Драконьи горы

Оказалось, старая Лиз, заслуженная цирковая лошадь, заинтересовалось кучей тряпья в кустах. Все знали: если кобыла увидела что-то любопытное, то упрётся и не сойдёт с места. Вард плюнул под ноги и, раздвигая сапогами невысокие папоротники, пошёл разбираться. Куча тряпья оказалась худеньким светловолосым мальчишкой лет одиннадцати, в огромном не по росту армейском мундире и больших брюках. Он подскочил от полученного пинка и изумлённо, иначе не скажешь, воззрился на хозяина труппы серыми глазищами. Попытался сделать шаг и упал, наступив на штанину. Это вызвало смех.

Поморщившись, Вард протянул найдёнышу руку.

Тот ухватился за неё, поднялся, другой рукой ловя готовые упасть штаны.

Хохот стал громче.

Заинтересовавшись происходящим, Рэм с помощью Мунка подковылял к пологу фургона. Солнечные лучи пробивались даже сквозь густую листву, возможно поэтому Рэму показалось, что у найдёныша слегка светились глаза. Старая кобыла пофыркивала, то ли веселилась вместе со всеми, то ли ей активно не нравился запах леса, вместо смолистого и сухого он был какой-то сладковатый и влажный, да и гигант отчего-то напрягся.

– Ты откуда взялся, кто твои родители? – тем временем расспрашивал хозяин труппы.

Мальчишка молчал, испуганно глядя на него.

– Вот же доходяга, свалился на мою голову, – посетовал Вард в небеса. – Ты меня понимаешь? Где твои папа и мама? – повторил он раздельно.

– Понимаю. Я… я не помню, сьер.

– Удивительно, как тебя зовут, тоже не помнишь? – поинтересовался Вард, поворачиваясь к нему спиной. Спасать блаженных в его планы не входило.

– Илан, я – Илан, – ответил мальчишка.

Хозяин труппы неохотно обернулся.

– Хм, странное имя, ты из столицы?

Мальчик тоскливо посмотрел на него, шмыгнул носом и глухо повторил, посмотрев на него неожиданно сверкнувшими глазами,

– Я не помню, сьер,

Вард открыл рот отдать приказ актёрам двигаться дальше, но тут его осенила мысль. Окинув взглядом тощую фигурку, он хмыкнул и потёр подбородок.

– Прыгать умеешь?

Пацанёнок секунду смотрел недоумевая, потом пару раз кивнул.

– Ладно, подбросим до Галейда, на ярмарке отработаешь. У нас актёр заболел, заменишь его во время представления.

Глаза мальчишки стали как две плошки.

– Разумеется, если ты не хочешь, оставайся, Илан-не-пойми-откуда, – ухмыльнулся хозяин труппы.

Оглянувшись на кусты, тот испуганно замотал головой.

– Я с вами.

– Тогда лезь в фургон. Живее.

Путаясь в брюках, найдёныш подбежал к фургону и неловко залез в него с помощью мадам Кати. Следом вошёл Вард. Пока женщины ворковали над ребёнком, сунув ему в руки вчерашний пирожок, нашедшийся в баулах Жози и подбирая одежду по росту, хозяина труппы обступили мужчины.

– Он заменит Рэма? Серьёзно? – спросил Игнатий

– Этот задохлик? Да он одного номера не продержится! – поддержал его Мунк.

Рэм, опираясь на костыль, ничего не сказал, но выразительно посмотрел на хозяина труппы. Идея Варда была абсолютно бредовой, это понимали все.

– А я и не собираюсь ставить его имя в афишу, – огрызнулся тот, не желая признаваться в своём промахе и гадая, кой чёрт тянул его за язык?

– Выступать будет Игнатий, а парень так, для видимости. Уж покачаться на канате и спеть пару песенок сможет, надеюсь.

– А если нет? – спросил Рэм, косясь на тощего щупленького, мальчишку.

– Риск, конечно есть, – неохотно признал хозяин труппы, – но ничего лучше я сейчас предложить не могу, если у вас есть идеи, валяйте. Я слушаю?

Игнатий вздохнул и отвёл глаза. Очень хотелось плюнуть, соломинка, подвернувшаяся им на пути, оказалась не просто хлипкой, а… приличных слов не было.

– Ты так хочешь сохранить выступление акробатов? Зачем? – спросил Мунк.

– Затем, что конкурентов никто не отменял, – раздражённо пояснил Вард. – В Галейде мы пробудем самое меньшее месяц, надеюсь за это время вы все разработаете новую программу, чтобы мы могли выступить в столичном цирке. Всё, хватит разговоров. Рэм, отдыхай, лечись, чтобы через три максимум четыре дня был на ногах. Мунк, проследи. Игнатий, ну ты сам знаешь, что делать.

Игнатий мрачно кивнул.

Глава 3

В Галейд приехали вечером. Город по величине практически не уступал столице Варгаса – Сиране. Различие было только в том, что здесь преобладали деревянные двухэтажные дома с резными наличниками у окон, причём ни одного одинакового, город славился своими плотниками, столярами и мастерами кожевенного дела.

На улицах Галейда не было босоногих детей, все, даже самые маленькие, носили сапожки из мягкой кожи или удобные лёгкие сандалии. А лошадям не приходилось месить грязь, от самого предместья под ноги лошадям ложился удобный деревянный настил из дубовых плах, рядом с которым чуть возвышалась узкая полоса для пеших путников.

На въезде в город усатый стражник в кожаном жилете под бдительным присмотром гвардейцев досмотрел фургон, с интересом глядя на прибывших. Антимагическим жезлом махнул больше для проформы, проверяя нет ли в труппе волшебников. Рэм ощутил волну страха, идущую от Мунка и, очевидно, не он один. Паренёк, которого подобрали, Илан, кажется, прижался к старому фокуснику и испуганно следил за стражником. Гигант покосился на него, но успокаивающе потрепал мальчишку по плечу. Видимо, тент на фургоне прохудился, потому что глаза парнишки снова сверкнули. Жезл начал было светиться, но тут же погас. Стражник привычным жестом встряхнул рабочий инструмент, обозвав негодной клюкой, но никакой реакции не последовало.

– Проезжайте!

– Благодарю, – откликнулся Вард, бросив стражнику монету, которая тут же исчезла, схваченная смуглой рукой бравого усача.

– Подскажите, где остановиться в городе, почтеннейший.

Гвардейцы отступили к стенам сторожевой башни, оставив местного вояку разбираться с приезжими.

Стражник приосанился.

– Самую хорошую корчму держит арун Дейр. Как правило, циркачи предпочитают останавливаться у него. Она находится около ярмарочной площади, помост для представлений строили наши лучшие мастера.

– Арун? – изумился Вард. – Ты ничего не перепутал, почтеннейший? Разве дело аруна содержать корчму или ему нечем заняться в вашем прекрасном городе?

Стражник расхохотался, будто услышал что-то смешное.

– Очевидно ты издалека, гаэн, наш арун, да продлятся его дни, проживает в столице вместе с подобными ему, здесь живёт его управляющий и кроме корчмы содержит постоялый двор и мастерские.

– Понял тебя, уважаемый. Куда нам править?

– Через два квартала сверните налево мимо ратуши, мимо не проедете, там вывеска с грамотой императора.

– Да продлятся дни его, – с почтением промолвил Вард, сложив руки на груди.

– Да продлятся, – откликнулся стражник, пропуская фургон.

Рэм лежал на широкой лавке у бревенчатой стены и тоскливо смотрел в окно, из-за которого доносились взрывы смеха и аплодисменты толпы, высоко оценившей эквилибристику Жози. Хорошо, что фургон с животными прибыл раньше. О, а эти восторженные возгласы наверняка от выступления дяди Мунка. Когда въезжали в город, Рэм шёпотом спросил у гиганта, почему он так напрягся там в лесу, но фокусник только руками развёл, сказав что-то невнятное про запах растений. Крики за окном усилились. Досадливо посмотрев на свою ногу, юноша перевёл взгляд на деревянный потолок, по которому не спеша прогуливалась муха.

Рэма мучило, что он так и не сказал Варду, что тот ошибся. В отличие от дочери хозяина труппы из Виланда его Линда даже не была циркачкой. Обыкновенная белошвейка из предместья Сираны, маленькая и вёрткая, с широко распахнутыми, словно от испуга, тёмными глазищами. Он увидел её в том портовом трактире, в который они обычно ходили с дядей Мунком, когда останавливались близ Рифаза, селения, расположенного неподалёку от Сираны.

Если в столице все дома были из ладно пригнанного камня, иногда желтоватого или розового, смотря по достатку того, кто строил, то деревянные дома можно было увидеть лишь в предместье и то храм там был всё же из дорогого белого камня. Столичный храм тоже был белокаменным, как, впрочем, и королевский дворец. Белый камень везли из-за моря, поэтому цена на него была соответствующей. Линда с подругой, рыжеватой плотно сбитой девицей и с большущей корзиной наперевес, пришла предложить товар в портовый трактир, немаленькое здание в два этажа, сложенное из прочного корабельного бруса. Посетителей по дневному времени было немного, помещение небольшое, но внутри было немного прохладнее чем снаружи, Рэм с фокусником устроились у окна. Обычно лето в этих краях мягкое, но последние два дня жара стояла адская, а из-за близости моря было ещё и душно. Перед каждым посетителем стояло по два-три запотевших графина.

Вёрткий как угорь слуга подал напитки и быстро приняв заказ испарился.

Спор у стойки привлёк внимание юноши. Хозяин заведения, мужик прижимистый, явно пытался сбить цену. У рыжеватой от возмущения звенел голос, а у её подруги в глазах уже стояли слёзы.

– Как вы можете! – уперев руки в пышные бока и позволяя разглядеть крепкий бюст, спрятанный под коричневым платьем, провозгласила рыженькая. – Она же старалась, такую красоту для вас сделала! Линда, покажи!

Тёмненькая худощавая девушка с накинутой на плечи шалью откинула покрывало с корзины и приподняла несколько изделий. Это были обыкновенные холщовые скатерти, со своего места Рэм увидел только край одной из них, но ему этого хватило. На сером холсте был вышит завязанный морским узлами толстый канат, на котором качались чайки, в то время как товарки, перекрикивались между собой, одна из них держала в клюве рыбёшку и вид у неё был предовольный. Но, очевидно, были там и другие узоры. На секунду лицо трактирщика стало задумчивым, но потом его сменило прежнее упрямое выражение.

– Я сказал пять солей, значит пять, и нечего тут реветь, не уступлю. Или продавайте, или выметайтесь, у меня дел полно, скоро корабль из Таргела причалит.

У Рэма сжались кулаки, он начал медленно подниматься из-за огромной бочки, заменявшей стол. Мавр посмотрел на него и чуть заметно покачал головой. Этого хватило, чтобы кулаки моментально разжались, будто сами собой изо рта парня вылетели слова:

– Эй милая, как насчёт двадцати? Возьму у тебя товар для нашей труппы.

Пять солей! Всего пять. Святое мироздание, какой стыд! Сама виновата, нечего было вестись на охи-ахи подруг и скупые похвалы дяди. Дураку ясно, что ничего плохого они подруге и родной племяннице не скажут. Линда пришла сюда, поддавшись на уговоры Тильды. Сейчас та, уперев руки в боки, отчитывала этого ражего детину с хитро бегающими глазками на заплывшем лице. Стараясь, чтобы подбородок дрожал не так явно, девушка подняла голову повыше и по требованию подруги продемонстрировала товар, зачем? И так ясно, что трактирщик медного кона не прибавит. Благодаря дяде они, конечно, с голоду не помирали, работа кузнеца всегда прокормит, но ей так хотелось показать, что она уже выросла и тоже может помогать семье. А помощь была нужна ещё и как. Дядиного молотобойца пару месяцев назад забрали королевские волонтёры и заказов стало меньше в разы. Потому и согласилась сюда прийти, в деревенской лавке такого товара, как у неё, навалом. Правда, Тильда намекала и на другой заработок, но посмотрев, как подруга морщится от липких намёков, посмеялась и согласилась быть посредницей в разговоре с трактирщиком. Отдавать за бесценок свой труд Линда не могла и уже хотела уйти, как чей-то голос озвучил сумму двадцать соленов. Девушка оторопело проморгалась. Из-за бочки у окна поднялся рыжий парень в зелёном трико, его сосед, гигант в лиловой мантии, посмотрев на него, молча покрутил пальцем у виска. Парень упрямо сжал губы, мотнул головой и посмотрел на неё с улыбкой. На душе сразу стало легче.

– Соглашайся, дурочка, – шепнула ей Тильда, ощутимо ткнув локтем в бок.

Линда робко кивнула неожиданному защитнику.

– Ещё чего, для труппы, – возмутился трактирщик. – Сам куплю за двадцать.

– Поздно, – сообщила Тильда, кивнув на Рэма, – он первый предложил.

– Ха, да кто он такой? Циркач, без году неделя? Молокосос, поди и не умеет-то ничего.

Рэм задохнулся от обиды.

– Спорим, что если обойду твой трактир по крыше и не сорвусь, товар забираю я?

– За двадцатку, – напомнил трактирщик. – Согласен. – И обвёл глазами посетителей трактира, в основном это были моряки с торговых кораблей.

– Все слышали?

Народ согласно загудел.

– Тогда айда все во двор, сейчас комедь будет.

Рэм посмотрел на Мунка ожидая поддержки.

– Я здесь подожду, – спокойно сказал он, – что стоишь, иди, раз спорил.

Забравшись на крышу и оценив требующий замены деревянный настил, парень ощутил, как поддерживавший азарт схлынул. Но не отступать же, особенно когда на тебя смотрят, покосился он на собравшихся внизу зрителей. И мелкими шажками, осторожно прощупывая доску перед собой, двинулся вперёд. Шаг, ещё, ещё…

Секунды текли медленно, воздух стал тягучим словно патока, не вздохнуть. Юный акробат продвигался осторожно, ощупывая перед собой доски, словно слепой. Что-то пыталась сказать Тильда, но, когда Линда отмахнулась в третий раз, оставила подругу в покое, кажется ушла вместе с приобнявшим её матросом. Вот циркач показался с другой стороны, осталось чуть-чуть, десять шагов… Пять… Тр… Мама!

Линда испуганно метнулась к корчившемуся на земле парню. Убедившись, что тот жив, но подняться не может, обозвала дураком, разорвала одну из скатертей на полосы и перебинтовала ногу.

– Быстро говори, как зовут твоего громадного, – приказала она.

– Му-унк, – провыл парень.

– Господин Мунк, – заорала Линда во всю мощь своих лёгких, – на помощь!

Тот вылетел из трактира, взял хозяина за грудки и кинул в окно. Моряки угрожающе зашумели, некоторые полезли за ножами, но заставив пару слишком ретивых кататься по земле, старый артист с парнем на руках, без проблем выбрался из толпы. Девушка не отставала от них.

Парень уже не стонал, а тихо скулил.

– Потерпи, Рэмушка, скоро дома будем, – подбодрил гигант и добавил сурово, – скажи спасибо, что жив остался. – Покосился на неё.

– Тебя как зовут?

– Линда.

– Спасибо тебе, Линда, что позвала вовремя.

– Не за что, он же из-за меня. Вот!..

Протянула корзинку с оставшимися скатертями.

– Ему наверно нужно будет, на перевязки.

«Как же будут насмехаться Тильда и дядя. Особенно он. Теперь точно скажет что был прав и у меня ещё молоко на губах не обсохло», она сердито мотнула головой, отгоняя непрошенные мысли.

Мунк посмотрел на девушку потеплевшим взглядом. Свободной рукой потрепал её по голове, поправил сбившийся платок на шее. Рэм наблюдал за другом. Улыбнулся заметив, что гигант спрятал в складках платья девушки монету в двадцать солей.

– Спасибо, – подхватил корзину старый актёр, – беги домой, я за ним присмотрю.

Линда сконфуженно кивнула, развернулась и, убежала не оглядываясь.

Как она там сейчас? Ему внезапно захотелось оказаться рядом с этой загорелой крепкой девушкой, юноша впервые остро пожалел, что из-за профессии вынужден мотаться по дорогам, не зная, где окажется завтра. «Из цирка уйду» – вдруг понял Рэм. О том, чем он будет зарабатывать на жизнь, парень старался не думать. Руки есть, не пропадёт. Решимости придавало то, что Игнатий в его возрасте тоже бросал труппу. Вернулся лишь по прошествии времени, не выдержав оседлой жизни. Юный акробат посмотрел на муху и загадал: если перелетит на другое место, значит, судьба им быть с Линдой вместе. И наплевать, что девушка живёт с дядей, который одновременно является и её работодателем. Станут жить вместе, вести общее хозяйство. Муха, точно услышав его мысли, серьёзно посмотрела на парня фасеточными глазами и неохотно взмахнула крыльями, перелетая на пару сантиметров левее.

Рэм возликовал. Дверь комнаты скрипнула, послышалось сопение, парень обернулся. Вчерашний мальчишка, которого подобрал Вард, нерешительно топтался на пороге, одетый в такое же трико как у него, с той лишь разницей, что на нём были потёртости, искусно замаскированные блёстками. Интересно, кому оно принадлежало раньше? Пацанёнок бледный, краше в гроб кладут. Как он выступать-то будет? Интересно, что за психованный дятел клюнул Варда в темечко, если он предложил подобное? Рэм посочувствовал дяде, которому практически в одиночку предстоит вытягивать номер. Жаль только, что он ничем помочь не сможет. А парнишка славный, тощий, правда, но этот недостаток легко превратить в достоинство, а тренировки помогут найдёнышу окрепнуть.

– Иди сюда, – позвал парень, указав на место рядом с собой.

Мальчишка, Илан, кажется, обрадованно подбежал к нему, забыв закрыть дверь и присел на край лавки.

– Скоро туда? – кивнул Рэм на окно.

Илан вздохнул, побледнел так, что веснушки стали почти чёрными, закусил губу и мотнул головой.

– Боишься?

– Очень. Там куча народу, все будут глазеть.

– А ты на них не смотри.

– Как это?

– А вот так, вспомни кого-нибудь близкого и представь, будто ему одному показываешь.

Илан съёжился, словно от удара, сглотнул, пересиливая себя, несколько мгновений смотрел в пустоту и наконец признался

– Не могу. Ничего, будто стена впереди чёрная, глухая, а я об неё головой бьюсь. Это… больно.

– Вот как, – Рэм помолчал, стараясь вообразить, то что видел малыш, выходило плохо, – тогда представь, что мне показываешь. Это даже лучше. Из окошка всё равно ничего не видно. А так хоть буду знать, что обо мне там кто-то думает.

Илан широко распахнул глаза.

– Я буду… я… спасибо, Рэм.

– Илан, паршивец! На выход! – раздался в коридоре рёв Варда.

– Беги, – подтолкнул Рэм. – Удачи!

Илан порскнул, точно вспугнутый воробьишка, на пороге комнаты обернулся и улыбнулся.

– Выздоравливай, Рэм.

Проводив малыша взглядом, Рэм нашарил под лавкой флягу с сидром, которую оставил Мунк, и с наслаждением отпил глоток.

Мальчик подбежал к помосту как раз вовремя, дядька Игнатий, как он мысленно окрестил артиста, как раз завершал раскланиваться с публикой. Илан старательно представил себе лицо Рэма, взобрался на помост, прыгнул на толстый канат. После нескольких репетиций это оказалось несложно, проще, чем перейти овраг по тонкому бревну. Посидел, раскачиваясь, кувыркнулся, ещё раз, ещё, потом уселся и запел шуточную песню о весёлой компании тараканов и сверчка, которой научила его мадам Жози. Потом замолчал, достал из кармана дудочку и не спеша прошёлся по канату, наигрывая простенькую мелодию. Паренёк словно не слышал шквала аплодисментов, представляя, как обрадуется Рэм. Потом увидел подошедшего Игнатия и понятливо соскочил с каната, уступая дорогу. Когда мальчик уходил с помоста, публика восторженно ахнула, очевидно Игнатий сделал что-то необычное, но Илан не стал оглядываться, протискиваясь сквозь толпу. Мальчик так торопился, что чуть не сшиб с ног хозяина труппы, пришедшего поглядеть на представление. Лицо Варда потемнело и он придержал мальчишку за плечо.

– Простите, сьер, – пискнул Илан.

– Осторожнее, олух, – процедил Вард, окинув мальчишку взглядом. Видимо, ему что-то понравилось, он убрал руку, взгляд смягчился.

– До вечера никуда не уходи, понял?

Парнишка испуганно закивал.

– Ну, иди куда шёл.

Отбежав на значительное расстояние, Илан посмотрел вслед хозяину и сделал жест, будто тянет на себя невидимую верёвку, глаза снова засветились, заломило в висках.

«Ты мне не указ!» – прошипел кто-то в голове. «И не мечтай меня подчинить, сопляк! Я сам знаю, что делать».

Схватившись за голову, Илан еле слышно застонал.

Вард запнулся, выругался и пошёл дальше.

Вечером после выступления артисты были огорошены заявлением хозяина – найдёныш остаётся в труппе дублёром Рэма. Игнатий и другие артисты высказались в том духе, что это уже перебор. Одно дело единоразово выйти на публику и пять минут ничего не делая показать приятную мордашку, а другое дело профессионально выполнять трюки. Но Вард, ухмыльнувшись, сообщил, что Игнатий отвечает за то, чтобы парень стал настоящим циркачом до приезда в столицу. Возражать старый артист не осмелился. Да и что скажешь? Все знали – если что, хозяин может обновить состав труппы, будто мало безработных циркачей бродит по дорогам Варгасе. Сейчас жизнь артистов довольно сносная, если есть работа, но в последнее время во всех странах поговаривают, что его величество при поддержке правительств других государств собирается ввести моду на железные дороги и министерства, которые следят за перевозками. Если это правда, то это означало конец кочевой жизни, но пока вроде всё было тихо. Бродячих трупп у них и в других землях было немало, но почему так сложилось, не помнили даже старожилы. Впрочем, в замшелых архивах королевской библиотеки, возможно и были какие-то сведения, но интереса к ним никто не проявлял.

По давней традиции раз в пять лет циркачи собирались в столице и давали представление на Королевской площади. После этого его величество выбирал труппу, которая понравилась больше всего и дозволял на афишах указывать, что эти артисты принадлежат к Королевскому театру. На пять лет такая труппа была обеспечена всем. Костюмы наиновейшие, от лучших портных, еда сытная, жалование отменное. Но когда подходил срок, избранные циркачи должны были или подтвердить выбор императора, или передать право считаться актёрами Королевского театра другой труппе. Цирку Варда так повезло более тридцати лет назад, пять раз они подтверждали право на звание лучших и вот теперь снова предстояло побороться за славу. Но тогда у них был другой хозяин, старый опытный циркач, не то что сейчас. Стражники Галейда обнаружили у него магический амулет, и утащили в караулку. А через три дня в труппу прислали Варда, один из гвардейских офицеров, сопровождавших его, небрежно сообщил артистам, что это их новый хозяин. На вопросы о том, куда делся старый, отвечать не пожелал, сообщив взявшему под уздцы его кобылу Мунку, что готов проводить его к старому хозяину. Его спутник спокойным голосом, от которого кровь в жилах стыла, разъяснил, что это королевская милость. Труппу, где хозяин маг, следовало бы уничтожить, но его величество слишком добр, а потому им всего лишь заменили хозяина на благонадёжного.

Возле Галейда нашлось большое поле, где и раскинули лагерь циркачи, поставили палатки, соорудили помост для репетиций, конюшню. И началась новая жизнь Илана. Старый актёр приступал к первой репетиции с мальчишкой неохотно. Последний раз он с нуля обучал племянника лет пятнадцать назад и небезосновательно полагал, что его методы устарели. Но выбора не было. Вон мадам Кати тренирует собак. Мавр Мунк крутит огненный обруч. Вард вместе с женихом своей дочери, наездницы Жози, жонглирует булавами. Все при деле.

Украдкой Игнатий потёр оба предплечья, точно будет дождь.

Свист кнута участился, а один раз Илану, не успевшему во время прыжка поджать ноги, прилетело по попе.

− Группируйся лучше, бестолочь нечего сопли на кулак наматывать.

− Так покажи, как. Верёвкой-то махать много ума не надо или забыл, что умел?

Мальчик приземлился, и поспешно сполз с деревянного помоста на землю, ноги не держали. С надеждой посмотрел на вступившегося. Рэм стоял неподалёку в высокой, по колено траве, зажав под мышкой костыль, и крепко держа пальцами левой руки небольшую деревяшку, аккуратно обстругивал её ножом. Заметив взгляд мальчишки, парень подмигнул. Глаза его странно блестели.

– Опять с утра надрался, заворчал старый актёр. − Дать бы хорошенько. Мало тебя в детстве пороли.

– Да уж, от тебя дождёшься, − хохотнул Рэм. − Уж кто-то, а ты всегда готов был добавить, а то я не помню.

− За леность и невнимание, − наставительно сказал дядька Игнат, щелчком сбив с серой куртки приставшую травинку, − я и говорю, забыл ты мою верёвку.

Парень сложил нож, сунул в карман и кивнул соглашаясь.

− Зачем помнить дурное. Вот ты мастерство забыл, только верёвку и помнишь. Что поделаешь старость, а тут ещё молодых обучать.

− Да ты… Да я…

Старый актёр покраснел от гнева. Илан пожалел Рэма. Ведь если дядька Игнат замахнётся на него верёвкой и выбьет костыль… У пьяного-то это легче лёгкого, а сладковато-фруктовый запашок, идущий от парня, сомнений не оставлял. Но неожиданно старый акробат сбросил куртку, оставшись в коричневом трико, поправил кожаные браслеты на руках и легко вспрыгнул на помост.

− Смотри, − шёпотом приказал парень, встав за спиной мальчишки.

Илан во все глаза смотрел, как легко и грациозно наставник прыгает всё выше и выше. Делает сальто, приземляется на ноги, затем мостик, изгибаясь так, что ладони касаются пяток. Распрямился и снова прыжок, разворот в воздухе и приземление в полупоклоне.

− Понял?

− Ага. Только у меня так не получится, − шепотом ответил Илан.

− Получится. Здесь главное не злиться и пробовать снова и снова.