Крадущийся хаос

И все же подлинный кошмар, подчеркнул доктор, произошел позже – кошмар донельзя материальный и оттого еще более ошеломляющий, пусть даже и дающий огромную почву для спекуляций заключительным своим актом.

Доктор Макнил сделал паузу и прокашлялся, прежде чем перешел непосредственно к истории, и я чувствовал нарастающее волнение по мере того, как над тайной постепенно поднимался занавес. Эта история началась, когда Уокер Дэвис и его жена Одри покинули Арканзас, решив поселиться в новой земле весной восемьдесят девятого. В итоге они осели в Уичито, к северу от одноименной реки; ныне те территории причислены к округу Каддо. Есть там деревушка под названием Бинджер, и тянется к ней железнодорожная ветка, но во всем остальном это место изменилось гораздо меньше, чем иные регионы Оклахомы. На той земле по-прежнему стоит множество ферм и ранчо, процветающих и в нынешние дни – обширные нефтяные месторождения не успели пока подобраться вплотную и вытеснить их.

Уокер и Одри явились из округа Франклин, что на плато Озарк, – в крытом парусиной фургоне, с двумя мулами, старой бесполезной псиной по кличке Волк и всеми домашними пожитками. Были они типичные обитатели холмов, молодые и, возможно, несколько более амбициозные, чем большинство. Оба чаяли, что в будущем их жизнь изменится к лучшему сравнительно тяжелого арканзасского быта; оба были худощавы и жилисты. Уокер – рослый, рыжий, зеленоглазый, Одри – низенькая брюнетка с прямыми волосами до пояса и либо лишь кажущейся, либо действительно имевшей место примесью индейской крови.

В общем, в них было немного особенного, и только одна их черта была не свойственна характеру тысяч пионеров, хлынувших в ту пору в новые края, а именно – патологический страх Уокера перед змеями, то ли засевший в нем еще в утробе матери, то ли, как говаривали, происходивший от мрачного пророчества насчет его кончины, которым старая индианка его в детстве стращала. Какова бы ни была причина, эффект она давала заметный; несмотря на то, что в целом Уокер был сильным и храбрым мужчиной, одна лишь мысль о змеях заставляла его бледнеть и содрогаться, а вид самой маленькой гадины доводил до нездорового ступора и шока.

Дэвисы выехали из Арканзаса в начале года, надеясь обжить новую землю к открытию пахотного сезона. Продвигались они медленно; в Арканзасе проезды плохи, но на индейской территории повсюду лишь округлые холмы и красные песчаные дюны без всякого признака дорог. По мере того как равнина становилась все более плоской, разница нового ландшафта с их родными холмами угнетала их больше, чем они ожидали. Но они обнаружили, что жители пограничных с индейцами поселений приветливы, да и сами индейцы выглядят дружелюбно и ведут себя донельзя цивилизованно. Час от часу встречая на пути других пионеров, Дэвисы вступали в шутливые перебранки, клянясь перещеголять друг друга в фермерских успехах.

По сезону змей было немного, и Уокер не особо страдал от своей специфической фобии – и даже индейские легенды о змеях на ранних этапах путешествия не чинили препон, к тому же переселившиеся с востока племена не придерживались диких верований своих западных соседей. К краху безоблачного будущего подтолкнул рассказ одного белого мужчины родом из селения Окмугли – именно он намекнул Дэвисам о существовании традиции поклонения Йигу, и сей намек произвел небывало сильное впечатление на Уокера. Бедняга расспрашивал о нем снова и снова, вытягивая из рассказчика все больше наводящих дрожь подробностей.

Стало ясно, что Уокер сильно перепугался. Он сделался небывало осторожным во всем, что касалось обустройства лагеря на ночь, тщательно проверял кусты и заросли травы, начал по возможности избегать избыточно каменистых мест. В каждом чахлом кустике, во всякой трещине в больших плитообразных скалах ему мерещились затаившиеся змеи. К счастью, никто из встречающихся на пути людей не усиливал его невроз новыми байками.

Вскоре Дэвисы обнаружили, что становится все труднее ставить лагерь в стороне от скал. Наконец это сделалось совершенно невозможным, и бедный Уокер решился прибегнуть к совсем уж детскому средству, взявшись распевать какие-то деревенские заговоры от змей, по детству еще знакомые. Два-три раза ползучие рептилии взаправду показывались, и их вид не способствовал попыткам страдающего Уокера сохранить самообладание.

Вечером двадцать второго дня путешествия ярые порывы ветра вынудили опасавшихся за своих мулов Дэвисов искать пристанище в как можно более надежном месте. Выбор пал на утес, возвысившийся необычайно высоко над пересохшим руслом Канадской реки. Уокеру не понравилось скалистое место, но Одри удалось его уговорить, и они подвели распряженных мулов к защитному склону. Фургон подогнать у них не вышло – непроходимые колдобины в половину колеса глубиной изрыли землю, и по ним ему было никак не проехать.

Меж тем Одри, осматривавшая груды камней подле фургона, заметила, что немощный старый пес настороженно принюхивается. Взяв ружье, она двинулась за ним – и уже через несколько мгновений возблагодарила судьбу за то, что прежде мужа обнаружила жуткую находку – поскольку там, уютно разместившись в промежутке между двумя валунами, было то, чего ему явно видеть не следовало, а именно, целый копошащийся ворох новорожденных гремучих змей.

Стремясь уберечь Уокера от очередного шока, Одри решила действовать. Она крепко сжала ствол ружья и навела его на корчащихся тварей. В ее глазах они были отвратительны… но ничуть не страшны. Когда дело было сделано, Одри стала палкой засыпать змей красным песком и высохшей травой. Следовало спрятать их тела до того, как Уокер привяжет мулов и придет сюда. Старый Волк, помесь австралийской овчарки и койота, куда-то пропал, и Одри опасалась, что он отправился за хозяином.

Найденные тут же следы подтвердили ее догадку. Секунду спустя Уокер увидел все. Одри сделала движение, чтобы удержать его, в тот момент, когда он застыл на месте, но он колебался лишь мгновение. Затем выражение чистого ужаса на его бледном лице медленно сменилось трепетным гневом, и дрожащим голосом он принялся укорять жену:

– Ради Бога, Од, неужели ты пришла сюда, чтобы сделать это? Разве ты не слышала все те вещи, что нам рассказывали о Йиге? Ты должна была просто предупредить меня, и мы бы ушли отсюда. Знаешь, что сделает с нами этот дьявол за то, что ты убила его детей? Что ты думаешь насчет всех этих индейских танцев и барабанов? Эта земля проклята, говорю тебе – и каждая живая душа скажет тебе то же самое. Здесь правит Йиг, и он придет за своими жертвами и обратит их в змей. Вот почему, Од, никто из индейцев по всему Канайхину ни за какие деньги не осмелится убить змею! Только Богу ведомо, на что ты обрекла себя, убив вылупившихся детей Йига. Он прибудет рано или поздно, сколько бы я ни пытался заклясть его по советам индейских шаманов. Он придет по твою душу, Од, – проползет под покровом ночи и превратит тебя в пятнистую ползучую тварь!

Всю оставшуюся часть пути Уокер продолжал отмечать пугающие подтверждения и предсказания. Они пересекли Канадскую реку у Ньюкасла и вскоре встретились с первыми индейцами с равнины. Вождь, предварительно угостившись предложенным Уокером виски, поделился древним заклинанием против Йига, получив потом еще четверть бутылки того же вдохновляющего напитка.

К концу недели Дэвисы достигли выбранного места в земле уичита и взялись поспешно отмечать границы своих владений, начав весеннюю пахоту еще до того, как был обустроен их дом. Местность была равнинной, ветреной и скудной на естественную растительность, но обещала большое плодородие при возделывании. Редкие выступы гранита разнообразили эту почву из разложившегося красного песчаника, и тут и там вдоль поверхности земли тянулась огромная плоская скала, похожая на искусственный пол. Змей, по-видимому, тут жило мало, и Одри в конце концов убедила Уокера возвести однокомнатный домик на огромной гладкой каменной плите. С такой твердью и большим камином можно было не бояться даже самой сырой погоды, хотя вскоре стало ясно, что сырость – не самое главное качество этого района. Бревна тащили в повозке из ближайшей лесной полосы за много миль к горам Уичито.

Уокер построил дом с широкой дымовой трубой и с помощью других поселенцев кое-как соорудил сарай, хотя всего в миле отсюда находился амбар. В свою очередь он помог своим новым друзьям в возведении таких же жилищ, и у Дэвисов появилось предостаточно дружеских связей. Во всей округе не имелось ни одного городка, удостоившегося хоть бы и названия, – крупнейшим считался Эль-Рино, поселок-полустанок милях в тридцати к северо-востоку, – и потому местные жители очень скоро сплотились в своего рода общину, несмотря на разделявшие их ощутимые расстояния. Кое-кто из индейцев начал жить оседло на фермах и ранчо; были они мирными людьми и немного буянили лишь под действием горячительных напитков, которые попадали к ним в обход сухого закона и правительственных табу.

Из всех соседей Дэвисы быстрее и ближе всего сошлись с Джо и Салли Комптонами, тоже перебравшимися из Арканзаса. Салли и ныне здравствует – теперь все зовут ее Бабушка Комптон, – а ее сын Клайд, в ту пору грудной младенец, теперь один из самых влиятельных в штате людей. Одри и Салли частенько навещали друг друга, их хижины разделяла лишь пара миль – незначительное в тамошних просторах расстояние. Весной и летом долгими вечерами они рассказывали друг дружке истории о прежнем житье в Арканзасе и делились байками о своем новом доме.

К змеебоязни Уокера Салли отнеслась с должным сочувствием, но в отношении Одри – без злого умысла, скорее по простодушию, – проявила некоторую бестактность, многократно усугубив тревогу подруги, рожденную бесконечными мужниными пророчествами о Йиговом сглазе. Салли знала прорву страшных историй про змей и ввергла Одри в тягостную хандру рассказом о мужчине из округа Скотт, убитом целым выводком гремучих змей. Отравленный труп так сильно раздулся от змеиного яда, что в конечном счете его кожа натянулась, как на барабане, и с треском лопнула. Само собой, Одри не стала пересказывать эту байку мужу – и умоляла Комптонов не распространять ее в сельской округе. К чести Джо и Салли, просьба эта была исполнена.

Рано закончив с обустройством кукурузного поля, Уокер уже в середине лета пожинал с него превосходные початки. На пару с Джо Комптоном он вырыл колодезь, обеспечивающий его отменной водой, но на том не остановился, решив впоследствии обустроить полноценную артезианскую скважину. Змеи почти не встречались ему, да и землю свою он сделал для них максимально негостеприимной. Порой он верхом приезжал в главное селение уичита и долго беседовал со стариками и шаманами у ворот их соломенных лачуг – хотел вызнать, как бога змей задобрить. Индейцы всегда были готовы обменять заговор-другой на пару литров виски, но по большей части полученное не внушало Уокеру покоя.

– Йиг был великим богом. Йиг был злым волшебником. Он ничего не забыл. Осенью его дети голодны и свирепы, и Йиг также голоден и свиреп. Все племена заклинают Йига, когда поспевает урожай кукурузы. Они приносят ему часть зерна и, поднося дань, танцуют, треща, свистя и стуча в тамтамы. Бей, бей, барабан, отгоняй Йига, взывай к Тираве, чьи дети – люди, якоже дети Йига – змеи. Плохо, что жена Дэвиса убила детей Йига. Пусть Дэвис зовет Тираву много раз, когда поспеет урожай кукурузы. Йиг – это Йиг, Йиг – он великий бог, – бормотали шаманы.

Вскоре Уокер предсказуемо подвел Одри на грань истерики. Его мольбы и выменянные у индейцев обереги безмерно раздражали ее. Когда пришла пора справлять осенние обряды, ветер стал разносить по окрестностям непрестанный тревожный бой индейских тамтамов. И как только руки краснокожих не уставали творить этот глухой монотонный звук? Барабаны стучали днями и ночами, неделю за неделей, столь же напористые, сколь и равнинный ветер, разносивший кругом красноватую пыль. В то время как Уокер почитал тамтамы за хороший знак и видел в них дополнительную духовную защиту, Одри буквально сходила от них с ума.

Сборы закончились, и Уокер стал готовить дом к приходу зимы. Осень выдалась дивно теплой, и любовно сложенный камин в доме супругов простаивал без дела. Духота и облака горячей пыли досаждали всем поселенцам, но более всего – Одри и Уокеру. Мысли о сглазе змеиного покровителя и далекий пульс барабанного боя сплетались в мрачном союзе, и даже самая незначительная дурная примета прирастала стократно в силе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Имеется в виду стихотворение английского поэта-романтика Сэмюэла Кольриджа «Кельн» (1828), конкретно – следующие строки: «And rags, and nags, and hideous wenches; // I counted two and seventy stenches…» (с англ. – «Для ведьм и блудниц там отрада, – // семьдесят два оттенка смрада».

2

На самом деле, «сухой закон» в Америке отменили в 1933-м, но Лавкрафт, написавший рассказ в 1919-м, не мог этого предугадать.

3

Анакреон – древнегреческий поэт-лирик, которому часто приписывают образ «певца разгульной жизни». На самом деле, эта традиция ошибочна; такую репутацию поэту создали множество подражаний позднейших эпох, в частности ряд эпиграмм (в которых, напр., ему приписывается «тройное поклонение» музе, вину и любви) и сборник под названием «Anacreontea». Подражание Анакреону породило так называемую анакреонтическую поэзию поздней Античности, эпох Возрождения и Просвещения.

4

Джон Мильтон, «Потерянный рай», книга I, перевод Александра Андреева.

5

«Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!» (лат.).

6

Санта-Крус (исп. Isla Santa Cruz) – остров в Тихом океане у юго-западного побережья США, находится в группе островов Ченнел и входит в округ Санта-Барбара американского штата Калифорния. Площадь острова составляет около 250 км2.

7

Рассказ был написан Лавкрафтом в соавторстве с Генри С. Уайтхедом (1882–1932) – священником, психологом, автором мистических рассказов. Джеральд Каневин, главный герой «Западни», присутствует также в цикле сольных рассказов Уайтхеда, выступая в роли «сквозного» главного героя в пятнадцати разных историях.

8

Бог хитрости и обмана в скандинавско-германской мифологии.