Азбука спасения. Том 58

Вследствие преизобилия совершенной меры призвания и неисследимого богатства любви Христовой (Еф.3:8), они должны считать себя за ничто, ревностно и всяческим способом, со всей силой и усердием предавая себя всегда благу, отвергаясь, по изречению Господа, вместе со всем, что принадлежит веку сему, и собственной души, ежедневно с радостью и веселием беря крест свой и следуя за Ним (Лк.9:23; 14:26). Ведь образцом и примером они имеют Самого Господа, ставшего для нас Путем и Целью, согласно сказанному: Будьте подражателями мне, как я Христу (1Кор.11:1); и еще: С терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия (Евр. 12:1,2).

Нельзя нам, удовлетворяясь и успокаиваясь некоторыми дарами Духа, преуспев в каких-либо духовных рассуждениях и считая себя достигшими совершенства, быть прельщенными коварством зла, вверженными в самомнение своей ложной праведностью и оставаться вдали от великих преуспеяний духа. Наоборот, как истинные правдолюбцы, будем до конца приумножать ежедневно свой труд, скорбь, борение и подвиг, всегда забывая заднее и простираясь вперед (Флп.3:13), алкая и жаждая правды (Мф.5:6) по увещанию Господа и имея сокрушенное сердце (Пс.50:19), как не достигшие еще призвания, к которому мы призваны, не постигнувшие совершенной меры христианства и не обретшие еще зрелости в совершенной любви Христовой.

Ибо подлинно жаждущие достичь предлежащей, наперед известной и наивысшей цели жизни всегда уязвляются любовью к этому невыразимому призванию совершенства, вплоть до последнего дыхания, никогда не удовлетворяясь каким-либо из меньших благ или какой-либо меньшей правдой; не насыщаются они подвигами постов, бдений и милостыни и причастием даров Духа. Наоборот, предавая себя целиком всякому благу, добру и всякой добродетели, пребывая всегда нуждающимися относительно добродетели, они никогда не считают себя преисполненными закона Премудрости. Будучи в чести у Бога, они считают себя недостойными; достигнув духовного преуспеяния, полагают себя новоначальными; будучи великими, презирают и считают себя ничтожными.

Святитель Василий Великий

Удаление от мира состоит не в том, чтоб телом быть вне мира, но чтобы душою оторваться от пристрастия к телу, не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил, готовым принимать напечатлеваемое в сердце Божественным учением.

Преподобный Исаак Сирин

Об удалении от мира и от всего смущающего ум

Нужно ли говорить, что о подвижниках, чуждых для мира, и об отшельниках? Они пустыню соделали градом, обратили в селение и обитель Ангелов. К ним, по благоустройству жития их, всегда приходили Ангелы и как ратники единого Владыки, по временам соратовали они друг другу. Они все дни жизни своей любили пустыню, и из любви к Богу имели жилища свои в горах, вертепах и пропастях земных.

И как они, оставив земное, возлюбили небесное и соделались подражателями Ангелов, то и самые святые Ангелы по справедливости не скрывали за это от них зрака своего и исполняли всякое желание их, по временам же являлись им, научая, как надлежит им жить, а иногда объясняли то, в чем недоумевали они, а иногда сами святые вопрошали их, о чем надлежало; иногда Ангелы наставляли на путь тех из них, которые заблуждались; иногда избавляли тех, которые впадали в искушения; иногда, при внезапной беде и угрожающей опасности, исхищали их от этого, спасая, например, от змия, или от камня, или от куска дерева, или от вержения камня; иногда, если враг явно нападал на святых, являлись видимым образом, и говорили, что посланы на помощь к ним, и придавали им смелость, отважность и отраду, а в иное время совершали чрез них исцеления, иногда же исцеляли самих святых, подвергшихся каким-либо страданиям; иногда телам их, изнемогшим от неядения, прикосновением руки или словами сообщали сверхъестественную силу и укрепляли их; иногда же приносили им пищу, хлеб и даже овощи или какие-либо другие с хлебом вкушаемые снеди и некоторым из них объявляли время, а иным – и образ их преставления.

И должно ли перечислять многое, чем доказывается любовь к нам святых Ангелов и все возможное попечение их о праведных? Они промышляют о нас, как старшие братья о младших. Сказано же сие, чтобы всякий мог дознать, что близ Господь всем призывающим Его во истине (Пс.144:18), и видеть, каково промышление Его о тех, которые посвятили себя на благоугождение Ему и от всего сердца Ему последуют.

Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира. Удалением же называю не переселение из тела, но устранение от мирских дел. В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром. Сердце не может пребывать в тишине и быть без мечтаний, пока на человека действуют чувства; телесные страсти не приходят в бездействие и лукавые помыслы не оскудевают без пустыни. Пока душа не придет в упоение верою в Бога приятием в себя силы ее ощущения, дотоле не уврачует немощи чувств, не возможет с силою попрать видимого вещества, которое служит преградою внутреннему, и не ощутит в себе свободы, и разумное порождение, и плод того и другого – спасение от сетей. Без первого (удаление от мира) не бывает второго (упоение верой в Бога), а где второе правошественно, там третья (свобода) связуется как бы уздою.

Блажен, кто удалился от мира и от тьмы его и внимает себе единому. Ибо прозорливость и рассудительность не могут действовать в том или услуживать тому, кто проводит жизнь в делах суетных. Да и как возмущаемая его рассудительность в состоянии будет различать, что должно?

Великую честь оказал Бог людям двояким обучением, каким одарил их, и повсюду отверз им затворенную дверь для вшествия в спасительное познание. Желателен ли тебе верный свидетель сказанного? Будь сам в себе, и не погибнешь. А если хочешь узнать это и отвне, то имеешь иного учителя и свидетеля, который безошибочно выведет тебя на путь истины.

Ум смущенный не может избежать забвения. И премудрость не отверзает таковому двери своей. Кто с точным ведением возмог постигнуть, к какому равенству ведет общий всех конец, тот для отречения от житейского не имеет нужды в ином учителе.

Кто не удаляется добровольно от причин страстей, тот невольно увлекается в грех. Причины же греха суть следующие: вино, женщины, богатство, телесное здравие, впрочем, не потому, что это суть грехи по самому естеству, но потому, что природа удобно склоняется сим в греховные страсти и поэтому человек должен тщательно остерегаться сего. Если всегда будешь памятовать немощь свою, то не преступишь предела осторожности.

Людям гнусна нищета, а Богу гораздо более гнусны душа высокосердая и ум парящий. У людей почтенно богатство, а у Бога досточестна душа смиренная.

Если веруешь, что Бог промышляет о тебе, к чему тебе беспокоиться и заботиться о временном и о потребном для плоти твоей? А если не веруешь, что Бог промышляет, и потому, кроме Его, сам заботишься о потребном для тебя, то ты самый жалкий из всех людей. Для чего и живешь или будешь жить? Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс.54:23). И не убоишися страха нашедшаго (Притч.3:25).

Кто однажды навсегда посвятил себя Богу, тот проводит жизнь в упокоении ума. Без нестяжательности душа не может освободиться от мятежа помыслов и, не приведя в безмолвие чувств, не ощутит мира в мысли. Не входя в искушения, никто не приобретет духовной мудрости. Без прилежного чтения не узнает тонкости помыслов. Без тишины помыслов ум не подвигнется в сокровенные таинства. Без упования по вере душа не может отважиться смело на искушения. Не испытав явственного покровительства Божия, сердце не в состоянии надеяться на Бога. Если душа не вкусит с ведением страданий Христовых, то не будет иметь общения со Христом.

Когда возлюбим бегство от мира и удаление от людей мирских, тогда ничто не отделяет нас столько от мира, не умерщвляет в нас страстей, не возбуждает и не оживотворяет нас для духовного, как плач и сердечное с рассуждением болезнование. Ибо лицо скромного подражает смирению Любимого. Но также ничто не делает нас столько сообщниками мира, и живущих в мире, и тех, которые в мире преданы пьянству и непотребству, и не удаляет нас столько от сокровищ премудрости и познания таин Божиих, как смехотворство и при вольности в обращении парение мыслей. И это есть дело блудного демона.

Подлинно упорна, трудна и неудобна борьба, предстоящая нам в делах житейских. Сколько бы ни мог человек соделаться непобедимым и крепким, как скоро приближается к нему то, что служит причиною приражения браней и подвигов, не оставляет его страх и угрожает ему скорым падением, даже более, нежели при явной брани с диаволом. Поэтому, пока человек не удаляется от того, чего боится сердце его, врагу всегда есть удобство напасть на него. И если немного задремлет он, враг легко погубит его. Ибо когда душа связана вредными сношениями с миром, самые сношения сии делаются для него острыми рожнами, и как скоро встречает их, как бы естественным образом уступает над собою победу.

И потому древние отцы наши, проходившие сими стезями, зная, что ум наш не во всякое время возможет и в состоянии будет неуклонно стоять на одном месте и блюсти стражбу свою, в иное же время не может и усмотреть того, что вредит ему, премудро рассуждали и, как в оружие, облекались в нестяжательность, которая, как написано, свободна от многих борений (чтобы таким образом своею скудостию человек мог избавиться от многих грехопадений), и уходили в пустыню, где нет житейских занятий, служащих причиною страстей, чтобы, когда случится им изнемочь, не встречать причин к падениям, разумею же раздражение, пожелание, злопамятность, славу, но чтобы все это и прочее соделала легким пустыня. Ибо ею укрепляли и ограждали они себя, как непреоборимым столпом. И тогда каждый из них мог совершать подвиг свой в безмолвии, где чувства не находили себе помощи, для содействия нашему противоборнику, в встрече с чем-либо вредным.

Отрешение от вещества бытием своим предваряет союз с Богом, хотя нередко, по Домостроительству благодати, в иных оказывается последний предшествующим первому, потому что любовью покрывается любовь. Чин, обычный Домостроительству, иной с чином, общим для людей. Но ты сохраняй общий чин. Если предваряет в тебе благодать, это – ее дело. А если не предваряет, то путем всех людей, каким шествовали они друг за другом, восходи и ты на высоту духовного столпа.

Умерщвление себя для мира состоит не только в удалении человека от общения в собеседовании с тем, что есть в мире, но и в том, чтобы в беседе ума своего не вожделевал мирских благ.

Если не устрашит сердца страх геенны, и любовь не приведет к желанию блаженств, то не возбудится в сердце ненависти к миру сему.

Надежду и страх Божий утверждают в уме удаление от людей и непрестанная молитва.

Без удаления от мира никто не может приблизиться к Богу.

Удалением же называю я не переселение телом, но устранение от мирских дел. Добродетель удаления от мира состоит в том, чтобы не занимать ума своего миром.

Помни исходящий во след Бога во всякое время подвига своего начало и первую ревность при вступлении на путь сей и те пламенеющие помыслы, с какими исшел ты в первый раз из дома своего и стал в воинские ряды.

Когда на одну сторону положишь все дела жития сего (иноческого), а на другую молчание, то найдешь, что оно перетягивает на весах. Молчание есть тайна будущего века, а слова суть орудия этого мира.

Послание к мар Ишо-зека… о некоторых особенностях жизни в безмолвии

Пишу я это из горячей любви моей к тебе, которая такова, что даже по ночам беседую я с тобою во сне. Ибо любовь постоянно переступает предел: это то, что сам ты тоже желал обрести. Начало всей нашей жизни в Боге, брат мой, заключается в том, чтобы в вере твоей ты был здрав, когда движешься по пути подвижничества твоего, дабы благодаря этому вкусил ты всю сладость, которую вместил Дух в святые Писания. Не о том, как исповедуешь ты Бога, говорю я, ибо излишне упоминать об этом тем, кто оставил мир и последовал за Богом. Но будь тверд в надежде твоей с несомненной верой во все те блага, которые встречаются на этом пути и которые в святых Писаниях переданы нам: их достигли и достигают подвижники.

Когда слышишь ты свидетельства Отцов о славе отшельнической жизни, исполненной тайн, в писаниях их Дух Святой как побуждение, они были первыми, не отчаивайся, когда, ибо ты достигнешь различения этих вещей уже с тобой, хотя Дух дал тебе предвкушение их некоторое время назад. Они – твои, но пока еще не время: знает Господь время, когда следует даровать их тебе, ибо для тебя и для подобных тебе уготованы Им эти блага. Либо здесь, либо там, но, во всяком случае, они – твои, если только пребываешь ты в монастыре, в соответствии с волей Венчающего тебя. Он тоже желает даровать их тебе, но ты еще не способен принять их так, как хотелось бы тебе, пока, когда придет время их, Сам Господь не воспламенит в тебе познание их без просьбы с твоей стороны. Берегись, чтобы не стать тебе неверующим, когда ищешь ты, но не находишь их вблизи, чтобы от этого не родилось в тебе нечто, чего ты совсем не ищешь и о чем не знаешь. Ибо неверие влечет за собой наказание. Не говори: «Много времени я трудился и ничего не обрел», или: «Действительность не соответствует громким словам». Берегись этой мысли, ибо наказание следует сразу же за неверием: сердце, которое не верует, осуждено.

Что есть наказание? То, чтобы от этого впал ты в отчаяние из-за богооставленности, родившейся от неверия твоего. Отчаяние же предаст тебя в руки уныния, а уныние передаст тебя расслабленности, последнее же уведет тебя от надежды твоей. Из того, что может случиться с тобой, нет ничего хуже. Знай, брат мой, возлюбленный друг души моей, что безмолвие и всякое существующее подвижничество в соответствии с временем и постоянством в них приносят плоды свои. «Безмолвие и покой келлии соответствуют постоянству и бдительности», согласно некоему святому Старцу. Если лишен ты постоянства и равномерности в служении своем, не ожидай истинного утешения, которое приходит от них. Не укоренен ты даже в обычном исполнении их, которым свойственно утомление их. И поскольку ты постоянно только начинаешь, а также по причине большого расстояния между тобой и теми благами, которых ты ожидаешь, оказываешься ты не преуспевшим ни в чем: еще прежде, чем это служение начало приносить плоды, ты отошел от него. Всякий образ жизни, в котором нет постоянства и который кратковременен, окажется также бесплодным. Говоря так, я не хочу смутить тебя, но показываю я тебе цель и путь.

Возьми себе в пример посаженное дерево, за которым ухаживает немудрый человек: когда распускает оно первые листья свои и появляются на нем свежие почки, не поливает он его регулярно, и увядает и иссыхает то дерево. И снова долгое время проходит, пока сила воды не повлияет на него и не напитается оно силой из почвы и не оживет. А может быть, человек тот часто пересаживает его с одного места на другое и регулярно повреждает корень его, постоянно ударяя по нему чем-нибудь. И при всем том он удивляется, что не приносит оно нам плодов. Точно то же самое происходит с человеком необученным: не исходя из образа жизни своего судит он дела свои, но то, что считает он подходящим для себя, просит у Бога, как будто не имеет он того, что заслуживает. Я оставляю в стороне тайны разума, на основе которых Бог намеревается судить дела человеческие, но даже эти внешние стороны подвижничества спросит Он с нас – соблюдаем ли мы хотя бы внешний порядок подвижничества, соответственно чину его. Когда не хватает человеку чего-либо из того, что необходимо для образа жизни его, не может он спокойно совершить течение свое и получить венец свой, ибо во время увенчания эта самая нехватка поколеблет и смутит око души его. Но справедливо, чтобы всем необходимым был снабжен образ жизни его, относится ли то к телу, или к душе.

Как кормчий, если лишен одной части корабельного снаряжения, не может выйти в море даже ненадолго, пока не приобретет полностью снасти и не поместит их все на своем корабле, точно так же происходит с тем, кто идет по пути одиночества и желает насладиться плодами его и обрести надежду на Бога в душе своей, если не хватает ему хотя бы самой малой части из того, что необходимо в путешествии: эта самая малость, которой нет, делает бесполезным все остальное в ту минуту, когда надо воспользоваться ею. Ибо этот образ жизни прежде всего требует времени и постоянства в нем. Ибо если невозможно для человека научиться мирским искусствам, пока не проведет он долгое время, постоянно упражняясь в них, и только тогда разум его постигает смысл и способ исполнения того искусства, которое намеревается он изучить, насколько более относится это к нам. И если видимое очами искусство требует такого времени и постоянного упражнения, насколько более требует этого духовное искусство, которого око не видит. И неизвестно, у кого можно научиться этому, и требует это великой чистоты, и учитель этому – Дух, и искусство это сокровенно, а наносящие ему вред бесплотны. Требует оно долгого времени и постоянства в делании.

Также и тело все время действует обманчиво против обучающегося этому искусству: и препятствия, которые оно создает, многи и неисчислимы. Поэтому, о человек, прежде всего, времени требует такой образ жизни и постоянства в нем, а также усердия, ибо на этом пути человек усердствует в трудах, претерпевая одиночество и скорби его. Ибо это самое тяжелое и трудное в подвижничестве, по причине множества борений, происходящих из-за удаления от всех. Поэтому следует ему не оставлять вскоре то, что он начал, но усердствовать в этом, – словно рождающая в муках своих, – пока не завершит он это.

Требуется от него также равномерность подвижничества, дабы во всяком роде трудов равномерно было подвижничество его: не должен он быть богат только в одном или двух трудах, которые нравятся ему соответственно желанию воли его, и не только в них трудиться, будучи лишенным других, которые более необходимы. Но равномерным должно быть подвижничество его во всех составных частях своих благодаря исполнению всех трудов добродетели. Чтению должна соответствовать служба, и службе – поклоны, и поклонам – пост, и посту – ночные бдения, а с ними – сокровенное служение разума, чтобы, когда тело трудится, сердце не было расслабленным и оставленным. Но сила разумения, которая в нем, знает, что находится внутри видимого естества, ибо все труды, которые требуются для пользы его, совершает видимое тело. Когда видят демоны человека, который благодаря равномерности служения и умеренности трудов своих движется во свете ума своего, тогда посредством неравномерности борются они с ним, чтобы он или уменьшил или увеличил один из этих трудов: ибо и то и другое одинаково вредно.

Ибо тип телосложения влияет на изменение подвижничества: когда в одной из частей есть неравномерность, тотчас производит она смятение в теле, отчего происходят и болезни. Точно так же с этими трудами подвижничества: когда добавляется одна из тех вещей, которые способствуют восстановлению здоровья души, происходит то же самое, что и при отнятии одной из вещей. Ибо, как из-за увеличения, так и из-за уменьшения появляется тьма в душе. Ведь демоны весьма боятся равномерности, а потому, если не могут они воспрепятствовать ревности его под разными предлогами и остановить непрерывное продвижение его или осквернить подвижничество его, они борются с ним посредством его собственной горячности, нагружая его чрезмерными подвигами, дабы упал он под их тяжестью. Мудрый же человек будет одинаково избегать как лености, так и увеличения нагрузки. Все, что происходит умеренно, делается по порядку. Когда же выходит кто-либо за этот предел, появляется смущение, а когда смущен человек, не знает он, что делает.

Необходимо ему также всячески презирать тело, дабы обычая держался он во всех делах своих, дабы не требовал он во всем строгого порядка, во всех деталях. Но должен он приобрести презрение ко всем здешним порядкам, исполняя только то, что необходимо. Ибо не сможет он управлять всеми делами своими, если предастся этому. И широта сердца также необходима, дабы не лишался он надежды в тех враждебных переменах, которые случаются с ним ради испытания его и ради возрастания познания его. Ибо необходимо. Ибо не сможет он управлять всеми делами своими, если предастся этому. И широта сердца также необходима, дабы не лишался он надежды в тех враждебных переменах, которые случаются с ним ради испытания его и ради возрастания познания его. Ибо необходимо, чтобы он умудрился в том, что правильно и что неправильно, как хорошо сказал Павел: да будет совершенен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен, что достигается упражнением и упорством.

Итак, переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа. Нет никого, кто выиграл бы битву без мудрости, и никто не приобретает мудрость без борьбы, согласно Евагрию: «Насколько преуспевает душа в добродетели, настолько же сильные враги встречают ее». И лишена добродетели та душа, у которой нет борьбы. Ибо добродетель получила имя свое от того, что, благодаря различным искушениям, через которые она прошла, прославилась она и удостоилась венца. Многое долготерпение также требуется, чтобы не сделался он малодушным в ожидании своем: если ожидает он, но не получает сразу, или если просит, но не дается ему так, как он это ожидает, или если очень долго ждет он ответа на просьбу свою, не должен он сомневаться в надежде своей или становиться обезумевшим, унылым и болезненным в совести своей. Кроме того, после всего этого, прежде всего этого и более всего этого, как упомянул я вначале, требуются также безмолвие тела и истинная вера души, ибо они вмещают в себя другие вещи, о которых говорилось, и при условии заботы со стороны самого человека доводят их до совершенства. Это те блага, которые в молитве и со слезами должен он просить Бога даровать ему, чтобы они оставались с ним, ибо именно благодаря им совершается и доводится до конца служение всех этих добродетелей, так же как и других, которые мы не упомянули. Ибо без них нет никакой возможности, чтобы упомянутые вещи были совершены.

Безмолвие необходимо, ибо оно предохраняет чувства от внешнего смятения и способствует трудам телесным и душевным благодаря миру, который дает оно в силу свойственной ему свободы, и благодаря сознательности, обитающей в теле и душе, а также прекращению внешней активности – добровольному ли, или случайному. И вера также необходима для укрепления его в надежде, дабы с радостью претерпевал он все опасности, приключающиеся с ним, ради этих божественных благ, дабы даже смертью не был он напуган и не страдал как существо телесное, но уподоблялся тому, кто обладает сверхтелесной надеждой, у кого мужественное сердце и кто уверен в Боге. Каждый день ожидает он исхода из тела и в мысли своей он на всякое время рождает в муках ту будущую надежду, ради которой страждет он каждый день и ради которой добровольно претерпевает все эти трудности, дабы безопасно достичь воскресения из мертвых. Ибо наслаждение надежды, которое от веры, имеет обыкновение бросать вызов всем трудностям. По мере увеличения трудов изливается благодать, но только когда сопутствует им постоянство. И по мере увеличения упования уменьшаются в человеке страсти. А по мере воссияния мудрости входит человек в радость.

Ибо в мудрости соединен он с Богом и окутан любовью Его, и освобожден он от союза со страстями, и в радости преодолевает он все скорби. Для радости легко даже вовсе забыть мир и тело. Необходимо нам просить Бога даровать нам способность распознавать духов и отличать истинные откровения от бесовских, а видение святых сил – от явлений сатаны; в снах же отличать те побуждения, что приходят от ангелов, от тех, что приходят от демонов, и от тех, что порождены душой. А помыслы, которые возникают в уме из-за этих трех побуждений, должен познавать человек и отличать в том, что свойственно каждому из них, как говорят Отцы, покой от беспокойства, мир от смятения, радость и уверенность от страха и скорби. Названное первым – естественно, тогда как последние – чуждого происхождения, принадлежат ли они к помыслам и снам, или возникают в чувствах, или появляются через прикосновение. Что же до движений души, то очевидно, что ничего из этого не соединено с ними – ни радость, ни скорбь, ни беспокойство, ни мир, но они суть обычные движения, которые проходят мимо, не неся ничего. Под движениями души должен ты понимать те, что появляются до того, как вошел ты в естественную область души, которая есть просветленность.