опускаю плечико футболки.

Леон выходит, бросает на меня равнодушный взгляд и направляется в гостиную, а я плетусь за ним. В небольшой зальной стенке открывает нижний выдвижной ящик, где у нас хранится всякая ерунда: старые подаренные открытки, конверты, чеки столетних купленных товаров, блокноты, календарики, а также гарантийные талоны и сервисные книжки. Вот под всей этой макулатурой отыскиваются документы, а я, глупая, не нашла.

– Здесь выписка из ЕГРН, паспорт на счетчик, а это договор на обслуживание газового котла, если вдруг понадобится, – равнодушным голосом отчитывается бывший муж. – Что еще? Говори, пока я здесь.

Мы сидим на диване напротив друг друга.

Мой бывший муж сейчас так близко, что я могу его рассмотреть. Я смотрю на него по-новому, как-то по-другому… заинтересовано, что ли. Мне любопытно, какой он без меня, и как же хочется найти какие-нибудь подсказки того, что ему сложно и одиноко, но не нахожу…

Всё в нем я знаю: каждую венку, черточку и морщинку. Его глаза снова красные и уставшие от каждодневных мерцающих мониторов, и я абсолютно уверена, что в каждом кармане его пиджаков можно найти глазные капли. А вот если слегка отодвинуть ворот его сорочки несложно заметить маленькое родимое пятнышко, похожее на лук и стрелу. Весьма символично, потому что Игнатов – стрелец по гороскопу. Оно мне нравилось, я даже завидовала бывшему мужу, считая, что это родимое пятно делает его особенным и загадочным.

Всё это я знаю и помню…

Он не рассматривает, в отличие от меня, просто смотрит сквозь, как обычно смотрят на неинтересных знакомых и собеседников: равнодушно и отчужденно.

– Ммм…– задумываюсь и вспоминаю про счетчики. – Да! Покажи, как снимать показания счетчиков.

А вот сейчас замечаю мимолетную улыбку всего лишь уголками губ.

Мы поочередно обходим все счетчики, Игнатов подробно мне объясняет, куда и как заполнять, а я лишь киваю, как болванчик.

Вроде запомнила, но это не точно.

И вот когда введение в систему ЖКХ окончено, наступает тот самый момент, когда все вопросы решены и вроде бы ему нужно встать и уйти, а мне – поблагодарить и пожелать ему всего хорошего, но мы оба молчим и смотрим друг на друга, ожидая чего-то.

– Спасибо, – выдавливаю из себя.

Держу спину ровно, закинув ногу на ногу. Хочу поймать его за разглядыванием моих голых ног, но Леон стойко держится на уровне мультяшного мерча футболки.

– Без проблем, – встает, – ну я пойду?

Пожимаю плечами, будто мне все равно.

Игнатов проходит в прихожую и начинает обуваться.

Во мне поднимается паника.

Вот сейчас он уйдет, а ты, Игнатова, как язык проглотила.

Я хочу его остановить, но не могу ничего сказать, меня как вклинило.

Ну же, предложи ему остаться, пригласи на ужин, ты полдня готовила эту чертову курятину.

– Леон, – бывший муж молниеносно поднимает на меня глаза, будто только этого и ждал. Но я ведь знаю, что так быть не может.

– Ты, наверное, после работы и голодный, – мне жутко неловко, словно я навязываюсь. – Я собиралась ужинать. Можешь составить мне компанию, –последнее предложение я выпаливаю на одном дыхании и выдыхаю.

– Я заметил, – улыбается Леон, а я непонимающе смотрю на него, – пахнет, – водит рукой по воздуху. – Сама готовила?

– Что? Нет, конечно! – оскорблённо фыркаю и деланно отвожу глаза, давая понять, какую ерунду он спросил, – купила на вынос! – вру.

Купила?

Игнатова, купила?

Сгоревшую курицу с лимоном в заднице?

Почему ты не сказала, что приготовила ее сама?

Потому что не хочу, чтобы он думал, будто я старалась для него.

– Ааа, ну ясно, – Игнатов смеется, но улыбка отчего-то печальная такая, вымученная.

Он наклоняется и надевает второй кроссовок.

– Спасибо конечно, но вынужден отказаться. А тебе приятного аппетита. Пока, —берется за ручку, проворачивает замок и выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Пока… – шепчу в пустоту.

Здесь все: идиотка Агата, обгоревшая курица и царапающая тишина…

11. Леон

– Никогда прежде здесь не бывал, – Павел Владимирович усаживается в кресло и стягивает салфетку со стола, покрывая свои темные брюки. – Но слышал, что здесь изумительная кухня.

Еще бы! В дерьмовое место я бы тебя не привел, поскольку мне очень нужен, просто необходим контракт с тобой.

На форуме в Питере мы познакомились с Кудымовым Павлом Владимировичем, владельцем известного в нашей стране крупным конгломератом. Я даже не смею предположить сколько компаний входит в его руководство. После презентации нашей концепции по разработке новой системы безопасности информационных данных Кудымов лично подошел ко мне поприветствоваться. Мы обменялись контактами, закрепили наше знакомство рукопожатием, и вот спустя несколько недель его помощник связался со мной, чтобы договориться о встрече. Помню, как танцевал тогда в своем кабинете победный танец! Ведь подцепить такую золотую рыбку – та еще удача, и я буду всеми силами пытаться ее не упустить.

Приглашать такого важного человека к себе – было бы не уважительно с моей стороны: мой офис пока скромный и не может похвастаться впечатляющим размахом, а мне очень хотелось произвести впечатление развитой и престижной компании. Короче, мне тупо не хотелось упасть в грязь лицом. Поэтому я попросил Алину расшибиться в лепешку, выгрызть, выбить, прибегнуть к обману или продать душу самому дьяволу, но столик в этом пафосном ресторане достать.

Как уж она это сделала, я не знаю, но мы вчетвером: я, Алина, Кудымов и его юрист сейчас сидим здесь, за шикарным столом с видом на центральный проспект, и я готов сегодня потратить неприлично много бабок, лишь бы получить его инвестиции в мой проект.

– О да, чтобы сюда попасть, люди за месяц бронируют столик, – хвастаюсь я.

– Что вы говорите? Как же вам удалось, Леон Борисович? – восхищается «золотая жила».

Вот оно – У-успех: сам Кудымов зовет меня по имени-отчеству!

– Ну я здесь довольно частый и уважаемый гость. Для своих всегда найдется местечко, – деланно скромно опускаю глаза в тарелку и незатейливо улыбаюсь, ожидая восторженных оваций, но слышу сдавленный кашель Алины справа. Она одной рукой зажимает рот, а другой похлопывает себя по груди и смотрит на меня так, будто спрашивает: «Ты идиот?».

Согласен, переигрываю.

Ну а как иначе? Хочешь завтракать бутербродом с красной икрой, а не с соевой колбасой из киоска, – умей вертеться!

В это время к нам подходит официант и просит сделать заказ. Первыми определяются гости, за ними я, а вот Алина долго сомневается.

– Пожалуйста, цыпленка «Гунг Бао» с лаймом и этот салат, – наконец определяется Алина и указывает наманикюренным пальцем в меню.

Когда мой слух улавливает слово «цыплёнок», невольно перед глазами всплывает обгорелая тушка курицы, из заднего места которой торчал обуглившийся лимон.

Еле сдерживаю улыбку.

В тот день, когда я пришел помочь найти Агате документы, еще в прихожей я почувствовал запах гари, но заострять на этом внимание не стал. Уже собираясь уходить, моя бывшая супруга предложила остаться на ужин. Помню её милое смущение, когда я спросил, сама ли она его готовила. Но гордая и упрямая Агата высокомерно задрала подбородок и ответила, что купила.

Агата такая Агата!

Я рассмеялся про себя.

Моя жена… черт, моя бывшая жена никогда бы не смогла купить такую горелую курицу, а вот приготовить – легко!

Да, я не остался на ужин. Но хотел, очень хотел. Хотел так, что готов был съесть эти угли ради пары минут призрачного ощущения семьи.

Я ушел, а вернее сбежал.

Дважды в одну реку и на одни и те же грабли?

Невозможно.

Я и так не понял, как поехал за ее любимыми пирожными, как буквально вырвал из рук мамашки с ребенком последние три штуки, взамен оплатив им другие, как неправильно реагировал на ее голые плечи и ноги в коротких шортах, как потом десять минут проторчал в ванной, пытаясь успокоиться. Все это я не должен был чувствовать к бывшей жене. Мы развелись. И это наше общее, взрослое решение и, надеюсь, осознанное.

***

– Как думаешь, они подпишут с нами контракт? – спрашиваю Алину.

Мы сидим в моей машине и обсуждаем прошедший вечер. Вроде все прошло успешно и каждый остался со своими мыслями и информацией для размышления. Мы отлично посидели, обсудили рабочие моменты, приятно пообщались на неформальные темы и аппетитно поужинали. Кстати, наши гости оплатили за себя сами, хотя я очень настаивал, но Кудымов был непреклонен. Нормальный мужик, с ним можно иметь общие дела.

– Ну после того, как ты рассказал, какой частый и важный гость того ресторана, то определенно да! – Алина закрывает глаза и откидывается на спинку кресла, сотрясаясь смехом.

Я и сам угораю. Уверен, она еще долгое время будет меня троллить.

– А если серьезно, то уверенна, что все получится. Ты заслуживаешь, чтобы получилось, – Алина поворачивается ко мне всем корпусом и смотрит с нежностью, обожанием и благоговением. Она больше не смеется, но ее глаза блестят, а лицо расслаблено.

Этих слов я всегда ждал от Агаты.

Вот она, та самая разница. Когда в родном человеке ты ищешь поддержку, понимания и гордость за твои успехи. Ты спешишь поделиться новостью, распирающую изнутри, пытаешься разделить с ним свои эмоции, ждешь одобрения, похвалы, доброго слова. Но расшибаешься об стенку, когда слышишь: «Ага, рада за тебя», «Угу, а почему так долго?», «Мне надоело ждать», «Где тебя так поздно носит?», «Твоя работа важнее, чем я» или просто «Мне не интересно…».

А Алине интересно.

Она смотрит на меня с восхищением, ловит каждое слово.

Моя помощница привлекательна: элегантное платье, высокая прическа, открывающая тонкую изящную шею, красивые ключицы, аккуратные пальцы, сжимающие тонкий ремешок сумочки и опьяневшие глаза, полные желания. Наверное, вот он, тот самый момент, когда мы должны перейти на новый уровень. И я слегка наклоняюсь к девушке, а она тянется ко мне. Касаюсь губами ее накрашенных губ: вкус горьковатый, но не противный, дыхание у нее сбивчивое, рваное, а у меня ровное, сдержанное. Углубляю поцелуй, чувствуя отклик. Моя рука обхватывает ее затылок, а другая гладит бедро, туго обтянутое тканью платья. Алина обнимает меня за шею и тихо стонет, а потом отстраняется для того, чтобы сказать:

– Поехали к тебе.

И не дождавшись моего ответа, тянется за новым поцелуем.

У меня не было близости три месяца, и перспектива провести с пользой для здоровья время – меня полностью устраивает. Рано или поздно мы бы пришли к этому с Алиной. Так пусть будет рано.

Прислушиваюсь к себе: в сердце тихо, телу приятно, в брюках спокойно. Так себе реакция. Ладно, будем поднимать.

Я собираюсь ответить согласием, как в заднем кармане настойчиво начинает вибрировать мой телефон, а следом раздается рингтон. Алина недовольно мычит, но отпускать мои губы не собирается. Я нащупываю телефон и, не глядя на звонящего, отключаю. Кто бы это ни был, сегодня меня нет ни для кого. Прижимаю девушку к себе еще плотнее, когда телефон разражается с новой силой.

Да кто ж там такой неугомонный?

Алина нехотя отпускает меня, и мы вместе смотрим на экран.

Ну конечно! Кто еще меня может так обломать?

Агата! Как чувствует, зараза!

– Ответь, – тихо говорит Алина и отворачивается к окну.

Ей неловко, даже неприятно.

И я ее понимаю, поэтому снова сбрасываю звонок.

Убираю телефон в углубление на приборной панели и трогаю Алину за руку. Девушка поворачивается, грустно улыбаясь, но сдерживается. Агата бы вынесла мне мозг.

Притягиваю Алину к себе, ладонями обхватываю ее лицо и снова глубоко целую.

Целую одну, а думаю о другой.

Я жду, что телефон сейчас зазвонит, прислушиваюсь, а мои губы механически ласкают губы Алины.

Почему она не звонит?

Ты дурак, Игнатов?

Ты два раза ее сбросил.

Это же Агата, упрямая, гордая Агата.

А если у нее что-то случилось? Что-то серьезное, потому что она никогда не позвонит просто так.

Черт, но мы в разводе, и я не обязан ей ничем.

А если она в опасности?

Черт, черт, черт…

Находясь в своих мыслях, я даже не понимаю, когда Алина успела отстраниться от меня.

– Леон, перезвони. Я же вижу, ты нервничаешь.

– Да нет, я просто… – взлохмачиваю волосы. – Черт. Я быстро, окей? Просто узнаю, что она хотела и поедем ко мне, лады?

Мне дико стыдно за себя и свое поведение. Но я правда не могу. Не могу расслабиться, зная, что она звонила, а я не ответил.

Набираю.

– Алло?! Леон, ты где? – выпаливает Агата: голос возбужденный, нервный, истеричный. – Блин, в смысле ты занят? Я тебя отвлекаю?

– Говори.

– Прости, если отвлекаю, – дышит тяжело, скомкано. – Леон, у меня что-то с машиной. Я стою на мосту и не знаю, что делать.

– В смысле? Что с машиной? – нахмуриваюсь.

– Я ехала по мосту, и вдруг из-под капота повалил дым, представляешь? Пошел ты, урод, не видишь аварийку, козел? – слышу в трубке какой-то шум и протяжной гудок автомобиля, – это не тебе.

– Я понял, – стараюсь сдержать ухмылку. Агата неподражаема, – дальше.

– А дальше я заглушила машину и включила аварийку.

– Правильно. А на панели какие-нибудь кнопки горят?

– Сейчас сяду в машину и посмотрю.

– А ты на улице, что ли?

– Ну конечно, – говорит так, будто я спросил какую-то несусветную чушь. Агата умеет одним своим тоном сделать из тебя идиота. – Вдруг машина взорвется? Знаешь, сколько дыма было. Я сразу выскочила, – хлопает дверью. Слышу, как садится. – Горит какой-то значок.

– Ясно. А теперь выйди и посмотри под капот. Ничего там не капает?

Слышу, как чертыхаясь, Агата выходит из машины, а на заднем фоне фонит и гудит.

– Течет какая-то жидкость. Леон, это что, бензин? – понимаю, что Агата начинает паниковать.

– Нет, не бензин. Наверное. Так, ладно, жди. Скоро буду, – отключаю возбуждённую Агату и перевожу внимание на сидящую рядом Алину.

Смотрю на девушку: сосредоточенную, предельно собранную, и в уме прикидываю, как правильно сказать, чтобы сильно не обидеть. Потому что не сильно я уже постарался. Но Алина опять меня удивляет:

– Я понимаю. Поезжай, конечно.

Вот она – идеальная женщина, сидит прямо передо мной, понимающая с полуслова, скромная, отзывчивая, правильная. Что тебе еще надо, Игнатов?

– Алин, прости. Серьезно, у нее проблемы там с машиной, нужно помочь…

– Не оправдывайся. Я все понимаю, правда, – перебивает Алина. Она старается держать себя в руках так, как она это умеет, но потухшие, печальные глаза говорят иное.

Я обидел ее.

Я настоящий козел.

– Отвезу тебя домой, – завожу двигатель.

***

Еще с моста я увидел мигающую аварийкой машину Агаты. Бывшая жена, удивительно, не забыла помимо аварийного сигнала выставить знак. Она сидит в машине и с кем-то треплется по телефону.

Подхожу к водительской двери и сразу распахиваю ее. Агата пугается, смотрит огромными глазами, но, когда понимает, что перед ней я, выдыхает и быстро прощается с собеседником.

– Привет, ты меня напугал.

– Открывай капот, – не церемонясь, перехожу сразу к делу.

Место и правда не самое удобное для стоянки, поэтому нужно скорее отсюда убраться.

Открываю капот, подсвечивая себе телефоном. Агата стоит рядом и тоже заглядывает, будто может там что-то понять.

– Сюда посвети, – отдаю ей в руки свой телефон и наклоняюсь ниже. – До того, как поехала, где была? – уточняю.

– В торговом центре с Сашкой.

– А до торгового центра?

– На мойке машину мыла, – удивляется моим вопросам бывшая.

– Сама мыла? – поднимаю голову и всматриваюсь в лицо Игнатовой.

– Смеешься? —фыркает. – Нет, конечно. У меня ногти!

Ну конечно!

– Ясно, – усмехаюсь.

Заглядываю под капот: под ним натекла приличная лужа охлаждающей жидкости. И мне, в принципе, всё понятно. Только нужно проверить еще один момент.

– Что тебе ясно, Игнатов? – с фонариком семенит за мной, когда я сажусь за руль.

Ну точно. Как я и думал – мигает значок о повышении температуры в двигателе.

– Короче, тебе, видимо, погнули соты радиатора охлаждения. И еще лопнул расширительный бачок, – констатирую.

Агата делает испуганное лицо и ахает.

– Господи! У меня вроде нет врагов… – задумывается. У Агаты такое выражение лица, будто ее мозг усиленно пытается вспомнить всех своих недоброжелателей. – Кто же мне его погнул? И как? Вскрывали капот? – умозаключает.

Прыскаю.