Сводные. Личный враг

Алиса Вишня

Сводные. Личный враг

Глава первая

ЛИКА

Ромка тяжелый. Очень тяжелый. Я задыхаюсь под его телом, и под его ртом, который терзает мои губы – сильно, властно, даже больно. А его горячий язык властвует у меня во рту, что тоже не способствует свободному дыханию. Я мычу, верчу головой, Ромка слегка отстраняется, я вижу его лицо и глаза, затуманенные страстью. Глаза у Ромки красивые – серо-голубые, как море перед дождем. Они смотрят мне в лицо, на мои губы… Затем Ромка еще отстраняется, и вперяет взгляд на мои груди, соски которых призывно торчат вверх. Призыв услышан – парень слегка сдвигается, и впивается в них губами.

– Ах! – вскрикиваю я.

А Ромка жадно хватает вишневые ягодки ртом, ласкает губами и языком, и даже покусывает их, вызывая пронзительный сладкий ток желания, который зарождается под губами парня, проносится по телу жаркой волной, и замирает болезненной, но такой приятной истомой между ног, в одной точке. И Ромка опять чувствует мое желание, и откликается на него – резко садится, и разводит мои ноги, согнутые в коленях, еще шире. И смотрит на мокрое, изнывающее от желания лоно.

– Ромка! – слышу я свой полушепот-полустон, и приподнимаю бедра, двигая плоть к губам парня.

– Давай же! – шепчу я – Поцелуй там! С языком!

Ромка наклоняется и замирает, потому что поет мой телефон.

– К черту! – кричу я – Продолжай! Рома, продолжай!

И просыпаюсь… Конечно, это был сон. Я никогда не скажу такое в реальности… Тем более этому…

Ну, и какая тварь прервала мой сладкий сон? Семь утра… Магда!

– Мань! Ты чего названиваешь такую рань?

И выпадаю в осадок, окончательно проснувшись: подруга сообщает, что ее мама в больнице – у нее случился выкидыш..… Офигеть! Бедная Марго! Даже не представляю, каково это, потерять ребенка…

Посочувствовав Маньке, и еще немного поговорив с нею, я кладу телефон, и закрываю глаза, в надежде, что прерванный сон продолжится. Но нет, сладкие видения не приходят, а напряжение между ног не уходит. Ну… надеюсь мои пальцы заменят Ромкин язык. Я ложусь на спину, раздвигаю ноги, и засовываю руку в мокрые трусики. И представляю голого Ромку – его шикарное тело, будто состоящее из одних мышц, с гладкой золотистой кожей, которую так приятно трогать и гладить. И огромный напряженный, слегка подрагивающий член…

Пытаюсь вызвать в памяти Ромкин запах, но не могу… хотя знаю что пахнет он сандалом, кедром и жасмином…

Ромка смотрит на мое распахнутое лоно, наклоняется над ним и…

Стук в дверь.

О-О-О!… Да что ж такое!

Я быстро убираю руку, сжимаю и опускаю ноги, и накрываюсь одеялом по самый нос. Мама не будет разговаривать через дверь – это неприлично. И да, она входит и произносит:

– Лика, иди завтракать!

– Мама! – возмущаюсь я из под одеяла – Можно мне высыпаться хотя бы на каникулах?

– Если привыкнешь долго спать по утрам – потом будет сложно вставать в обычное время! – говорит мама.

Она врач, и в своем стремлении все делать с точки зрения здоровья и гигиены, иногда бывает очень душной.

– Поднимайся! – продолжает она – Я блинов напекла.

– О! Блины это круто! – восклицаю я, и откидываю с лица одеяло – А этого разбудила?

– У твоего брата есть имя! – недовольно произносит мама и выходит.

"ПФФ! Брат! С братьями не трахаются!" – думаю я, и вскакиваю. Надо поспешить, а то этот займет ванную. Да и блины все сожрет!

Мы с Ромкой не родные – и его, и меня усыновили. Его первого, а потом решили, что хотят еще и девочку, и забрали меня из детдома. Я была тогда совсем мелкой, и не должна помнить те времена. Но помню. Помню, как билась в детдоме за место под солнцем, в прямом смысле – кулаками. Поэтому, обнаружив, что в моем новом доме еще есть мальчик, я решила отвоевать свое место сразу. И, когда нас с Ромкой оставили одних – что бы мы познакомились и поиграли – ударила его по голове его же машинкой. Что б знал что я главная. И он заныл.

– Как девчонка! – с презрением сказала я, ибо знала, что мальчики не плачут. А этот заревел…

– Если наябедничаешь – еще получишь! – добавила я.

Ромка никогда не был в детдоме – он ребенок погибших в аварии папиных родственников, и его сразу забрали в семью. Поэтому, он не знал детдомовских законов, поэтому и заревел, и наябедничал. Родители меня поругали, и сказали,что в этом доме драться нельзя. Но, мы с Ромкой все равно воевали – когда мама и папа не видели. Дрались, потому что в следующий раз, когда я стукнула Ромку, он не заплакал, а дал сдачи.

И, в отличие от него, я не пожаловалась. Впрочем, он тоже перестал плакать и ябедничать. Кстати, драки всегда начинала я. А со временем, когда мы подросли, брат начал заниматься спортом, и – чего уж там – стал сильнее меня, он перестал давать сдачи, а просто зажимал, держа за руки, и даже не позволяя ударить ногой. Бесило это страшно, и плакала уже я, от унижения и бессилия – девочкам ныть можно.

Я никогда не воспринимала Ромку братом – считала своим врагом, конкурентом за родительскую любовь. Если ему что-то покупали, а мне нет – я обижалась и ныла, пока не покупали и мне. Так было, например, с боксерскими перчатками. Ромке купили, я надулась, и не выходила из своей комнаты. Напрасно родители объясняли мне, что если я не собираюсь заниматься боксом – а я не собираюсь, нафиг надо по морде получать – то и перчатки не нужны. Я обижалась до тех пор, пока ни купили и мне. Несколько дней я их надевала и ходила по квартире, затем мне это надоело, перчатки забросила, а потом они куда-то делись. И так во всем.

Думаю, Ромка тоже не считал меня сестрой. Потому что… Когда нам было лет по пятнадцать, во время очередной потасовки, брат пихнул меня на кровать, и навалился сверху, прижимая к матрасу так сильно, что я не могла ни дышать, не шевелиться. И – у него встал. Конечно, я не сразу поняла, что это такое твердое торкается мне в ляжку. Ромка тоже, видимо, не ожидал такой реакции некоторых своих частей, поэтому сразу вскочил, и убежал. Когда меня настигло озарение о том, что это было, я Ромке ничего не сказала. И он никак не прокоментировал – случившееся мы не обсуждали. После этого брат перестал меня зажимать, старался уворачиваться от моих нападок и уходить. А я же… Я хотела повторения, и доводила его чаще. Однако, больше такого не повторилось – даже удерживая меня, Ромка особо не прижимался – и я забыла о происшествии.

Года через два у нас с братом появилась общая тайна – я узнала, что Ромка занимается боями без правил, и сразу заявила, что сдам его родителям. Но не сдала. Потому что не ябеда. Что не мешало мне брата шантажировать по мелочи – например, заставить его выносить мусор, когда была моя очередь.

… Выйдя из ванной я отправилась на кухню – манил запах блинчиков. Этот уже тут – сидит, жрет. Немного тормознула – он голый по пояс, что вызывает во мне ту самую молнию желания, и ноющую тяжесть между ног. Опять трусы менять…

– Э, Громов, не съедай все! – крикнула я, и придвину тарелку с блинами к себе. Сделала я это специально – что бы приблизиться, и уловить тот самый запах, который мерещиться в снах… Поймала, и дыхание перехватило, а сердце ухнуло вниз, и забилось часто-часто…

Трусам хана.

– И че ты по квартире голый расхаживаешь? – добавила я, презрительно скривившись.

Так то, я не возражаю. Обожаю смотреть на Ромкино тело. И ненавижу его за это!

РОМКА

– В каком месте я голый, Громова? Я в штанах!

С Ликой надо всегда быть начеку. Вот и сейчас злость в ее глазах сменилась шкодливыми чертиками. Среагировал я вовремя – резко отодвинулся. Ибо эта сучка разлила чай – будто случайно, и если бы я не отстранился, получил бы кипятком в живот.

– Мам, дай тряпку! – говорит эта стервоза как ни в чем небывала.

– Косорукая! – подыгрываю я ей.

– Господи! – в сердцах говорит мама, бросая на стол полотенце – И когда же вы уже перестанете ненавидеть друг друга?

Мама ошибается – это не ненависть. Это – любовь.

Глава вторая

РОМКА

Лика делает новый чай, и со словами "Подвинься, дебил!"– перелезает через мои ноги к окну. Места за столом предостаточно, но сестре нужно перебраться через меня. Я слегка отодвигаюсь, она садиться рядом, и смотрит на мои шорты. Хмуриться – ни чего у меня на ее прижимания не шевельнулось, сижу себе, ем спокойно.

– Мам, а ты чего не работе? – спрашивает мелкая.

– В ночь! – коротко отвечает мама, которая все еще сердится.

Я усмехаюсь, и торжествующе смотрю на Лику. Мамы не будет, отец в командировке, и мы с сестрицей на всю ночь одни. Но она отвечает ехидным взглядом, чем сбивает мой злорадный настрой. Что задумала? Магду позовет ночевать?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.