Квартира в строящемся доме

Компромисс

– Мы перестали ценить простые радости: сыр и вино в холодильнике, свежий хлеб с хрустящей корочкой…

– Свежий хлеб вреден для желудка. Хлеб надо есть после того, как он полежит день-два.

– И не хлеб это вовсе, а сдоба, вы видели сколько туда сахара бросают? И яйца, и дрожжи эти… Вы вообще знаете, что все подростковые прыщи – из-за дрожжей? Есть можно только бездрожжевой хлеб!

– И только на муке грубого помола!

– Лучше на ржаной. Все застои и газы выводит из кишечника.

– Хммм. Ну хорошо. Мы перестали ценить простые радости: сыр и вино в холодильнике…

– Вино? Вы называете эту подслащенную воду вином?

– Нормальное вино вызревает минимум пять лет!

– Вы с коньяком путаете, уважаемая.

– Что я путаю, да я все знаю, да я это вино всю жизнь вызреваю! И вообще – вино вредно! Эта ваша пропаганда алкоголизма…

– Ладно-ладно, извините! Мы перестали ценить простые радости: сыр в холодильнике… Как-то странно звучит. Ну, ладно: простые радости – сыр в холодильнике.

– Где вы сыр у нас на прилавках видели? Это сырный продукт, а не сыр! Вы вообще сыр нормальный пробовали? Вы бывали в Италии, например, или Греции, пробовали тамошний сыр?

– Уважаемая, ну что вы разоряетесь, у нас тоже встречаются неплохие сыры. Российский, например.

– Сыр − это отрава! Вы знаете, что у большинства людей на Земле непереносимость лактозы? Особенности строения кишечника у людей не предполагает употребления молочных продуктов, потому что они вызывают брожение, гниение и офигение, а также создают благодатную почву для вредоносных бактерий…

– Хорошо, хорошо, хватит, я понял! Мы перестали ценить простые радости!

– А радости бывают сложными?

– Как вам не стыдно говорить о радости, когда в мире столько детей-инвалидов и бездомных котиков?

– У вас сердце вообще есть? Вас мать родила или камень?

– Окей. Мы перестали ценить.

– Уважаемый, формулируйте ваши мысли как-то более четко. Вот вы пишете: «Мы перестали ценить». И точка. Точка, уважаемый»! А что мы перестали ценить? Почему? Когда и в каких обстоятельствах мы перестали ценить? Добавьте интриги, добавьте жизни в вашу мысль, что ли!

– Мы… перестали… ценить… енотов? – неуверенно.

– Нет, ну вы поглядите на него, а! Он не знает, что ценить надо! Труд матери ценить надо! Землю родную! Вот вместо того, чтобы сидеть тут и буковки свои глупые писать, стал бы на колени и поцеловал родную землю!

– Взасос? – с ужасом.

– А хоть бы и взасос!

– Мы перестали ценить труд матерей и родную землю, – с черным ртом после поцелуя с родной землей взасос.

– Знаете, уважаемый, я тут стоял, смотрел, как вы то пишете, то не пишете, то людей слушаете. Я не хочу показаться навязчивым, но вы лучше совсем не пишите, хорошо? А то вот вы пишете: «мы перестали ценить труд матерей и родную землю». Но это же ба-наль-щи-на! Об этом писано и переписано! Разве сможете вы сюда добавить хоть одно новое слово, хоть одну новую мысль, оттенок, привкус? Разве сможете вы…

– Я перестал ценить жизнь! – с надрывом.

– Вот умеют же люди сделать драму из ничего, а!

– Да у меня депрессия еще с прошлой жизни длится!

– А меня вообще поезд переехал! Читал про Айболита, который зайчику ножки пришил? Так он у меня их прежде отрезал!

– Эти миллиеналы вечно с жиру бесятся!

– Жалуется он, посмотрите только, а! Да я в твои годы уже пять детей имел и семь внуков! Да я в твои годы…!

*молча застрелился*

– Истеричка, − сплюнули с презрением и ушли.

Дискриминация

В этот раз я решила не переплачивать за приоритетную посадку в самолете, и поэтому, когда пробралась к своему месту, увидела на сидении рядом сумку. Дорогую кожаную сумку с высокими ручками. В аккурат такую, чтобы сложить самые нужные вещи и рвануть на выходные в какую-то приятную европейскую столицу с вечерними ярко освещенными верандами и высокими шпилями готических соборов. Симпатичная сумка, словом. Но почему она на сидении?

– Могли бы и на полку положить, − машинально подумала я, пролезая к окну. Знаете, бывают мелочи, которые внезапно страшно раздражают. Хотя я вполне допускаю, что просто не выспалась и из-за этого не в духе. Села. Стащила с себя кофту, выворачиваясь, будто в меня вселился цирковой акробат. Пристегнулась. Достала книжку; люблю бумажные. Покосилась снова на сумку – та, конечно, молчала с самым невинным видом, не выдавая ни себя, ни своего хозяина.

– Ладно, − решила я про себя. – А вдруг хозяин – какой-то молодой красавчик-миллионер, притом преступно неженатый? Многообещающий полет.

Но вот уже задраены все люки, и стюардесса с невозмутимым лицом инструктирует пассажиров, а хозяина сумки все нет. Мы уже взлетели – а хозяин так и не пришел.

– Девушка, − подозвала я стюардессу. – Тут какая-то подозрительная сумка. Может, ее террористы подбросили?

– Все в порядке, − улыбнулась та. – Билет пассажира отвечает занятому месту.

– Да ладно, − удивилась я. – Разве сумка может лететь без хозяина? Разве ее не надо сдавать в багаж или пересылать как-то по-другому?

– Милочка, − заскрипел противный голос рядом. – А вы почему одна и без сопровождающего мужчины летите?

Я стала вертеть головой, стараясь определить источник звука. Стюардесса указала глазами на сумку.

– Я вас спрашиваю, дорогуша, почему молодая девушка позволяет себе лететь без мужчины рядом? С каких это пор женщинам такое разрешено? В свое время так поступали лишь профурсетки, – скрипучий голос действительно принадлежал сумке.

– Извините, это вы? – на всякий случай осторожно переспросила я.

– Еще и как я! – продолжала возмущаться сумка. – Почему если ты − сумка, то с тобой даже никто всерьез разговаривать не будет? Тебя все норовят сдать в багаж и возмущаются, что ты без хозяина. Вопиющая дискриминация!

– Мы просто привыкли к тому, что сумки обычно чьи-то, − примирительно сказала я.

– Нелепая вещистская культура, − надулась сумка. – А я, может, уже на пенсии и решил посмотреть наконец на Эйфелеву башню?

– Я же не против, − оправдывалась я. – Просто для меня это очень необычно…

– Еще бы, − бухтела сумка. – Вы привыкли набивать нас чем попало, ставить на грязный пол, царапать или, что еще хуже, приземлять на нас свои ягодицы. Сумка – и без хозяина? Быть такого не может! Верно? А что, если я Шопенгауэра и Ницше всего читал, а? Кого из вас вообще заботит, что за кожаной отделкой у нас скрывается богатый внутренний мир?

Я еле успела отвернуться к окошку, чтобы не прыснуть со смеху и не задеть чувства старой кошелки.

– И, если вас это интересует, − продолжал сумка, − я 30 лет служил у одного профессора медицины. И уж поверьте: образование мое – почище вашего будет! Разве я не могу на старости лет, когда мой… хм-хм… патрон меня выбро…. хм-хм… дал мне небольшой отпуск… разве не могу я съездить за границу и побывать в местах, о которых столько написано и прочитано?

– Я не сомневаюсь ни в вашем образовании, ни в ваши заслугах, − я старалась быть очень вежливой. – Просто мне не до конца понятно, как вы самостоятельно сюда добрались.

– Ну милочка, не все такие узколобые, как вы, − покровительственным тоном заскрипела сумка. – Мир не без добрых людей. И не без подставок с колесиками.

– А в салон самолета как вы попали? – любопытствовала я.

– После досмотра на паспортном контроле я потребовал, чтобы меня сопровождал сотрудник аэропорта, − объяснила сумка. – Я обещал подать на них в суд, если они приклеят ко мне хоть одну свою яркую наклейку. Эти остолопы меня трижды чуть не отправили в багаж. К запыленным пролетариям, − добавил с брезгливостью.

– Так у вас тоже есть классовая принадлежность? – изумилась я.

– «Тоже»??? – вспыхнул мой собеседник.

– Простите, − я благоразумно решила заткнуться и уставилась в окошко. За ним проплывали величественные замки из облаков. Мой сосед немного покряхтел, побурчал что-то в адрес моей сообразительности и вскоре заскучал.

– Милочка, а не будете ли вы столь любезны взять меня на колени, чтобы я мог лично лицезреть пейзаж за окном? – снова заговорил сумка. – Я, знаете ли, обычно летал в пространстве без окон и не мог видеть такую красоту. А с моего места решительно ничего не видно.

Желая выслужиться и тем самым исправить мнение сумки о роде человеческом, я схватила соседа и усадила себе на колени. Внутренне замерла: интересно, ЧЕМ сумки смотрят?

Сперва сумка смирно сидел на коленях, но затем стал чуть ерзать.

– А у вас симпатичные коленки, − заметил сумка. – Только бедра чуть полноваты, как по мне.

– Ах ты дрянь! – воскликнула я, отшвырнув старого охальника на соседнее место. – Как тебе не стыдно?

– Ай брось эту мнимую стыдливость, − мне показалось, что сумка скорчил брезгливую рожу. – Все вы женщины одинаковы. Только и думаете, что об удачном замужестве.

– Чтоб тебя, − надулась я. – Ручки протерлись, а туда же! Серьезную персону из себя корчит! Сексист старый!

– Вещистка! – громко возмутился сумка.

Дальше летели молча.

– Послушай, деточка, − примирительно заговорил он, когда мы пошли на посадку. – Взлет я пропустил, беседуя с тобой. Не обессудь, помоги старику – возьми меня на ручки, чтобы я увидел, как мы будем приземляться. Мне страсть как интересно!

– Сиди где сидишь, казанова из кожзама! – я мстительная.

– Ах ты стерва, − вздохнул сумка. – Ну ничего, будешь вылезать после посадки – знай, с моего места отлично видны твои ослепительные ляжки под юбкой.

– Девушка, − позвала я стюардессу. – А можно вас попросить спрятать эту сумку на верхнюю полку?

– Сожалею, но у этого пассажира есть билет и мы не можем отправить его к багажу, − вздохнула стюардесса. – Засудит, сами знаете – в вопросах дискриминации суды бывают очень необъективны. Нас уже в прошлом месяце засудила одна сумка на колесиках, не хочется повторений.

– Он ко мне приставал! И за коленки меня хватал! – выложила козырь я.

– Мерзавец, − ахнула стюардесса и не без брезгливости взглянула на старого распутника. – А на вид такая приличная кожаная сумка! Стыдитесь, изделие!

И, не взирая на протесты моего кожаного соседа, его подхватили за ручки и изолировали в туалете – до прибытия в аэропорт, где им должны были заняться правоохранители. Я напоследок показала сумке язык.

Потому что сумкам место в багажном отделении! Sic!

Круговорот

Птицыну нравилось, когда на карниз прилетали голуби и урчали так, будто проклинали его. Это было и пугающе, и забавно. Чтобы голуби урчали подольше, Птицын стал кормить их зерном. Голубям эта идея понравилась: они весело дрались и толкались. Птицыну эта кутерьма тоже нравилась, даже больше, чем проклинающее урчание. Вот только зерно от голубиной суеты скатывалось по наклонному карнизу вниз, под окно. Птицы, когда им надоедало толкаться, стали спускаться вниз и склевывать корм с земли. Птицын жалел, что голуби проводят с ним так мало времени, и он стал подсыпать зерно на карниз чаще, чтобы смотреть на драки дольше, и все больше зерен летело на землю. В скором времени голуби стали толстыми и ленивыми. Этим решили воспользоваться котики. Они охотились на птиц, когда те прилетали кормиться под окном. Однажды утром это заметила юная и свежая дева, которая спешила на работу.

– Бедные голодные котятки! – воскликнула дева. – Они кушают сырых и дурно пахнущих голубей, какой кошмар!

Рядом с ней остановилась другая юная дева, одетая в фиолетовый пояс и также стала сокрушаться. Видя такое, со всей улицы стали собираться девы первой и второй свежести. Они жалели и гладили котиков.

Привыкнув к тому, что у него под окнами собираются юные девы, Птицын стал выходить на улицу, чтобы поближе разглядеть их. Он прохаживался по противоположной стороне улицы, будто невзначай посматривая в сторону дев с их яркими поясами и юбками. Вскоре вместе с Птицыным стали прохаживаться ушлые холостяки. Они подкручивали усы, в основном свои, но порой не гнушались соседскими, и приговаривали, глазея на дев:

– О-хо-хо!

Раз уж на охоту вышли холостяки, пришли и миссионеры. Но они не подкручивали усы, потому что были гладко выбриты. Также они не пялились на дев, а вместо этого поучали холостяков, угрожая Чистилищем. Холостяки немножко переживали, один даже искренне уверовал и сбрил усы.

За всеми этими хлопотами с девами и миссионерами Птицын совсем забыл подсыпать зерно голубям. Они похудели и улетели харчеваться в другое место. Девы разобрали котиков по домам, а холостяки вернулись в Интернет – писать гадости в социальных сетях. Вернулся домой и Птицын. Какое-то время он изучал описания венерических заболеваний в средневековой церковной литературе и сильно увлекся этим занятием. Однажды после бессонной ночи с манускриптами Птицын обнаружил на карнизе в кухне голубя, который хохлился и проклинал, урча. Птицын механически насыпал голубю зерна. Налетела целая стая, которая начала толкаться и драться, рассыпая угощение на землю под окном.

В этот момент в соседнем городе молодой миссионер поцеловал маму в щеку, пообещал привести к вере как можно больше холостых грешников и зашел в поезд.

Цикл И об

И о позитивном мышлении

Маленькая несчастная девочка не мигая смотрела на огромного злого дракона. Девочку, на которой было лишь легкое и порядком изодранное платьице, колотило от холода; сильный ветер буквально пронизывал насквозь.

Дракон был огромен. Он не торопился есть маленькую несчастную девочку, описывая вокруг нее неспешные круги и замыкая ее в свои смертоносные объятия. Девочка не плакала, только дрожала всем телом.

– Понимаешь, – вдруг зашипел Дракон, – ты сама притягиваешь негатив в свою жизнь. Нужно смотреть на все позитивней, нужно улыбаться, даже если не хочется. Просто старайся не замечать, если происходит что-то плохое. Отвернись от него – и беды будто нет, правда?

– И как мне это сейчас должно помочь? – бескровными губами прошептала маленькая несчастная девочка.

– Это бесценный мудрый совет на все случаи жизни, – прошелестел Дракон над левым ухом девочки, будто невзначай лизнув ее щеку. – Если ты будешь позитивно смотреть на мир, то мир будет позитивно смотреть на тебя и подарит все, о чем можно мечтать. Не надо работать. Не надо уставать. Не надо думать! Просто будь позитивной.

Тогда маленькой несчастной девочке не осталась ничего, кроме как достать примотанный к ноге большой кухонный нож, зарезать Дракона и наготовить из него на две недели котлет.

Потому что задолбал.

И о красоте

А одна женщина Люся ходила по магазину, искала, где гречка, да случайно забрела в отдел косметики. Идет мимо полок с яркими бутылочками, очень гордая и независимая, потому что несолидно это – глупостями всякими заниматься. Но сама, конечно, поглядывает краем глаза на полку – а вдруг там что-то ну совсем чудодейственное, да еще и за полкопейки. И тут у ней аж сердце заколотилось, почуяло: рядом волшебство. Пригляделась Люся – а на полке неприметная бутылочка стоит, серенькая мышка среди ярких своих товарок, но сразу видно, что непростая бутылочка. Разве станут что попало наливать в неприметную бутылочку? Если бы глупость какую налили, так непременно бы десять наклеек одна другой ярче нацепили! Так подумала женщина и сразу стала бутылочку эту в руках крутить. На той написано: «Антицеллюлитный крем». Подумала женщина, посмотрела на ценник, вздохнула, еще раз посмотрела на ценник и положила бутылочку в свою тележку – в пакет с яблоками закопала. А тут и муж с пивом своим подоспел, спрашивает, ты мне тут что, станки для бритья берешь или пену? Пену другую бери, от той у меня порезы по всей роже. Руки у тебя кривые, а не пена плохая, чуть не вздохнула Люся. А на кассе муж увидал бутылочку, крутит в руках и спрашивает: а это что? Ой, не знаю, засуетилась женщина, не знаю, как сюда попало, но не выкладывать же, давай возьмем, попробуем. Я такое не ем, хмыкнул муж, но ладно, пусть будет.

Принесла женщина Люся бутылочку домой, поставила в ванной да все смотрит на нее, не решается. Дважды инструкцию почитала, там все просто оказалось: легкими массирующими движениями втирать крем в кожу, лечь спать и выкинуть дурное из головы. Но мысли смутные покоя не дают: а если не сработает? А если деньги впустую потратила? Оно, конечно, недорого совсем обошлось, буквально полкопейки, да еще и скидку дали, но все же неприятно будет. Наконец решилась Люся, намазалась на ночь антицеллюлитным кремом по инструкции и спать легла. Встает на утро, глядит – а у нее весь целлюлит куда-то делся! И ножки прямые и стройные, как у девочки! Мама, мама, кричат дети с интересом, что это у тебя с ногами? Люся, Люся, стой, мне ноги твои очень интересны, кричит муж. А женщина наша уже убежала в ванную, заперлась и антицеллюлитным кремом с ног до головы обмазалась. И для пущего эффекта тут же, в ванной на полу, и спать легла, укрывшись колготками.

Проснулась Люся через три часа – сама себя в зеркале не узнала! Молодая да красивая, грудь пышная, попа резвая, даже дурацкая горбинка с носа исчезла, и седина ушла! Ахнула женщина, распахнула дверь ванной – а дети очень обрадовались этому, потому как санузел-то у них совмещенный, писать хочется так, что уже из глаз капает! Тут крикнула женщина Люся:

– Ухожу я от вас! Вы меня на кухне заперли и работать заставляли! Каждому сопли подотри – ни одних сил не хватит! А что я имею? У меня даже раздельного санузла нет на тот случай, если срочно нужно полдня в ванной порыдать, вечно кто-то ломится и кричит: мамочка, сейчас уписаюсь! До свидания, немытое семейство!

И ушла, представляете? Прямо ушла и даже ключи забыла взять! Выбежала на улицу в потянутой мужниной футболке, как гневная фемина какая-то, и давай рукой махать – машину ловить. А мимо как раз ехал один миллионер. Он обычно делал миллионерские дела свои, бизнес там всякий скучный, но в свободное время притворялся таксистом, ездил по городу и людей задаром возил в своей машине миллионерской, потому что очень разговоры всякие душевные любил. Прямо запросто с ними ртом своим говорил, представляете, совсем не гордый, даже не рассказывал, что он миллионер. Вы когда таксиста видите, сразу смекайте: может, он тайный миллионер-филантроп.

Увидел он Люсю и сразу понял, что должен ее подвезти и денег не взять. Что в целом логично, потому что откуда у босой женщины в потянутой мужской футболке деньги? Остановился он возле Люси, открыл окошко и говорит:

– Давайте подвезу вас, незнакомая женщина, я по вашему лицу понимаю, что вас срочно подвезти надо.

– Да, надо, − с вызовом говорит Люся, − отвезите меня куда мне надо! – и в машину садится, а сама думает: куда ж ей надо-то? Не к маме в село ведь. К подружке, что ли? Сидит женщина Люся и думает, к кому же ей ехать, а миллионер как взглянул на Люсину ногу, которая без целлюлита, и сразу понял: у этой женщины богатый внутренний мир и доброе сердце, такая не станет ему скандалы закатывать и маменькин хрусталь в столовой бить от пол. Поглядел он на Люсю и говорит:

– Я вот смотрю на вас и думаю, что вы королева какая-то, которая с бала сбежала, а тут карета и платье ее в тыкву обратились. Потому что с такой ногой и без горбинки дурацкой на носу только королевы бывают. У меня очень много денег и совсем некому их тратить, давайте вы, королева, станете моей женой. Я хоть сегодня все свои деньги, дворец и машину на вас перепишу, но кота не отдам, потому что есть же пределы здравомыслия.

– Я подумаю, − царственно пообещала женщина Люся, кинув на миллионера презрительный взгляд. А затем кокетливо добавила: − Знаете, а у меня еще одна нога есть!

Что же это? Не иначе, как волшебный антицеллюлитный крем преобразил и ноги, и душу Люсину, заставил опять себя полюбить и носить, как хрустальную вазу! Конечно, замуж повторно женщина согласилась и стала жить с миллионером в его дворце, только антицеллюлитный крем из старой квартиры забрала. Намажешься раз в неделю – и как новенькая. Стала Люся натурально королевой: званые ужины да приемы, благотворительные концерты и заграничные поездки. И везде Люсю подарками осыпают, а один одноглазый арабский богач обещал себе глаз выколоть, если Люся не уедет с ним! Правда, не уточнил, какой глаз он выколет – настоящий или стеклянный.

Но вот беда: стал крем заканчиваться! Едет Люся с миллионером в машине, глядит – а у нее полное бедро целлюлита вдруг.

– Милый, давай заедем в магазин для простых смертных, − щебечет Люся и аккуратным красным ноготком тычет в супермаркет. Подивился богач ее, но ничего, отпустил и денег много с собой дал – сколько на карточку влезло. Забегает Люся в супермаркет, спешит в отдел косметики к заветной полке – а там нету бутылочки волшебной! Ценник есть, а бутылочки нет!

– Позвать мне менеджера! – топает женщина Люся. – И немедленно!

Прибежал менеджер, все кассиры, директор магазина и даже все покупатели прибежали – не каждый день посреди отдела косметики королева Люся скандал закатывает.

– Где, − спрашивает Люся, − крем антицеллюлитный в вооот такой бутылочке?

– А сейчас у менеджера спросим, − отвечает директор.

– Уточню у мерчендайзера, − кивает менеджер.

Привели мерчендайзера заспанного, на всякий случай для ясности мысли вылили ему на голову ведро холодной воды.

– Нет товара, закончился еще две недели тому, − сообщил перепуганный мерчендайзер.

– Нет товара в наличии, − вторит ему менеджер.

– Закончился, − пожимает плечами директор.

– А поставка когда будет? – умоляюще спрашивает Люся.

– А это только в головном офисе известно, − отвечают ей хором. Тут видит Люся – плохо дело: одно полупопие обмякло, как сдувшийся шарик. Женщина побежала дальше, везде крем ищет, на ходу по телефону во все интернет-магазины косметики в городе звонит. Кричит: достаньте за любые деньги! Мечется Люся, аж с лица спала, а ей все в один голос: нету, нету, пропал, не знаем, когда будет. Наконец говорят ей: вы, женщина, пойдите в аптеку на углу, если и там нету – то все, пиши пропало. Запрыгивает Люся в аптеку, спрашивает: а крем есть у вас? А ей отвечает провизор молоденький тоооненьким таким юношеским голоском:

– Сейчас гляну, кажется, у нас оставалась одна бутылочка.

Рылся-рылся – нету.

– Позовите же кого-то другого! – чуть не плачет женщина Люся. Приходит старший провизор, смотрит в компьютер и говорит: извините, забрали с утра последнюю бутылочку, вы на час опоздали буквально. А больше не будет – крем отправили на перерегистрацию. Через год-другой в лучшем случае…

Взвыла Люся от отчаяния черного так, как в жизни не выла и… проснулась.

Проснулась, как обычная, с целлюлитом, горбинкой, вся моська в слюнке теплой – совсем Люся заспалась. Муж под боком сладенько во сне пукает. Кот орет в кухне – опять мимо лотка нагадил, сволочь.

– Какое счастье, это всего лишь сон, − выдохнула Люся. – Как тяжко красивой быть!

И об одиночестве

А одна Маленькая, но очень Одинокая Девочка устала искать тепло и понимание в этом холодном и бездушном мире. Ведь в мире не было ни одного человека, который понимал бы ее и принимал такую, как она есть, со всеми изъянами и добродетелями.

– Но ведь есть же и просто хорошие люди, − говорили ей подружки. – И необязательно быть во всем похожими: главное, чтобы вам хорошо было друг с другом! Даже лучше, если вы в чем-то отличаетесь − будете друг дружку дополнять!

Правда, курицы? Вот и Одинокая Девочка была уверена, что родственные души во всем должны быть похожи. Ведь так совершенно невозможно поссориться, особенно если в доме два телевизора и туалета.

– Вы себе представить не можете, как это горько – просыпаться каждое утро и знать, что во всем мире нет ни единой души, которая во всем с тобой согласна и понимает тебя как себя! – всхлипывала Одинокая Девочка подружкам. Те, конечно, сочувственно кивали, но ничего не понимали. Дуры.

А однажды Одинокая Девочка нашла в интернете специальную программу, которая находит родственную душу. С точностью 95%. Девочка, конечно, не поверила, потому что у нее во всем мире нет человека, который поймет и оценит ее, но программу на всякий случай скачала. И даже интереса ради установила и свои данные ввела. Программа зашуршала, поискала и сообщила:

– Отличная новость. Есть один человек на свете, который на 98% твоя родственная душа. Согласно статистике, у вас одни вкусы, предпочтения и ход мыслей. Да и внешне вы очень похожи, хотя он мальчик. Вот тебе его номера телефона, только звони прямо сейчас, пока он не сел смотреть сериал.

– Точно! – вспомнила Девочка, − сегодня же день выхода новой серии!

Не теряя ни минуты, она набрала номер телефона.

– Ало, − обреченно ответили ей.

– Привет, я твоя родственная душа! – сказала Уже Не Одинокая Девочка. – Программа посчитала, что мы на 98% похожи.