Жертва. Между долгом и человечностью

– Богдана? Может быть ты хочешь?

Девушка торопливо вскочила, будто только и ждала, когда ее назовут. Главная Благословенного отделения чувствовала Избранных: она умела понять, когда и кого следует подбодрить, кто хочет быть лидером, кто – ведомым, кому нужна снисходительность, а кому – опека. Это была вторая причина любви к ней.

Ангелина подняла руки к подбородку и принялась воодушевленно хлопать, поощряя девушку. Зал, как всегда, подхватил. Богдана зарделась.

– Всем… экх …добрый день… кхм… меня зовут Богдана, да…

Девушка стояла прямо и лишь слегка теребила подол юбки. Голос у неё был тихий и не выразительный, но огромные в пол-лица глаза, казалось, рассказывали лучше слов. Они то и дело распахивались широко-широко, расставляя акценты в речи:

– Я ботаник, живу в 23 блоке. Мне 20 лет и я собираю фантики. Я везунчик, потому что у нас на этаже только 6 жильцов и два из них в моей комнате!

Она вдохнула, открыла было рот, но потом неловко помахала рукой и, покраснев, быстро села.

– Девчонки, теперь вы знаете с кем дружить, если у вас стесненные жилищные условия! – рассмеялась Ангелина. – Спасибо, Богдана! Кто следующий? Нора? Нет? Может Раиса?

Последняя двигалась на полусогнутых ногах, переваливаясь из стороны в сторону, напрягая покрытые татуировками руки. У нее была причудливо выбрита треть головы слева, а остальные короткие волосы, девушка зачесывала направо. Она носила кожаную куртку, украшенную блестящими шипами, и свободного кроя штаны, которые болтались промеж ног.

– Раиса, – коротко кивнула Избранная. – Мне 19 лет. Я – лесбиянка. У меня все.

И девушка развернулась, чтобы сесть.

– Подожди, Раиса! Можно задам тебе несколько вопросов?

– Задавайте, – пожала плечами девушка, но было похоже, будто её передернуло.

– Кем ты работаешь?

– Я… это сложно. В холодильнике, в общем. На заморозке свежих овощей.

– Это интересно, – обронила Ангелина, обдумывая следующий вопрос.

– Так себе.

– У тебя есть хобби, увлечения?

– Нет. То есть, я люблю гулять, петь – ничего особенного. Немного пишу стихи.

– Вот это здорово! – похлопала главная. – Может прочтешь нам что-нибудь?

– Нет.

– Ну ладно, может быть в другой раз… А вот… стать Избранной – это твое решение?

– Да… Почти… Нет, в общем – нет.

– Расскажешь?

– Нет.

– Спасибо за честность, – улыбнулась Ангелина и Раиса, выдохнув, села.

Вера настроилась быть третьей по порядку. Хотя слов не подготовила.

– Так, кто-нибудь еще хочет выступить? Вера?

Девушка встала к микрофону, судорожно пытаясь собраться с мыслями. Несколько секунд она лишь тупо скользила глазами по сидящим в зале: некоторые счастливо, пылко хлопали, одобрительно кивали, смеялись; другие за натянутыми улыбками прятали тусклые безучастные взгляды, выдавая себя слабыми, ленивыми движениями, глухими хлопками. Наконец взгляд, как магнит, притянула большая зеленая точка – Банузина. Она пристально смотрела на девушку, будто пытаясь телепатически передать ей свои мысли. И когда их глаза встретились, она просияла и кивнула новенькой, ободряя.

– Меня зовут Вера. Я работаю в ремонте, – и этот взгляд передал ей уверенности, – Моя специальность ткани. Так что – обращайтесь. Я – профессионал…

Девушка испуганно побледнела, когда в зале послышались хлопки. Но, когда осознала, что аплодируют ей – воспряла:

– Я одинока, но, надеюсь, это не навсегда… Эм, что еще… Вот, кстати, сегодня мне хотелось прыгнуть с тарзанкой, правда чаще хочется кого-нибудь с нее сбросить… А лучше без! Шучу.

Она покраснела и вымученно улыбнулась. Кто-то прыснул и Вера продолжила:

– Я трудолюбива, но часто бывает, что не хочется делать, то, что делать не хочется. И я совершенно точно не собираю фантики! Спасибо.

Девушка поклонилась и быстро села. Сердце стучало, от возбуждения голова шла кругом, в глазах потемнело. Сжатая глубоко внутри пружина выстрелила, разряжаясь. Она справилась! Но потрясение было слишком сильным и сработала программа самосохранения – Вера «выключилась». Ничего не замечая вокруг, она хлопала и улыбалась, пытаясь переварить, ровненько разложить, все произошедшее. Лица людей поплыли перед глазами, смешались в одно пятно и сквозь него Вера увидела вдруг печальный лик Спасителя, равнодушно взиравшего на нее с начищенной иконы, что висела на противоположной стене. Окунувшись в темные провалы тоскующих глаз, девушка погрузилась в удивительно тупое состояние, когда в голове отсутствуют мысли, и словно плывешь на спине, лежишь, качаясь на волнах.

Вера плыла, пока говорили остальные Избранные, пока смеялась и хлопала аудитория, когда вставала со стула и маршировала в цепи других девушек со сцены. И очнулась только когда на нее накинулась Банузина.

– Вииииу! – верещала она. – Ты была лучше всех! Ты очень классно выступила, молодец!

И было в этом что-то такое душевное, чего Вера никогда не испытывала, что заставило ее пожалеть о своем надменном обращении к знакомой, о предвзятости с какой она судила – обо всем.

– Скажи, Банузина, – спросила девушка неожиданно даже для самой себя, – это было твое решение – стать Избранной?

Вопрос был настолько неуместным, что испугал собеседницу. Но в округлившихся глазах меж удивлением и недоверием читалось желание открыться. Поэтому говорить не потребовалось. Когда Аза, в своей манере, беспардонно ворвалась в их тет-а-тет, Вера уже знала ответ на прозвучавший вопрос. А облегчение, с которым выдохнула Банузина, доказывало, что он верный. Тогда девушка снова ощутила едкий привкус презрения к подруге. Всё вернулось на круги своя.

С юношеских лет больше всего Вера мечтала стать Избранной – забеременеть. И женщины, получившие этот дар по-случайности, а тем более, не желавшие его, вызывали у неё отвращение. Настолько неосознанное, что его нельзя было стереть мелким проявлением теплоты.

Перед обещанным сюрпризом был перерыв, чтобы размять ноги, попить горяченького. Всё те же санитары раздавали в холле стаканчики и чай, разливали из дымящихся чайников воду. Пирожков уже не было, но давали по пригоршне кукурузных колечек.

Вера специально замешкалась, чтобы оказаться в хвосте их небольшой группки, когда девушки выходили в коридор, а затем и вовсе сбежала в туалет. Она трусливо опасалась выдать Банузине нахлынувшую брезгливость, ведь, как бы то ни было, девушка была единственная за шесть лет жизни в общине, кто проявил заботу о ней. Почему же Вера так спешила судить?

Ей нужно было время успокоить себя, хоть немного разобраться…

Тут, как раз, очередь в дамскую оказалась невероятной. Причем за короткое время перерыва в ней успело вспыхнуть несколько ссор. Девушки, такие милые в зале, порой орали до хрипоты, плевались и порывались таскать друг друга за волосы. Вера, скривив губы, наблюдала за ними, прислонившись к стене. Вскоре в зале зазвучала музыка – перерыв подошел к концу.

С первыми аккордами начинающейся программы, большая часть очереди испарилась, но все же, многим было невмоготу и потому Вере еще предстояло стоять и стоять. Несколько минут ушло на принятие решения. Наконец, девушка махнула рукой и двинулась в зал – искушение посмотреть, что за сюрприз им приготовили оказалось сильнее, чем естественный позыв.

Тем более из зала раздавались все нарастающие взрывы аплодисментов. Казалось, у аудитории начиналась настоящая истерика. Затем Вера услышала улюлюканье и свист. Она почти бегом подбежала к двери, торопливо открыла и с разгона налетела на голого мужчину, раскачивавшего бронзовыми бедрами в ритме какого-то рок-хита. Вера растерянно огляделась: подобные Аполлоны заполнили весь зал – сцену, проходы, даже в центре возвышались со свободных стульев над входящей в экстаз толпой. Не зная как реагировать, девушка попыталась найти глазами Ангелину. Но ни её, ни отца Аполлинария, ни санитаров внутри не оказалось. Даже иконы были занавешены, словно можно было таким не хитрым способом спрятать творившееся вокруг от взгляда Господа.

Мужчина резко обернулся и, увидев хорошенькую девушку, застывшую с преглупым видом в проходе, принялся раскачивать достоинством и тереться вокруг неё. Избранная вспыхнула и вылетела из зала. Пунцовая от стыда она неслась по коридору, на ходу вынимая из сумочки номерок.

Но у импровизированного гардероба тоже не оказалось санитара. Вера мялась с ноги на ногу, выискивая глазами работника. Она стыдилась своей реакции, но в тоже время не могла не прислушиваться к восторженным крикам из зала. Несколько минут девушка оценивала случившееся, вздыхала, краснела и снова прислушивалась. А затем спрятала номерок и тихонько, незаметно вернулась к подругам.

После злокозненной прогулки по городу и набережной в день Большого собрания Веру скосила тяжелейшая из всех, что ей доводилось пережить, простуда. В первое утро девушка проснулась с легкой головной болью, к обеду из носа потекло, а к вечеру поднялась температура.

«Как не кстати!» – сокрушалась она, вспоминая о новых нормах по выработке.

Вера всегда гордилась своей стойкостью к различным хворям. Начальник не раз хвалил, когда она простуженная выходила на работу. В такие дни девушке давали легкие задания в изолированном помещении. Со временем это даже стало отдушиной. Ведь дома все равно позаботиться о ней было некому.

Потому и в этот раз, махнув рукой на здоровье, она не обратилась в медпункт – решила справиться своими силами. Весь вечер девушка попивала кипяток, лежа в кровати. По одному из её любимых телеканалов, шла популярная комедийная передача. В общине в целом самыми рейтинговыми считались именно юмористическо-развлекательные каналы. Одно время все кому не лень начинали собственные трансляции с напыщенными претензиями на сатиру. Но потом, слава Богу, эфир начали просеивать.

Вера пялилась в экран и почти не понимала, о чем идет речь. И дело было не в затейливых шутках. Час от часу ей становилось хуже.

Ночью уставшую и измученную девушку несколько раз заглатывал тяжелый беспокойный сон, больше похожий на забытьё. Пережевав сознание, он выплевывал Веру в реальность, где тело крутило и ломало. К утру Избранная едва вставала с кровати. Сильнейший жар валил ее с ног.

С трудом собравшись с ворочающимися будто в клейстере мыслями, она набрала номер Имана и попросила о помощи. Голос ее, тусклый, едва слышный, хриплый, видимо, настолько испугал парня, что тот примчался из соседнего блока спустя каких-то полчаса. Еще через час Вера, едва помня себя, в болезненной усталости, оказалась у дверей Благословенного отделения. Мысли путались, она даже не до конца понимала, где находится.

Дежурный санитар проводил девушку в кабинет доктора Сами и, усадил там на кушетку. Он немного помялся, а потом велел ожидать врача и прикрыл дверь.

Не в силах даже сидеть, Вера легла и тут же вновь провалилась в вязкую беспокойную полудрему. Сложно сказать сколько прошло времени, торопился ли врач или ожидание затянулось, но в какой-то момент девушка услышала, как скрипнула ручка двери.

«Уже скоро!» – проплыло в голове, но всё что Вера смогла, это, не открывая глаз, лишь слегка собраться, прислушаться.

Однако в этот момент с другой стороны не успевшей открыться двери раздался голос Ангелины:

– Постой, Сами! – крикнула она из глубины коридора и вслед за этим донеслось торопливое стучание каблуков по кафелю. Ручка звучно спружинила обратно.

– Девушка слишком слаба, – взволнованно заговорила предводительница Избранных. – Нельзя подвергать её такому стрессу! Сами, ты же понимаешь, она потеряла слишком много крови!

– Семь дней уже прошло. Мы не можем нарушить обычай… – устало возразил доктор. – Порядок церемонии жёстко регламентирован, подумай что будет, если мы его изменим по собственному желанию?!

– Но можно обойтись и вовсе без церемонии… – тихо, неуверенно добавила она, тоном человека, страшащегося отказа.

И тут же быстро выпалила с напором:

– Ребенок здоров, он показал 8 из 10 по Апгар – нужно поднять его в бокс!

Совсем близко послышался звук других шагов, неспешных, тихих, каких-то ленивых. Тем временем доктор Сами терпеливо, но неукоснительно возражал:

– Нет, Гел. Ты знаешь, все тесты указывали на развитие серьезных заболеваний, мы не можем рисковать. Это наш долг! Черт, я понимаю, что ты чувствуешь! Я понимаю, ты хочешь спасти его! Но, Гел, ты забываешь о нуждах тысяч, о цене их жизни!

В разговор вступил третий. Ласковый раскатистый голос выдал отца Аполлинария:

– Я вынужден согласиться с Сами, – важно проговорил он, – Если есть риск, то нужно придерживаться инструкции.

– Инструкции, конечно… – произнесла Ангелина и в голосе ее послышался замешанный на слезах сарказм. – Знаете ли вы, что она придумала ребенку имя? Ммм? Этого уже так давно не случалось! А малыш – у него такая тяга к жизни! Только рассудите, возможно это те, кого мы ищем! Это наш шанс!

– Нет, Гел, прости, но ты пытаешься убедить нас в том, во что сама мечтаешь верить. Не обижайся, но мне кажется, тебе пора… немного отдохнуть от работы… Ты… теряешь хватку.

Послышался раздраженный фырок и вслед за ним быстрый отчетливый стук удаляющихся каблучков.

Вера уже снова проваливалась в забытье, когда дверь, наконец, открылась. Доктор Сами тут же растерянно присвистнул, вызвав в танцующей пелене света за закрытыми веками девушки расплывчатую, карикатурную картинку: поджатые четко очерченные мягкие губы, всегда красные от кипящей внутри энергии; раздувающиеся ноздри длинного, правильного носа; горошины зрачков раскосых зеленых глаз, резко сжавшиеся в бусинки.

Несколько долгих секунд мужчине потребовалось, чтобы собраться с мыслями. Очевидно, доктор и не догадывался, что его поджидает полуживая пациентка.

Наконец, он быстро, плавно подлетел к девушке и в попытке разбудить её, потряс за плечо.

Вера силилась открыть глаза, но свинцовые веки и не думали подниматься. Из груди вырвался тяжелый стон. Сами быстро приложил руку к её лбу и отдернув, что есть мочи заорал:

– Санитар! Быстро сюда!

Топот бегущих ног, возбужденные оклики и переговоры, перезвон металлических инструментов, хлопанье стеклянных дверей, жалящий укол – все словно во сне. Затем от руки по телу мягко разлилось несущее покой тепло и девушка упорхнула в темноту.

«Пип-пип-пип-пип» – жидкий металл сна прорвал настойчивый звук. В образовавшуюся трещину хлынул яркий свет.

Вера лежала на кушетке в маленькой хорошо освещенной комнатке. Окружившие её датчики моргали и пищали, выдавая точные показания. Одна рука была привязана к кровати и из нее торчала игла капельницы, через которую в вену вливалось какое-то лекарство.

Девушка облизала пересохшие губы, вдохнула глубоко, оглядела скучные желтые стены и ровный белый потолок. Смотреть на яркие лампы было больно. Вера скользнула взглядом к металлической кровати, покрывавшему её полосатому тюфяку, идеально белому белью с единственной капелькой крови под локтем. Затем прислушалась к своим ощущениям и, осторожно, медленно спустив поочередно ноги на холодный кафель, встала.

В углу больную ожидали заботливо оставленные колючие войлочные тапки. Используя стойку капельницы, как опору, девушка отправилась на поиски уборной. Эту часть здания она никогда раньше не посещала, но, очевидно, то был скромный больничный блок. Попасть сюда жители общины могли только по особому указанию. И обычно это не сулило ничего хорошего. Направление в больницу отождествлялось с билетом из общины в одну сторону.

Девушка со школьных лет была убеждена: больные – угроза обществу. Устройство их мира предполагало, что жители все вместе добывают необходимые ресурсы, которые потом распределяются между ними же. За вычетом некоторой части, что отправляется на Большую Землю для обмена на другие блага. Те в свою очередь продаются за баллы (воплощая идею справедливого распределения – ведь работник получает баллы, сообразно важности своей работы). Следовательно, каждый не работающий член общины, напрасно расходует ресурсы. Кроме того, лекарства – один из самых дорогих товаров.

Мысль об этом всегда вызывала у Веры раздражение, ведь она потенциально недоедала из-за таких вот «прогульщиков». Подобное настроение пронизывало все их общество. Больных не любил никто. И со временем, община нашла выход – отсекла лишнее. Совместным решением было принято высылать больных: хронических, тяжелых и просто слабых иммунитетом – часто болеющих. А теперь Вера и сама, как она была убеждена, попала под угрозу.

Длинный узкий коридор казался мрачным, после слепящего света палаты. Вера брела по нему, стучась во все двери – никого не было. Все заперто, вокруг тишина. Лязгая стойкой капельницы девушка дошла до начала коридора, где обнаружила развилку. Избранная прислушалась – ни звука, ни шороха, только в её палате продолжают пищать приборы, да где-то далеко жужжит поврежденная лампа.

Рассудив, что туалет должен быть в укромном месте, девушка решила пойти в меньший из двух открывшихся взгляду коридорчиков.

Стук, толчок двери, стук – толчок. Пусто. По-прежнему никто не отзывался. Вера уже порядком нервничала. Почему её заперли одну в больничном крыле?! Стук – толчок. Она действовала уже чисто механически, не надеясь услышать ответ и едва не упала, когда одна из дверей распахнулась без скрипа. Из открывшегося темного пространства подуло холодом, но Вера несказанно обрадовалась. Её напряженный слух уловил приглушенный плач хора.

Большой, но почти неосвещенный холл, очевидно, отделял теплое больничное крыло от уличного холода. Слева сквозь крошечное окошко на серую лестницу, ведущую вверх на второй этаж, падали несколько блёклых закатных лучей. Вера разглядела три двери: две располагались по той же стене, что и та из которой Избранная выпала в вестибюль, а одна, наружная, белела прямоугольником напротив. Не думая о последствиях, девушка толкнула ее, что было сил.

«Аллилуйя!» – рыдал справа хор, облаченный в угольно-черные матовые мантии. Казалось, бархат их поглощал свет. Ни один из вокалистов сегодня не танцевал и не хлопал. Напротив, лица сосредоточенные, напряженные. У Веры мурашки побежали по спине – все до одного выжидательно смотрели на нее.

В этот момент, взметнув вверх вихрь пружинок, переливающийся огнем в свете закатного солнца, к девушке подбежала Ангелина. Она вспорхнула из одного из стоящих справа ровными рядами кресел. Красивое лицо женщины смялось, словно лист бумаги, рисуя кривыми тревогу, растерянность и испуг. Она резко потянула девушку в сторону. И когда они достаточно отдалились от дверей, Ангелина придвинулась к Вере вплотную и накинула на неё свое пальто. Маленькое, оно едва закрывало плечи.

Главная взволнованно прошептала:

– Зачем ты встала! Тебе нельзя! Такой холод, опасно! Господи…

Подбежал санитар и, аккуратно сняв крошечное, вряд ли спасающее от холода пальто Ангелины, одел на Веру теплый зимний пуховик доходящий до колен. Девушка завернулась в него до ушей и залепетала:

– Я в туалет… а там никого… И…

Санитар вытащил из руки больной иглу капельницы, опустил рукав и молча унес стойку. Главная сочувственно посмотрела на Веру и усадила в кресло.

– Ты понимаешь, что здесь происходит?

Вера осмотрелась. Большую вымощенную брусчаткой площадь она давно знала по ежегодным собраниям Совета, проходящим здесь. Обычно их транслируют на все устройства, способные принять сигнал, показывают в прямом эфире и несколько раз в записи. Кроме того, каждый желающий может посещать их лично и Вера бывала здесь прежде.

По периметру серой, каменной и круглой площади густо росли мощные вековые деревья. Они словно взяли её в плотное кольцо. Ветер с моря трепал кроны почти постоянно, отчего ветви и стволы причудливо изгибались, клонились к земле. Создавалось впечатление, что эти бурые великаны замерли, падая на колени. Обычно зеленая и сочная листва их сейчас словно выгорела в закатном свете, пожухла, как лист гербария.

В центре круга высился черный жертвенник-алтарь, выполненный в виде простого эбонитового параллелепипеда. Его блестящая начищенная и отполированная поверхность сверху имела едва заметное глазу покатое углубление, окруженное десятком крошечных отверстий. От него к дверям здания тянулась черная ковровая дорожка. Ровно посередине на ней стояла большая золоченая чаша, наполненная теплой парящей водой. Позади, в белом парадном облачении, молился, стоя на коленях, отец Аполлинарий. Парадная риза его, расшитая драгоценными каменьями и золотыми нитками до того искрилась и блестела на солнце, что глаза начинали болеть. Будто маленькие горящие стрелы, вонзались от них во влажные темные провалы зрачков. Он непрестанно бормотал что-то, касаясь головой брусчатки, рискуя обронить маленькую белую шапочку с вышитым спереди крестом. Массивное золотое распятие, зажатое в левой руке при этом шумно лязгало о камни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Евреям 9:22

2

К римлянам 8:6

3

Евреям 12:5—6

4

Иаков 1:12

5

Иаков 1:2—5

6

1-Петра 1:6—7

7

2-Коринфянам 1:3—4