Из ада с любовью

– Ксс-ксс… – позвал он потихоньку.

Ничто под лестницей не шевельнулось, но, нагибаясь, Тони ждал, что сейчас из темноты ему в лицо бросится розовый кролик… Или поросенок-людоед? Вряд ли поросенок, а вот крысы умеют прыгать очень высоко. Да, пожалуй, он отдавал предпочтение именно крысе-альбиносу – во-первых, они вполне кровожадны, во-вторых, могут расти до чудовищных размеров, в-третьих – умны, хитры и ловки. Ему однажды случилось увидеть крысу размером с откормленного кота – зрелище впечатляло. А будь таких крыс несколько штук, тогда интерес Секьюрити Сервис можно пояснить и угрозой национальной безопасности. Или рассмотреть Потрошителя как оружие массового поражения: нашествие крыс такого размера на любой из городов – катастрофа, сравнимая с Хиросимой. Вот только преступление Джона Паяльной Лампы никак в это не вписывалось. Даже если это была ручная крыса семейства Лейбер…

Она смотрела на него из какого-то укромного уголка, и этот взгляд Тони чувствовал каждой своей клеточкой.

Видимо, под лестницей находилась кладовка – он разглядел наконец покореженные пожаром ведра и остатки металлического стеллажа, похожего на почтовый, – на нем и держался злосчастный лестничный пролет. Под ногами захрустело битое стекло – то ли лопнувшие банки с вареньем, то ли бутылки с вином. Значит, пожар начался на втором этаже, в спальнях? В этом Тони не очень-то разбирался. Дом не был большим – внизу, по-видимому, располагались только просторная гостиная, кухня и комната прислуги. Но лестницы обычно горят хорошо – из-за тяги. И если бы пожар начался внизу, именно по деревянной лестнице огонь быстрей всего добрался бы до верха.

Доктор, как друг семьи, еще мог подняться в спальню. Но Эрни – вряд ли. Он вообще вряд ли заходил в дом, скорей всего наблюдал за ним с улицы. Выследил ручную крысу семейства Лейбер?

Дагерротипа с телом младенца не было среди опубликованных дагеров – по этическим ли соображениям? Или белая крыса утащила маленькое тельце к себе в нору?

– Ксс-ксс… – снова позвал Тони.

Она смотрела на него. Тони всегда знал, когда на него кто-то смотрит. Смотрела и выбирала секунду, чтобы неожиданно кинуться в лицо. И лучше бы она поскорее это сделала, потому что ожидание становилось невыносимым. Тони замер и прислушался – ему показалось, что он слышит чье-то дыхание. Сопение. Но с какой стороны оно доносится, он определить не смог и сделал вперед еще один шаг. Ревитализированные не дышат. Но, вполне возможно, сопят.

Не в лицо – тут Тони ошибся. И не сразу распознал тяжелый, рокочущий звук – да и мудрено было его распознать. Он сперва не понял, что так больно ударило его по ногам, и побоялся вскрикнуть – молча грохнулся на пол, в битое стекло и мокрую сажу. И только краем глаза заметил светлое пятно, метнувшееся к выходу. Размером с небольшую собаку, – например, с шавку старухи Пэм…

В ноги ему скатилась штанга, спортивная, для атлетов. И конечно, под тяжестью его шагов мог накрениться пол, но почему-то подумалось, что штангу толкнули. Причем с большой силой – судя по тому, как быстро она разогналась и как здорово ударила по ногам, особенно по правой. Тони даже засомневался, не сломана ли кость: боль была резкой до слез и не отпускала слишком долго.

Нет, кость осталась целой – он смог подняться и наступить на ногу, хоть и не без труда. Подумалось, что розовый кролик теперь не сочтет его здоровым мужчиной, а впрочем…

Тони еле-еле доковылял до дверного проема, запинаясь на каждом шагу и с трудом перебираясь через не прогоревшие полностью балки. Разумеется, на улице он никого не увидел.

Оптимистичное «То, что не убивает нас, делает нас сильнее» почему-то плохо помогало по пути к стоянке такси – трость пригодилась бы больше. Да еще пришлось сперва показать деньги кэбмену: вид Тони имел не вполне приличный. И конечно, когда он добрался до дома, больше всего ему хотелось спать. Бизнес отличается от волка неспособностью скрыться в лесу, но до начала рабочего дня оставалось всего часа три, а потому он постоял минутку под холодным душем (синяк над правой лодыжкой впечатлял и цветом, и размером), выпил кофе покрепче и уселся за автоматон.

В аналитической машине Секьюрити Сервис его, разумеется, больше интересовала информация о розовом кролике, нежели реакция МИ5 на преступление Джона Паяльной Лампы. И надо ж такому случиться – он ее нашел! Не сразу – пришлось повозиться с паролями и шифровкой данных. И, конечно же, не всю – самый краешек. Несмотря на нестандартный шифр и довольно сложный пароль, почему-то складывалось впечатление, что кто-то ведет Тони за руку. Показывает то, что ему положено увидеть, – но не больше. Этот кто-то – не такой плохой кодер и криптоаналитик, а также отлично знает, на что способен Тони и сколько времени ему потребуется на взлом аналитической машины.

В Секьюрити Сервис Потрошителя ласково называли «Звереныш». Ну да, вот такой забавный зверек… То ли розовый кролик, то ли лысая собачка. Домашний автоматон Тони давно снабдил автотелетайпом – вместо надоедливых ленточек он преобразовывал телеграфный сигнал в связный машинописный текст. Впрочем, Тони неплохо понимал язык Морзе и на слух.

Они загнали в аналитическую машину все опросы свидетелей! Но ничего нового (кроме еще одной версии – о камышовом коте персиковой масти) Тони из них не узнал. Разумеется, машине предложили проанализировать и места преступлений – и она почти угадала, выдав круг радиусом около полумили, а дом супругов Лейбер находился в нескольких ярдах от границы этого круга. Снаружи, разумеется. Особняком стояли точки пропажи младенцев – круг был значительно шире, включал дом Лейберов, и центр его находился неподалеку от Собора Святого Петра (или вулкана Парадиз). Логично. Если мясо нельзя забрать и спрятать, надо искать его поближе к дому. Видимо, младенцы были для забавного зверька лакомством, он разыскивал их с завидным упорством и преодолевал для этого большие расстояния.

Но, пожалуй, более всего времени, сил и денег Секьюрити Сервис потратил не на поиски Звереныша, а на пресечение слухов о Потрошителе. Финансовые отчеты о выплатах газетчикам показались Тони немыслимыми. Указания, отправленные полицейским через министерство внутренних дел, занимали четыре стандартных страницы машинописного текста. И, в общем-то, понятно было, что контрразведка не столько искала Звереныша, сколько пыталась скрыть информацию о нем. В частности, указывалось, что не стоит открывать дела о пропаже грудных детей под любым удобным предлогом. Наверное, речь идет о серьезной игре, если МИ5 дает Скотланд-Ярду столь циничные рекомендации…

Однако самое интересное ожидало Тони именно там, куда мистер Си ткнул его носом, – в ответе МИ5 на преступление Джона Паяльной Лампы. В восемь утра из Секьюрити Сервис был отправлен официальный протест Первому Лорду Адмиралтейства с риторическим требованием объяснить, на каком основании была осуществлена попытка уничтожить Звереныша. Также директор Бейнс настоятельно просил подтвердить или опровергнуть информацию о его уничтожении. Во время вырубки деревьев щепки отскакивают в стороны, но все же щепки, а не тяжелые бревна: забота МИ5 о безопасности государства слишком дорого обходится его гражданам…

Значит, связь между Потрошителем и Паяльной Лампой все-таки есть.

Ответ из Адмиралтейства если и поступил, то не через аналитическую машину. Однако Тони знал ответ и без официальных писем – ноющая лодыжка как нельзя лучше доказывала, что Звереныш не был уничтожен.

МИ5 обратился не в Скотланд-Ярд, занимавшийся расследованием, а в Адмиралтейство… Эрни пометил слово «Адмиралтейство» восклицательным знаком. Про Адмиралтейство спросил агент Маклин. И не надо было иметь лоб высотой в три фута, чтобы вспомнить об особых бригадах, приписанных к воздушному флоту…

Залитые кровью развалины Берлина и выжженная Герника, руины Касабланки и заваленная обрубками тел Хиросима… Оружие массового поражения, запрещенное на все времена международной женевской конвенцией. Фраза «на все времена» почему-то напоминала договоры о вечном мире, обычно нарушаемые быстрей других мирных договоров…

Это потом, уже после Великой войны, ревитализация стала достоянием каждого (у кого достанет на нее средств, разумеется), а начиналось создание сыворотки исключительно в военных целях, ибо универсальный солдат должен быть мертвым солдатом. И те, первые «живые мертвецы» повергли в ужас все человечество – своей бесчеловечностью. Теперь число некрограждан (или людей с альтернативным способом жизнедеятельности) растет с каждым днем, мертвяками их называют только невоспитанные подростки и чернорубашечники, и никакой опасности они из себя не представляют. Но те, первые… Их не уничтожили (наверное, неправильно сказать «убили»), они существуют (живут?) и по сей день. И конечно, свои способности в мирной жизни не применяют. Но они есть, и, возможно, правительство иногда пользуется их услугами. Когда надо уничтожить Звереныша – то ли розового кролика, то ли лысую собачку. Но почему, почему вместе с семьей Лейбер, их гостем и случайным свидетелем?

Нет сомнений, Соединенное Королевство продолжает создавать и совершенствовать оружие массового поражения, и «качество» нынешних некрограждан – следствие военных разработок, успевших устареть. Логично предположить, что Звереныш – новый виток в ревитализации. Но что это – неудачный опыт, поставленный на белой крысе? Или вместо людей теперь предполагается использовать животных, однако пока нет способа ими управлять? И как с этим связан Дэвид Лейбер, если Джон Паяльная Лампа уничтожил не только его самого, но и семью, включая грудного младенца, и друга, и случайного свидетеля? Пощадив при этом прислугу, между прочим… Если бы речь шла о вирусе, уничтожении очага инфекции, прислугу бы не пощадили. А ведь более всего действия Паяльной Лампы похожи именно на зачистку очага инфекции. Может, Звереныш, как вампир или вервольф, с укусом передает человеку какую-то болезнь? И Паяльная Лампа, охотясь за Зверенышем, походя уничтожает тех, кто остался в живых после нападения? И Лейберы – случайные жертвы?

Но тогда почему Эрни записал в блокноте эту фамилию? Нет, Лейберы погибли не случайно. А Звереныш и после пожара вернулся в их дом. Неужели они держали в доме монстра, способного сожрать их ребенка? Или розового кролика просто чем-то привлекала эта семья, как кота привлекает настойка валерьяны? Но чем же тогда?

Напрасно Тони думал, что Джон Паяльная Лампа не вернется на место преступления… Вернется, еще как, – потому что Звереныша проще всего подкараулить именно там.

Интересно, стоит ли ехать на Рита-роуд к началу рабочего дня или мистер Си подождет этой информации до обеда? Нет, не выводов Тони, конечно, – лишь о запросе в Адмиралтейство. Выводы мистер Си сделает и сам.

Прикинуться, что ничего не понял, и поехать к обеду? Нет, гениальный кодер и криптоаналитик не может быть дурачком. Опять же, к обеду придется ехать на трамвае, а к началу рабочего дня мистер Си позволил прибыть на байке. И наверняка сразу отпустит на все четыре стороны.

Тони выпил еще две чашки кофе и начал собираться на Рита-роуд. Но ему не давала покоя мысль, что полученная информация предназначалась вовсе не мистеру Си. А ему, Тони Аллену, лично. Потому что сработал вариант «Мальчик с собакой». И это значит, что в аналитической машине МИ5 стоит поискать то, что ему не предназначается.

Знать бы еще, что искать!

До выезда из дома оставалось около часа, и Тони развлекся тем, что расшифровал списки внештатных агентов МИ5: отцу Киры фамилии стукачей могли бы очень пригодиться. Конечно, немецкой педантичностью Секьюрити Сервис не отличалась, но места работы список все-таки включал, что сузило поиск нужных О’Нейлу фамилий.

Вот тогда Тони и наткнулся на имя «Эрик Блэр». Нет, фамилия ни о чем ему не говорила, просто место работы этого Блэра было обозначено нестандартно коротко, что и бросилось в глаза: «Анимал Фарм»2. И все. И ни слова больше. Вместо полного наименования, адреса, номера банковского счета и прочей ерунды. Должность – разнорабочий. Будто на всю Англию есть только одна ферма, о которой известно каждому.

Разумеется, речь шла о собственном секретном проекте МИ5, а связь с животными наводила на мысли о происхождении Звереныша. О пресловутой Ферме Тони ничего найти не успел, но на всякий случай записал адресок Эрика Блэра, выпускника Итона, который выгребает дерьмо на скотном дворе и потихоньку стучит на своих коллег и начальников, – суммы, ему уплаченные, прилагались к делу. Наверное, стоило с ним подружиться, но почему-то сильно не хотелось…

***

Полковник Рейс явился на службу пораньше, но его уже ждал отчет о посещении квартиры Кингов. Накануне там побывал Аллен, оставил деньги для оплаты счетов и выписал чек для похоронной конторы. Вот как… Он и не скрывал своей дружбы с Кингами… Оплатил похороны друга именным банковским чеком. Ну что ж, может быть, это и правильней, чем тайные встречи.

Как и ожидалось, миссис Кинг приняла на ночь сильное снотворное, что позволило агентам беспрепятственно осмотреть квартиру. Как и ожидалось, в квартире обнаружили радиотелеграф и осторожно сняли с него отпечатки пальцев.

Однако полковник пришел на службу пораньше, чтобы как следует просмотреть досье Аллена и определить направления проверки. Верней… Нет, с проверкой понятно, да и проверяли Аллена без него, и не один раз. Потому что кодера МИ6, имеющего доступ к засекреченной информации, нельзя не проверить. Рейс хотел другого: понять, изучить, найти слабые и сильные стороны, определить мотивы. Он старался уважать своих противников – если Аллен, конечно, был противником. Его могли просто купить, и тогда это скучно: предателя, продающего военные секреты Великобритании за деньги, Рейс как достойного противника не расценивал. Были и принципиальные предатели, с такими полковник тоже имел дело. Например, коммунисты, прикрывшись красивым лозунгом об объединении пролетариев всех стран, почему-то забывали об интересах своей страны в пользу интересов Советской России. Фашисты точно так же ратовали за кайзеровский рейх, и это было для полковника величайшей загадкой – ведь основным догматом БСФ являлось все же превосходство англичан над другими нациями. Или под другими нациями они понимали только евреев, ирландцев, моро- и некрограждан, а остальных считали «белой расой»?

Однако Рейс склонялся к тому, что Аллен – внедренный немецкий агент, и в этом случае игра представлялась ему наиболее интересной: тогда Аллен противник, а не предатель. Рейс посмеялся над самим собой, вспомнив шутку, которую слышал от одного немца: что-то подсказывало английскому полковнику, что перед ним шпион, – но не волочащийся по земле парашют, не нашивка со свастикой на рукаве, а стальной нордический блеск в глазах истинного борца за дело рейха.

Никакого нордического блеска в глазах Аллена полковник не заметил. Аллен был типичным авантюристом – а эта черта не свойственна ни англичанину, ни немцу, но вполне характерна для выходца из колонии. Великобритания во все времена старалась направить излишне энергичных своих сынов куда-нибудь подальше – в Палестину, Индию или Австралию. Рейс прочувствовал это на себе, потому что дух авантюризма был ему вовсе не чужд. И наверное, в кайзеровском рейхе тоже понимали, что энергию таких людей, как Аллен, надо направить в правильное русло, пока она не обернулась против кайзеровского рейха. В самом деле, полковник с трудом представлял Аллена, марширующего в строю со вскинутой рукой. Так же как самого себя – на какой-нибудь чиновничьей должности. Но дух авантюризма вовсе не исключает любви к собственной стране и веры в ее идеалы, а чаще и наоборот. Немецкий национал-социализм, в отличие от британского фашизма, имеет глубокие психологические корни, и молодого немца, преданного рейху, нетрудно понять. Если Аллен, конечно, немец…

Рейс раскрыл досье, оставив на время собственные домыслы.

Родился в Калькутте, в семье мелкого чиновника колониальной администрации, учился в школе для детей британских подданных, получил стипендию и с отличием закончил колледж Дэвтона при Бенгальском университете, два года был вольным слушателем научного факультета. Дагерротипы из школы и колледжа подтверждали личность Аллена – заключение экспертов прилагалось. И сразу же у Рейса появился вопрос: почему мальчика не отправили учиться в Англию? Колониальные чиновники поступали со своими детьми именно так. Ответ не был очевидным, но вскоре Рейс его нашел: отец Аллена скончался, когда тому было девять лет, оставив вдове с тремя детьми только долги. Мать Аллена перебивалась случайными заработками и помощью друзей. Аллен рано начал проявлять способности к математике, а потому хлопотами коллег отца получил стипендию в колледже. Подавал документы на стипендию в несколько английских университетов, но получал отказы, до тех пор пока с помощью профессоров из Калькутты не представил в Кембридж работу по криптоанализу (не имевшую ничего общего с дешифровкой МИ5 – работа касалась какого-то индийского манускрипта) и был зачислен студентом сразу на второй курс. Рецензия на работу прилагалась к делу. Однако вся эта трогательная история была записана со слов самого Аллена, а учитывая, что Калькутта теперь находилась в руках националистов Махатмы Ганди, проверить рассказ возможным не представлялось: бенгальской агентуре МИ6 было чем заняться и без изучения биографии собственного кодера.

Некоторые косвенные подтверждения имелись в деле: отказы в стипендии из пяти университетов, открытки, которые время от времени приходили из Калькутты от матери и братьев, квитанции за регулярно отправляемые туда деньги (Аллен посылал матери треть своего годового дохода, и делал это довольно аккуратно). Но и ребенку было ясно, что внешней разведке рейха ничего не стоит ни отправка открыток, ни тем более получение денег – учитывая пронемецкие настроения в Бенгалии. Пожалуй, только один факт был установлен достоверно: в колониальной администрации действительно служил некто Бенджамин Аллен, который в означенный год скончался от малярии. Никаких сведений о его жене и детях получить не удалось. Единственным его родственником в Англии был младший брат, погибший на войне. Если бы полковнику потребовалось внедрить агента в Сикрет Сервис, он бы нашел именно такого человека. И… история жизни Аллена гораздо более напоминала легенду разведчика-нелегала, нежели завербованного агента.

Даже если бы Рейс инспирировал проверку в Калькутте, то все равно узнал бы лишь то, что требовалось Аллену: националисты Ганди получали оружие из рук кайзера и вряд ли отказали бы немцам в такой малости, как подтверждение легенды их шпиона.

Проверки Аллена прекратились после раскрытия им шифрограмм немецкого командования воздушного флота, сделанных при помощи новейшей шифровальной машины рейха. Мистер Си, одержавший такую существенную победу в борьбе с директором Бейнсом, трубил о ней довольно громко, и в результате Аллен получил личное рыцарство из рук короля. Скорей всего, это тоже случилось с подачи мистера Си – эдакая шутка с подтекстом: Бейнс так и не удостоился стать рыцарем, хотя давно и с нетерпением этого ждал.

Ни доказать, ни опровергнуть тот факт, что Аллен – внедренный немецкий агент, досье не позволяло. Кроме его дружбы с семьей Кинг, зацепиться было не за что. И полковник не сомневался: если спросить об этом самого Аллена, он ответит, где и когда подружился с Эрни Кингом. Он не имел никаких дел с БСФ и не раз позволял себе негативные высказывания в их адрес (за что однажды был серьезно избит отрядом чернорубашечников, после чего свел дружбу с докерами-коммунистами).

Круг друзей и знакомых Аллена был чрезвычайно широк. Он любил выпить и покуролесить и делал это в самых неожиданных местах, пользовался успехом у женщин, ездил на моноциклете, посещал театры и мюзик-холлы, бывал как в музеях, так и в домах терпимости, играл на скачках, был членом клуба игроков в бридж, но не брезговал и покером (с гораздо меньшим успехом), редко, но все же покуривал травку, а также много читал – отнюдь не беллетристику, в основном немецких философов и психологов (кстати, на языке оригинала). Не посещал дансингов, оперы, светских приемов.

Кроме Кингов, с Германией Аллена связывала еще одна, но чересчур тоненькая ниточка: он состоял в любовной связи с некоей Салли Боулз, певичкой из кабаре, американкой. Мисс Боулз (настоящее имя Сара Джексон-Боулз) прожила в Германии около двух лет, где регулярно встречалась с Максимилианом фон Хёйне (хорошо известным английской контрразведке).

***

«Я – Сардина, Океан-2. Вызывается Кузнечик. Вызывается Кузнечик. Кузнечик, сообщаю: для судов в квадратах 14, 15, 19 результат гидролокационных сигналов, присланных соответственно 21-го, 23-го и 24 сентября этого года: 424, 847, 341, 51, 892, 24…»

Мирная рыбопромысловая база русских в нейтральных водах Северного моря вместо радиотелеграфа использовала прямую передачу информации в свои загадочные шлемофоны Барченко, не опасаясь расшифровки некоторых сообщений: «До окончания операции „Резон“ переговоры Берлин–Лондон не возобновятся. Со стороны немцев операцию держит на контроле фон Риббентроп, информация идет через У. Симпсон».

Глава 5

в которой Кейтлин Кинг рожает ребенка, а Тони Аллен расспрашивает прислугу Лейберов

Распрощавшись с мистером Си и немного поползав по автоматонам Скотланд-Ярда (от имени своей аналитической малышки), Тони поехал к Кейт – ему совсем не понравилось настроение, в котором они с Кирой ее оставили. Не успел: когда он останавливал байк, над домом, отчаливая, уже размахивала крыльями авиетка скорой помощи. Признаться, Тони на миг подумал о Кейт плохо, но собравшиеся соседки сообщили ему, что у нее попросту начались преждевременные роды. И, конечно, это не очень хорошо, но до срока оставалось не много времени, а потому ребеночек должен родиться здоровым. Они же отговаривали Тони немедленно ехать в больницу – вряд ли он чем-нибудь ей поможет.

Кейт – умная девочка, она все сделает правильно. И незачем волноваться: чему быть, того не миновать. Однако Тони имел самые мрачные представления о процессе рождения детей: для него с самых ранних лет роды означали ужасные и нескончаемые крики за стеной, которые далеко не каждый раз вели к торжествующему плачу младенца. И весь его последующий опыт не противоречил детским воспоминаниям.

Он все равно поехал в больницу – не помогать Кейт, конечно, а потому что счет ей выставил Лондонский госпиталь и именно там, в отделении акушерства, работал доктор Джефферс.

Тони долго плутал по обширной территории госпиталя, прежде чем отыскал родильное отделение – в глубине больничного парка, в стоящем на отлете трехэтажном здании, на крыше которого толпились авиетки скорой помощи.

Лондонский госпиталь никогда не считался фешенебельной больницей и рассчитан был на жителей Ист-Энда со скромными доходами, а потому и порядки там установились довольно либеральные: никто не препятствовал посетителям, навещавшим пациентов, и никто особенно не присматривался, что надето у них на ногах, хотя в вестибюле и висело объявление о часах для посещения и необходимости иметь сменную обувь.

Тони прошел к стойке справочного бюро мимо троих или четверых кандидатов в отцы, где без труда выяснил, что Кейтлин Кинг поступила в госпиталь совсем недавно, роды уже начались, протекают без осложнений, но сколько времени они продлятся, знает только Господь Бог. На вопросы отвечала милая молоденькая девушка, и Тони не сомневался, что сидеть целый день молча ей довольно скучно. Он осведомился, какой врач принимает роды, а потом невзначай заметил:

– Я слышал, что доктор Джефферс – один из лучших врачей…

– Как, сэр? Вы не знаете? Об этом писали все газеты! – Девушка за стойкой драматически закатила глаза. – Его же убили позапрошлой ночью! Джон Паяльная Лампа!

Она вкратце поведала историю убийства на Уайтчепел-роуд и добавила к ней некоторые ужасные подробности (о которых в газетах ни слова не говорилось) – по всей видимости, от себя.

Ее рассказ несколько раз прерывался телеграфными запросами, на которые она отвечала быстро и без запинки: или сообщала рост, вес и пол родившегося ребенка, или передавала, как протекают роды.

– Доктор Джефферс брался только за трудные случаи, обычные его не интересовали. А Алиса Лейбер была его знакомой, потому он за нее и взялся. Она ужасно боялась рожать и все твердила, что во время родов непременно умрет. Ну такое бывает с богатыми леди, они, знаете, очень мнительные. Хотя я думаю, ей просто хотелось, чтобы вокруг нее побегали. Так представьте себе, она собиралась бросить ребенка! Якобы он причинил ей столько страданий, а потому она не желает его знать! Ну, такое тоже случается, называется… как же это называется… нет, не помню, но все равно, – в общем, у Алисы Лейбер было это самое расстройство. Ее муж, конечно, не позволил отдать ребеночка в приют, забрал домой и его, и супругу.

Снова заработал телеграф, и пока девушка отвечала, Тони заметил возле лестницы немолодого доктора с механистической левой рукой, который, как показалось, присматривался к Тони и прислушивался. Однако не этот факт обращал на себя внимание, и никто из окружавших доктора людей, скорей всего, не догадывался об этом – в больницах Лондона практикует немало бывших военных врачей, – но Тони сразу, безошибочно узнал в нем одного из тех, первых, не граждан еще, но… людей с альтернативным способом жизнедеятельности: универсальный солдат, супероружие Великой Британии. Ветеран.