Подмена невесты

Ноги подкашивались, сердце дрожало, руки не слушались.

– Кто там? – пропел тоненький знакомый голос.

– Откройте полиция!!!! – Заревел медведем Дима.

Дверь открыла поразительной красоты двадцатидвухлетняя девушка в маленьком темно-зеленом шелковом халатике. Такая вся хорошая, насквозь пропахшая обеззараживающим средством из магазина, и с надкусанной шоколадкой в руке. Но самое потрясающее, что в ней было – сверкающие глаза. Большие, с расширенными зрачками и мокрыми после душа ресницами, в которых Дима увидел свою бесповоротная погибель.

Дима забыл, что он полиция. Забыл, что надо спасать, забыл про свою сумку, забыл, что хотел покушать и про месть он тоже забыл.

Он прижался к стене, чтобы не упасть, у него еще сильнее задрожали колени.

А она опустила реснички и спросила:

– Дяденька, вас из-за шума вызвали? Я больше буду.

Дима вопросительно посмотрел на нее, а Ника прижала руки к груди и взмолилась:

– Я первый раз так шумлю. Больше не буду, правда.

Он спросил серьезным, лишенным выражения голосом:

– Семейно-бытовой конфликт имел место, вы не отрицаете?

– Что?

– Жалоб нет, потерпевшие имеются по вашему адресу?

– Имеются. – Сказала Вероника и горько заплакала. – Имеются потерпевшие. Я устала. Безумно хочу спать. У меня вся спина исцарапана, очки разбились, а он… А он лежит на диване и улыбается!

Дмитрий тяжело задышал, оттолкнул девушку и ворвался в квартиру с бешеными глазами.

Но на диване никого не было.

Пробегая мимо Ники, Дима оставил тяжелый аромат знакомого парфюма, поэтому у девушки возникло странное чувство к этому решительному полицейскому. Она принюхалась и осторожно пошла, как полусонная лисица на запах курятины.

В почти темной комнате ее обхватили сильные, очень знакомые руки.

Она услышала знакомый очень приятный голос:

– Деточка, где он?

– Он уже слинял! Дмитрий Алексеевич, вы мне приснились?

– Ника, ты пила?

– Нет, а надо?

– А почему от тебя так несет?

– Я лечилась.

– Значит, пила. – Расстроился и в тоже время обрадовался Дима. – Его грешное дело уже вовсю грешило, а сердце затанцевало рок-н-ролл.

Он медленно повел ее, не отпуская, к дивану, на котором никого не было, присел, посадил на грешные колени. Осторожно положил руку на талию, еще более осторожно уложил её голову на свое плечо.

Быстро отвернулся, перевел дыхание.

Ника задрожала.

– Завтра мы тебя закодируем, да? – сказал тихо Дима.

– Я не пью! – еще тише обижено сказала Ника – А вас здесь нет, вы уехали в командировку. Это сон.

Дима смотрел на ее хрупкую шейку и, не удержавшись, погладил юную алкоголичку.

Алкоголичка издала восхитительный звук.

Она невинное создание, пьющее одинокое двадцатидвухлетнее дитя! Нельзя её обидеть! – Дима пытался себя мысленно ругать и прошептал ласково: – Деточка, ты это, завязывай…

Ника потерлась щекой и сказала:

– Хорошо-то как. А что будет дальше?

Сердце стучало дальше с бешеной скоростью.

«Спокойно… – шептал разум Димы, – Сделай глубокий вдох. Еще. Еще. … Отпустило?»

– Я вас люблю, Дмитрий Алексеевич…. Я хочу с вами в идеальное место…. А где оно?

Грешное дело разрывало все преграды. Но Дима был порядочным. И пьяных не трогал никогда. Он осторожно понес Нику в темную малюсенькую спальню, накрыл одеялом и поцеловал в лоб.

Когда выходил, снова услышал восхитительный звук её голоса, ворчание и возню, но это сделало только хуже.

Дима закрыл входную дверь, сбросил ботинки, снова подошел к дивану и лег. Если её парень существует и вернется первое, что он увидит – спящего здорового мужика на его диване.

Грешное дело спать не давало Диме очень долго. Но усталость от дороги, уборки и вокзальной нервотрепки отключила разум, который пообещал Диме, что завтра всё будет лучше. Ведь хуже быть уже не может.

Лучше, всё лучше и лучше, и на трезвую голову.

Глава 8. Швабра и любовь.

Наверное, поливать множественные царапины надо было осторожней. Иначе как еще объяснить глупости, которые Нике привиделись, прежде чем она с блаженной улыбкой окунулась в царство Морфея? Конечно, Ника вчера жутко устала. Её чуть не доконала беготня по этажам подъездов с кошачьими переносками и возня с Майклом. И был ли чудесный полицейский, или приснился? Ника вспомнила, что горько рыдала от обиды, ведь Ольга Викторовна вместо нее поехала в командировку с Димочкой.

Господи! Что это за рычание? Собака??? Где? У меня в зале собака? Щенок?

Так может рычать только щенок. Но, как же? Откуда?

Ника шумно вздохнула и открыла глаза. Она действительно проснулась от рычания маленького щенка.

«Р-р-ррр...... р-р-ррр...... р-р-ррр»

– Ма – ма – чка. Что это? – прошептала Ника.

Она повернулась и увидела тень сидящего, как статуэтка, кота Майкла в темноте.

Глаза его сияли.

«Р-р-ррр..... р-р-ррр..... р-р-ррр» – доносилось из второй комнатки.

– Ма-ма.

Ника вспотела и резко села на кровати.

Халатик прилип к спине. Она сразу припомнила Майклу вчерашние царапины и, нахмурившись, посмотрела на статуэтку.

– Как ты мог?

«Хр-р-ррр»

– Фух. Это, наверное с улицы.

Ника вылезла из под теплого одеяльца, осторожно прокралась к двери, и чуть не сделала то, что она могла сделать в детстве, когда не успевала на горшок. В полутьме, при легком свете фонарей за окном, она увидела на диване чью-то крупную спину. Огромный холмик издавал это: «Р-р-ррр..... р-р-ррр..... хр-р-ррр».

Перед глазами промелькнула вся ее жизнь, и Ника фантомом метнулась в ванную, дрожащими руками закрываясь на замок.

Сердце колошматилось и выскакивало из горла. В ванной жутко пахло, там же стояла почти пустая большая самая дешевая бутылка.

Ника вспомнила, что в кино, когда людям страшно, они отпивают из фляжки и только потом рвутся посмотреть на страшное. Поэтому она жадно отпила, от страха даже не поморщилась, только кашлянула тихонько в кулак, как солдат. И тихо-тихо, стараясь не дышать, сделала то, зачем пришла.

Умылась тонюсенькой струйкой ледяной воды.

Вспомнилась история комедии «С легким паром». Эти кадры – приходишь спокойно к себе домой, а у тебя там чужой мужик спит.

«А-а-ах! Я же дверь вчера не помню – закрыла или нет!»

Ника посмотрела полуслепыми глазами на свое испуганное в зеркале лицо и начала надевать линзы.

Чуть не уронила. Руки тряслись как у Никиты Павловича, когда его жена рожала вместе с ним, и он потом в офис вернулся белый-белый.

«Боже, как хорошо, что дверь в ванной новая, кажется крепкая. И свет включается внутри, иначе я бы сидела тут одна, в темноте. А почему я вдруг про офис подумала? Запах! Точно! Пахнет этим полицейским. Вкусно и знакомо. Так пахнет и Димочка».

Ника умылась слезами.

«Димочка мой дорогой! А вдруг это вчерашний полицейский спит? А что он здесь спит? Ему спать негде было?»

Она схватила швабру и выкрутила от нее палку.

Осторожно, чтобы не щелкнуть, открыла замок, и услышала щенячье рычание: «Р-р-р-р-р…». На всякий случай открыла входную дверь, чтобы сразу бежать в подъезд и звонить во все двери.

Прокралась в зал.

Палку Ника держала обеими руками, как копье.

Статуэтка Майкла из спальни переместилась на компьютерный стол.

Кот замер.

Ника замерла.

«Р-р-ррр… хр-р-ррр»

Принюхалась и медленно неслышно подошла.

Это был он.

Ракитин.

Распутин.

ОН!!!

Он спал, подложив вместо подушки обе ладони под щеку, и делал щенячье тихое «р-р-ррр».

«Какое милое рычание. Как мило. Какой он хорошенький. Но что он здесь делает, ночью? Как это вообще возможно?»

И тут Ника себя очень больно ущипнула за ногу повыше колена. Она всегда так делала, когда засыпала на лекциях. Только в этот раз было слишком больно, и Ника запищала.

– Уи!

– Рр!! – Сказал Димочка и перевернулся на спину.

В темноте он был такой чудесный, что палка выпала из рук, Ника не выдержала и радостно прыгнула к нему как Ольга Викторовна. Смело и радостно.

Что происходило дальше, она не поняла. И он тоже не совсем понял.

А выплыла Ника из беспамятства вся красная и не открывала глаза.

«Лучше не смотреть! Вдруг, что увижу не то. … Вокруг пока темно, но скоро рассвет», – еле слышно прошептал утомленный разум.

«Бум-бум-бум», – сказало утомленное сердце.

«Я с закрытыми глазами, падаю в пропасть между нами», – спела душа.

– Деточка, ты опять пила? Я почуял… Зачем? – Голос Димочки был грустным жалостливым и нежным.

Ника еще крепче зажмурила глаза и молчала, как партизан. Партизан мог, конечно, кричать, ругаться, но Ника была девушкой-партизаном, поэтому она сжала губы плотно и замерла.

– Ну что ты со мной делаешь? Как же я мог? Деточка…

Ника отвернулась от него и чуть не прыснула от смеха. Но вспомнила о том, что партизаны не смеются. Она притворилась сильным партизаном и почувствовала, как самый замечательный мужчина в мире потихоньку поднял ее на ручки и понес в маленькую спаленку, на ее маленькую кроватку.

И накрыл одеяльцем.

И заботливо подоткнул.

И горестно вздохнул.

Она услышала шуршание из зала и тихое его восклицание:

– Ох! А это еще кто? Ты почему меня не остановил, а? Почему хозяйку не спас? Бессовестный. Гыжий-гыжий… Ты плохой защитник. Никакой! И зачем она тебя любит, кормит, а? Эх. Что же я за человек такой…

Димочка шепотом сокрушался, а Ника таяла от любви и все еще не открывала глаза. Через пять минут она услышала, как захлопнулась тихо входная дверь.

Ника вскочила и бросилась, в чем была, к окну, прикрылась шторой и с сияющими глазами проводила фигуру восхитительного мужчины до машины. Он долго не уезжал, а Ника долго провожала. Наконец его черная машина покинула место перед ее подъездом и медленно поехала в сторону выезда на шоссе.

«Дима-а-а… я тебя люблю-у-у-у!!!» – провизжал разум.

«Тыдыщ Тыдыщ» – скакнуло сердце.

«Йохууу!!! Вот это да!!!!» – Закричала душа.

Ника схватила кота и принялась его целовать в мягкую усатую морду так, что котиные тверденькие зубки чувствовались.

Майкл муркнул и мявкнул.

И Ника нежно проворковала: «Спасибо, что не мешал, мальчишечка мой!!!»

Рассвет уже освещал всю комнату, слезы почему-то уже не лились, хотя линзы она не сняла. Ника похлопала ресницами и пошла в ванную, собираться на работу. Она знала, что денег нет, но на линзы она обязательно их займет. Попросит в долг до зарплаты у приятной соседки Маргариты. Маргоша встает в шесть утра, и спускаясь по лестнице по средам и пятницам, звонит ей в дверь, чтобы вечерняя студентка после всех пар не проспала в офис.

Да, вчера она всё пропустила, но это совсем не хуже, теперь все будет только лучше!

Глава 9. Простишь ли ты меня, Цветочек?

Офис шумел негодованием. Громче всего негодование доносилось из кабинета Константиновича. Поезд унёс двух сотрудников в ночь без главного инженера, и такие две умные опытные женщины не догадались сойти на полустанке. Они, обсуждали Ракитина. «Вот ведь прыгнул, как олень из вагона! Да самому Олегу Константиновичу наврал. Вот бессовестный какой, а?»

Дима убивался не на шутку.

Дима сокрушался так, что побил себя в машине. Он хотел, чтобы все было прилично. После свадьбы он мечтал о жизни приличной! Как честный человек он обязан на честной девушке жениться, и только после свадьбы плыть в океане розовых лепестков.

«Что же я за человек-то такой! Какая же я грешная животина. Хуже примата. Хуже кролика…. Хуже самки богомола! Вероничка… Нежный цветочек мой, прости. Я не хотел. Честное слово не хотел вот, как сумасшедший, просто невменяемый! Я не человек. Я не мужчина! Простишь ли ты меня, цветочек? Ангел мой, тихо пьющий в одиночку».

Бедный Дмитрий Алексеевич чуть не поехал исповедоваться. Не знал куда, а так бы поехал. Поэтому он вслух взмолился «Отец мой, прости, я согрешил».

«Веронику надо спасти. Спасти мою принцессу. Как я ее люблю!!!»

И вдруг осатанел.

«Что я только что подумал? Люблю? На самом деле я ее люблю? Господи, вот это да! Вот это действительно ДА!

Я столько раз произносил это вслух, но никогда не думал вот так…. А сейчас вслух не говорю, а думаю!»

Дима немного запутался. Нет, ну он, конечно, всегда реагировал на события, которые его впечатляли, но сейчас он мозгом стал реагировать. Мыслями, как это еще сказать,

Если по-другому – душевно.

– За душу меня взяла. Трогательная. Совершенно несчастная, одинокая. А именно … безвинное случайно попавшееся на моём пути создание!

Дмитрий вышел из машины как преступник, руки за спиной. Задумчиво посмотрел наверх, на дерево.

Ярко-розовая кофта маячила в утренней заре.

Он жестко сказал: «Тьфу, бог отвел».

Плевать по-настоящему не стал, потому, что Дима был хорошо воспитан. Интеллигентными людьми.

Зашел домой и тут понял, что забыл у Верониченьки сумку свою. А там – планшет. А в планшете разные видео. Боже спаси, увидит – испугается!!!

Он чуть не погнал назад, но время было ограничено.

«Лишь бы не заглянула. Кроме отпечатка, там простой пароль – мой день рождения. А у нее совсем недавно был, мы в офисе отмечали. Такая скромница, в смешных круглых очечках в золотой оправе, губки навазелинила, блузочку поправляла, юбочку одергивала… Така-а-ая милая, такая прелесть… И я еще ее хотел в щечку чмокнуть, но… был в завязке из за этой оленихи Марии Ивановны или как ее там!

Зачем я вообще олениху к себе в квартиру притащил? Зачем? Пять месяцев мог бы жить, как нормальный человек. Из-за нее чуть брата зубов не лишил. Был бы я чуть злее – Марк уже пострадал, прям серьезно.

Надо позвонить братцу и сказать, что он ценный человек в моей жизни. Во-первых, он позволил мне ощутить любовь мозгами. Во-вторых, он умело проверил на вшивость претендентку на роль жены. Воспользуюсь его услугами, при случае, если жена Стася к этому времени не пришибёт».

Дима задумчиво пошел чистить крылья, потому, что они за спиной уже появились.

Хотелось прощенья, и летать от любви. Она окрылила. Она душу наполняла безумной радостью. Хотелось петь и танцевать. Танцевать и петь.

Под душем Дима попробовал спеть и потанцевал на мыле, от чего он так саданулся, что искры посыпались из пятой точки.

Это было больно и смешно. Он рычал и хохотал, чем точно привел в замешательство соседей, потому, что чаще всего из душа доносились совсем другие звуки. Пение, например. Или женские стоны, повизгивания. Всякие интересные звуки доносились. Эти мысли заставили его хохотать сильнее, он и охал громче, чтобы соседи гадали, что это с соседом Димой такое забавное происходит.

А соседи были интересные.

С тех самых пор, как им меняли трубы горячего и холодного водоснабжения, прошло уже два года. Все два года слышимость была повышенной, потому, что соседи запретили цементировать щель между трубой и полом. Сказали Диме так: «Если закроем, будет совсем скучно!»

Дима скромно пошутил: «Может нам и в комнатах трубы поменять?»

А они радостно закивали головой.

Бабушка Лариса Моисеевна часто ему грозила пальцем с хитрой улыбкой, а сладкая парочка этажом выше, спровадившая детей жить в институтскую общагу, просила его называть точное время, когда прислушиваться.

«Вечером, боюсь, придут с печеньками, да за ответом. Нет. Не расколюсь. Пусть мучаются кто страдал, и почему так смешно хохотал».

Дима быстро вытерся, оглядел в зеркало травму, вспомнил про синяк Марка – «Привет, брат!» и стал одеваться в офис.

Ему было уже не до смеха, точнее он похолодел и стал судорожно решать, что ему можно преподнести в качестве извинений.

Мозг пошуршал аксонами, нейроны обменялись информацией, отсеяли страх и стеснительность, все зафиксировали, и он получил сразу единственное правильное решение!

Глава 10. Зато с ним весело.

Олег Константинович встал, как всегда, ровно в пять утра, быстро сделал несколько поворотов корпусом с раскинутыми руками влево, вправо … хрустнула поясница. Он согнулся, покряхтел и схватил телефон.

Стукач должен был сообщать, что происходит с Ракитиным в поезде, как себя ведет, как Вероничка держится.

Уже после первых трех прочитанных смс-ок, он басом заревел плохое слово, так, что жена в берушах подпрыгнула и схватилась за подушку.

А потом резко метнула ему в спину эту тяжеленную огромную перьевую подушку, которую теща подарила на свадьбу, в качестве приданного.

Подушка была напитана совместным сном двадцати лет совместной жизни, поэтому перья были очень тяжелыми.

Олег Константинович не удержался. Упал на комод, разбив лбом зеркало.

Он зло крякнул, открыл свои желтые глаза, рассвирепел. Увидел, что треснуло зеркало, и на лбу развивается шишка с гематомой, поэтому схватил свою тяжелую подушку и с резвым криком «кия» бросил ее в жену.

Жена, привычная к таким разборкам, экспертно увернулась, свалившись под кровать.

Олег Константинович удовлетворенно прикрыл свои, уже не желтые, а ореховые глаза и ухмыльнулся.

Жена затихла, ведь оборотень еще до конца не успокаивался, и его дыхание пока напоминало рычание.

Из под кровати донеслось:

– Олег, ты что так будишь-то, я чуть заикой не осталась.

– Софочка, а мне, может, нравится, когда картавые еще и заикаются!

– Ты просто Котиныч! Настоящий Котиныч!

– Софочка, иди, готовь нам завтрак, я злой, как оборотень. Поэтому, давай, вставай и осторожно иди, дорогая.

– А почему осторожно? – мирно поинтересовалась жена.

– ДА ПОТОМУ, ЧТО Я ЗЛОООЙ!!! – яростно зарычал Олег Константинович, – Этот бабник с поезда сошел! А мне наврал, что опоздал, его, видите ли, гаишники задержали!

– Олежек, подожди, не мечись. Не гавкай. Откуда у тебя такие сведения?

– Оттуда. Знаю и всё!– тихо прогавкал Олег Константинович. – Сорока на хвосте принесла.

– Согоки знаешь, какие бывают хитгые птицы? Сначала убедись, а потом расчленяй своего симпатичного бабника на части. И что с твоими негвами, ты же мужчина! И довольно пгивлекательный мужчина!

– Не прилизывайся. Из-за твоей тещи у меня шишка. И травма.

– Это твоя теща, догогой, а моя – мама.

– Из-за моей мамы у меня такая теща и такая травма. Когда мы уже выкинем эти подушки, убить же можно!

– Зато с ними весело! – проворковала, поднимаясь из под кровати, Софочка.

Она поправила черные густые волосы, посмотрела крупными веселыми глазами, улыбнулась, и осторожно пошла готовить утреннюю кашку своему пупусику.

Пупусик в офис поехал за целый час до начала рабочего дня и целый час возмущенно, не совсем правильными словами орал на сороку Тонечку и Ольгу Викторовну. Поезд Москва-Краснодар нес их почти на море, а толк от них без бабника и умника Ракитина был крайне сомнительный.

Начали заходить первые, самые ранние и любящие свою работу сотрудники. Их Олег Константинович про себя называл «Подлизы».

Они тоже начали возмущаться вместе с ним, еще не зная, что случилось, но уже поддакивая.

Первое сообщение было от «Верони-чик-чирик-секретарь»: «Олег Константинович, умоляю простить и помиловать! У меня серьезная жизненная ситуация: дома потоп, я ранена, оба из очков разбиты, в каждом из очков. Линзы не подходят, глаза слезятся. Не могу поехать в командировку, я вас подвела. Прошу, не увольняйте меня, пожа-а-алуйста! Я Вам еще пригожусь! Нашла подмену, опытного сотрудника, она уже согласилась и едет на вокзал! Я обо всем договорилась. А вы спали уже, поэтому я пишу, а не звоню! С огромным уважением, Ваш преданный помощник и секретарь Вероника Викторовна Лисовец»