Красавица

Может быть, именно поэтому он был главным «кримом». Ведь тот, кто ничем не выделяется, не может казаться по-настоящему преступным типом.

Сверкая золотыми глазами, Зейн огляделся по сторонам, ища, где бы присесть, и выбрал место в тени у корней старого развесистого дуба. Они уселись на усыпанную листьями траву. Воздух был наполнен ароматами росы и влажной земли. Контейнер с завтраком опустился на траву между Тэлли и Зейном. Девушка почувствовала тепло, исходящее от секций с яичницей и булочками. Тэлли положила себе на подогретую тарелку яичницу, сыр и несколько кусочков авокадо и откусила половинку маленькой булочки. Посмотрела на Зейна – тот взял себе только чашку кофе. «Наверное, не стоит накидываться на еду, словно оголодавшая свинья, – смущенно подумала Тэлли. – Вдруг он сочтет это дурным тоном?». Но с другой стороны – какая разница? «Я теперь “крим”, – напомнила она себе. – За меня все проголосовали, я полноправный участник группировки. И Зейн сам позвал меня сюда, захотел со мной поболтать. Пора перестать психовать и начать радоваться жизни. Есть вещи похуже того, чтобы сидеть в чудесном парке рядом с красивым парнем, который с тебя глаз не сводит».

Тэлли доела булочку, внутри которой оказалась горячая шоколадная начинка, и принялась за яичницу, надеясь, что в контейнере с завтраком найдутся пакетики со сжигателем калорий. Это средство действует лучше, если принимать его сразу после еды, а она собиралась поесть плотно. Может быть, это из-за вчерашней потери крови у нее теперь так разыгрался аппетит.

– А что это за парень был на вечеринке? – спросил Зейн.

Тэлли жевала яичницу и только пожала плечами, но Зейн смотрел на нее, ожидая ответа, до тех пор, пока она не смогла говорить.

– Уродец-хулиган, только и всего, – ответила она.

– Я так и понял. За кем бы еще гонялись чрезвычайники? Мне интересно, откуда ты его знаешь. Ведь знаешь же, правда?

Тэлли отвела взгляд. Ей так хотелось забыть о своей уродской жизни, а эта жизнь не желала ее отпускать. Уродство упорно тянулось к ней через разделявшую их реку, засылая в Нью-Красотаун своих лазутчиков. Но Перис слышал, как Тэлли говорила с надзирателями вчера ночью, поэтому лгать Зейну не имело смысла.

– Ну да, вроде как знакомый был тип. Он из Дыма. Парень по имени Крой.

Странная тень пробежала по лицу Зейна, взгляд его золотых глаз устремился вдаль, словно пытаясь разглядеть нечто невидимое.

– Я его тоже знал, – кивнул Зейн. Тэлли замерла, не донеся вилку до рта.

– Шутишь!

Зейн покачал головой.

– Но я думала, что ты не пытался бежать из города, – сказала Тэлли.

– Не пытался. – Зейн обхватил одной рукой колени и отпил глоток кофе. – Я не забирался дальше Ржавых руин. Но мы с Кроем дружили, когда были дошколятами, а потом оказались в одном уродвилльском интернате.

– Да… Забавное совпадение.

Тэлли наконец донесла до рта вилку с очередным куском яичницы и стала медленно его пережевывать. В городе жил целый миллион человек, и надо же такому случиться, чтобы встретились два давних знакомца.

– По-твоему, каковы были шансы на то, что вы случайно столкнетесь?

Зейн снова покачал головой.

– Это не совпадение, Тэлли-ва.

Тэлли перестала жевать. Яичница у нее во рту приобрела странный вкус. Казалось, вот-вот снова закружится голова. В последнее время в ее жизни обнаружился острый дефицит случайностей.

– Что ты имеешь в виду?

Зейн наклонился вперед.

– Тэлли, ты же знаешь, что когда мы были уродцами, Шэй жила в одном интернате со мной?

– Конечно, знаю, – кивнула Тэлли. – Поэтому она сразу вошла в вашу компанию, как только появилась здесь.

Она задумалась. Постепенно смысл слов Кроя начал до нее доходить. Воспоминания о Дыме всегда возвращались к ней с трудом – будто пузыри поднимались на поверхность какой-то густой, вязкой жидкости.

– В Дыме Шэй познакомила меня с Кроем, – осторожно сказала она. – Они были старыми друзьями. Значит, вы все трое были знакомы?

– Ну да, были, – Зейн скривился, будто ему в кофе попало что-то гадкое.

Тэлли с тоской уставилась на свою еду. Зейн продолжал говорить, а она словно бы вернулась во вчерашний день и все неприятности прошедшего лета начали с болью прокручиваться в ее голове.

– Нас было шестеро уродцев, – сказал Зейн. – Мы еще тогда называли себя «кримами». Хулиганили, как все уродцы: вылезали по ночам из окон, обманывая майндеры интернатов, перебирались через реку и подглядывали за красотками и красавчиками.

Тэлли кивнула, вспоминая рассказы Шэй.

– И на Ржавые руины летали?

– Летали, кто-то из уродцев постарше показал нам дорогу. – Зейн перевел взгляд на холм в центре Нью-Красотауна. – Оказавшись там, понимаешь, как на самом деле велик мир. Ведь в этом древнем городе жило двадцать миллионов ржавников. По сравнению с ним наш город просто крошечный.

Тэлли зажмурилась и положила вилку на тарелку. Аппетит пропал начисто. Зря она, наверное, согласилась позавтракать с Зейном после минувшей бурной ночи. Он, казалось, порой ощущал себя уродцем и при этом задирал нос, словно брезговал веселой и беззаботной жизнью красивого человека. Конечно, поэтому из него и получился такой потрясающий заводила «кримов». Но общаться с ним один на один… так и свихнуться недолго.

– Да, но… все ржавники погибли, – негромко проговорила Тэлли. – Их было слишком много, и они были ужасно глупые.

– Знаю, знаю. «Они чуть было не уничтожили весь мир», – процитировал Зейн и вздохнул. – Но ничего более волнующего, чем полеты на Ржавые руины, в моей жизни не было.

Глаза Зейна при этих словах сверкнули, и Тэлли вспомнила собственные вылазки на руины. Вспомнила, как напрягался каждый нерв при виде пустынного величия города-призрака. Там, в руинах, возникало ощущение реальной опасности, так не похожее на безобидное волнение при полете на воздушном шаре или прыжке с высоты в спасательной куртке.

Тэлли поежилась, ощутив отголоски былых переживаний, и встретилась взглядом с Зейном.

– Я тебя понимаю.

– И я знал, что никогда не отправлюсь туда после операции. Похорошевшим ничего такого не позволяется. И когда оставалось уже совсем немного времени до моего шестнадцатилетия, я стал задумываться о том, чтобы убежать из города и пожить на лоне природы. Хотя бы какое-то время.

Тэлли медленно кивнула. Она помнила, что примерно о том же говорила Шэй, когда они только-только познакомились. С этих слов для Тэлли началась дорога в Дым.

– И ты уговорил Шэй, Кроя и других ребят уйти из города?

– Я пытался. – Зейн усмехнулся. – Сначала они решили, что я сбрендил, потому что жить вне города невозможно. А потом мы встретили одного парня, который…

– Погоди! – прервала его Тэлли.

Ее сердце вдруг забилось часто-часто, как бывает, когда от приема сжигателя калорий ускоряется обмен веществ. Она ощутила влагу на лице, и ветер внезапно показался холоднее. Щеки стали мокрыми, хотя у красоток не должен выступать пот…

Тэлли часто заморгала и с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Мир странным образом изменился. Лучи солнца пронизывали листву и были похожи на сверкающие лезвия. Тэлли старалась дышать глубоко и медленно. Она вспомнила: такое же ощущение нахлынуло на нее вчера при виде лица Кроя.

– Тэлли? – негромко окликнул Зейн.

Она покачала головой. Ей не хотелось, чтобы он говорил. Чтобы рассказывал о встрече с кем-то среди Ржавых руин. И чтобы не дать Зейну вставить хоть слово, она затараторила, повторяя то, о чем ей когда-то рассказывала Шэй:

– Вы узнали про Дым, да? Про место, где люди живут как в седой древности, даже до эпохи ржавников, и всю жизнь остаются уродцами. Но когда настало время бежать, большинство из вас струсило. Шэй рассказывала мне про ту ночь – она уже и вещи уложила, но в конце концов ей стало страшно и она не решилась уйти.

Зейн кивнул, не отрывая глаз от своей чашки с кофе.

– Ты был одним из тех, кто передумал, да? – спросила Тэлли. – Ты тоже собирался, но не смог пуститься в бега?

– Да, – сдавленно выговорил Зейн. – Я не пошел с остальными, хотя побег был моей идеей. И стал красавцем, как только мне исполнилось шестнадцать.

Тэлли отвела взгляд. Она не могла заставить себя забыть о том, что произошло тем летом. Все друзья Шэй либо бежали в Дым, либо переехали в Нью-Красотаун, а она осталась одна-одинешенька в Уродвилле. Тогда-то Шэй и познакомилась с Тэлли и они стали закадычными подружками. А после того как Шэй со второй попытки все же сбежала из города, Тэлли затянуло в водоворот жутких событий…

Тэлли велела себе успокоиться и постаралась выровнять дыхание. Да, осень выдалась та еще, но нет худа без добра. Зато теперь она, Тэлли, – полноправный «крим», а не жалкая красотулька, мечтающая попасть хоть в какую-нибудь компашку. Может, даже стоило пройти через всю эту заварушку, чтобы оказаться здесь красивой и популярной.

Тэлли посмотрела на Зейна. Взгляд его прекрасных глаз все еще был устремлен на недопитый кофе. Она немного успокоилась и улыбнулась. У него был такой трагичный вид – он сидел на траве, ссутулившись и отчаянно вздернув брови. Он все еще сожалел о том, что струсил, когда не решился рвануть в Дым. Тэлли потянулась к Зейну и взяла его за руку.

– Эй, ты ничего особенного не упустил. Подумаешь, ну на солнце мы там обгорали да мошкара нас ела с аппетитом. И только-то.

Зейн посмотрел на нее.

– Ты хотя бы рискнула, Тэлли. Тебе хватило храбрости отправиться туда. И теперь ты все это знаешь на собственном опыте.

– На самом деле у меня не было выбора. Я должна была разыскать Шэй. – Тэлли поежилась и убрала руку. – Мне просто повезло, что я вернулась.

Зейн подвинулся ближе к ней, протянул руку и нежно дотронулся кончиками пальцев до ссадины на лбу, покрытой заживляющим спреем. Широко раскрыв золотые глаза, он проговорил:

– Я так рад, что ты вернулась.

Тэлли улыбнулась и провела рукой по тыльной стороне его ладони.

– Я тоже.

Пальцы Зейна скользнули в ее волосы, он бережно притянул ее к себе. Тэлли закрыла глаза. Его губы прижались к ее губам, она прикоснулась рукой к гладкой, безупречной коже его щеки…

Сердце Тэлли снова забилось учащенно. Она разжала губы, а ее мысли отчаянно метались. Мир вокруг снова закружился, только теперь это было здорово и вовсе не хотелось, чтобы он остановился…

Когда Тэлли попала в Нью-Красотаун, Перис предупредил ее насчет секса. Свежеиспеченные красотки были готовы броситься в объятия первого встречного. Не сразу новенькие привыкали к тому, что их со всех сторон окружают чудесные, идеальные люди, что все смотрят на них громадными сияющими глазами. Когда все вокруг красивы, легко влюбиться по уши в первого же, с кем поцелуешься.

Но может быть, пришла пора. Тэлли уже месяц жила в Нью-Красотауне, а Зейн был особенный. Не только потому, что он возглавлял «кримов» и выделялся внешне, а потому, что старался держаться независимо и круто и был не прочь нарушить правила. Почему-то из-за этого он казался Тэлли даже красивее других.

Кроме того, из всех неожиданных поворотов судьбы за последние двадцать четыре часа этот оказался самым приятным. От поцелуя Зейна у Тэлли голова пошла кругом. Его губы были теплыми, мягкими, прекрасными, и Тэлли чувствовала себя защищенной.

После долгих мгновений блаженства они немного отстранились друг от друга. Тэлли так и не открыла глаза. Она чувствовала на лице его дыхание, чувствовала прикосновение его теплой руки к своей шее.

– Дэвид… – прошептала она.

Просветленность

Зейн резко отодвинулся и прищурился.

– Ой, прости, – пробормотала Тэлли. – Сама не знаю, что это на меня вдруг нашло…

Она осеклась, а Зейн медленно кивнул.

– Нет-нет, все нормально.

– Я не хотела… – опять начала было Тэлли, но Зейн махнул рукой, чтобы она перестала.

Его красивое лицо выражало глубокую задумчивость. Уставившись в землю, он принялся срывать травинки и вертеть их, зажав двумя пальцами.

– Теперь вспомнил, – сказал он наконец.

– Что вспомнил?

– Как его звали.

– Кого?

Негромко и спокойно, словно боясь разбудить кого-то, кто спал поблизости, Зейн ответил:

– Того парня, который должен был отвести нас в Дым. Дэвид.

Тэлли, не сдержавшись, тихо ахнула и зажмурилась, словно солнце вдруг засветило ярче. Она все еще ощущала вкус поцелуя Зейна, тепло его рук, но вдруг ей стало зябко.

Она взяла Зейна за руку.

– Я не хотела этого говорить.

– Понимаю. Но порой что-то само приходит на ум. – Он отвел взгляд от травы, его золотые глаза сверкнули. – Расскажи мне о Дэвиде.

Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась.

Дэвид… Она так ярко представляла его теперь. Смешной большой нос, слишком высокий лоб. Самодельные ботинки, куртка, сшитая из шкурок убитых зверей. Дэвид вырос в Дыме, он за всю свою жизнь ни разу не бывал в городе. Его лицо было уродливым сверху донизу, кожу покрывал неровный загар, бровь рассекал белый шрам… Но стоило о нем вспомнить, как сердце затрепетало.

Тэлли в изумлении покачала головой. Все это время она ни разу не вспомнила о Дэвиде. Как это она ухитрилась?

– Ты с ним встречалась в Ржавых руинах, да? – не отступался Зейн.

– Нет, – ответила Тэлли. – Я слышала о нем от Шэй. Она как-то раз при мне пыталась сигналить ему фальшфейером, но тогда он так и не появился. А потом он отвел Шэй в Дым.

– И меня должен был отвести, – со вздохом проговорил Зейн. – А ты до Дыма добралась сама?

– Да. Но когда я там жила, мы с ним…

Тэлли вдруг все вспомнила. Ей казалось, что это было миллион лет назад, и все же она ясно видела себя, еще уродливую, целующуюся с Дэвидом на окраине Дыма. И как потом они несколько недель странствовали с ним по диким краям… Воспоминания нахлынули щемящей волной. Как остро она воспринимала жизнь, находясь рядом с ним! И была уверена, что так будет всегда…

А потом Дэвид вдруг исчез.

– Где он сейчас? – спросил Зейн. – Чрезвычайники задержали его, когда захватили Дым?

Тэлли покачала головой. Воспоминания о Дэвиде стали разрозненными и тусклыми, а мгновение их расставания попросту стерлось из памяти.

– Я не знаю.

Тэлли стало плохо. Уже в сотый раз за день она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она потянулась к контейнеру с завтраком, но Зейн взял ее за руку.

– Нет, не ешь.

– Почему?

– Не ешь больше ничего, Тэлли. Лучше прими парочку… – Он вытащил из кармана упаковку сжигателя калорий. Четыре таблетки уже были использованы. – Когда сердце бьется часто – это полезно.

С этими словами он взял из упаковки еще две таблетки и запил их глотком кофе.

– Полезно для чего? – непонимающе спросила Тэлли. Зейн постучал пальцем по лбу.

– Думать. От голода лучше соображаешь. И от волнения тоже, кстати. – Он усмехнулся и положил упаковку на ладонь Тэлли. – Например, когда целуешься с кем-то в первый раз. Это просто потрясающе просветляет.

Тэлли обескураженно взглянула на таблетки. Блестящая фольга так сверкала на солнце, что на нее больно было смотреть. Края упаковки казались острыми, как бритва.

– Да ведь я почти ничего не съела. От такого не растолстеешь.

– Дело не в том, чтобы беречь фигуру. Мне нужно поговорить с тобой, Тэлли. Ты мне нужна. Я так давно ждал кого-то вроде тебя. Я хочу, чтобы ты была просветленная.

– Хочешь сказать, что сжигатель калорий дает это твое просветление?

– Способствует. Потом объясню. Пока просто поверь мне, Тэлли-ва.

Он не сводил с нее глаз. Сейчас они блестели почти лихорадочно, как у безумца. Таким становился его взгляд всякий раз, когда Зейн объяснял «кримам» какую-нибудь свою хулиганскую затею. Противостоять этому взгляду было почти невозможно, хотелось немедленно согласиться, даже если Зейн предлагал сущее безумие.

– Ну… ладно. Кажется, я поняла, о чем ты…

Дрожащими пальцами Тэлли выдавила из блистера две таблетки и сунула в рот, но сразу проглотить не решилась. Такие препараты не следовало принимать на голодный желудок. Считалось, что это опасно. Во времена ржавников, когда все были уродами и Операцию Красоты еще не придумали, существовала такая болезнь, при которой люди нарочно переставали есть. Они настолько боялись растолстеть, что добровольно морили себя голодом и превращались в ходячие скелеты, а то и вовсе погибали – это при том, что в мире было полным-полно еды.

Операция Красоты помогла спасти человечество и от этой напасти тоже.

«Ничего, от пары таблеток я не умру», – решила Тэлли. Зейн протянул ей чашку с кофе, Тэлли запила таблетки и поморщилась. Кофе показался ей кисловатым.

– Что, слишком крепкий? – с усмешкой спросил Зейн. Через несколько секунд сердце Тэлли забилось чаще, обмен веществ ускорился. Все вокруг стало очень резким и отчетливым. Как прошлой ночью, она почувствовала, будто исчезла тонкая пленка, отделяющая ее от мира. Солнце засияло еще ярче, и Тэлли зажмурилась.

– Итак, – произнес Зейн. – Что последнее ты помнишь о Дэвиде?

Тэлли постаралась унять дрожь в руках и принялась обыскивать кладовые своей памяти, словно бродя в тумане, затянувшем воспоминания из тех времен, когда она была уродкой.

– Мы все были на Ржавых руинах, – сказала она. – Помнишь рассказ Шэй про то, как мы ее выкрали?

Зейн согласно кивнул, хотя Шэй рассказывала эту историю не один раз – и всегда по-разному. В некоторых версиях этой истории Тэлли и другие дымники похитили Шэй прямо из логова чрезвычайников. По другой версии сама Шэй ушла из города, чтобы спасти Тэлли от дымников, и потом они вдвоем бежали в город. Конечно, не только Шэй порой переиначивала свои истории. «Кримы» всегда повествовали о старых добрых деньках с большим преувеличением, поскольку главным было, чтобы рассказ получился покруче. Но Тэлли чувствовала, что Зейну нужна правда.

– Чрезвычайники разрушили Дым, – продолжала она. – Но несколько человек, и я в их числе, удрали и потом некоторое время прятались в Ржавых руинах.

– Новый Дым. Так вас называли уродцы.

– Верно. Но ты откуда об этом знаешь? Разве ты тогда уже не стал красавцем?

Зейн усмехнулся.

– Неужели ты думаешь, что ты первая свежеиспеченная красотка, рассказывающая мне свою историю, Тэлли-ва?

– Ох…

Тэлли вспомнила о недавнем поцелуе.

«Интересно, – подумала она, – сколько раз Зейн использовал поцелуи, чтобы пробудить у девушек воспоминания об уродских деньках?».

– Но почему ты вернулась в город? – спросил Зейн. – Только не говори, что тебя и вправду спасла Шэй.

Тэлли покачала головой.

– Я так не думаю.

– Тебя поймали чрезвычайники? И Дэвида они тоже поймали?

– Нет, – уверенно сказала она.

Какими бы спутанными ни были ее воспоминания, она точно знала, что Дэвид по-прежнему жив. Она ярко представляла себе его, прячущегося среди развалин.

– Объясни мне, Тэлли, почему ты вернулась сюда и сдалась?

Зейн крепко сжал ее руку, ожидая ответа. Он снова подвинулся ближе, его золотые глаза сверкали в усыпанной пятнышками солнечного света тени под деревом, он ловил каждое слово Тэлли. Но воспоминания почему-то не приходили. Пытаясь вытащить из памяти хоть что-нибудь о тех днях, она словно упиралась в глухую стену.

Покусывая губы, она проговорила:

– Почему же я не могу вспомнить? Что со мной не так, Зейн?

– Неплохой вопрос. Но что бы это ни было, это происходит со всеми нами.

– С кем? С «кримами»?

Он покачал головой и перевел взгляд на бальные башни, возвышавшиеся чуть в стороне.

– Не только. Со всеми. По крайней мере со всеми теми, кто живет здесь, в Нью-Красотауне. В большинстве случаев они вообще не желают вспоминать о том времени, когда были уродцами. Говорят – и слышать не хотим обо всей этой ребячьей чепухе.

Тэлли кивнула. Это она в Нью-Красотауне сразу заметила – за пределами группировки «кримов» беседы об уродских годах считались дурным тоном.

– Но если все же удается кого-то разговорить, оказывается, что они чаще всего просто-напросто не могут ничего вспомнить.

Тэлли нахмурилась.

– Но мы-то, «кримы», то и дело болтаем о старых добрых временах.

– Мы только тем и занимались, что вытворяли что-нибудь запретное, – сказал Зейн. – Поэтому у нас в головах сохранились яркие картинки. Но чтобы они не исчезли, нужно постоянно пересказывать свои истории, слушать друг друга и нарушать правила. Нужно сохранять просветленность, иначе постепенно забудешь все. Навсегда.

Тэлли поймала напряженный взгляд Зейна и вдруг кое-что поняла.

– Значит, для этого «кримы» и существуют?

Зейн кивнул.

– Верно, Тэлли. Чтобы не забывать, чтобы помочь мне понять, что с нами не так.

– А как ты… Почему ты так не похож на остальных?

– Еще один неплохой вопрос. Может быть, я таким родился, а может, все дело в том, что в ту ночь прошлой весной, когда я струсил и не ушел из города, я дал себе клятву: настанет день, и я уйду – красавцем или уродом, все равно. – Последние слова Зейн произнес совсем тихо. А потом добавил сквозь зубы: – Просто все оказалось намного труднее, чем я думал. Какое-то время была такая скука, что я начал кое-что забывать. – Он вдруг просиял. – А потом появилась ты со своими потрясающими историями, в которые так трудно поверить. И теперь все просто отлично.

– Да, вроде бы. – Тэлли посмотрела на свою руку в руке Зейна. – Можно еще один вопрос, Зейн-ла?

– Конечно. – Он улыбнулся. – Мне нравятся твои вопросы.

Тэлли отвела взгляд и немного смущенно проговорила:

– Когда ты меня поцеловал, ты это сделал только для того, чтобы меня разговорить? Чтобы я лучше вспоминала? Или…

Она умолкла и взволнованно заглянула в его глаза. Зейн усмехнулся.

– А ты как думаешь?

Но ответить он ей не дал. Он обнял ее за плечи, притянул к себе. На этот раз поцелуй длился дольше. Тепло губ Зейна, уверенная сила его рук, вкус кофе и запах его волос…

Наконец они оторвались друг от друга и Тэлли запрокинула голову, тяжело дыша. Во время поцелуя ей так не хватало кислорода. Но зато ее сердце снова забилось чаще – намного чаще, чем после таблеток для сжигания жира и даже во время прыжка с башни прошлой ночью. Она вдруг вспомнила еще кое-что, о чем следовало сказать раньше, но она почему-то не сказала. Это должно было жутко порадовать Зейна.

– Вчера ночью, – выпалила Тэлли, – Крой сообщил мне, что у них для меня что-то есть, но не сказал, что именно. Он собирался оставить это здесь, в Нью-Красотауне, и спрятать так, чтобы надзиратели не нашли.

– Что-то из Нового Дыма? – широко раскрыв глаза, проговорил Зейн. – Где?

– Валентино, триста семнадцать.

Валентино, 317

– Секундочку, – сказал Зейн, быстро снял интерфейсные кольца с пальца Тэлли и свое и повел ее в глубь сада. – Лучше от колечек избавиться, – объяснил он. – Не хочу, чтобы за нами следили.

– Ой, конечно. – Тэлли вспомнила, как в прежние времена легко и просто удавалось обдурить майндеры в интернатах. – Надзиратели вчера ночью… Они сказали, что будут приглядывать за мной.

Зейн хмыкнул.

– За мной они приглядывают всегда.

С этими словами он нацепил колечки на два высоких листа осоки, и стебли склонились от тяжести.

– Ветер будет их время от времени покачивать, и создастся такое впечатление, будто мы их и не снимали, – пояснил Зейн.

– Но разве это не будет выглядеть странно? То, что мы так долго остаемся на одном и том же месте?

– Это же увеселительный сад. Тут многие доставляют друг другу удовольствие, – рассмеялся Зейн. – Я здесь не раз бывал.

Тэлли эти его слова совсем не понравились, однако она не подала виду.

А как мы потом разыщем колечки?

– Я знаю это место. Перестань волноваться.

– Прости.

Зейн обернулся и рассмеялся.

– Тебе не за что просить прощения. Я уже давно так здорово не завтракал!

Оставив колечки в траве, они отправились к реке и дальше к особняку Валентино. Тэлли шла и гадала, что же они могут обнаружить в комнате триста семнадцать. В большинстве особняков у каждой комнаты имелось собственное имя. Комната Тэлли в особняке Комачи называлась «Ипрочее», комната Шэй – «Синеенебо», но особняк Валентино был настолько стар, что его комнаты были попросту пронумерованы. «Валентиновцы» всегда были помешаны на такой чепухе – сохраняли древние традиции своего дряхлеющего дома.

– Хорошее местечко выбрали твои друзья, чтобы что-то спрятать, – отметил Зейн, когда они с Тэлли уже были недалеко от раскинувшегося на берегу реки особняка. – Легче сохранить тайну там, где стены не разговаривают.

– Может быть, поэтому Крой и его приятели и «взломали» именно бал в особняке Валентино, а не где-то еще, – предположила Тэлли.

– Вот только я им все подпортил, – сказал Зейн.

– Как это? – удивилась Тэлли.

– Мы все пришли в этот каменный дом, но вас найти не смогли, и тогда я сказал, что надо подняться на новую бальную башню и поискать вас с помощью умных стен.