Территория насилия

И все же – какая гадость! Мир рушится, сотни миллионов гибнут, гниют заживо, а в еще оставшемся на плаву «Титанике» цивилизации кучка выживших военных круглосуточно сидит, прильнув к мониторам видеонаблюдения, и неотрывно следит за тем, как Лена и Кира справляют большую нужду, подтирают задницы, меняют прокладки, сморкаются, ковыряются в носу, чешутся, пускают газы…

И за всем этим следят не только люди в погонах – полученные видеозаписи еще и анализируются при помощи искусственного интеллекта, по ним составляются отчеты и прогнозы, а затем их сдают в архив, чтобы даже через тысячу лет эти данные можно было поднять и опять проанализировать.

Весь этот вуайеризм называется «обеспечение безопасности» и «сбор научных статистических данных». Видите ли, если хоть раз Лена или Кира приватно справят большую нужду и подотрутся без свидетелей, то это подорвет национальную безопасность и лишит науку бесценной статистики.

От этих раздумий мены оторвал булькающий голос Гиртдж Готфридовны:

– Каждая девушка твоего возраста должна следить за своим ментальным здоровьем. Это было всегда важно, а в условиях пандемии – особенно. Сексуальная гигиена укрепляет ментальное здоровье. У тебя есть какие-то психологические проблемы после изнасилования?

Я не успела придумать никакой отговорки и выпалила:

– Я просто не хочу!

Лицо Гиртдж Готфридовны расплылось в такой сальной улыбке, что мне стало жутко.

– Ах, прости, это мой недосмотр! Я совершенно забыла, что ты из того поколения молодежи, которое не получало адекватного сексуального образования. Видишь ли, в цивилизованных странах (она произносила это слово как «сиф-ф-филис-с-сованных») культуре самоудовлетворения детей учат уже в начальной школе. Для цивилизованного человека это так же естественно, как чистить зубы. Сейчас я тебе покажу, как это делается.

Услышав эти слова, я буквально оцепенела от ужаса. Я решила, что сейчас эта терзаемая диабетом туша распнет меня на гинекологическом кресле и начнет тыкать в самые чувствительные места мерзкими пальцами или какими-нибудь вибрирующими секс-игрушками.

Но, к счастью, ничего такого не произошло. Гиртдж Готфридовна всего лишь достала из ящика своего огромного стола высокореалистичный силиконовый муляж вульвы, затем вибратор, и пустилась в длинные объяснения, сопровождая их наглядной демонстрацией.

Я смотрела на эти манипуляции, с трудом подавляя позыв на рвоту. Мясистое лицо Гиртдж Готфридовны раскраснелось и теперь лоснилось в свете флуоресцентных ламп, как кусок сала. Лекция, очевидно, доставляла ей огромное чувственное наслаждение.

– Обязательно попробуй это сегодня же, – пророкотала, пробулькала Гиртдж Готфридовна. – А завтра утром напиши небольшое эссе о своих ощущениях, и мы его осудим. Ты не получала правильного сексуального просвещения, это нужно срочно исправлять. Ведь перед тобой блестящее будущее. Ты даже себе не представляешь какое! Ты особенная!

Действительно, не такое будущее я представляла себе пару лет тому назад. Я представляла себе поступление в МГУ на Факультет фундаментальной физико-химической инженерии или на Факультет иностранных языков и регионоведения.

Я никак не могла определиться между этими двумя, и усиленно готовилась по всем программам. Но гнилушка свела мое «блестящее будущее» к бесконечной сдаче крови, а теперь вот еще нужно будет изнасиловать себя вибратором под неусыпным наблюдением службы безопасности и написать эссе о своих ощущениях.

– Халлоу! Халлоу! Земля вызывает Леночку! – рокочущий голос Гиртдж Готфридовны опять оторвал меня от мрачных мыслей.

– Хартелик данк! (Hartelijk dank – «спасибо») – брякнула я.

Я немного знала нидерландский, так как интересовалась языками. К тому же моя подруга Нина ездила с родителями на каникулы в Амстердам, и вернувшись оттуда, гордо обучала меня фразам из разговорника с видом бывалого путешественника.

Слова родного языка, пусть и сказанные с акцентом, как-то странно повлияли на Гиртдж Готфридовну. С ее лица внезапно сползла вся сальная мерзость, и оно стало человеческим: удивленным и бесконечно печальным.

– Хэц ис мэенхенухе! (Het is mij een genoegen! – «Не стоит благодарности») – пробормотала она, и ее глаза наполнились слезами. Теперь ее лицо можно было даже назвать красивым.

Но наше трогательное прощание ничуть не изменило ситуацию. Если я не хотела привлекать к себе дополнительного нездорового внимания, нужно было выполнить «домашнее задание» с вибратором, который мне любезно “подарила” психолог. И ведь я даже соврать не могла, что, мол, все сделала. Озабоченная моим сексуальным просвещением туша, наблюдала за мной через секретную видеокамеру.

Игры с вибратором

Вечером я попросила Киру отправиться спать в свою комнату.

– Но почему? Я боюсь без тебя! – начала было Кира, надув губы.

– Кира, пожалуйста, не спрашивай! Просто сделай, как я прошу!

Мое лицо так болезненно искривилось, что Кира заподозрила что-то неладное.

– Хорошо! Не расстраивайся! Я сделаю!

Я крепко ее обняла и выпроводила из комнаты.

Я сидела в темноте на кровати, держа вибратор в руках. Конечно же, темнота не спасет меня. Высокотехнологичная система видеонаблюдения четко показывает все происходящее в комнате.

Я рассеянно то включала игрушку, то выключала. Неужели мне придется это сделать?

Почему-то все связанно с сексом, вызывало у меня жуткое отвращение. Ведь из-за секса со мной и произошло тогда это мерзкое изнасилование. Мужики хотели молодого женского тела, а я попала под горячую руку. Да чтоб этот секс провалился вместе с теми, кто его придумал!

Моя семья придерживалась консервативных взглядов, и мы с Кирой были воспитаны в так называемых «традиционных ценностях». Конечно, и я, и она знала о всяких современных радостях «цивилизованных» людей, но представить себе не могла, что мне придется познавать эти радости в том ключе, в котором я его познала.

Наверное многие изнасилованные женщины всегда несут в себе этот груз. Он со временем не исчезает, хоть и боль притупляется. После того зверского насилия, я зареклась, что никогда и ни с кем больше не буду заниматься сексом. Тем более, по доброй воле.

Психологичка завела эту тему не просто так, она явно видит, что со мной что-то не так. Но какого же черта она лезет в мою душу? Разве не понятно, я просто пытаюсь выжить, вот и все! Кому сейчас нужны чужие проблемы? Сидела бы и дальше перебирала свои бумажки, писала отчеты и рисовала со мной кружочки. Зачем же пытается сковырнуть больное?

Еще и вибратор дала… Я всегда думала, что подобные штуки для извращенцев… Чего ей от меня нужно? Хочет посмотреть, как я сама себя удовлетворяю? Неужели, сейчас в этом мире остались исключительно одни озабоченные извращенцы? Или ей действительно нужны какие-то данные о моем сексуальном здоровье?

И вот я стою перед выбором: или сделать, как велят, или устроить бунт, который неизвестно, чем закончится. Может быть, меня накачают успокоительным. А может быть, нас с Кирой просто вышвырнут за ворота, и мы с ней быстро закончим как Нина.

Да уж! Ситуация, как в анекдоте: «Смерть или мачача! – Чем так жить, лучше уж смерть! – А смерть у нас только через мачача!».

Я прикоснулась вибрирующим тараканьим усиком к запястью. Меня тут же всю передернуло от отвращения. Словно снова меня касаются руки тех ужасных подонков…

Понимаю, что эта вещица безобидная и не будет меня насиловать или бить. Но меня бесит, что я вынуждена делать это ради прихоти какой-то старой ведьмы.

Беда еще и в том, что я терпеть не могу мелко вибрирующих предметов. Уж не знаю почему. Некоторых тянет на рвоту, когда кто-то скребет железом по стеклу, а меня вот всю прямо выворачивает, когда я держу в руках работающий погружной блендер или электрическую зубную щетку.

Кстати, когда я сказала персоналу, что мне неприятна электрическая зубная щетка, и нельзя ли мне дать обычную – мне без малейших затруднений выдали целый набор обычных щеток разной жесткости и разного размера. Одна красивее другой.

А тут – на тебе! Пришла беда, откуда не ждали.

Ну, что же! Как говорится, перед смертью не надышишься. Надо прекращать тянуть кота за хвост и приступать.

Я опять прикоснулась тараканьим усиком к запястью. Опять меня передернуло, а к горлу подкатил комок. Я с трудом подавила рвоту. Если блевану, то это проблему не решит, а только усугубит.

Похоже, что я все-таки дошла до ручки. Не могу. Будь что будет.

Я легла на кровать и с головой укрылась одеялом.

А может, попробовать симулировать оргазм? Тут я вспомнила, как во время последнего школьного праздника по поводу окончания учебного года Юлька (первая красотка и самая большая стерва в классе) увлеченно хвасталась девчонкам, как она теперь посещает курсы сексуального мастерства, как их там учат всяким техникам, и в том числе симуляции оргазма. «Женщине, не умеющей качественно симулировать оргазм, вряд ли удастся сделать хорошую карьеру в модельном бизнесе», – с видом бывалой бандерши вещала Юлька.

Праздник проходил на теплоходе. Мы плыли по Москве-реке, разряженные в пух и прах, играл живой оркестр, сияли разноцветные гирлянды.

В буфете подавали только детское шампанское, и меня это вполне устраивало. Но мальчишки ухитрились протащить на борт настоящее спиртное, и под конец праздника Юлька, похоже, решила продемонстрировать двум парням свои умения, которые она освоила на курсах.

Я с Ниной как раз зашла в дамскую комнату, когда из кабинки неслись сладострастные охи, ахи и громкие стоны Юльки, сопровождаемые мужским пыхтением.

Нина захихикала, ткнула меня локтем в бок и, давясь от смеха, прошептала: «Интересно, это она «качественно симулирует», или взаправду ее так разобрало?». Я тогда только фыркнула.

Может, мне тоже попробовать «качественно симулировать»? Хуже-то уж точно не будет.

Я засунула выключенный вибратор под подушку, поплотнее с головой закуталась в одеяло, став похожей на кокон (только мне это казалось не коконом прекрасной бабочки, а пупарием навозной мухи, в которую мне предстояло сейчас превратиться), начала извиваться и постанывать. Ну, точнехонько навозный пупарий перед вылуплением!

Я почувствовала, что у меня начинается истерика: я извивалась все сильнее, взвизгивала и, наконец, разрыдалась. Дальше притворяться было бессмысленно. Этот проклятый звук словно возвращал меня в тот день, когда множество мужиков надругались надо мной и избили до полусмерти.

Если психолог хочет, чтобы я перестала вспоминать те ужасные моменты, о которых она немного наслышана, то с ее стороны очень глупо наступать мне на больные мозоли.

Я рывком вытащила проклятущую вещицу из-под подушки, сбросила с себя одеяло, села на постели. Потрясая работающим вибратором над головой, я заорала срывающимся голосом: «Гиртдж Готфридовна, я знаю, что вы сейчас смотрите! Эт-т-т-о дейстф-ф-фит-т-тельно по-о-от-т-тр-р-ряс-с-сающий фибр-р-рат-т-тор-р-р-р! Каждой девочке нужен такой для сексуальной гигиены и ментального здоровья!»

Выпалив этот монолог, я изо всех сил швырнула игрушку. Она ударилась о стенку и разлетелась на тысячу осколков. Я без сил упала на подушку.

Все кончено. Я провалила представление. Мне вспомнился любимый папин анекдот про двух ковбоев, убирающих навоз. Папа всегда его так смешно изображал в лицах.

Суть была такая: Джек и Билл убирали навоз. Вдруг Джек и говорит: «Билл, а спорим на доллар, что я вот эту кучу навоза сейчас съем!» Ударили по рукам, и Джек хрям-хрям-хрям – быстренько кучу навоза в себя затолкал. А Биллу так жалко стало доллар отдавать, он и говорит: «А спорим на доллар, что я вот эту кучу съем!» Поспорили, и Билл быстренько слопал кучу. Джек почесал затылок и говорит: «Слушай, Билл, выходит, что мы просто за бесплатно дерьма нажрались!»

Я сейчас чувствовала себя точно как Джек. Нажралась дерьма, и ничегошеньки не исправила. Можно было просто гордо плюнуть в наглую рожу Гиртдж Готфридовны и наговорить ей побольше гадостей (может, удалось бы найти те слова, которые кольнули бы ее в самое облепленное холестериновыми бляшками и изжеванное диабетом сердце и довели бы до инфаркта). Результат был бы тот же, но я бы могла воображать себе, что сохранила хотя бы крупицы собственного достоинства.

Хотя разве сейчас такое понятие как «человеческое достоинство» имеет хоть какой-то смысл? О «сохранении достоинства» можно было говорить в те времена, когда красавец-граф делал непристойное предложение чистенькой крестьяночке. Та, сохраняя достоинство, отказывалась (не даю поцелуя без любви, не дарю любви без венца), и он насиловал ее в миссионерской позиции. Она опять, сохраняя достоинство, говорила «нет», и оставалась зарабатывать тяжким трудом на пропитание себе и младенцу с тонкими аристократическими чертами. Возможно, быстро умирала, надорвавшись на работе, но до самого конца сохраняла человеческое достоинство.

А в наше время, если я не буду делать то, что мне велят, то на меня даже пули тратить не будут. Вышвырнут за ворота, где я сначала буду реветь, как свинья на бойне, пока меня будут до смерти насиловать, затем мое мясо сначала превратят в бифштексы, а потом в дерьмо. А из черепушки чувак кубок сделает, и какой-нибудь богатей украсит им свой интерьер в пентхаусе или в рабочем кабинете. Именно это произошло с моей лучшей подругой. Почти то же самое случилось с моим отцом. Только мама избежала этой участи, сгнив заживо.

Что будет завтра?

Меня напичкают успокоительными, от которых я быстро превращусь в такую же желеобразную тушу, как Гиртдж Готфридовна?

Дабы преподать мне урок перестанут давать таблетки Кире, и она сгниет заживо на моих глазах?

Нас обеих вышвырнут с базы, потому что мы строптивые, неблагодарные дряни, и «на воле» нас оприходуют мародеры? С этими мыслями я впала в какое-то болезненное забытье.

Жуткая жизнь

Проснулась я поздно. Очевидно, меня не разбудили в положенное время и оставили спать, сколько влезет. Такое отклонение от стереотипного режима сразу же ввело меня в состояние ужаса. Ну, вот! Началось!

Я метнулась в комнату Киры. Ее там не было.

Вернулась к себе, села на кровать и тупо уставилась перед собой. Совсем как Кира после убийства Нины мародерами.

Я оглядела комнату. Осколков вибратора нигде не было видно. То есть персонал зашел и тихонько все убрал, пока я дрыхла. Значит, наверное, нас не собираются выгонять? Но где же тогда Кира? Что с ней?

Немного позже обычного мне подали обед. На этот раз тележку с едой катил Дмитрий.

При виде парня у меня внутри разлилось тепло. Я пыталась отогнать от себя эти проклятые ощущения, которые могли напомнить мне о случившемся в нашей квартире, но предательское тело вело себя странно, и совершенно независимо от моего желания.

– Проголодалась? – весело спросил он.

От его голоса у меня по телу пробежались мурашки. Боже, что это такое? Что со мной?

Я ничего не ответила, только хмыкнула что-то невнятное.

Блюда были даже роскошнее обычного: суп из акульих плавников (я его очень любила); порция утки по-пекински; фруктовый салат; какое-то диковинное пирожное. Я мрачно принялась за еду.

– Что смурная такая? – спросил Дмитрий.

– Бурная ночь была! – буркнула я.

Дмитрий лукаво подмигнул мне, и у меня почему-то стало чуть легче на сердце.

– А где Кира? – спросила я.

– На анализ крови отвели. Ее таблетки усовершенствовали, хотят снизить концентрацию, поэтому теперь будут ежедневно анализ крови делать, чтобы видеть, все ли в порядке.

Я с облегчением вздохнула и стала уписывать роскошные яства за обе щеки.

Чуть позже меня отправили на обычный сеанс к психологу. Гиртдж Готфридовна сразу развеяла мои страхи.

– Вот видишь, как замечательно! – заявила она, едва я уселась в кресло напротив нее. – У тебя прекрасный темперамент и мощный потенциал. Тебя ожидает блестящее будущее, головокружительная карьера, если только сама все не испортишь.

– Первое впечатление всегда самое сильное, – продолжала разглагольствовать Гиртдж Готфридовна, – а с твоим темпераментом, особенно. Вчера твоя игрушка сломалась. Не беда! Вот тебе новая. Играй каждый день. Это полезно для ментального и сексуального здоровья. Если сломаются, ты получишь другие.

И с этими словами она протянула мне огромную подарочную коробку, завернутую в роскошную, блестящую бумагу с коронами и геральдическими лилиями.

– Да, да, Гиртдж Готфридовна, – бубнила я, прижимая к груди подарок, – Обязательно.

Говоря это, я лихорадочно пыталась вспомнить, направление взгляда в какую сторону психологи считают доказательством лжи. Но голова шла кругом, и дурацкая таблица (вправо вверх – лжет; влево вверх – говорит правду), над которой мы так много смеялись вместе с Ниной, совершенно вылетела у меня из головы. Тогда я начала крутить головой и вращать глазами. Вид у меня был настолько идиотский, что Гиртдж Готфридовна снисходительно улыбнулась.

– Терпение, мой друг! – пророкотала она. – У тебя будет еще время вдоволь наиграться с новыми игрушками. А сейчас давай-ка выполним тест, – и она протянула мне уже хорошо знакомый тест Роршаха с чернильными пятнами.

Вернувшись в свою комнату, я сначала хотела грубо сорвать изумительно красивую оберточную бумагу, но вспомнила, что Кира делает из оберток оригами, и осторожно развернула подарок, стараясь сохранить упаковку.

Из большущей коробки я достала еще один прекрасный шоколадный набор и большой футляр. Собственно, это был даже не футляр, а великолепная серебряная шкатулка в стиле Фаберже, украшенная эмалью и сверкающими камнями. Вещь была действительно настолько красивая, что несколько минут я сидела и любовалась ею, забыв обо всем на свете.

– Ух ты! – раздался над ухом голос Киры. – А от тебя Дед Мороз никак не отстанет! Опять подарки принес! Классная штука!

– Да уж! Класснее не придумаешь, – ответила я, подняла глаза на Киру, и замерла в ужасе.

К набору синеватых прыщей первой стадии гнилушки, дремлющих на ее бледных щеках, добавилась еще пара на подбородке. Они были свежими, красными с беловатыми головками.

– Кира, лекарство… – только и смогла прошептать я.

– А, ты про эти, – Кира беззаботно ткнула себя пальцем в подбородок. – Это ерунда. Они сказали, что это обычные, подростковые. Это не гнилушка. Гнилушка под полным контролем. Это просто «девочка созрела», как в песенке поется. Но кровь теперь будут брать утром и вечером. Скоро они всю кровь из меня выпьют, вампиры ненасытные, – и она захихикала.

Я обняла ее и крепко прижала к себе.

– Ты меня раздавишь, – запищала Кира смешным голоском, тоже обнимая меня и одновременно пытаясь высвободиться из моих рук.

– Прости! – сказала я. – Хочешь обертку? Смотри, какая красивая!

– Кла-а-асс! – только и смогла протянуть Кира. – Даже жалко сворачивать в журавликов. Я из нее лучше скатерть сделаю для тумбочки.

Когда Кира ушла к себе, я открыла шкатулку. Крышка поднялась с мелодичным звоном. Внутри в нишах из какого-то гладкого и удивительно приятного на ощупь материала, покоились два роскошно оформленных вибратора.

Один был той же конструкции, что я разбила вчерашней ночью, а другой представлял собой какую-то хитроумную психоделическую загогулину.

В набор кроме зарядных устройств входила еще и миниатюрная брошюрка с картинками, поясняющими, как надо этими штуками пользоваться. Прямо-таки вибро-Камасутра.

Я взяла обе игрушки, легка в постель, накрылась с головой, засунула штуковины под подушку, немного поерзала и поахала, изображая требуемый от меня процесс, а потом заснула.

Несмотря на то, что засыпала я уже в относительно спокойном состоянии духа, кошмар мне в ту ночь приснился жуткий. Снилось мне, что я сижу в кабинете у психолога, а беседу ведут Гиртдж Готфридовна и Айболит.

Гиртдж Готфридовна в моем сне окончательно превратилась в Джаббу. К тому же у нее было множество щупалец и каждом из них она держала какую-то гнусную секс-штуковину, утыканную зубами, шипами и истекающую склизкой, зловонной смазкой.

Айболит был в своем обычном виде, но в руках он держал кубок, который вместо чаши венчала голова моего отца. Верхние кости черепа были сняты, и был виден еще живой, медленно пульсирующий мозг. Голова беззвучно шевелила губами и смотрела на меня полными муки глазами.

Я сидела в кресле, и, как это бывает в кошмарах, не могла ни убежать, ни пошевелиться.

Джабба-Гиртдж сняла с себя “костюм” и превратилась к Коляна, который меня тогда избивал и насиловал больше всех, а потом обещал вернуться и забрать с собой, чтобы затрахать до смерти.

У меня перехватило дыхание. Айболит превратился в одного из его подручных и вот я уже снова нахожусь в своей квартире, даже не успев заметить, как сменилась локация.

Они оба глухо болботали что-то насчет ментального и сексуального здоровья, которое мне необходимо поддерживать, чтобы сделать успешную карьеру в новом постпандемическом обществе.

Колян предлагал сперва оттрахать меня, а потом съесть, а второй возражал, что живой я могу более полезна, что меня можно использовать многоразово.

– Соскучилась по мне? – повернулся ко мне Колян, – Иди сюда, милая шлюшка! – в его руках был кубок с головой моего отца, и этот факт еще больше вгонял меня в ужас.

– Не-е-ет! Нет! Ни за что! – завизжала я. Но ни сдвинуться с места, ни отбиваться я не могла.

И тут голова папы уставилась на меня мутными, белесыми глазами и хрипло зашептала:

– Лена! Еленочка! Сделай, как они говорят!

– Не-е-ет! – я просто надрывалась от крика.

– Пожалуйста! Сделай это ради меня, ради мамы, ради Киры! Ты должна выжить! Выжить любой ценой! Мы столько ради этого вместе с мамой работали! Сделай это ради нас! Выживи! – настаивала голова.

– Нет! – продолжала кричать я. – Я не хочу, я не могу так выживать! Я хочу, чтобы все это закончилось! Чтобы этого всего не было! Чтобы меня здесь больше не было! Пусть они исчезнут, или пусть просто убьют меня! Я не хочу больше жить в этом мире!

– Лена! Пожалей нас с мамой – выживи, – продолжала хрипеть голова.

– Пожалей отца, сделай, как он просит, – хором сказали Айболит и Джабба-Гиртдж, появившиеся рядом с моими насильниками.

– Не-е-ет! – заорала я, как только могла громко, и тут Айболит вместе с Джаббой-Гиртдж засунули мне в раззявленный рот вибратор. Я захлебнулась криком, и перестала дышать.

– Лена! Лена, проснись! – кто-то осторожно тряс меня за плечо.

– Не-е-ет! – застонала я.

– Просыпайся! Просыпайся, давай! Тебе снится что-то страшное!

Медбрат

Я рывком села на кровати и вытаращила глаза. Когда туман в голове немного рассеялся, я узнала Дмитрия.

– Выпей воды! – сказал он, поднося к моим губам термостакан-непроливайку.

Я сделала несколько глотков и отстранила от себя стакан.

– Что тебе такое снилось? – спросил Дмитрий.

– Не скажу, – испуганно ответила я. – Вот режь меня сейчас на этом месте, но я не скажу.

– Успокойся, – мягко сказал Дмитрий, – Не буду я тебя резать. Если такая гадость снилась, то забудь скорей. Ведь это просто пустяки, просто сон, этого нет и не может быть.

– Хотелось бы мне, чтобы этого не могло быть, – вздохнула я, – Но уж очень оно похоже на то, что есть.

Дмитрий взял меня за плечи.

– Тебя всю трясет, – с этими словами он провел ладонью по моей спине. Лицо его вдруг стало сосредоточенно-изумленным.

От его прикосновений меня словно прошибло током, а внизу живота закружились бабочки. Я уже не могла блокировать эти ощущения и мне хотелось их испытывать снова и снова.

Мне было жутко стыдно перед парнем, казалось, что он мог заметить мой конфуз, когда мы находимся рядом. Но он вел себя как настоящий медик, и вроде бы, не реагировал на меня также, как и я на него. И это было немного досадно. Он чуть-чуть подвинул меня и стал внимательно ощупывать кровать.

– Вставай, – наконец сказал он. – Нужно сменить простыни. Похоже, и матрас тоже. Ты мокрая вся, как мышь. Нельзя спать в таком болоте, иначе что-нибудь еще гаже приснится.

Эти слова вызвали у меня настоящий приступ паники. Меня бросило в жар, я покраснела до корней волос, и меня затрясло еще больше.

– Я что, надула в постель? – в ужасе прошептала я.

– Нет, что ты! – заулыбался Дмитрий. – Это просто проливной ночной пот. Такое бывает у подростков, особенно, когда снятся кошмары. Ты же еще из подросткового возраста не выклевалась!

– Мне уже 19, – пробормотала я, – Будет…скоро…почти…

– А хоть бы даже и обдулась, – продолжал Дмитрий, – Так что с того? Я – медбрат. Я всякого навидался, и это моя работа – менять обдутые и обосратые простыни. Как говорил наш профессор, который преподавал нам курс гнойной хирургии: «Медицина, ребятушки, – это кровь и говно! А кому это неприятно, так тех вон из профессии!». Славный был дядька, царство ему небесное! Так что ничего страшного, и незачем впадать в панику. Дуй, сколько влезет, вернее, сколько выльется! – и он тихо засмеялся.