Букетик белых лилий

– Был!.. Перстень у Полины. Очень красивый и дорогой – Золото и розочка из бриллиантов. Ей Гриша на свадьбу подарил.

– Что богатый жених был?

– Нет… он на машину новую копил, но вместо неё сделал подарок невесте.

– Ну, перстень мы не видели. Возможно, она сняла его до пожара, а там после пожарища уже и искать нечего – один пепел.

– Ой, дорогие вы мои – какая ужасная смерть, – залилась слезами Ирина…

Словно побитая собака вышла она из отделения милиции и как в тумане добралась до дома…

Через два дня явились представители из опеки.

– Та-ак… – оценивающим взглядом окинула детей пожилая, полная женщина. – Значит мальчик в школу должен пойти? Тогда оформляйте его в детский дом, а девочку в дом малютки. Сколько ей?

– Два годика… Но она такая смышлёная: разговаривает, всё понимает – у меня с ними проблем не будет. Оставьте мне детей, – умоляюще прижала руки к груди Ирина.

– Я не пойду никуда, буду ждать маму с папой! – прижался к Ирине Арсений.

– Твои родители не скоро вернутся, а пока ты поживёшь в детдоме, – натужно улыбнулась представитель опеки.

– Я никуда не отдам детей, – заслонила их собой Ирина. – Можно с вами переговорить не при детях, – шёпотом добавила она.

– Хорошо… – сделала недовольную гримасу визитёрша…

Приходите через неделю в органы опеки и приносите все документы, а пока можете оставаться с детьми, – словно нехотя согласилась она, выслушав Ирину…

Целый месяц Ирина обивала пороги отдела опеки и каждый раз ей отказывали в усыновлении детей. Основной причиной было – это не полная семья и размер дохода, который вызывал только недовольное цоканье губ…

Вот так вот, волею судьбы, Арсений оказался в детском доме, а Алёна в доме малютки…

– Новенький?! – обступили Арсения, успевшие скорешиться ребята.

– А смотрите-ка – у него крестик, – протянул руку толстый, рыжий пацан.

– Это не крестик, а амулетик – мама мне его повесила.

– Дай-ка поносить.

– Убери руки!

– Чего?! Да я и спрашивать тебя не буду, – схватил Арсения за шею толстяк, намериваясь повалить на пол.

– Дай ему, Пышка! – в унисон закричали приятели.

Толстяк стал пригибать жертву к земле, но тут же получил сильный удар в живот.

– Ой- йй! – согнувшись закрутился он на месте.

– Надежда Васильевна, новенький Пылаева побил! – побежали жаловаться приспешники.

– Ковалёв, ты чего руки распускаешь! – подбежала воспитательница. – Не годится начинать своё прибывание в детском доме с драки.

Пышка стоял в стороне и искоса, с язвительной улыбочкой, поглядывал на новенького.

– Я только попросил крестик показать, а он сразу в живот ударил.

– Врёт он всё, – спокойно ответил Арсений. – Он первый накинулся на меня, чтобы снять амулетик.

– М-даа… Это похоже на Пылаева… Быстро разошлись все!.. А что за амулетик? – ласково обняла она Арсения.

– Это мама мне надела, они скоро приедут и заберут меня отседова.

– Конечно заберут, – с нотками сострадания в голосе ответила воспитатель.

– У меня сестрёнка в доме малютки, я бы очень хотел её повидать. Как там она?

– Думаю, что смогу тебе помочь. Нужно только договориться с директором дома малютки, и я отведу тебя к сестрёнке.

– Спасибо вам. Вы очень добрая тётенька.

– Арсений, а чем бы ты хотел заниматься, помимо учёбы?

– Хочу в спортивную секцию и рисовать.

– У вас будут уроки рисования, так что эта просьба уже решена. А по поводу секции я поговорю с учителем физкультуры, он занимается с ребятами борьбой…

Время шло, а Арсений так и не повидал ещё сестрёнку.

– Когда же мы к Алёнке поедем? Я так соскучился по ней, – допытывался он у воспитательницы.

– Потерпи ещё немного, я помню твою просьбу, но в доме малютки сейчас карантин – что-то затянулся он, но обещали к февралю снять.

– Хорошо бы, Алёнке как раз три годика в феврале исполнится…

И вот в первых числах февраля Надежда Васильевна с улыбкой шепнула на ушко Арсению:

– Я договорилась с директором дома малютки и завтра отведу тебя к сестрёнке.

– Я увижу Алёнку?! – засияли от счастья глаза мальчика.

– Конечно…

С утра воспитатель ещё раз созвонилась с директором, и они на автобусе отправились на другой конец города…

– Светлана Михайловна, проводите мальчика и Надежду Васильевну к Ковалёвой Алёне, – распорядилась директорша.

Воспитательница повела их длинным коридором, где в конце находилась комната с обшарпанными дверями.

– Только не долго! – недовольно-приказным тоном бросила воспитатель.

– Арсик!.. – прижалась к брату Алёна. – Мама с папой приехали?!

– Пока нет – я тоже жду их… С Днём рождения тебя, дорогая моя сестрёнка! Как ты подросла за время нашей разлуки.

– Мне очень плохо здесь, – враз потухли глаза девочки.

– Потерпи ещё маленько, – успокаивающим голоском обнадёжил сестрёнку Арсений.

– Только ты приходи по чаще.

– Хорошо…

– А это, что за тётенька с тобой?

– Это моя воспитательница. Она договорилась, чтобы нам разрешили встретится.

– Добрая… А моя постоянно кричит и ругается.

– Какая смышлёная у тебя сестрёнка! – удивилась Надежда Васильевна. – Сколько занимаюсь воспитанием детей, впервые встречаю такую умничку.

– Ну всё – заканчивайте! Мне детей кормить нужно, – открыв двери, грубо изрекла Светлана Михайловна.

– Дайте детям ещё немного поговорить! – возмущённо произнесла Надежда Васильевна.

– Время обеда! – ткнула пальцем на часы воспитатель.

– Тащились с мальчиком через весь город, чтобы на пару минут повидать сестрёнку? Тогда время назначайте!..

– А вы мне не указывайте! – повысила голос Светлана Михайловна. – Я бы вообще запретила всякие посещения. Только психику детям травмируете. Вам что – пришли и ушли, а мне после сопли за ней вытирать, – кивнула она на тихо рыдающую в подушку Алёнку.

– Не плачь Алёнушка, потерпи немножко – скоро мама с папой и заберут нас отседова, а пока я буду приходить к тебе…

На следующей неделе, Арсений вновь попросил воспитательницу организовать свидание с сестрёнкой.

Надежда Васильевна набрала номер директора дома малютки…

– Вот что – своими визитами вы только травмируете детскую психику! – грубо ей ответили на другом конце линии. – Я не могу разрешить вам видеться с Ковалёвой Алёной, – положила трубку директор.

И только директору детского дома Наталье Семёновне удалось добиться разрешения, видеться брату и сестрёнке раз в месяц…

Первое время Арсению было очень тяжело, но постепенно он втянулся в атмосферу детского дома: доброжелательные воспитатели, занятие в спортивной секции самбо, рисование – как-то поддерживало его, а ещё

раз в неделю приходила тётя Ира и для Арсения это был настоящий праздник – он с нетерпением ждал вестей о своих родителях…

Со временем всё реже стала навещать Арсения Ирина. И вот как-то, под Новый год, она пришла с большим пакетом подарков и пачкой фотографий.

– Это ваши семейные фото – я забрала их из квартиры. Они по праву должны принадлежать тебе. А это к празднику – друзей угости… – со слезами на глазах крепко обняла она мальчика.

– А почему ты плачешь?

– Я переезжаю в другой город и не знаю когда снова смогу увидеть тебя.

– А кто же скажет папе с мамой, что я здесь?

– Дорогой ты мой мальчик: когда ты подрастёшь – ты всё узнаешь, – расцеловала она на прощание Арсения…

С отъездом Ирины поблекла надежда, что скоро родители заберут его из детского дома. Только спортивная секция, рисование и ожидание встречи с Алёнкой вливали жизненную энергию в жилы мальчика.

Однажды воспитательница подозвала Арсения и с улыбкой, заговорщиски сообщила: – Скоро Алёне четыре годика исполнится, и мы постараемся, чтобы её перевели к нам, в детский дом.

– Мы опять будем вместе?! – радостно вскрикнул мальчик.

– Конечно… – Я надеюсь, что это будет так. На днях я позвоню в дом малютки и договорюсь о свидании с Алёной – в этом месяце мы ещё ни разу не были у неё…

– Девочка заболела, поэтому мы не можем вас пустить к ней, – сухо ответила директор дома малютки.

– Но мы уже больше месяца не посещали её. Надеюсь, у неё не заразная болезнь.

– Болезнь не заразная, но держится высокая температура.

– Хорошо, я доложу об этом Наталье Семёновне, и мы будем решать этот вопрос в органах опеки. Вы не имеете права запретить брату видеться с сестрой, тем более что она болеет и это была бы для неё большая поддержка.

– Не нужно сюда впутывать органы опеки, – после затянувшейся паузы ответили на другом конце провода. – Приезжайте завтра к десяти утра…

– Проходите… – с недовольным лицом встретила их воспитательница и демонстративно покинула комнату.

Девочка лежала с закрытыми глазами и что-то тихо шептала в полузабытьи.

– Алёнка!.. – подбежал к ней Арсений, – Что с тобой?!

– Я так ждала тебя! – обхватила она шею брата.

– Почему ты такая горячая?

– Мне жарко и головка сильно болит.

– Воспитательница сказала, что завтра меня в больничку увезут. Сегодня приходила тётенька, которая нас лечит и разговаривала со Светланой Михайловной. Они думали, что я сплю, а я слышала, как Светлана Михайловна сказала: – «Пусть лучше в больнице умирает, чем здесь».

– Нет! Ты не умрёшь, – обнял сестрёнку Арсений.

– Я не хочу умирать… – прижалась к брату девочка…

– А что это у тебя на ручках, – нежно погладила посиневшую кожу Надежда Васильевна.

– Меня воспитательница била.

– За что?!

– Мне ночью жарко было и трясло, я плакала и просила пить. Светлана Михайловна принесла мне стакан с водичкой. Я хотела его взять, а он выскользнул и разбился. Воспитательница вытащила из кармана верёвочку, через которую детки прыгают и начала меня хлестать по ручкам, – заплакала Алёна.

– Вот сволочь! – сквозь зубы процедила Надежда Васильевна. – Я это так не оставлю. Этой твари нужно не детей воспитывать, а в тюрьме заключёнными командовать…

– Амулетик, пусть лучше я заболею, а Алёна поправится, – выйдя в коридор, со слезами на глазах, снял с шеи оберёг Арсений.

– Мальчик ты чего плачешь? – подошла к нему модно одетая женщина.

– Может мы сумеем чем-то тебе помочь, – участливо спросил её спутник.

– У меня сестрёнка сильно заболела, вот, попросил амулетик, чтобы помог ей.

– М-даа… Дай, Бог, чтобы он помог, – рассматривая амулетик, сочувственно произнёс мужчина.

– Тут, конечно, одна надежда на медицину, – с жалостью в глазах, ответила дама. – Но опять же с Божий помощью…

«Директор дома малютки Соловьёва Маргарита Никитична», прочитала на дверях Надежда Васильевна.

– Вы уже уходите? – не отрываясь от бумаг спросила директор.

– Да, уходим, но прежде я бы хотела задать вам несколько вопросов.

– Ну, говорите… – пренебрежительно смерила взглядом посетителей Маргарита Никитична.

– Кто вам дал право избивать детей?!

– Как избивать?! – подскочила на месте директорша. – Вы что тут несёте?! У нас образцовый дом малютки.

– И в вашем «образцовом доме», воспитательница Соловьёва отхлестала по ручкам Ковалёву Алёну, да и, думаю, других деток не обходит таже участь.

– Маша! – крикнула через дверь директор.

– Да, я слушаю… – забежала секретарша.

– Срочно позовите мне Светлану Михайловну!

– Она занята с посетителями.

– Ничего – побудьте вместо неё…

– Что-то срочное, Маргарита Никитична?

– Вот женщина и мальчик уверяют, что вы били Ковалёву Алёну.

– Я-я! – подняла брови воспитательница.

– Ну вот пришли, жалуются… – развела руки в стороны директор.

– Да вы что?! – сделала удивлённое лицо Светлана Михайловна. – Это что, та сопливая пигалица на меня наклеветала? Кому вы верите Маргарита Никитична?

– А я больше верю той «сопливой пигалице», как вы выразились, чем вам, – твёрдо произнесла Надежда Васильевна. – И это дело так не оставлю, пускай вышестоящие органы с вами разбираются.

– Да я на вас в суд, за клевету, – сверкая от злости глазами, сквозь зубы процедила воспитательница.

– Это вы всё врёте! – неожиданно подскочил к ней Арсений и вцепился в пышную шевелюру.

– А-а-йй! – заорала Светлана Михайловна.

– Арсений, ты что делаешь?! – еле оттащила его Надежда Васильевна.

– Во-он из кабинета! – показывая пальцем на дверь, багровея вскричала директорша.

– Пошли отседова, – потянула за руку Арсения Надежда Васильевна.

– Не ожидала я от тебя такого, – покачала она головой. – А теперь выходит, что и мы виноваты – повели себя неподобающе.

– А вот так как они, можно?! – со злостью бросил на пол клок рыжих волос Арсений…

– Вы что себе позволяете, Светлана Михайловна! – накинулась директор на воспитателя, когда они остались наедине.

– А что такое?! – возмущённо вскинула брови та. – Вы видали, что вытворяет этот гадёныш?!

– А если она настучит туда?!.. – кивнула вверх головой директор. – Что у вас вышло с этой Ковалёвой?

– Да ничего особенного. Гнусила всю ночь: то ей жарко, то ей холодно, то пить хочу, так ещё и стакан разбила – ну какие тут нервы выдержат.

– Так, так… – задумавшись, стучала пальцами по столу директорша.

– Из-за чего весь этот сыр-бор подняли? – недоуменно пожала плечами воспитательница. – Из-за какой-то пигалицы. Ну покричала эта посетительница – выпустила пар и успокоится.

– Поймите, дело не в малой, а в том, что проверка может нагрянуть, если эта правдолюбка стуканёт на верх. А я уверенна, что не одна Ковалёва с синяками по вашей милости… А-а!.. Что тогда?! – В лучшем случае увольнение. Работа здесь хоть и нервная, но зато сколько бабла мы на усыновлениях этих малявок зарабатываем. Вы желаете улицы подметать?! Или, чего доброго, уголовщину припишут.

– Нет!.. – испуганно затрясла головой воспитательница.

– Так что, срочно бегите в санчасть, пусть Малышева делает что хочет: присыпки, компрессы, – но, чтобы ни у одного ребёнка не было видно синяков или следов побоев… А я позвоню директору детского дома и постараюсь замять это дело.

– Ага!.. – со страхом на лице, выбежала из кабинета Светлана Михайловна…

Всю дорогу до детского дома Арсений угрюмо молчал. Чувство горечи за Алёну и чувство негодования на её воспитательницу, будоражили его детскую душу.

– «Всё равно это тебе с рук не сойдёт» – скрежетал он зубами…

В коридоре их встретила директор и нахмурив брови, посмотрела на мальчика.

– Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты Арсений, иди к себе в комнату…

– Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?!

– А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных – маленьких детей?

– Да и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.

– Значит вроде как – сторговалась, – ухмыльнулась Надежда Васильевна.

– Ну зачем же вы так?

– А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам, наверняка, поверхностно рассказали о случившееся, а вот как оно на самом деле было…

И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.

– Я вас понимаю, – согласно кивнула Наталья Семёновна. – Вы правы – это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал – они ответят за всё сполна…

На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в больницу – узнать, как там Алёнка.

– Ковалёва Алёна? Нам такая девочка не поступала…

– Странно?.. Тогда Надежда Васильевна набрала телефон дома малютки. – Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…

На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:

– Ковалёва Алёна умерла вчера вечером – мы очень опечалены случившимся, – наигранно трагическим голосом сообщила директор дома малютки.

– Как умерла?.. – подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. – «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там вновь карантин и запрещены посещения»…

Так она и сделала.

– А когда мы сможем к ней придти?

– Скорее всего, когда снимут карантин…

Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.

Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…

Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, набегающими слезами памяти, всплывало в его глазах…

Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить отпечаток маски печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай:

Арсений возвращался в свою комнату, после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.

– Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, – толкнул его под зад ногой Пышка. – Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.

Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени терпеливо снося издевательства.

– Ну-ка проси прощения у мальчика, – схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.

– Проучите этого тоже! – со злостью выпалил Пышка.

Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.

– Пышка, тебе никак неймётся, – сгрёб того за волосы Арсений. – Если ты такой смелый, давай – один на один. Могу тебе даже фору дать – ещё двоих из своего кагала прихватить.

– Ну, пошутили мы…

– Этот мальчик – мой друг и, если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно!

– Поня-ятно… – угрюмо, в разнобой ответила компания.

– А теперь шурши отсюда! – кивнул Арсений в конец коридора…

– Ну всё – не плач. Больше они тебя не тронут, – успокоил он мальчика. – Ты новенький?..

– Угу…

– Как тебя звать?

– Серёжа… – посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.

– А фамилия?

– Егоров…

– Почему они тебя хромоножкой обзывали?

– У меня ножка одна больная…

– А что с ней?..

– Мама меня маленького уронила – пьяная была.

– Ну а в больницу?..

– Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло – так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а мне врачи сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.

– А родные у тебя есть, где твой отец?

– Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, – где мой папа и кто он? – «А я откуда знаю – кто твой отец и тем более, где он сейчас», – ответила она.

– Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно – вот и простудилась Анюта.

– И что же не могли вылечить? – участливо спросил Арсений.

– А кто бы этим занимался – маме было не до того, а я – что мог сделать? Девять лет было: водички подать, да покормить, если что найду.

Вот и лишили её родительских прав, а меня: сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.

– Сколько тебе лет?

– Десять…

– А мне скоро двенадцать – Арсений Ковалёв… У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же: высокая температура, только не знаю отчего – не успели в больницу отправить… Пойдём-ка со мной…

Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок: красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.

– Вот это моя сестрёнка – Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, – остановил он печальный взгляд на своём творчестве.

Серёжа с искренним участием положил свою худенькую ручку на плечи своего защитника и глазами полными сострадания посмотрел на своего нового друга.

Этот щупленький, болезненный мальчик, словно забрал себе половину накопившегося в товарище горя. Какое-то родственное тепло исходящее из него, утешило тоскующую душу Арсения… Он крепко прижал к себе его худенькое тельце:

– Теперь в этом мире: я не один и ты не один…

– Ковалёв, ты что себе позволяешь?! – подскочила к ним директор детского дома. – Если ещё раз такое повторится, я поговорю с Виталием Павловичем, чтобы отстранил тебя от занятий в секции. Не для того тебя обучают приёмам борьбы, чтобы ты отрабатывал их на воспитанниках детдома.

– Настучали уже, – криво усмехнулся Арсений.

– Он тут ни при чём. Это я виноват, Арсений только заступился за меня.

– Подожди, подожди, мальчик. Как заступился?.. А что вообще здесь произошло?

Серёжа вопросительно взглянул на Арсения, как бы спрашивая: «А не расценится ли это, как ябедничество?».

– Рассказывай… – понял тот его взгляд. – Про эту компанию уже весь детский дом знает…

– Да-а, это конечно благородный поступок с твоей стороны, но нужно было как-то помягче, – а то Барычев до сих пор за ухо держится, а Сидоров хромает…

Арсений всерьёз обеспокоился о здоровье своего друга, он тормошил: воспитателей, санчасть, договорился со своим тренером.

В результате Надежда Васильевна добилась, чтобы мальчика посмотрели хорошие специалисты и назначили лечение. Ему сделали операцию и как только это стало возможно, Виталий Сергеевич взялся за реабилитацию Серёжи.

– Ничего, – подбадривал его Арсений. – Хромота уже почти не заметна, да и физически ты хорошо окреп. Скоро вместе будем в секции самбо заниматься.

– Время шло, и Серёжа превратился в крепкого, способного постоять за себя, юношу…

Как-то зимним вечером, когда у воспитанников по расписанию было свободное время, Надежда Васильевна тихо подошла к Арсению и с материнской лаской положила руку на его плечо.

– Дорогой мой мальчик, да уже и не мальчик, – а юноша, скоро ты покинешь стены этого заведения, и я хочу рассказать тебе правду о родителях.

– Я уже догадываюсь, что они не придут и не заберут меня, но очень хочу знать, что с ними сталось, – с ожиданием услышать правду, ответил Арсений.

– В своё последнее посещение Ирина Александровна поделилась со мной информацией и соображениями о причине гибели твоих родителей. Она просила рассказать всё это тебе, когда ты повзрослеешь и вот настало то время… И Надежда Васильевна рассказала всё, что ей было известно…

– Я не верю, что это несчастный случай, скорее всего убийство. Если бы только знать, – кто мог поднять руку на них.

– Даа… в то смутное время погибло немало неповинных людей, – устремив вперёд задумчивый взгляд, воспитательница. – А ты? Как думаешь устраивать свою жизнь?.. Решил – куда приложить свои силы и знания?

– Хочу посвятить себя рисованию. Как-то родители возили нас на чудное озеро, где росли необыкновенно красивые лилии. Я помню, как папа нарвал целый букет и положил маме на плечо. Тогда я подумал: – вырасту большой и куплю папе лодку, и они с мамой поплывут по этой цветущей поляне. Так вот – теперь я хочу нарисовать такую картину, но у меня не хватает опыта. И моя цель – поступить в художественное училище.

– Я подумаю об этом и постараюсь помочь тебе, – с материнской нежностью обняла Арсения Надежда Васильевна…

Вот и пришла пора расставания с детским домом: здесь прошло детство, здесь он постигал азы жизни и теперь, как окрепший птенец, он выпорхнет из своего гнезда, чтобы вкусить воздух свободы и познать смысл бытия…

– Ну что друг, вот и пришло время расставаться, – крепко обнял Арсений Серёжу. – Скоро и ты покинешь стены этого дома, но уже не таким щупленьким и болезненным мальчиком, каким попал сюда, а окрепшим, способным постоять за себя, юношей.

– Спасибо тебе за всё, дорогой Арсений. Ты был для меня старшим братом, единственным близким человеком. Ты подал мне руку помощи в самый тяжкий период моей жизни и эту руку я крепко держу до сегодняшнего дня и верю, что не отпущу её в будущем, – с повлажневшими глазами искренне произнёс Серёжа…

Воздух свободы

Но вкусить воздух свободы у Арсения пока не получилось, служба в армии на два года отодвинула его мечту о художественной школе…

Вернувшись в родной город, он купил огромный букет цветов и первым делом навестил свою воспитательницу.

– Наталья Семёновна, посмотрите-ка кто к нам приехал! – затащила она Арсения в кабинет директора.