Красавица

Тэлли рванулась за ним. Она не желала, чтобы кто-то преследовал ее, пугал на балах и вечеринках, сбивал с толку, будоражил воспоминания, так замечательно разложенные по полочкам на долгое хранение. Ей хотелось только одного – веселиться. Поэтому она твердо решила догнать Кроя и сказать ему, чтобы он больше за ней не таскался. Тут не Уродвилль и не Дым, так что этот тип не имеет права находиться здесь. Не имеет права выныривать из ее уродского прошлого.

Однако была и другая причина, заставляющая Тэлли бежать от запасного выхода. Чрезвычайники. Она видела их лишь краем глаза, но этого хватило, чтобы в каждой клеточке ее тела словно бы зазвучал сигнал тревоги. Нечеловеческая быстрота агентов пугала и отталкивала Тэлли, ей было противно смотреть на них, будто на таракана, проворно бегущего по тарелке. Крой тоже двигался не так, как нормальные люди. Среди толкущихся новоиспеченных красоток и красавцев его самоуверенность бросалась в глаза. Но чрезвычайники – это люди совсем иного сорта. Тэлли наконец протиснулась к перилам балкона – и тут Крой вспрыгнул на поручень. Уродец пошатнулся, замахал руками, потом присел и, оттолкнувшись, упал в объятия ночи.

Подбежав к парапету, Тэлли посмотрела вниз, но Кроя разглядеть не смогла – темнота скрыла его. Прошло несколько томительных секунд – и она снова увидела дымника, который падал вниз головой прямо на асфальт. А потом Крой вдруг раздулся – сработала спасательная куртка – и, подпрыгивая мячиком, понесся к реке. Серый шелк его костюма отливал всеми цветами радуги в сполохах фейерверка.

– Что-то не припомню, чтобы в приглашении говорилось: «Вход только в спасательных куртках», – раздался рядом голос Зейна. Вожак «кримов» подошел к перилам и посмотрел вниз. – Кто это был, Тэлли?

Она открыла рот, чтобы ответить, но тут оглушительно взвыла сигнализация.

Тэлли обернулась и увидела, что толпа ошарашенно расступается. Из двери запасного выхода появились чрезвычайники и стали прокладывать себе путь через сборище удивленных и напуганных красавцев и красоток. Жестокие лица агентов не были масками, как не было маской уродство Кроя, но смотреть на них было так же неприятно. От взглядов волчьих глаз у Тэлли по коже поползли мурашки. Чрезвычайники приближались к ней – целенаправленно, хищно, быстро, как кошка на охоте. При виде их у нее возникло острое желание бежать, бежать как можно быстрее…

У противоположного края балкона стоял Перис. Он застыл у парапета, зачарованный происходящим. Бенгальские огни в его волосах выстреливали последними искорками, но на вороте куртки ярко горел зеленый огонек. Тэлли помчалась к нему, расталкивая «кримов», лавируя и срезая углы. Она точно знала, когда нужно будет прыгнуть.

На миг мир вдруг приобрел потрясающую ясность. Появление уродца Кроя и жестоко-красивых чрезвычайников словно бы разрушило некую мутную преграду между Тэлли и миром. Все стало ярким и резким, детали приобрели такую четкость, что девушка невольно прищурилась, как от сильного ветра.

Все вышло так, как и было задумано – Тэлли с разбега налетела на Периса, крепко обхватила его за плечи и ее инерции хватило для того, чтобы они оба упали за перила балкона. В следующее мгновение яркий свет вечеринки остался позади и они провалились в темноту. В последний раз вспыхнуло безопасное пламя в волосах Периса. Искры, холодные, как снежинки, отскочили от щеки Тэлли.

Перис не то кричал, не то смеялся. Наверное, он решил, что стал жертвой пусть и не безобидного, но захватывающего розыгрыша вроде того, когда на голову выливают ведро ледяной воды.

Когда они пролетели половину расстояния до земли, у Тэлли мелькнула мысль о том, что спасательная куртка может не выдержать двоих. Она крепче обхватила Периса, и тут сработал механизм защитной одежды. Парень охнул, его сразу развернуло вертикально ногами вниз, а у Тэлли едва не вырвало руки из плечевых суставов. За недели тяжелой работы в Дыме она успела нарастить мускулатуру, а операция сделала мышцы еще крепче, но пока куртка приноравливалась к скорости падения Тэлли и Периса, девушке становилось все труднее держаться за плечи друга. Руки слабели и соскальзывали, и в конце концов она, в отчаянии обхватив Периса за талию, вцепилась в стропы куртки у него на спине.

Надутая пузырем, та завибрировала, и когда ступни Тэлли проехали по траве, девушка разжала пальцы. Перис взмыл в воздух, угодив коленом прямо ей в лоб. Тэлли пошатнулась, не устояла на ногах и шлепнулась на кучу опавшей листвы.

Несколько секунд Тэлли лежала неподвижно, прислушиваясь к ударам сердца. Листья похрустывали под ее весом, от них исходил легкий прелый запах земли, запах старости и утомления. Что-то попало в глаз – может быть, пошел дождь, – и она моргнула.

Тэлли обернулась в сторону бальной башни, увидела парившие вдалеке воздушные шары, снова моргнула. Дыхание все никак не удавалось выровнять. Она разглядела несколько фигурок, смотревших вниз с ярко освещенного балкона десятого этажа, но разобрать, есть ли среди них чрезвычайники, не смогла.

Периса нигде не было видно. Тэлли вспомнился ее первый, еще во времена уродства, полет с бальной башни. В тот раз куртка, подскакивая, несла ее вниз по склону. Наверное, теперь Перис мячиком катится вслед за Кроем к реке.

Крой… Она ведь хотела что-то ему сказать…

Тэлли с трудом поднялась на ноги и посмотрела в сторону реки. В висках стучало, но ясность зрения, возникшая перед прыжком с балкона, не пропала. Сноп фейерверка озарил небо, яркий розовый свет пролился на землю сквозь ветви деревьев и в этом свете стала четко видна каждая травинка. Сердце Тэлли снова учащенно забилось. Каждое ощущение было отчетливым и пронзительным: сильнейшее отвращение при виде уродливого лица Кроя, страх перед чрезвычайниками, запахи и очертания всего вокруг. С глаз девушки будто бы спала тонкая пластиковая пленка, и мир приобрел резкие, острые, как бритва, грани.

Тэлли опрометью побежала вниз по склону, к зеркальной ленте реки и мраку Уродвилля.

– Крой! – закричала она.

Розовый цветок в небе померк, Тэлли споткнулась об извилистый корень старого дерева, замахала руками, но удержалась на ногах и остановилась.

Что-то подплывало к ней из темноты.

– Крой?..

Перед глазами после вспышки фейерверка плясали зеленые пятнышки.

– А ты не сдаешься, как я погляжу…

Крой, широко расставив ноги, стоял на скайборде, парившем в метре от земли. Вид у него был спокойный и уверенный. Он успел сменить серый шелковый комбинезон на угольно-черный и выбросил маску хищного красавца. Позади него парили на скайбордах еще двое уродцев-подростков, тоже в черном. Они здорово нервничали.

– Я хотела… – голос Тэлли сорвался.

Она побежала за этим типом, чтобы сказать ему: «Уходи, оставь меня в покое и больше никогда не возвращайся». Она хотела прокричать ему эти слова. Но все стало таким ясным и четким… Ей хотелось, чтобы эта ясность продлилась. Тэлли понимала, что это вторжение Кроя в ее мир каким-то образом помогло ей увидеть все так отчетливо.

– Крой, сюда идут, – предупредил один из младших уродцев.

– Что ты хотела, Тэлли? – спокойно спросил Крой. Она неуверенно заморгала. Было страшно оттого, что если скажет что-нибудь не то, между ней и миром снова встанет мутная стена.

Тэлли вспомнила – на лестнице Крой хотел ей что-то предложить.

– У тебя что-то есть для меня?

Он улыбнулся и показал притороченную к ремню старую кожаную сумку.

– Это? Да, пожалуй, ты к этому готова. Но есть одна проблема. Сейчас не самое подходящее время отдавать это тебе, сюда идут надзиратели. А может быть, и чрезвычайники.

– Да, и через десять секунд они будут здесь, – заскулил один из младших спутников Кроя, но тот пропустил его нытье мимо ушей.

– Только мы оставим это для тебя в Валентино, триста семнадцать. Запомнишь? Валентино, триста семнадцать.

Тэлли кивнула и снова часто заморгала. У нее вдруг закружилась голова.

Крой нахмурился.

– Надеюсь, что запомнишь…

Он ловко, одним движением развернул скайборд, и двое сопровождавших его уродцев последовали его примеру.

– Еще увидимся. Жаль, что у тебя так вышло с глазом.

Они помчались к реке, разделились, полетели в разные стороны и исчезли в темноте.

– Жаль, что у меня так вышло… с чем? – растерянно повторила Тэлли и снова заморгала.

Перед глазами у нее все поплыло. Она осторожно потрогала лоб. Пальцы стали липкими. Тэлли оторопело уставилась на свою руку. На ладонь упало еще несколько темных капель.

Только теперь девушка наконец почувствовала боль, пульсирующую в голове в такт сердцебиению. Видимо, Перис расшиб ей коленом лоб. Кончики пальцев нащупали окровавленную полоску, тянущуюся со лба к щеке. Полоска была горячая, как слезы.

Тэлли села на траву и вдруг задрожала с ног до головы. Фейерверк вновь озарил небо, и кровь на руке Тэлли стала ярко-красной. В каждой капельке, как в крошечном зеркальце, отражался сноп огней. Кроме фейерверка в небе появились аэромобили. Много аэромобилей.

Кровь все текла, и Тэлли чувствовала, как от нее ускользает что-то важное, что-то такое, что она хотела бы сберечь, удержать…

– Тэлли!

Она подняла голову и увидела Периса. Тот, смеясь, поднимался по берегу.

– Знаешь, не очень-то здорово получилось, Тэлли-ва. Я чуть в реку не рухнул!

Он изобразил, как тонет, отчаянно барахтается и погружается в глубину.

Тэлли не выдержала и расхохоталась, глядя на эту пантомиму. Глупо было дрожать как осиновый лист, когда рядом Перис.

– А что такого страшного? Ты разве плавать не умеешь?

Он засмеялся и, упав на траву рядом с Тэлли, принялся сражаться со стропами куртки.

– Я же не в плавках, – объяснил он и потер плечо. – И к тому же здорово ушибся.

Тэлли попробовала вспомнить, зачем ей понадобилось прыгать с башни, но из-за вида собственной крови все мысли вылетели из головы. Хотелось только одного – спать, спать… Все вокруг выглядело слишком резким и ярким.

– Прости.

– Просто в следующий раз предупреждай.

У них над головами расцвел очередной букет фейерверка. Перис, прищурившись, вгляделся в лицо Тэлли. Его изумление было таким искренним…

– Откуда у тебя кровь?

– Ой, да ну… Ты когда от земли отлетел, я о твою коленку стукнулась. Жуть, да?

– Не очень-то красиво. – Он заботливо сжал ее руку. – Не бойся, Тэлли. Я сейчас вызову надзирательскую машину. Они сегодня что-то разлетались, прямо как мухи роятся…

Но вызывать никого не пришлось. Машина уже приближалась. Аэромобиль бесшумно пролетел над ними, его фары выкрасили траву в красный цвет, а потом на Тэлли и Периса нацелился луч фонаря. Тэлли вздохнула и позволила миру вокруг померкнуть, утратив режущую глаза яркость. Теперь она понимала, почему день получился таким ужасным. Она чересчур сильно переживала из-за того, как проголосуют за нее «кримы» и что надеть на маскарад. Надо было веселиться в свое удовольствие, а она ко всему отнеслась слишком серьезно. Ничего удивительного, что когда ей еще и вечеринку испортили, она выпала в осадок.

Тэлли усмехнулась. Да уж, выпала так выпала… Но теперь все снова хорошо. Уродцы и жестокие красавцы ушли, Перис рядом, и он о ней позаботится. Тэлли испытывала необычайное облегчение. Ударилась головой, вот крыша и съехала. Смех, да и только – ей почему-то показалось важным, что говорят какие-то жалкие уродцы.

Аэромобиль приземлился неподалеку, из него выпрыгнули двое надзирателей и направились к Перису и Тэлли. Один держал в руке кейс с аптечкой первой помощи.

«Вот когда станут мне голову в порядок приводить, – подумала Тэлли, – надо будет попросить, чтобы вставили заодно глазные импланты, как у Шэй. Не точно такие же, конечно, копировать нельзя, но в таком же духе». Она не спускала глаз с лиц надзирателей. Это были зрелые красавцы, спокойные и мудрые. Они знали, что делать, и смотрели на Тэлли так заботливо, что она перестала стыдиться своего окровавленного лица.

Надзиратели отвели Тэлли к машине и обрызгали ее лоб особым ранозаживляющим спреем, так что на нем сразу наросла новая кожа, а еще дали таблетку, чтобы снять отек от ушиба. Когда она поинтересовалась насчет синяков, надзиратели посмеялись и сказали, что от синяков она застрахована благодаря операции. Синяков она могла не бояться до конца своих дней.

Поскольку Тэлли получила травму головы, ее обследовали на предмет функционирования нервной системы. Водя туда-сюда указкой с красным огоньком, надзиратели проверили, как работает ее глазная «мышь». Тест показался Тэлли устаревшим, но надзиратели заверили ее, что благодаря этому исследованию можно определить, нет ли у нее сотрясения мозга или черепно-мозговой травмы. Перис рассказал историю о том, как однажды влетел в прозрачную дверь особняка Лилиан Рассел и как потом ему долго-долго пришлось лежать с открытыми глазами, а иначе бы он умер – так ему говорили. Все снова дружно посмеялись.

Потом надзиратели задали несколько вопросов насчет хулиганов-уродцев, которые ночью пробрались в город с другого берега и натворили бед.

– Вы кого-нибудь из них узнали, мисс?

Тэлли вздохнула. Ей не очень-то хотелось углубляться во все это. Такой стыд – из-за нее противные уродцы испортили всем вечер. Но если зрелые красавцы задали тебе вопрос, нужно ответить. Они всегда знают, что делают, и очень гадко было бы солгать, глядя в их спокойные и все понимающие лица.

– Да. Кажется, одного из них я вспомнила. Типа по имени Крой.

– Он из Дыма, да, Тэлли?

Она кивнула, чувствуя себя ужасно неловко в свитере, связанном в Дыме и залитом кровью. Это все обитатели особняка Валентино виноваты. Зачем им только понадобился этот дурацкий костюмированный бал! Нет ничего противнее, чем разгуливать в маскарадном костюме после окончания вечеринки.

– Ты знаешь, что ему было нужно, Тэлли? Зачем он пришел?

Тэлли беспомощно посмотрела на Периса, словно ища поддержки. Он ловил каждое ее слово, его сияющие глаза были широко раскрыты и устремлены на нее, и Тэлли ощутила собственную значимость. Она пожала плечами.

– Да эти уродцы развлекаются как могут. Наверное, он хотел выпендриться перед бывшими друзьями.

Конечно, она и сама не верила в то, что говорила. И если уж на то пошло, Крой был даже не из Уродвилля. Он был дымником и жил вдали от цивилизации, в диком краю. Вот те двое мальчишек, что сопровождали его, кажется, были из Уродвилля. Но сам Крой заявился в Нью-Красотаун явно неспроста.

Надзиратели улыбнулись и кивнули. Они поверили ей.

– Не бойся, больше это не повторится. Мы будем присматривать за тобой, чтобы никто тебя не потревожил.

Тэлли улыбнулась им в ответ, и они отвезли ее домой.

Войдя в свою комнату, Тэлли сразу услышала сообщение. Звонил Перис, вернувшийся на бал.

– Угадай, что тут случилось! – кричал он.

Его голос тонул в гомоне толпы и звуках музыки. Тэлли пожалела о том, что пришлось уйти. Ей так хотелось веселиться на балу, пусть даже на лбу у нее гадкая рана, забрызганная заживляющим спреем.

Тэлли уныло плюхнулась на кровать. А Перис все говорил…

– К моему возвращению «кримы» уже проголосовали! Когда на балу появились самые настоящие чрезвычайники, все решили, что это жутко круто, а Зейн оценил наш с тобой прыжок с башни в целых шестьсот милли-елен! Ты такая криминальная! Увидимся завтра. Только, пожалуйста, не проси, чтобы тебе убрали со лба шрам, пока все его не увидят. Лучшие друзья навек!

Сообщение закончилось. У Тэлли немного кружилась голова. Она закрыла глаза и испустила медленный и долгий вздох облегчения. Наконец-то она стала полноправным «кримом». Все, о чем она когда-то мечтала, теперь принадлежало ей. Она стала красоткой, она жила в Нью-Красотауне с Перисом и Шэй и уймой новых друзей. Все несчастья и страхи минувшего года – побег в Дым, жизнь там в чудовищных первобытных условиях, возвращение в город через дикие безлюдные края – все это теперь забылось, осталось в далеком-далеком прошлом.

Это было так чудесно, а Тэлли так устала, что ей не сразу поверилось в свое счастье. Она несколько раз прокрутила сообщение Периса, потом дрожащими руками стащила с себя вонючий вязаный свитер и швырнула его в угол.

«Завтра велю стене отправить его в переработку», – решила Тэлли.

Она легла на спину и некоторое время лежала, глядя в потолок. Позвонила Шэй, но Тэлли не стала слушать ее сообщение и перевела свое интерфейсное колечко в режим сна. Все было так дивно, что реальность представлялась ей необычайно зыбкой. Казалось, малейшее вмешательство может повредить ее чудесному будущему. Кровать, на которой она лежала, особняк Комачи[4] и даже весь город – все это казалось хрупким, как мыльный пузырь, дрожащим и пустым.

Может быть, конечно, эту странную тоску, примешивавшуюся к радости, вызывал гулкий шум крови в висках. Может быть, Тэлли нужно было всего-навсего хорошенько выспаться. Она очень надеялась, что с утра не будет мучиться похмельем, что все снова обретет прочность и совершенство.

Через несколько минут Тэлли уснула, радуясь тому, что наконец стала «кримом». Но сны ей снились просто ужасные.

Зейн

Ей снилась прекрасная принцесса.

Она была заперта в высокой башне с каменными стенами и холодными пустыми комнатами, не умевшими разговаривать. Не было в башне ни лифта, ни даже пожарных лестниц, поэтому Тэлли не очень понимала, как же принцесса забралась на самый верх.

Но как бы то ни было, томилась принцесса на верхнем этаже башни. У нее даже спасательной куртки не было. Принцесса спала беспробудным сном.

Башню стерег дракон. У него были глаза-самоцветы и злая хищная морда. Он двигался грубо и резко, и при виде его движений Тэлли подташнивало от страха. Даже во сне она понимала, кто такой на самом деле этот дракон. Это был жестокий красавец, агент Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам, а может быть, даже целый отряд агентов, вселившихся в серую шелковистую шкуру рептилии.

Такой сон никак не мог обойтись без принца, и принц пришел. Дракон не стал ему помехой – убивать стража принц даже не пытался. Он просто прокрался мимо него к башне и полез вверх по стене, цепляясь за трещинки и выступы каменной кладки, найти которые не составляло труда, потому что башня была старая и ветхая. Он ловко карабкался вверх, помедлив лишь раз, чтобы бросить взгляд на дракона – как он там. А дракон отвлекся, с неподдельным интересом наблюдая, как игривая стайка крыс снует между его когтей.

Принц влез в высокое окно и приник к губам принцессы в поцелуе, от которого она тотчас проснулась, – вот, собственно, и весь сказ. Спуститься вниз и прокрасться мимо дракона особой сложности не составило, поскольку это все-таки был сон, а не кино и даже не сказка. Все закончилось упоительным долгим поцелуем. Классический хеппи-энд. Кроме одной мелочи – принц был всем уродцам уродец.

Тэлли проснулась с головной болью. Увидев свое отражение в зеркальной стене, она вспомнила, что голова у нее, возможно, болит не только с похмелья. Удар по лбу ее совсем не украсил. Как и предупредили ночью надзиратели, кожа на месте раны, обработанной спреем, была жуткого красного цвета. Нужно скорее посетить хирургический кабинет, где врачи бесследно удалят ссадину…

Но Тэлли решила пока этого не делать. Как сказал Перис, со ссадиной у нее будет по-настоящему преступный вид. Тэлли улыбнулась, вспомнив о своем новом статусе, и ссадина ей сразу показалась прекрасной.

Градом посыпались сообщения от других «кримов», пьяные поздравления и рассказы о разных диких выходках на балу. Но конечно, никто не отколол ничего более сногсшибательного, чем ее прыжок с башни в обнимку с Перисом. Тэлли слушала сообщения с закрытыми глазами и купалась в приглушенном шуме толпы. Она была просто счастлива: надо же, друзья помнили о ней, хотя она покинула вечеринку очень рано. Вот что значит быть полноправным членом группировки – друзья остаются с тобой, что бы ты ни натворил.

Зейн оставил целых три сообщения и в последнем спрашивал, не хочет ли она с ним позавтракать. Голос у него был не такой пьяный, как у остальных, так что Тэлли подумала, что он, возможно, уже проснулся.

Когда она вызвала Зейна, тот сразу откликнулся.

– Как ты?

– Я потеряла лицо, – пошутила Тэлли. – Перис рассказал тебе, как я стукнулась головой?

– Да. У тебя правда кровь шла?

– Еще как.

– Надо же… – Тэлли слышала взволнованное дыхание Зейна. Его всегдашняя невозмутимость дала трещину. – А прыжок был что надо. Рад, что ты не… ну, что ты не погибла.

Тэлли улыбнулась.

– Спасибо.

– Слушай, а ты читала эту прелесть насчет бала?

Среди сообщений, поступивших Тэлли, было одно новостное, но у нее не было настроения его читать.

– Что за прелесть?

– Вчера кто-то взломал почтовый сервер и разослал новые приглашения, в которых было сказано, что явиться надо в маскарадных костюмах. Каждый из организаторов бала в особняке Валентино подумал на своих соседей и не стал поднимать шум. Но никто не знает, кто на самом деле написал это приглашение. Обалдеть, да?

Тэлли изумленно заморгала. У нее вдруг сильно закружилась голова. Вот уж точно – обалдеть. Мир завертелся вокруг нее, ощущение было такое, будто она оказалась в желудке пьяного великана. Взломом почтовых серверов занимаются только уродцы. И только одному уродцу позарез нужно было превратить вечеринку в особняке Валентино в бал-маскарад – Крою с его маской хищного красавца и загадочными предложениями. А значит, вся эта история закрутилась из-за Тэлли Янгблад.

– Просто жуть какая-то, Зейн.

– Во-во. Ты есть хочешь?

Тэлли кивнула, и голова тут же отозвалась на резкое движение вспышкой боли. За окном вздымались в небо бальные башни особняка Гарбо, высокие и стройные. Тэлли уставилась на них в надежде, что от этого мир перестанет вращаться.

«Я, наверное, преувеличиваю, – с тоской думала она. – Не может быть, чтобы все это было из-за меня. Наверное, просто какие-то уродцы безобразничают или у кого-нибудь из хозяев вечеринки у Валентино крыша поехала». Но если все это лишь случайность, каким образом Крой успел к этой случайности подготовиться и запастись костюмом для маскарада? Ведь в Ржавых руинах, как и в глубокой глуши, где прятались дымники, окон доставки, откуда как по волшебству появляется все что хочешь, нет. Там все нужно делать своими руками, а это требует времени и усилий. И Крой почему-то выбрал именно этот костюм… Тэлли вспомнила холодные стеклянные глаза маски, и ей стало дурно.

«Пожалуй, надо поесть, – решила она. – Может, тогда станет лучше».

– Да, ужасно хочу, – ответила она на вопрос Зейна. – Давай позавтракаем.

Они встретились в Дензел-парке[5] – увеселительном саду, тянувшемся извилистой полосой от центра Нью-Красотауна до особняка Валентино. Сам особняк прятался за деревьями, но башня-ретранслятор на крыше была хорошо видна. Старомодный флаг «валентиновцев» развевался на холодном ветру. В парке уже успели ликвидировать почти все последствия вчерашней вечеринки – только на траве чернело несколько кругов, оставшихся после костров, которые жгли «гуляки». Над одним кострищем хлопотал робот-уборщик, аккуратными движениями механических лап перекапывая землю и бросая в нее семена.

Когда Зейн предложил устроить пикник, брови Тэлли удивленно дернулись вверх и она ойкнула от боли – ссадина еще не зажила. Но после прогулки на свежем воздухе головная боль немного поутихла. Таблетки, которыми снабдили Тэлли надзиратели, отчасти ослабили боль от ушиба, но и только. В Нью-Красотауне ходили слухи, будто врачи знают, как снимать похмелье, но из принципа держат в тайне секрет исцеления.

Зейн пришел вовремя. Позади него парил покачиваемый ветерком контейнер с завтраком. Подойдя ближе к Тэлли, Зейн разглядел ее ссадину, потрясенно вытаращил глаза и даже машинально протянул руку, чтобы потрогать, но сразу спохватился.

– Кошмар, правда? – вздохнула Тэлли.

– Ты чего! Да у тебя с ней вид как у завзятой преступницы!

– Но на кучу милли-елен не тянет, верно?

– Я бы не стал оценивать это в еленах, – ответил Зейн, подумав. – Тут нужна какая-то другая единица, только пока не знаю какая. Покруче елены.

Тэлли улыбнулась. Перис оказался прав, посоветовав ей не спешить возвращать лицу нормальный вид. Любуясь ее ссадиной, Зейн казался особенно красивым, и глядя на него, Тэлли испытывала щемящее чувство. Она словно стала центром мироздания, у нее даже голова перестала кружиться.

Временная пластика лица, которую Зейн сделал себе под вчерашний костюм, уже «выдохлась», его губы снова стали нормальными, чуть припухлыми, как полагается. И все-таки при свете дня особенно бросалась в глаза резкость черт его лица, состоявшего из сплошных контрастов: подбородок и скулы острые, лоб высокий. Кожа Зейна имела, как у всех, оливковый оттенок, но на солнце, в сочетании с черными волосами, выглядела бледной. В инструкциях по операциям черные как смоль волосы запрещались – считались крайностью, но Зейн красил волосы чернилами для каллиграфии. Кроме того, он мало ел, чтобы щеки у него были впалыми, а взгляд – пронзительным. Из всех красавцев, с которыми Тэлли познакомилась после операции, только Зейн выглядел ничуть не похожим на остальных.