bannerbanner
Квартира в строящемся доме
Квартира в строящемся доме

Полная версия

Квартира в строящемся доме

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

– Ух-ты! – обрадовались на другом конце провода. – А я думал, всю жизнь так и проживу одиноким, без родственной души! А ведь так хочется проснуться с утра и первым делом вспомнить, что у тебя есть человек, который смотрит на мир твоими глазами!

– Как же я тебя понимаю! – Девочка чувствовала себя очень счастливой. – Правда, ужасно, когда звонят приятели и спрашивают, как у тебя дела, а ты им и рассказывать не будешь, потому что все равно не поймут, да? И ты говоришь им, что все в порядке, хотя это совсем неправда.

– О да, − голос собеседника звучал очень радостно. – А как ты насчет ментолового мороженого?

– Спрашиваешь! – воскликнула Девочка. – Я же почти как ты! Обожаю ментоловое мороженое!

И они проговорили несколько часов, во всем друг с другом соглашаясь или еле-еле закончили беседу. Девочка заснула совершенно счастливая и проснулась утром рано-рано. Ее буквально распирало от радости, что наконец-то у нее есть родственная душа. Она тут же набрала вчерашний номер.

– Привет, − защебетала Когда-то Одинокая Девочка в трубку, − правда, необычно знать с утра, что ты не одинок?

– Знаешь, − голос собеседника был какой-то безрадостный, − я тут всю ночь думал. Вот помнишь, мы вчера про мороженое ментоловое говорили? Понимаешь, я его терпеть не могу. А ты любишь. Боюсь, не получится у нас родственности.

– Да ладно, − возмутилась Одинокая Девочка, − это всего лишь мороженое! Ну мы ведь так похожи с тобой, а мороженое – это мелочи! Ну хочешь, я тоже возненавижу ментоловое мороженое?

– Я ведь тоже не терплю компромиссов, − вздохнул Одинокий Мальчик. − Уж лучше быть одному, чем с кем попало, кто даже не понимает тебя как следует.

И о мести

А одной женщине муж сказал, что она толстая. Она обиделась, занялась своей внешностью, сбросила 20 кило, помолодела, сделала короткую стрижку, надела молодежные шорты и пошла с мужем гулять. Тут-то его патруль и замел, заподозрив в педофилии.

– Я впервые этого дядю вижу, – сказала женщина о своем муже на суде. – Он ко мне приставал и предлагал конфеты.

Тут-то мужа и посадили.

Потому что месть подают холодной.

И об отключке

На новой работе совершенно не знали, что такое «личное пространство». Сперва я пытался привыкнуть и разыгрывал из себя хорошего парня.

– Ну что ты, не надо извинений, это ведь важно, − великодушно заявлял я, когда сотрудник бегло приносил извинения за звонок в два часа ночи. Но прошло пару месяцев, и мои синяки под глазами получили отдельный адрес на картах Google. Я взял на себя неблагодарный труд учить сотрудников правилам приличия.

– Ты на часы смотрела? – гремел я на девочку из отдела кадров. – Воскресенье, десять вечера – это для тебя что-то значит вообще?

– Ого, уже так поздно, − миролюбиво удивлялась девочка и продолжала рассказывать об ошибке доступа к какому-то там документу.

– Галя, остановись! – взывал я. – Куда уже ясней: у меня сейчас отдых! Законный! А ты мне мешаешь!

– Правда? – удивлялась Галя. – Какая досада, очень обидно работать в выходной, по себе знаю. Но ты быстренько сделай и отдыхай, хорошо?

Очень быстро стало ясно, что никакие доводы на сотрудников не действуют. Не работали воспитательные беседы, показательно сброшенные звонки; пару раз прямым текстом отправлял невежливого сотрудника в пеший эротический поход – и это не помогало.

От перенапряжения я заболел. Из офиса меня забрала «скорая». Я лежал в палате и смотрел в белый потолок, а телефон разрывался от сообщений в мессенджерах и звонков. У меня дергался глаз. Через день меня подключили к аппарату вентилирования легких, потому что у организма отпало всякое желание дышать. Телефон не прекращал разрываться, глухо вибрируя в беззвучном режиме. У меня онемели ноги и руки, я перестал чувствовать пальцы. Но тут у какой-то сердобольной нянечки не выдержали нервы. Она увидела, как беснующийся телефон выскользнул из-под моей подушки прямо на пол. Женщина ловко успела подхватить его до падения на кафельный пол – как жаль, может, он бы разбился!

– Милок, давай отвечу, может, мама твоя звонит или девушка, − и добрая нянечка приняла вызов. – Але. Нет, не Женя, я работаю нянечкой в палате интенсивной терапии, Женя не может говори… Я не знаю, когда он смо… Не могу я ему трубку дать, он под аппаратом. Под аппаратом, говорю! Искусственного дыха… Девушка, вы слушаете меня вообще? Не может он…

Ярость закипела у меня в груди и разлилась ядовитым огнем. Под перепуганным взглядом нянечки и других пациентов я выдернул из себя трубки и прорычал:

– Дайте мобильный сюда!

– Але, Женечка, у нас тут опять ошибка базы дан.. – залепетала сотрудница на другом конце телефона.

– Отстаньте! Я в реанимации! – рыкнул я, чувствуя, как силы вновь оставляют меня.

– В реанимации? Какой ужас! Ты же не умираешь? Женя, если ты умираешь, немедленно исправь эту ошибку, мы тут все не можем с документами работать…

Я потерял сознание.

Человеческая жизнь – это поход в супермаркет. Здесь есть пробнички и рая, и ада – выбирай, что хочешь. После всех мытарств меня не уволили, чему я бесконечно расстроился. Но сделал для себя вывод, что из этой истории впору извлечь кое-какие уроки, чтобы изменить жизнь – ведь пробнички рая и ада мы выбираем самостоятельно. Я удалил с мобильного все месседжеры и стал переводить телефон на ночь в тихий режим. Сотрудники тоже не спали: они узнали мой номер домашнего телефона. Я потратил день, но разорвал с оператором договор и отключил домашний телефон. Они освоили голубиную почту. Я завел кота и научил охотиться на голубей. Они обучили доставке почты летучих мышей, при виде которых кот терял сознание. Я повесил светодиодные гирлянды на окна. Мыши стали прилетать в темных очках. Я заложил окна кирпичами и через пару дней заметил в доме многоножку, к спине которой была привязана рабочая записка.

Тогда я понял: меня достанут везде, в любом уголке мира, на необитаемом острове, под водой, в стратосфере, да хоть на Марсе – найдут! Меня найдут и заставят что-то чинить, не считаясь с тем, что сейчас ночь выходного дня. Но ведь можно сделать вид, что я не слышу, когда меня зовут на помощь в нерабочее время!

Так я научился отключать уши. Это оказалось довольно просто, да и на теле нашлась удобная кнопка. Нажал – и тишина. Можно снять уши, промыть как следует под краном – ей-богу, они у меня никогда еще так не блестели.

Но сотрудники научились прожигать срочные сообщения на стене моей комнаты лазером через крохотную дырочку в заложенном окне.

Тогда я чуть поднатужился и стал выключать на ночь глаза. Очень удобно, всем советую, особенно тем, кто проводит много времени за компьютером. Завел внутренний будильник, вытащил глазки, бросил их в стакан с искусственной слезой – и у глаз износ меньше от постоянного моргания, и у тебя мозг проветривается за ночь, никакого застоя.

Но коварные сотрудники освоили новые технологии и научились проецировать задачи прямо мне в мозг.

Тогда я понял, что выключить глаза и уши, чтобы отвоевать свой выходной – это по-детски наивно. Это как спрятаться в шкафу с одеждой. Единственное место, где меня никто не достанет – это мое подсознание.

И я стал учиться медитации. Сперва это было тяжело. Стоило закрыть глаза, как мысли собирались хмурыми тучами и ворчали:

– Ага, сидит он, медитирует от нефиг делать. А базу кто поднимет – Пушкин?

Бледный образ классика литературы протестовал:

– Позвольте, я не владею должными навыками! Да и база-то бухгалтерская, а не складская! Складской учет я бы еще хоть как-то поборол, да и проще там, бэкапы-то хранятся в облаке, а вот бухгалтерию, да поверх упавшего сервака, да с бэкапом двухмесячной давности – уж не обессудьте!

Я молча нырял в реку и наблюдал оттуда, как мысли переругиваются с Пушкиным. Со временем это стало требовать все меньше усилий. Я так хорошо научился отключать мозг, что мог сделать это где угодно, даже на работе. Это стало замечательным навыком, который почти спас меня от назойливых сотрудников. Очень удобно: сидишь на общем собрании, где все по привычке скидывают на тебя свои криворукие ошибки, подходит твоя очередь держать ответ – а ты мозг отключил, уставился в стену невидящими глазами, слюнку пускаешь и мычишь. На меня почти махнули рукой!

И я пишу «почти», потому что финдиректор заподозрил саботаж с моей стороны. Я стал замечать, как он присматривается ко мне и любовно дышит в шею, когда я работаю. Пару раз я заставал подозрительный микроавтобус под своим домом. Через неделю финдир вызвал меня к себе в кабинет.

– Есть подозрение, милчеловек, − начал он, − что ты не придурок, а притворяешься, используя йоговские техники. Это так?

– Я всего лишь хочу работать в рамках своего трудового договора, − спокойно отвечал я. – Человек имеет право на личное время и пространство. Не устраивает – давайте прощаться, подпишите, наконец, мое заявление об уходе.

– Чушшшшшш, − финдир превратился в древнего змея. Его рубиновые глаза смотрели прямо на меня, будто пытаясь втянуть меня внутрь. – Когда вы принимаете рабочие звонки, это не является работой, и вообще, вам что, сложно? Сложжжжжжжжно дать ответ стражжжжжжждущим сотрудникам? Это все вашшшшше человеколюбие? Сердца Бодхисаттв плачут от твоей жестокосссссти, презреннейшшшший из смертных!

Я молча покинул кабинет и стал медитировать дважды в сутки. Мне становилось все легче вытолкнуть сознание за пределы своих привычных понятий и пребывать в тишине. Сосем скоро я заменил две часовые медитации на одну трехчасовую, а потом я и вовсе отказался от сна, заменив его одной шестичасовой концентрацией. Я чувствовал, как становлюсь чем-то единым со своим домом. Я знал все мысли соседки за стеной, без труда находил, куда опять подевалась соска младенца из квартиры двумя этажами выше и запомнил рецепт варенья из лепестков роз бабушки с верхнего этажа.

А скоро и весь город стал моим. Я слышал его, как самого себя. Я понимал мысли собак в подворотне и чувствовал, как голуби волнуются на крышах. Уходя в медитацию, я ощущал, как на моем информационном теле возникают тревожные мысли сотрудников, которые они сейчас запишут на бумажки и привяжут к почтовым тараканам, направляя тех ко мне домой. Я молниеносно передавал сослуживцам знания о том, как решить проблему, но в силу омраченности ума они испытывали лишь отрыжку. Я ощущал лишь безграничное сожаление, а не хотел их тут же убить, как это бывало обычно. Не у всех ведь достаточно благая карма, чтобы иметь мозги и чувство такта. Я отпускал свои злость и сожаление по их поводу. Мое сознание могучим драконом встречало рассвет, наполняясь любовью приходящего дня…

…и тотчас начинало рыдать, роняя горькие слезы. Черт, это же сколько за ночь накопилось срочных заявок!

И о справедливой цене

А один мужчина Виталий ходил очень грустный по большому супермаркету. Грустил он потому, что суббота, а жена говорит, мол, еды дома нету, поехали и купим. А сама вместо того, чтобы еду покупать нормальную, там колбасу или пельмени, уже полчаса картошку выбирает. И дочка, зараза, говорит: я, мол, на минуточку в отдел игрушек зайду, просто посмотрю, даже трогать не буду ничего, а сама уже вечность куклу клянчит. И денег жалко, и скучно. Ну что в магазине приличному человеку делать-то? Отдел с автотоварами маленький, Виталий в нем уже развлекся как мог. В отделе мужской одежды пощупал свитера, но они были кусачие. Зашел в отдел с пивом, походил и покрякал – туда все женатые мужики заходят пройтись-покрякать и покрутить с видом знатока бутылку пива по цене однокомнатной квартиры. Взял было коньяк, а жену ему: зачем, положи, где взял. Вспомнил тут Виталий, что туалетной бумаги дома нет, взял ее с полки да стал проталкиваться к своей тележке с видом страдальца. Не мужское это дело – еду в магазине добывать, вообще непонятно, как выживать в таких условиях. Движется Виталий к тележке, локтями знай работает и думу думает: а вот кабы у него была не его привычная вредная жена и не его ноющая дочка, а какая-то совсем другая семья. И чтобы слушались его! И улыбались! И чтобы вопросов глупых не задавали!

И вдруг Виталия из толпы вытаскивает женская рука. Красивая такая рука, многообещающая, тоненькая и с ногтиками такими, красненькими и остренькими. А к руке прилагается какая-то красивая незнакомая женщина, с кудряшками светленькими и глазищами синими.

– Витааааалик, − удивленно говорит чужая женщина, − а ты что тут делаешь, котик мой? Заскучал без нас?

– Вы кто такая? − аккуратно отстраняется Виталий. – Я вас, женщина, совсем не знаю. К сожалению.

– Жена я твоя, − воркочет незнакомая красивая женщина, − ты же загадал, чтобы у тебя другая семья была – вот и получи. Я твоя жена, а вот твой сын, а вон твоя дочь. Мы тут сами-сами все купим, ты иди вон в кафешке пива выпей пока, отдохни. Это такой стресс для мужчин – в магазине ходить, что мы тут сами управимся, а ты пойди, отдохни! У тебя ведь выходной!

– Пива, конечно, хорошо бы, − хмыкнул Виталий, − но как я потом за руль сяду?

– Я поведу машину, котик, − хлопает новая красивая жена огромными ресницами.

Обрадовался Виталий и пошел в кафешку напротив пиво пить. В телефоне поиграл, две бокала выпил – а тут и новая жена освободилась, идет, тащит огромные пакеты – видно, что тяжелые, но не ноет ведь, не орет на него, Виталия: «что смотришь, помоги, морда пьяная»! Вот, что значит уважает! И дети такие милые, улыбаются папке, пакеты тащат ручонками маленькими, не ноют, что тяжело им и купи куклу, счастье какое, рай! Повернулся было Виталий искать свой Дэу Ланос, а новая жена ему:

– Котик, вон же наша машинка, куда ты?

Смотрит Виталий – а перед ним неплохонький такой Фольксваген Туарег красивого синего цвета, о котором Виталий полжизни мечтал. Упрятали покупки в багажник, дети на заднее сидение юркнули и пристегнулись, Виталий на пассажирское, а жена новая красивая – за руль. Едут и едут, жена все щебечет и выпытывает, что он, Виталик, на ужин хочет – стейк или котлетки с пюрешкой. Стейк, конечно, вкусно, особенно с темным пивом. Но котлетки – это котлетки, размышляет лениво Виталий вслух, а сам поглядывает, как жена новая машину ведет. А она ух какая ушлая у него, оказывается – ну чисто злой таксист за рулем, пару баранов подрезала и знай сигналит, если овца какая на светофоре зазевается. Рано выводы делать, думает себе Виталий, но как для первого знакомства – неплохая жена, лучше, чем было; и тепло у него такое приятное в брюшке разливается.

А как домой приехали, так дети сразу откланялись и побежали учить уроки, а жена сразу на кухню и давай готовить. А Виталий ходит по дому – новому, огромному такому, ну чисто дворец, а не дом, ни пылинки нигде нету, хрусталь, цветы, кондиционер вон висит – и изучает, где что стоит. В туалете биде обнаружил – прикольная вещь, думает. Нашел телек огромный, включает – а там футбол.

– Я тебе, котик, не нужен? – спрашивает у жены через стенку. – А то тут футбол идет.

– Конечно, − отвечает жена через стенку, − смотри футбол, а я пока ужин справлю.

И пиво холодное несет, и рыбку соленую. А Виталик еще один плюсик ставит новой жене в уме. Смотрел Виталик футбол, свистел, орал и топал, когда наши продували – и никто слова ему кривого не сказал. А как футбол закончился, жена новая красивая несет миску глубокую с котлетами, и суп нажористый, на копченых ребрышках, и хлеб свежий, прямо из печи, и пиво холодное. А сама рядом встала, улыбается, ручки сложила, указаний ждет. Дети прибежали, стоят навытяжку, папке приятного аппетита желают. Поужинал Виталик, а объедки жена на кухню отнесла – детей кормить. Так покрутились – а уже глядишь и ночь. Виталик в новом доме еще путается, а после пива − так и вовсе пятнадцать минут спальню искал. Зашел – чисто хоромы, а не спальня. Сбросил с себя Виталик одежду и под одеяло нырнул. А тут и жена заходит, вся в красивом кружевном пеньюаре, с прической вот эдакой, игриво на Виталика глядит.

– Ты готов, котик? – говорит.

Ну, Виталия и спрашивать не надо – всегда готов. Запрыгивает новая жена в постель и вдруг обращается в страшное чудище с вот такими клычищами да к Виталику тянется, и вовсе не для того, чтобы супружеский долг выполнить, а очень даже с целью Виталика сожрать заживо или иное членовредительство учинить. И дети, дети откуда ни возьмись появились − и тоже с клычищами жуткими, тянут руки свои с когтями длинными к нему, к Виталику!

– Стойте, − кричит Виталик, − мы так не договаривались!

Но чудовища его не слушались, завалили и слопали с аппетитом все мозги Виталиковы за один присест.

Потому что все имеет свою цену. И если не хочешь платить в рассрочку – придется отдать все сразу.

Цикл «В стране воображаемых»

Воображаемый друг


3.

Билл был настоящим хулиганом. У крепко сложенного и высокого мальчишки был убийственный удар правой – спасибо шести годам занятий боксом. Он был на голову выше одноклассников, и эту каланчу педагоги замечали даже тогда, когда Билли прятался на задней парте, мечтая до конца урока стать невидимкой. Он в меру ненавидел всех, кто младше и не терпел авторитетов постарше – словом, у Билла были все данные, чтобы днями напролет, не прерываясь на обед и отдых, заставлять мир прогибаться под себя. Если бы не одно обстоятельство – он ужасно стеснялся.

Конечно, в истории его боевых подвигов бывали и светлые моменты. Так он до сих пор наполнялся гордостью, когда вспоминал об отобранном у одного мелкого горлопана завтраке. Но в целом гордиться было нечем: едва у Билла зачешутся кулаки, как он начинает ужасно стесняться.

Почему так было, как запускались механизмы стыда в его голове – совершенно непонятно. Конечно, на задворках подсознания всплывали мамины слова о том, что Бог постоянно наблюдает за ним, за Билли, и потому Он видит все хорошее и плохое, что делает мальчик. Так или иначе, едва Билл замышлял какую-то пакость, как на него находило оцепенение: а как он подойдет к этому малышу, чтобы не выглядеть смешным? А что он должен ему сказать – «эй, ты» или «эй, сопляк»? А как ему дальше излагать свои требования? А стоит ли ему для вящего эффекта цинично сплюнуть на землю сквозь зубы? Билл замирал от ужаса, проматывая в голове все эти вопросы и чувствовал, как его ноги становятся ватными.

Природа придумала стеснительных людей, чтобы самоутверждаться за их счет, и особенно отыгралась на Билле. Он настолько измучился своим нереализованным талантом, что начал заикаться, краснеть по любому поводу и плохо спал по ночам. Мелюзга не боялась его, сверстники не обращали внимания, а компания местных хулиганов, к которой он хотел примкнуть, окончательно отказалась от идеи принять его в свой коллектив и каждый раз награждала презрительным взглядом при встрече. Хулиганы – люди тонкой душевной организации, они не могут смириться с тем, что кто-то пренебрегает своим природным даром обижать младших и высмеивать старших.

– Что со мной не так? – размышлял он как-то вечером. – Краснею как девчонка, когда мимо пролетает очередная мелюзга, размахивая своими деньгами. Так дальше нельзя. Мне нужно вдохновение.


2.

У фантазии не было другого повода изобрести Сэма, кроме как ради издевательства. Несуразно тощий и большеголовый, он неприлично хлюпал носом, даже когда у него не было насморка. Это и привычка постоянно ныть о своей несчастной жизни делали его самым нежеланным собеседником в стране Воображаемых друзей.

– Сэм, – говорили ему, например, соседи по общежитию для будущих воображаемых друзей, – айда на семинар Супермена! Восемьсот тысяч реальных людей в друзьях, из которых треть взрослые и даже две дамы за 80 – это ого-го!

– Ну, – настраивался Сэм на нытье, − а что это изменит?

– Как что? – удивлялись соседи. – У него есть, чему поучиться!

– А зачем, – начинал сокрушаться Сэм, – если меня все равно никогда не выберут?

Тут неопытные соседи допускали жуткую ошибку, утешая Сэма фразой о том, раз уж он есть – и на него будет спрос. Более опытные, помрачнев, отворачивались.

– Ну конечно, – заводил Сэм, – у вас зубы белые. И на животе кубики эти. Вас любой ребенок захочет. А кому нужен я?

У Сэма было, пожалуй, одно невероятное качество: он был очень настырным в вопросах собственного несчастья. Он не ленился преследовать благодетеля настолько долго, насколько это представлялось возможным в постоянно сползающих штанах. Или пока фундаментально не получал по щам.

Страна Воображаемых друзей жила светлым бытом, полным надежд, как на рассвете теплого майского дня. Высокие коридоры общежития дышали предстоящими подвигами и признанием. Сэм же, чувствуя свою откровенную ущербность, целыми днями мыкался по улицам, донимал нытьем воображаемых четвероногих друзей (да, бывают и такие) и не представлял, куда деть свое время.

Однажды ему даже показалось, что его никогда не выберут. Дети отлично разбирали воображаемых супергероев – не зря те просиживали днями и ночами в качалке. Взрослым – конечно, реже, чем детям – нужны были крепкие, надежные, преданные друзья обоих полов без личных проблем. Бывали, правда, и исключения: однажды правительство страны Воображаемых друзей немало удивилось, когда вполне удачливый бизнесмен оставил заявку, желая иметь воображаемым другом лысеющего филателиста. Впрочем, нашелся и такой. Немалым спросом пользовались эффектные, но туповатые нимфоманки, хотя даже в такой дружбе есть хоть какая-то приятность. Со всем ужасом Сэм осознал, что воображаемый друг, единственным качеством которого является одинаково гнусные внешность и внутренний мир, никому не нужен. Это дало новый рывок совершенствованию его искусства нытья. Впрочем, даже в саможалении есть какие-то пределы: Сэм просто опустил планку и стал мечтать, чтобы его забрал ребенок из семьи психоаналитиков – чтобы было, на ком тренироваться.

Так было. Шло время, новые будущие воображаемые становились настоящими воображаемыми и переезжали из общежития в коттеджный городок. Сэм уже не мог вспомнить никого, с кем бы заселялся в общежитие одновременно. В то утро, когда отчаяние было особенно сильным, он обнаружил лист со штампом правительства страны Воображаемых друзей, просунутый под дверь.

На листе было одно-единственное слово – «Завтра».

Впервые за свою жизнь Сэм почувствовал себя буквально окрыленным.

– А ты знаешь, – сообщил он заспанному соседу в комнате напротив, – я завтра все! На меня пришла заявка!

Не дожидаясь ответа, Сэм стал стучать во все двери подряд. Он так давно мечтал об этом: как он будет злорадно сообщать соседям, знакомым, будущим воображаемым четвероногим о том, что он уже выбран. А они еще нет.

– Гляди, знаешь, что это? – помахал он листом со штампом перед носом очередного сонного соседа. – Это мой пропуск! Теперь я – почти настоящий! А ты – нет!

И стучал в следующую дверь.


1.

В жизни у людей хватает волнительных моментов. И один из самых волнительных – отнюдь не первый секс, а первая встреча с воображаемым другом, который может стать мудрым наставником, искусным любовником или лучшим психотерапевтом. И иногда – законы страны Воображаемых друзей это не запрещают – всем одновременно.

Как можно представить себе в деталях то, что ты никогда не видел? Как можно понять, впервые представив себе кого-то, что он желает тебе добра? Как вообще можно довериться придуманному тобой существу? Да никак, воображаемые друзья, впрочем, как и реальные, полны фальши. Только спросу с них меньше – попробуй предъяви воображаемому другу иск за разбитую машину или сердце!

– Привет, Билл, – поздоровался Сэм. – Меня зовут Сэм.

Билл с недоверием оглядел тощего сопляка, обошел его по кругу.

– Ты что вообще такое? – поинтересовался он.

– Я – твой воображаемый друг. Мы отлично повеселимся. Ты сможешь мне рассказать все, что у тебя накипело на душе! Мы придумаем тысячу приключений! Мы таких с тобой дел понаделаем, ух, как же я рад тебя видеть!

– А я-то как рад тебя видеть! – просиял Билл, повалив ударом кулака Сэма на землю.

Туда и обратно

Душно и муторно. Не спится. Простыня омерзительно липнет к спине. Если поворачиваешься, она послушно пытается повернуться вместе с тобой и только позже нехотя отслаивается.

К утру пришла Она. Мягко погладила по голове ледяной рукой, чуть взъерошив волосы. А может, это не она, а рассветный ветер из окна.

– Я тут, – тихо шепчет. – Я вернулась.

Она – это депрессия.

Мы с ней знакомы так давно, что наши отношения больше похожи на роман.

Я наперед знаю все, что будет происходить. Я тысячу раз слышал то, что Она будет говорить мне, но каждый раз как будто впервые ныряешь с головой в эту ледяную воду. Ныряешь, беспомощно хватая воздух ртом. Я перепробовал тысячу рецептов – таблетки, психотерапия, спорт, медитация. По нулям. Кажется, Она просто на меня запала. Возможно, это взаимно – спустя столько лет и совместных воспоминаний уже и не поймешь.

На страницу:
2 из 3