Как за каменной стеной

– А ты не боишься, что сейчас я тебя возьму с собой, а потом брошу диким собакам?

– Ой, я об этом не подумал. – голос смолк, а Аза услышал гул, который ничего хорошего не обещал.

– Хорошо, я заберу тебя с собой! Развязывай, договоримся о цене позже!

3 глава

В стене дрогнула широкая доска, показался темный силуэт. Аза подставил руки своему спасителю, провода ослабли. Они вылезли в проулок позади конюшни, недалеко, на товарной площади, ярко горели факелы. Никогда еще Аза так не радовался темноте, они поползли на коленях в противоположную сторону.

– Подожди, тут еще дело есть! Где живет Борода?

– Он живет на другом конце улицы, его дом охраняют. А для чего тебе?

Аза не мог разглядеть лица спасителя в темноте, заметил только отросшие торчащие волосы и узкие плечи.

– Сапоги. Надо их вернуть! – Аза стряхнул сосновые иголки со ступни.

– Ах, ты об этом! Идти домой к Бороде не обязательно. Трофеи он оставляет в пивнушке, где я живу, запирает в шкафу в задней комнате. Но и шкаф, разумеется, на замке! Так просто ты не вытащишь оттуда ничего. Ключ он носит всегда с собой, не доверяет даже своим головорезам. Говорят, что у него кучи золота в том хранилище!

– Веди туда. – Аза повернул, а его новый знакомый не двинулся с места. – Что с тобой? Передумал сбегать?

– Если они выпустят собак, убежать мы уже не сможем. А они выпустят! Смотри, огни стали ярче – за тобой идут!

И правда, с десяток огненных точек плыли в темноте с холма прямо к ним, слышался яростный лай собак.

– Тем лучше! Значит, у пивнушки нет никого! – Аза схватил парня за руку и поволок за собой.

– А как ты собираешься сапоги достать? – упирался парень, цепляясь за столбики забора с ржавыми путами колючей проволоки.

– А никто не говорил, что пойду за ними я! Ты пойдешь!

Они подкрались к заднему двору. В широких окнах ярко горел свет, слышались голоса и топот на закрытой веранде. – Твой запах знают собаки, и никто не остановит. Зайдешь, куда надо, а вот этой вещицей откроешь замок, – Аза вытянул из рукава короткий обрезок изогнутой проволоки. – Берешь все, что понравиться! Сапоги, ремень обязательно, и продуктов для меня, а остальное – тебе. Договорились?

– Я уйду, а ты сбежишь! Меня поймают на воровстве и отрубят руку по локоть! – в горячке зашептал парень, на его лице блеснула слеза. Он схватился в куртку Азы и дернул изо всех сил.

Залаяла собака, они присели. В дальнем дворе что-то закричали, наверняка обнаружили, что пленник сбежал. Аза развернул от себя парня и толкнул в спину, тот в нерешительности сделал несколько шагов. На заднем крыльце появилась хозяйка с тазом в руках, вытирая руку огромной тряпкой; она плеснула грязную воду из таза на середину двора, и, увидев своего помощника, громко закричала тонким голосом, чтобы он живо шел к ней.

Мальчишка с поникшей головой нерешительно пересек двор и, как только приблизился к женщине, та от души хлестнула полотенцем ему по лицу. Не поднимая головы, парень молча терпел ругательства и побои. Грубый мужской голос окликнул сварливую бабу, вдруг весело расхохотавшись, она убежала на веранду к посетителям.

В планах Азы не было этого парня, с собой он должен был принести немного еды, и по возможности подстрелить живность по дороге. В это время Аза должен был качаться в гамаке на дереве, пережидая ночь, а теперь он лежал в траве у забора и не мог решить: бежать сейчас или все же дождаться своих сапог и увести отсюда бедолагу. Особой нежности к новому другу он, разумеется, не испытывал, а данное ему обещание спорило с совестью.

– Эй, ты! Принеси-ка закуски! А то слоняешься без толку! – пищала хозяйка.

– Сейчас, несу! – отозвался мальчишка.

Аза видел, как мальчик, спрятал в карман кулак с отмычкой.

Проходя с разносом мимо запретной комнаты, «Эй,ты!» увидел, как Борода возился в своей тайной комнате, доставал что-то из своего шкафа. На обратном же пути дверь была плотно закрыта, а внутри никого не было, он поставил пустые кружки на пол, легонько толкнул дверь, и она со скрипом послушно отворилась. Свет из коридора проник в маленькую темную комнатку с одним квадратным заколоченным окном под самым потолком, у двери стоял круглый расписной черный стол, стул без спинки и высокий шкаф, створки которого были закрыты двумя висячими замками. Прикрыв за собой дверь, дрожащими пальцами он воткнул в нижний замок кривую отмычку, с легким нажатием руки раздался щелчок – замок раскрылся, второй замок так же открылся довольно просто. Возможно, Борода и не старался накрепко запирать все замки, он знал, что его боятся до одури, и не посмеют сунуться за добром в его сокровищницу.

На полках в шкафу помимо коробок, шкатулок и мешков стояли пыльные сапоги Азы, рядом лежали его пропитанная маслом сумка и крохотный мешок, перетянутый бечевкой. Наспех запихивая сапоги, он услышал шаги в коридоре:

– Слышала? Говорят, торгаш-то сбежал! – Вскрикнул с радостью пьяный голос. – Борода волосы на бороде рвет! А Синяк говорит, что он даже сына своего прирезал, за то, что тот не доглядел!

– Все равно поймает он его! Поймает и кожу с живого снимет, чтобы другим неповадно было! – фыркнула хозяйка. – А ты чего тут ходишь?! Грязи нанес! Иди вон! Еще чего не хватало! Отойди-ка! Развелось вас на мою голову!..

Крики утихли. Эй, ты! выглянул в коридор – никого.

На дороге опять залаяли собаки, парень бросился бежать к забору заднего двора, где они расстались с Азой, бренча осколками разбитых банок, но тут никого не было, а неподалеку у соседнего сарая толпился народ, обсуждая побег. Светловолосого торговца не было видно, и мальчишка больше отчаялся, чем растерялся, и побежал прятать добро в лесу, пока его не поймали местные пьяницы с кражей на руках.

– Эй, ты! Собрался с моим добром сбежать? – кто-то схватил его за шиворот и потащил в темноту. Парень похолодел от страха.

– Ой! Я думал, что это Борода! Я так боялся, что ты убежишь, бросишь меня здесь! Так боялся! – Он вытащил из сумки сапоги. – Я запихал сюда все, что влезло! Тут какой-то мешок, не знаю, что внутри, но могу посмотреть!

– Некогда! – Аза натянул сапоги, закинул за спину сумку. – Глянь, как засуетились! Я понимаю, что если он не умертвит меня, то полетят головы местных! А они-то уж постараются остаться в живых!

– Ой, у тебя волосы, они будто светятся! – уставился на Азу мальчишка.

– Глупости не говори! – Аза погладил себя по голове. – В какой стороне ближайший лес?

– Через поле. За оврагом дорога, прямо по ней пройти до следующего перекрестка, там налево и до конца! Бежим туда?!

Аза оглядел своего спутника, на мальчишке висела старая серая рубаха, поверх нее был одет вязаный темный жилет, широченные штаны и сандалии, вырезанные из автомобильных покрышек, которые здесь носили повсеместно.

– В такой обуви ты быстро бежать не сможешь… – начал Аза.

– Вот они! Держи их! – завыл кто-то за спиной.

Они бросились наутек.

Аза схватил парня за худую руку, они бросились вперед по переулку, прыгнули через оградку в засаженный овощами огород и легли на землю. Аза спрятал волосы под черный капюшон и уткнулся носом в картофельную ботву. Мимо пробежало несколько человек.

– Далеко до окраины? – спросил Аза. Ответа не было.

– А ты говоришь или спрашиваешь? – удивился парень

– Спрашиваю!!

– Нет, здесь рядом. Тут, дом обойти, за забором поле.

Аза приподнял голову – никого, они добежали до последнего дома, притаились в кустах. Сумка громко бренчала стеклянными осколками, она могла выдать их, но выбрасывать ее Азе стало так жалко. Он обнял свою ношу, как обнимают младенцев, пролез между жердями огородной ограды, велел своему спутнику не отставать.

Когда они уже пересекали поле, послышался скрип колеса и фырканье лошади вдалеке.

– Бежим туда! – скомандовал Аза.

Бежать в темноте было нелегко, то и дело попадались камни и прутья, длинные вьюны травы цеплялись за ноги. Наконец, начал вырисовываться силуэт телеги.

– Куда едете? – давясь от хрипа, спросил Аза мужика с поводьями. Рядом бежал довольный «Эй, ты!», расплываясь в улыбке, словно изнуряющий бег был для него в порядке вещей.

– Залезай! – ответил мужик, не взглянув на мальчишек. Они прыгнули в повозку, легли вниз лицом, сверху на них легло покрывало, которое жутко воняло навозом. Мужик не сказал ни слова.

– Эй, на телеге! – Донеслось эхо издалека. – Мальчишек двоих видел?

– Я не знаю, кто там был! Кто-то двое. Один покрупнее, с косой до пояса, а второй щуплый такой, того гляди переломиться! – Обрадовано отозвался мужик. Аза покрылся холодным потом, нащупал в мешке нож, готовясь напасть на первого, кто поднимет покрывало.

– Ну!? – человек приблизился к повозке.

– Да вон, в тот лесок забежали!

– Сюда! Скорей! – быстрый топот людей проследовал мимо и стих совсем. Мужик безмятежно сидел на высоких козлах, подгоняя исхудалую клячу длинным прутиком. Аза ждал, что погоня возобновиться, что снова темноту разгонят факелы и фонари, явятся жаждущие крови прихвостни Бороды, но ничего подобного не происходило, и он вылез из-под покрывала. Деревня и лес давно пропали из виду, выхваченная из черноты ночи дорога чуть освещалась слабым светом неполной Луны, блестящая степь была, как на ладони, «Эй, ты!» уже спал, и, казалось, что страшная вонь от навоза его совсем не беспокоила, старая лошадь брела по знакомому ей маршруту.

Аза забрался на козлы к старичку:

– Спасибо за помощь, нам грозили большие неприятности. – Аза оглянулся на спящего парня в телеге. – Но мне нечем вам заплатить. Почему вы не спрашиваете, почему за нами гнались?

– Меня это не касается! – Вполголоса ответил старик. – На этом свете я живу очень давно, и видывал разное! В основном это смерть и разруха. Однако, я понял, что, если не потерять человечности, можно увидеть и другое! Глава этой деревеньки неоправданно жесток, скорее всего вас бы убили. – Мужик смачно харкнул в сторону. – Люди, которые собираются в общины, хотят отстроить жизнь заново своими силами по новым порядкам, по новым правилам, и лишь единицы из них знают, что идея гнилая. Как не называй новые правила, а они от старых-то ничем не отличаются. Народ был жесток, и так будет впредь.

– Это как? – Аза понял, что нашел человека, который, возможно, сможет ответить на вопросы, которые его давно волнуют.

– Мир стареет, мы стареем вместе с ним, только гораздо быстрее. Возраст людей не переваливает за четвертый десяток, и двадцатилетний выглядит, как высохший лопух, сам знаешь почему. День ото дня нас все меньше, мы вымираем. Меня считают долгожителем, мне сорок четыре. Неплохо, да?! А в старые-то времена меня считали бы ого-го!

– Расскажите мне о тех временах, прошу вас. Я все книги прочел, что нашел на развалинах, сколько у людей спрашивал… Хочу знать правду, хочу знать, как так получилось? Почему молчат люди, для чего роботы бродят вдоль стены? Кто стену поставил?

– О? Если хочешь, я могу рассказать, но прежде подумай хорошо, хочешь ли ты знать эту правду? – он зычно откашлялся, эхом звук разнесся по равнине.

– Я хочу знать. – Аза поднял лицо к звездам и решительно кивнул.

– Что ж, об этом действительно не любят говорить, но не потому, что это вызывает душевные муки, но сожаление… Да, да. Я долго жалел. Половину планеты погубило той бомбой. Ты и про нее хочешь знать? А что твои родители тебе ничего не говорили? – протянул мужик.

– Я их не знал.

– Конечно. Конечно. – старик согласно закивал. – Все мы сирота. Все мы брошенки.

– С чего все началось? – Аза приготовился слушать.

– Странно, что ты до сих пор бродишь в неведении. Люди сказок-то успели насочинять! Расскажу, что слышал. Хм… С чего бы начать? Когда мои родители еще ходили по этому свету молодыми, вокруг стояли города, большие, электрические и каменные, они обрастали маленькими городишками, а те деревеньками, и свободных участков между мегаполисами было все меньше с каждым месяцем. Беда перенаселения обрушилась на них, как цунами. За пару лет людей стало так много, что люди селились на кладбищах, прямо на могилах! Мне было всего год, когда появился запрет на рождение. Младше меня детей встречалось все реже – люди боялись, но все же хотели иметь детей. У тех, кто осмеливался рожать, младенцев отбирали и вывозили в приюты, в злачные места, каменные замки с высоким забором, откуда выхода не было. Куда они девали детей, никто не знает до сих пор. Поговаривали, что их разбирают по частям, органы их продают, много слухов ползло, один страшней другого. А вот ты скажи мне, кому понадобилось столько почек и печенок? На консервы, что ли?

Аза пытался унять приступ тошноты.

– Ученые бились над гуманностью, пробовали держать мужчин и женщин отдельно. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. – Мужик хитро подмигнул Азе. – Это не помогло. Часто перед солдатами, что занимались незаконнорожденными, возникала такая картина: комнатка подвала площадью пятнадцать квадратных метров забита людьми под потолок. Такое встречалось в каждом жилище, а кто не пугался холода и мышей, перебирались в заваленные мусором склады и подсобки, кишащие разнообразной шерстяной тварью, которую, кстати сказать, не брезговали съесть. Нищета царила вокруг. Говорят, от подобной жизни люди сходи с ума.

В один ужасный день начали строить стены. Сначала стройка держалась в тайне… Так мы же не слепые! Поняли, что к чему… – мужик почесал бороденку, утер нос. – Из миллиона решений они выбрали самое неверное. Пролетел самолет, сбросил бомбу. Территория от океана до южных границ подчистилась. Нас защитила стена.

– Так она для нашей защиты? – удивился Аза.

– Стены достраивали с большим трудом. Зараженные земли будут хранить яд еще сотни лет, а пока он рассосется, здесь уже никого не будет, радиация знает свое дело! Стена-не стена, радиации все едино. Слышал про М17?

– Да.

– А что означает, знаешь? – прищурился мужик.

– Нет. А что?

– М – массовость, а 17 – ее степень. Каждый семнадцатый выживает, а остальные дохнут! Была и М13, И М16. Все они по сути своей одно и тоже. Умирают все, сроками их смерть расходиться. Однажды кто-то решил, что за стеной кущи райские разрастаются, пока мы тут отсиживаемся, а кто-то ему поверил… И началось. Одни ползут туда, другие пытаются залезть оттуда…

– Я не понял, мы с какой стороны стены? – нахмурился Аза.

– Мы с тобой в зоне горького несчастья. – старик почесал затылок. – Там хорошо, где нас нет! А? Ха-ха! Только ты этим смельчакам не завидуй, радиация стен не видит, города тоже, говорят, иссохлись. А кто-то говорит, что есть люди и в угоревших городах выжили…

Аза помолчал немного, обдумывая рассказ.

– А о приютах? Что слышно? – Аза сглотнул, его горло пересохло от волнения.

– Их было много. Очень. Слово-то какое выдумали – приют… Огромные каменные коробки, серые, неприступные, ни оконца, ни дырочки. У каждого был свой двор за высоченным забором. До недавнего момента думал я, что работающие там люди умерли еще тогда, при взрыве. Приюты-то все рядышком стояли, бок о бок. Целый арсенал… А несколько месяцев назад, считай уж больше года прошло, пришел к нам в деревню человек в странной одежде, черный от сажи. Отмыли мы его, накормили. Спрашиваем откуда, а он все про пожар бормочет! Глаза дикие, руками трясет, ночами не спит и про пожар говорит. Так и умер от недосыпания через пять дней. Потом только догадались мы, что он из приюта, по форме догадались – халатик такой серенький с бирочкой. Отстирали надписи на бирочке, да и узнали! В ста километрах от деревни такой приют стоял! И до сих пор работал!

– Сто километров? Это не много.

– В ту сторону. – мужик махнул рукой в темноту.

– Интересно. – Заключил Аза.

Мужик кивнул. Достал из кармана куртки прямоугольный сверток, вынул из него трубочку и сунул в рот. Из другого кармана достал маленький предмет, который легко уместился в ладони, щелкнул и поджег бумажную трубочку. Красным пятнышком трубочка медленно тлела, мужик то и дело вынимал ее изо рта и выдувал сизый дымок.

– Что это?

– Это что?! Папироска! Не видывал? Ты не куришь? Хочешь, научу!? – Старичок поделился с Азой в точности такой же трубочкой.

– Теперь подожги, и дыши через нее!

Аза втянул воздух и закашлялся, мужик похлопал его по спине и сипло засмеялся. В голове у Азы закружилось, подступила тошнота, пальцы обмякли, в горле запершило, на языке осел горький осадок. Запрокинув вверх голову, Аза чуть не упал.

– Крепкая штука! Сам вырастил! От болей отвлекает. – повторял мужик и потирал правое колено.

– В голове, как будто крыса засела и скребется, а звезды… танцуют. – шептал Аза.

– Ты, что, правда, никогда не видел курево? Чудной, и сапоги у тебя необычные. Откуда ж ты такой?

– Я живу у стены, мы там живем с…ссссс – одурманенный Аза пытался сфокусировать взгляд в одной точке. – Один. А тот, что в телеге и вовсе ничего не помнит. Говорит, что в поле нашли, больной наверно. В деревне его били, я его и забрал, хватит Бороде нас мучить. Без людей нам будет лучше.

– А ты его спрашивал? Ребенку трудно без взрослого жить! Его там и защитят, его и ремеслу научат, наукам разным. – пожал плечами старик.

– Ремеслу головореза научиться можно быстро и без посторонней помощи. – промычал Аза. – Терпеть побои, потому, что не можешь сдачи дать? Каждый день сапоги лизать из страха, и молчать, когда больно? А ждать разрешения на сон, это ли защита?! – Голова будто горела изнутри. Аза почувствовал необычайный прилив сил и ярости. Он не заметил, как перешел на крик. – Просыпаться и думать, что есть на свете справедливость, но о тебе она не помнит и поэтому проходит мимо! Знать, что может быть иначе, что может быть по-другому! И терпеть, терпеть, терпеть! Нет! Никогда больше!

Ладони обожгло, в груди все пылало, глаза стали тяжелыми, а голова погрузилось в такое тепло, точно окунули ее в кипяток. Мужик спрыгнул с телеги и побежал прочь по полю, спотыкаясь и падая, поднимался и снова бежал. Лошадь дернулась и поскакала галопом по полю в сторону от дороги, телегу затрясло. Аза опомнился – он стоял на подножке несущейся телеги, вокруг было светло, только откуда шел свет, он понял не сразу. Его руки от самых локтей пылали ярким желтым пламенем, как и голова, и глаза, изо рта вырывался едкий дым, он вздрогнул, и огонь тут же погас.

Аза натянул привязанные к краю телеги вожжи, остановил перепуганную лошадь и слез. Протерев росой руки, он лег на землю, чтобы смочить лицо, мокрая трава приятно охладила кожу. Аза окинул свою одежду – на ней не осталось и следа от огня, ни прожженных дыр, ни подпалин.

– Мы приехали? – Донесся сонный голос из телеги.

– Дальше пойдем пешком. Вылезай! – скомандовал Аза.

– А где извозчик?

– Решил пешком пройтись. Торопился.

4 глава

Руслана разбудил удар в кухне за перегородкой, потом раздался мышиный писк, последовала возня. Оказалось, что Одногодка полез в верхний шкаф и прилип волосами к клейкой многослойной ленте, которая соединяла пластиковые листы. В отчаянии он долго бился о стену головой, а на помощь позвать не мог. После долгого приступа смеха, Руслан еле смог совладать с собой:

– Ты, как пиявка! – кричал он. – Даже мухи не липнут к ней! А ты смог!

В ответ последовало не то рычание, не то кашель. Руслан долго искал ножницы, не найдя их, взял наточенный нож, принялся отскребать волосы с липучки. В результате еще больше волос прилипло на ленту.

– Надо обрезать. – констатировал Руслан. Одногодка замахал на него тонкими ручками и одной ногой в знак несогласия. – Иначе никак! И чего ты сопротивляешься? С такой мохнатостью ты блох к нам натаскаешь!

Мальчик отогнал от себя Руслана, взяв тонкую работу в свои руки. Руслан ушел загорать на крышу, оставив подвешенного к стене бунтаря. По звукам можно было догадаться, как продолжается работа на кухне. Возня не прекращалась, мальчишка скрипел и выл, а Руслан покатывался от смеха. Время шло, кожа Руслана уже начала краснеть, пора было прятаться под крышу на время солнцепека, и за все это время Одногодка на помощь не позвал.

Руслана удивляло то, как отважно вел себя мальчишка. За пару недель, что он прожил здесь, от него никто не услышал ни капризов, ни слез, он постоянно был занят делом, и, если занятия в доме не находилось, шел в лес собирать ягоды, либо плел веревки, либо собирал хворост.

И вот Руслан, не выдержав, вернулся, схватил ножницы, прижал Одногодку коленом к стене, и быстрыми не аккуратными движениями срезал волосы с правой половины головы. Одногодка схватился за виски и побежал к зеркалу. Его лицо перекосило от увиденного: левый его висок словно поела моль, другой стал коротко обстрижен, уцелевшая прядь закрывала шею сзади, на макушке торчал ирокез. Выпучив глаза, Одногодка смотрел на довольного Руслана с презрением.

– Отрастут! – Руслан погладил по голове мальчика. Мальчик зашипел, как дикая кошка, сгорбился. – Давай, доведем дело до конца?

Одногодка глубоко вздохнул и покорно подставил затылок. Не спеша, размахивая ножницами, Руслан отсекал прядь за прядью, поглядывая, как ходит из стороны в сторону челюсть за гневно сжатыми губами, и приговаривал, чтобы тот не переживал – уши останутся на месте. Стрижка закончилась. Одногодка снова посмотрел на свое отражение – местами торчали клочки волос, на висках их не было совсем, отчего открылись кривые оттопыренные уши, хотя в целом голова теперь казалась меньше и симметричней.

– Смотри, что у меня для тебя есть! – Руслан протянул синюю кепку с белой оторочкой и блестящим значком в виде якоря. – Чтобы макушку не напекло. Подарок.

Морща нос, Одногодка рассматривал свое новое отражение – на тонкой шее стояла круглая голова, на торчащих ушах лежала большая не по размеру кепка, от которой они еще немного загибались.

Руслан таскал из колодца в дом воду, когда на тропинку завернул Аза и его новый друг.

– Это еще кто? – поморщился Руслан.

– Да увязался тут. Я обещал, что с нами поживет. Согласился нам готовить, стирать, всячески помогать. Правда, здорово?! Поклялся, что проблем с ним не будет. Что думаешь? – Аза сел на крыльцо, уронил голову на руки и тяжело выдохнул.

– Думаю, что это херня хреновая! Это девчонка!

– Я парень! – топнул «Эй, ты!».

– А как девчонка… – Руслан обошел новенького кругом. Русые гладкие волосы, разделенные прямым пробором, не доставали плеч, коротковатый курносый нос и немного выпирающая над нижней верхняя губа не делали юнца привлекательным, скорее превращали его в некрасивую девушку. – Аза, зачем?

– Так надо. – Коротко бросил Аза. Он устало стянул с себя сапоги, бросил на землю, снял черную толстовку, обтягивающую футболку, которые насквозь пропитались гарью, кровью, потом и навозом. – Я жутко устал. Надо умыться и поспать. Выдели ему место в доме, Руслан.

– Как тебя зовут, мальчик-девочка? – недовольно спросил Руслан.

– У меня нет имени. – виновато ответил «Эй, ты!»

– Такого не бывает. Имя, прозвище. Должен же ты на какое-нибудь слово откликаться!

– Эй, ты! – буркнул Аза, выглядывая из самолета.

– Чего эйкаешь?! Не надо со мной так разговаривать! Между прочим, я здесь живу, и не просто мимо проходил! А зовут меня Руслан!

Аза хихикая, наблюдал за раздувшимся от важности другом.

– Меня так называли в деревне. Эй, ты! Сначала только хозяйка, а за ней и остальные привыкли. Так и повелось.

– Как? Я не стану жить под одной крышей с человеком с таким именем! Придумай себе имя! Хоть собачей кличкой назовись! – Требовал Руслан. – Что ты умеешь делать полезного, Эй, ты?

– Я умею все, что надо уметь человеку в моем возрасте. – деловито произнес новичок, скрещивая на груди руки.

– Конкретней! – не отставал Руслан. – Имя должно отражать тебя! Не называть же тебя «какашкой»!

– Бегать. Я умею быстро бегать. У меня хорошо получается управляться с кухней и домашними делами – старшая дочь хозяйки не давала мне прохлаждаться в тенечке, еще умею читать и писать, хотя пригодиться это здесь вряд ли… В пивнушке рубил дрова, ходил в лес за ягодами. Их особо не ели, но для натираний шли хорошо, особенно больными…

– Очень много слов! – скрипел от раздражения Руслан. – Отвечай коротко и быстро! Возраст?!

– Не знаю. Около пятнадцати, наверно. Или шестнадцать.

– Хочешь сказать, ты старше меня? Ну уж нет! Ты очень похож на девчонку! Тощий, вытянутый, шея воробьиная, руки у тебя маленькие и голос певучий! Я буду звать тебя Койот!

– Почему Койот?

– В книге картинка была. Глаза у койотов желтые, как у тебя… Если не нравиться, придумывай сам! – махнул рукой Руслан.

– Койот? Мне нравится. Спасибо, наверное.

Руслан растерялся, загорелое лицо зарумянилось, он пожал плечами, сунул руки в карманы широких серых штанов, криво улыбнулся и небрежным жестом пригласил гостя в дом.

Если сказать, что за первую неделю жители самолета устали от Койота, значит не сказать ничего. Он без отдыха задавал вопросы, иногда довольно глупые, чаще непонятные, и почти всегда замысловатые, с вступительной речью, размышлениями и догадками. Аза поначалу отвечал на них с удовольствием, не забывая удивляться запасу своих знаний, постепенно наслаждение пропало, и вот он уже отмахивался от Койота простыми односложными ответами или посылал за разъяснением к Руслану. На восьмой день он решил, что не сможет терпеть ни минуты больше, и если услышит еще один вопросительный возглас, то прибьет надоедливого парня ближайшим предметом, попавшимся под руку.