Старая переправа

Шагоход приподнялся на лапах… Ага, всё встало на свои места: составные конечности были из двух частей, верхняя часть условно гильза, а нижняя поршень, и туда закачивался воздух. Теперь понятно – при ударах всё это работает как пневморессоры. А если, допустим, левые конечности чуть подпустить, то они будут чуть короче правых, а следовательно, шагоход повернет влево. Значит, у транспорта два управления, одно для крутых поворотов и второе для плавных. Данил посмотрел на водителя через решётку, так и есть. Водитель держал руки не на рычагах, а на небольших кнопках справа и слева от себя.

Когда шагоход разогнался, начало так трясти, что у всех головы маячками стали повторять движение раскачивающейся шагающей машины. А деревянная сидушка начала подкидывать так, что парень уже хотел попроситься идти пешком. Но шагоход вышел на крейсерскую скорость километров в двадцать пять, и тряска почти не ощущалась, если только одна из лап не попадала в большую яму или задевала бугор. Тогда всех подбрасывало так, что было ощущение, будто приземлятся все не на лавку, а уже за борт, под семенящие лапы. Сюда бы ремни безопасности или хотя бы ручку, чтобы держаться, а то лавочка, за которую все держались, так и подлетала вверх вместе со всеми. Конечно, после каждой хорошей кочки все дружно ругали водителя, а тот только смеялся, и возникло подозрение, что специально эти кочки выбирал.

Как-то у Данила поубавилось веры в превосходство местных технологий над земными. Хоть он и не знал, что там за двигатель стоит, но судя по тому, что слышно было только жужжание и лязг, скорее всего электрический.

Неожиданно шагоход выскочил на натоптанную дорогу, где прошёл встречный транспорт с прицепом. Кстати, у прицепа были обычные колёса, и для чего местные так изгалялись с шагающими машинами, непонятно.

Прямо по курсу на верху холма появилась средневековая невысокая башня, от которой в разные стороны шёл земляной вал, и только возле башни имелся проход в нём. Несмотря на медленную скорость, уже минут через десять шагоход был у башни, которая вблизи оказалась очень широкой, поэтому и возникало впечатление что она низкая. Башня построена явно не вчера, камень был изъеден временем и имел следы бывших осад. Около башни виднелся блокпост, выложены блоки и сделаны деревянные укрепления. Даже стоял шагоход-бэтээр, который был полностью обшит железными листами и имел башенку с крупнокалиберным пулемётом. Водитель на блокпосте не остановился, лишь приветственно махнул караульным.

Не успел Данил рассмотреть местные укрепления, как под холмом открылся более интересный вид: на стрелке двух рек располагался небольшой городок, с земляными укреплениями в форме углов. Вокруг города располагались одинаково ровные и разноцветные квадраты полей и садов. Эти поля, наверное, были самым красивым зрелищем. Некоторые поля были чёрными, другие желтые или красные, но большинство зелёные. В итоге получалось разномастное лоскутное одеяло, но выглядело реально красиво.

Шагоход побежал вниз по склону, среди полей и садов. Данилу не терпелось уже приехать, хоть впереди его ожидала полная неизвестность. Но сидеть надоело как пятой точке, тело уже затекло, так и носу. Скученность тел, одетых в кожу, не способствовала благоуханию фиалок. Особенно воняла плохо выделанная кожа, вечерний ветерок спасал от этого плохо, и, по мнению парня, все мечтали поскорее доехать, а то и вообще дойти остаток пути пешком.

А вот и вторая линия обороны около земляных валов, блокпост на въезде в город. Тут укреплений было поменьше, но по сторонам от дороги натянуты ряды колючей проволоки, и рядом стояла вышка, из которой торчал ствол крупнокалиберного пулемёта.

Шагоход начало трясти, он замедлил ход и остановился, хотя караульный равнодушно стоял под грибком и никакого внимания к шагающей машине не проявлял. Седой, спрыгнув с борта, пошёл разговаривать с караульным. По взглядам, брошенным в сторону Данила, он понял, что говорят про него. Караульный что-то прокричал в трубу, нет, не трубку телефона, а именно в трубу, конец которой торчал из земли, прислушался. Потом Седой махнул найденышу, чтобы подошёл. Вот только Седой с краю сидел, он раз – и спрыгнул. А парню пришлось продираться сквозь колени сидящих, естественно, кому-то наступая на ноги, а кого-то толкая. Наконец-то он спрыгнул на землю, поморщившись от боли в руке. Седой пальцами объяснил, чтобы ждал тут, хлопнул по правому плечу и пошёл к шагоходу.

Шагоход тронулся, вдруг закричала что-то девушка, та, что делала парню перевязку. Шагоход остановился, началось какое-то обсуждение. Седой спрыгнул, открыл борт, достал один мешочек, куда разложили мясо. И, вернувшись к Данилу, с этаким недовольным лицом передал ему мешок в руки. Мяса было килограммов пять, не меньше. Седой, хлопнув ещё раз парня по здоровому плечу, вернулся, и шагоход ускакал дальше, оставив его стоять рядом с караульным.

Глава 8

Наступали сумерки. А караульный всё ещё что-то кричал в трубу, потом вслушивался в ответ. А потом, прикладывая одну руку к другой, показал чисто российский неприличный жест трубе. Всё это повторялось уже не один раз.

Зато Данил рассмотрел снаряжение и вооружение военного – кто ещё мог стоять на посту? Ополченец? Милиционер? Возможно, но ополченец тоже должен быть вооружён не охотничьим оружием. Хотя были сомнения. Парень склонялся к тому, что стоял ополченец, так как имелось явное нарушение устава, и не одно. Хоть попаданец и не знал местный устав, но то, что кожанка висела на крючке, а не была надета на часового, являлось явным нарушением. Да и редкие проезжающие или пробегающие редкие машины совсем не интересовали часового. И да, оказывается, тут были машины и на колёсах. Почему местные использовали шагоходы, не совсем понятно, хотя основной проезжающий транспорт был гужевым, но и на него часовой никак не реагировал, хотя, по логике, должен заглядывать в кузова и телеги.

Из оружия у часового были всё та же палка-палица и очень интересное ружьё. Данил сказал бы, что автомат, так как под цевьём виднелся объёмный диск, отдалённо похожий на диск ППШ, только этот диск был овальным. Но чего не могло быть на автоматическом оружии, так это архаичного курка, который нормально бы смотрелся на кремневом ружье, но никак не на автоматическом оружии.

Одет же был часовой в синий комбинезон без рукавов, но с какими-то нашивками на груди, что усиливало сходство с полицией. И Данил так не смог определить принадлежность часового к роду войск, возможно, тут не было деления на полицию и военных. Однако отцы-командиры этих войск поступили мудро, не разместив ни одной лавочки рядом с постом, иначе часовой давно бы на неё сел и, скорее всего, уснул.

И мужчина, настоявшись вдоволь, был по-настоящему счастлив, что пришла смена. Смена оказалась такая же раздолбайская, без развода караула, просто пришёл другой служивый, в таком же комбинезоне и с таким же набором вооружения. Правда, попаданец подметил, что кожаная броня так и висела. Кто их знает, может, и по уставу у них так и положено, и зря он думал о часовом как о разгильдяе.

Служивые обменялись парой слов, и сменившийся часовой махнул парню рукой, чтобы тот шёл за ним. Идти было недалеко – в сторону вышки с пулемётом. Под ней, оказывается, был капонир, с которого хорошо простреливались подходы с боков. Но вперёд с него стрелять было невозможно, так как он упирался в земляную насыпь. А вот под насыпью уже находились настоящие казематы. Казармы, столовые и прочие хозяйственные постройки.

Как только вошли в дверь, Данила обволокло приятное тепло. Странно, похоже, у них работало отопление, на улице уже становилось прохладно. А здесь под землёй он ожидал сырости и полутьмы. Оказалось всё наоборот: широкие залитые светом коридоры, выложенные несимметричной плиткой. Вдоль стен шли канавки, которые имели ливневые решетки. И даже искусственный свет был довольно яркий. Такие коридоры уместнее встретить в больницах, а не на военных объектах.

Попаданец последний час разглядывал въезжающие телеги и склонялся к мнению, что всё-таки земные технологии ушли заметно дальше местных, но вот состояние коридоров, отопление и особенно освещение заставляли усомниться в своих выводах, возможно и на равных.

Провожатый уверенно двигался по коридорам и выбирал нужные повороты. Двери были самые обычные, с филёнками, ну, может, чуть мощнее обычных. И явно не служили аварийными перегородками, можно было ожидать тут чего-то похожего на двери бункеров, с их сейфовыми крутилками, но ничего такого не обнаружилось, отчего ещё больше усиливалось сходство с больницей.

Похоже, пришли в столовую, так как просторный зал был заставлен столами с деревянными лавками. И в одном углу было занято два стола, за которыми сидело семь человек, все в одинаковых синих комбинезонах без рукавов. Данил у местных удивления не вызвал, видимо, тут иногда появляются гости. Сидящие промолчали, даже когда провожатый что-то спросил. Все молча ковыряли еду в тарелках и не обращали никакого внимания на говоруна-часового, который, похоже, жаловался на начальников, на то, что найденыш попал в его смену, и ещё на что-то, наверное, на судьбу. Ему наконец ответил один из сидящих, и все дружно засмеялись. Провожатый же, сказав что-то похожее на «да пошли вы», показал пришлому место за свободным столом рядом с компанией. Пока Данил усаживался, укладывая рюкзак и мешок с мясом на лавку, провожатый сходил на раздачу и поставил посередине стола деревянную чашку с кашей и глиняную кружку с водой. Окно раздачи закрылось прямо перед лицом часового, когда он подошёл второй раз к нему. Похоже, провожатый остался без каши. Данил осмотрелся, хотя, наверное, тут едят из одной тарелки. Точно, ложек-то две принёс. Хорошо, что не пододвинул тарелку к себе и не начал рубать, вышло бы некрасиво.

Часовой взял с раздачи вторую кружку с водой и сел напротив. Данил дождался, когда хозяин первым запустит ложку в кашу, и повторил за ним.

Еда и то больничная, хотя на Земле в самой заброшенной больнице и лучше кашу готовят. Абсолютно пустая каша, просто вода и крупа. Правда, соль стояла на столе в солонке, но чашка была общей, и Данил постеснялся сыпануть в кашу соли.

Немного всё это было неправильно: у него в мешке пять кило мяса лежит, а он кашей давится. Как спросить, где приготовить? Как-как, нужно брать и спрашивать. Парень отложил ложку, потянулся за мешком.

– Вот смотри, подскажи, где сготовить можно?

Часовой аж привстал, смотря, что у пришлого в мешке. Недоверчиво потыкал пальцем, посмотрев, как быстро восстанавливается ямка от нажима пальца, понюхал палец, потом недоверчиво что-то спросил, показывая на сослуживцев.

Данил подумал, что его спрашивают, дескать на всех? Пожал плечами и сказал:

– Ну, конечно, на всех, завтра стухнет, всё равно выкину…

Зачем говорил? Его всё равно не понимают, а его пожимание плечами со стороны выглядит некрасиво, и он кивнул головой, так понятнее.

Часовой схватил мешок, что-то весело крикнул сослуживцам, подошёл к окну раздачи и начал стучать кулаком. Дощатый щит с окна раздачи съехал в сторону. Дальше, хоть разговор проходил на непонятном языке, Данил понял его дословно.

– Добавки не будет, нечего стучать, убирайся.

– Приготовь что-нибудь из этого.

Как бы невзначай часовой сунул мешок с мясом повару.

Тот только взглянул на содержимое, изменился в лице и, сделав поварской жест, сложив пальцы щепотью, сказал:

– Секунда.

А дальше произошло уже непонятно что, но судя по тому, что часовой начал собирать у всех недоеденную кашу, наверное, повар как раз попросил собрать у всех остатки каши и отдать ему.

Служивые же явно повеселели, начали разговаривать, сдвинули столы вместе. И стали Данила учить языку, показывали на стол.

– Мееста.

Он повторял:

– Места.

Взрыв хохота.

– На ме, а мее..

– Мееста.

Дальше одобрительное всеобщее поцокивание. Парень очень хотел запомнить побольше слов, но уже не помнил те слова, что учил первыми. У него в одно ухо влетало, в другое вылетало. Хотя несколько слов отпечатались в памяти, как будто выжглись там; очень интересно было, почему одни слова запоминаются, а другие, которые более необходимы, как будто специально стирались. Вот вроде бы помнит и произношение, и значение, два других слова объяснили, и всё. Из головы всё вылетело.

Постепенно в помещении стало пахнуть съестным, видно у повара начало подходить мясо, да ещё там за стенкой так вкусно шкворчало. Все начали поглядывать с большой надеждой на окно раздачи, а про пришлого вспоминали всё реже. Хотя неожиданно один из служивых взял нож и начал что-то объяснять, очень опасно размахивая ножом перед ухом Данила.

– Дланин.

На секунду показалось, что его назвали по имени, это вывело Данила из равновесия, и он не мог понять, что от него хотят.

– Дланин, – повторял служивый одно и то же слово, показывая ножом на здоровую руку парня. Было немного неуютно, когда в тебя тычат ножом. Поэтому он всё ещё не соображал, что от него хотят. Особенно когда все хором начали объяснять, стало вообще непонятно, и только после удачной пантомимы часового пришло озарение.

Данил был в куртке с одним оторванным рукавом. И ему предлагали отрезать второй, для симметрии, чтоб совсем бомжом не казался. Он задумался, сможет ли сшить вдоль, а потом и пришить рукав, наверное, нет, просто нет ниток, поэтому согласился. И ему тут же, не снимая с плеч куртки, оттяпали второй рукав. Сделали из рваной куртки элегантный жилет.

Дальше всё затихло, потому что со стороны раздачи послышался стук, это повар поставил тарелки. Тут же крайние сорвались и начали бодро переставлять появляющиеся тарелки с раздачи на стол. Осталось три тарелки, их никто не брал – видно, это оставили тем, кто сейчас на посту.

Ну что, повар отличился, кусочки мяса в толстом кляре из каши. Было необычайно вкусно. Возможно, это была заслуга не повара, а просто сильно хотелось есть. Но как бы там ни было, парень набил живот так, что еле сгибался.

После ужина все пошли в курилку, нет, никто не курил, но место было похоже, хоть и находилось в большом помещении, а не на улице. Но с одного уголка были такие же огороженные скамеечки, как в земных курилках, тут даже вентиляция имелась и урны.

Здесь разговоры были ленивые, каждый занимался своим делом, кто-то что-то штопал большой медной иголкой, а кто-то большим ножом подрезал себе ногти. Данил никогда не видел, чтобы ножом стригли ногти, а у него самого они отрасли уже прилично и стали ломаться, иногда до больного. Поэтому он достал свой перочинный ножик и начал пытаться так же подрезать ногти. Нож был туповат, но, на удивление, резал ногти легко. Было, конечно, страшновато отсобачить себе полпальца, приходилось полностью концентрироваться на этом необычном, но нужном деле, тем более что спешить некуда. И у него получилось. Какое было удовлетворение, когда хоть немного привёл себя в порядок. Сейчас бы баньку выпросить и побриться. Но, скорей всего, баня тут по четвергам, а бритвы опасные, а ими Данил никогда не пользовался. Потому решил не спрашивать, да и лениво уже было, глаза начинали закрываться.

На ночь его всё-таки закрыли в камеру, наверное, это правильно, элементарная безопасность, вдруг он лазутчик какой, мог ночью всех перерезать, и сидеть охранять его никому было неохота. Хотя если так разобраться, дисциплины не было никакой, он мог их спокойно не перерезать, а отравить.

Утро началось с криков, которые разносились по коридорам. Кто-то отчитывал служивых. Наконец прибежали за ним и повели в общий зал, в углу которого и находилась курилка.

Понятие «строй», похоже, здесь отсутствовало. Служивые стояли полукругом, а молодой щёголь лет двадцати в черной кожаной куртке с множеством ремешков и блестящими заклёпками стоял в центре и что-то всем выговаривал, возможно, о необходимости зарядки.

Служивые дышали тяжело, похоже бегали. Или отжимались. И по их лицам было видно, что перед ними стояло воплощение издержек профессии. Бывает, никуда от них не денешься, нужно молча выслушать, выполнить приказы, и он уйдет. Но если что-то возразить, то издержка профессии задержится. Поэтому на речь щёголя все только кивали, типа да, да – согласны, уйди только побыстрее.

Щёголь что-то крикнул Данилу, но тому было всё равно, он не его подчинённый. Но на всякий случай он пожал плечами. Щёголь проговорил умное напутствие своим подчинённым и пошёл на выход. А попаданец, не поняв замысла, остался стоять, служивые же, опасаясь, что щёголь вернётся, за его спиной жестами показывали, чтобы пришлый валил за ним. Ну что? Он и пошёл за ним, ожидая, конечно, что их ждёт машина, всё-таки важный человек.

Но, оказалось, нет, машины не было, не было её и за поворотом.

Пришлось идти пешком. Вот только думалось, что пешее путешествие завершится за углом, а оно всё не кончалось. Они прошли за стены города, тут были ангары, конюшни и гаражи. Несмотря на утро, народ запрягал лошадей, смазывал шарниры лап у шагоходов, в общем готовился к трудовому дню. Выйдя из промзоны, они вошли в жилой сектор. Людей тут встречалось меньше, в основном редкие прохожие спешили навстречу Данилу с провожатым. Несколько раз встречались отряды охотников, по пять-десять человек, те были одеты в кожу и вооружены в основном виденными уже не раз двуствольными ружьями.

Городок был геометрически правильным, имел абсолютно ровные продольные улицы, которые тянулись к центру. А поперечные улицы, по какой они сейчас шли, имели небольшой изгиб по радиусу.

Улицы были мощены камнем, похоже, очень древним. Здания преимущественно каменные, и тоже не вчерашней постройки, возможно, этим камням тысячелетия. Иногда, правда, встречались свежие, деревянные надстройки. Но общее ощущение от городка было такое, что Данил попал в древние века.

Самое удивительное, что каждый квартал был своего рода крепостью. Так как между домами наблюдался каменный забор с бойницами, и попасть за него можно было только через один вход, который обязательно шёл с поперечной улицы. Да и окна домов очень узкие, в такое человеку не протиснуться. Кое-где на окраинах стекла заменены деревянными щитами.

Кстати, дома по краям города были в основном одноэтажные либо с надстройками, ближе к центру – двухэтажные, а в центре трёхэтажные. Если смотреть по тому, что к центру ландшафт опускался, а дома поднимались, и крыши домов всего города были примерно на одном уровне, ну если не считать аляповатых надстроек. Данил это связал с вероятной подачей воды, выше этого уровня она не потечёт, наверное, где-нибудь тут есть и акведук, похожий на древнеримский. Он крутил головой в поисках акведука, вроде с той стороны за хозпостройками виднеется что-то похожее на мост вдоль реки, возможно, это и есть водопровод. Вокруг, конечно, много чего интересного, парень не успевал вертеть головой, тут всё было интересно. И здания, и транспорт, и люди. Особенно притягивали взгляд местные жительницы. Одежды тут далеко не средневековые, вполне обычные, ну может, у местных модниц чаще встречались приталенные сарафаны с пышными юбками. С длиной юбки, как правило, чуть ниже коленок, но встречались и выше коленок. Один раз, засмотревшись на очень красивый рисунок сарафана, Данил со щёголем синхронно споткнулись о край выступающего камня и, так же синхронно покраснев от девичьего смеха, стали внимательнее смотреть под ноги.

В той стороне, куда они шли, виднелись здоровенные антенны, стоящие друг напротив друга. На земле оказались такие же антенны, в советское время такие антенны издавали шум в эфире на определённой частоте, глуша вражескую пропаганду. И попаданец сделал вывод, что тут как минимум слушают радиоприёмники и пользуются рацией, а как максимум есть и враги.

Наконец поперечная улица, по которой они шли, упёрлась в реку, и они направились вдоль неё по набережной в сторону центра.

Здесь около реки с утра оказалось достаточно многолюдно, многим не спалось, скорее всего нужда заставляла работать с утра. Особенно многолюдно было около реки. Сновали подводы, стучали у воды молотки.

Ба, а молотки-то стучали по понтону, на котором Данил сплавлялся по реке, всё-таки поток смог его сдвинуть. И понтон, обогнав путешественника, приплыл сюда. А сейчас новый хозяин настилает недостающие доски на палубе.

Может, права предъявить? Всё-таки металл тут в цене, а там весу много. Нет, слишком много строителей на нём, эта вещь уже принадлежит местному богатею или вообще муниципалитету.

Данил решил попробовать предъявить права. В лоб же не дадут за это? Используя пантомиму, объяснил сопровождающему, что понтон принадлежит ему. Тот только на полшага замер, не понимая, что хочет пришлый. Но тут же догадался, хоть сделал вид, что не понимает, и махнул парню рукой, чтоб не останавливался и двигался дальше. Ясно, понтон не отжать.

Но Данил сделал всё возможное. Хотя, может, встать и начать истерить? Наверное, не получится, вон патруль из двух человек навстречу идёт, скрутят и дальше неизвестно что будет. Ладно. Будем считать, что понтон до сих пор застрявший, либо утонувший, он всё-таки добровольно его бросил. Тем более что неожиданно дошли до места. Река делала изгиб, и получался своеобразный полуостров. Здесь была здоровенная круглая площадь, один из условных полукругов этой площади и был полуостров, образованной рекой, а вот вторая половина площади как бы ломала идеальный порядок застройки. Да и дома по кругу площади разительно отличались архитектурой, и площадь была неправильной, по логике. Город-то был геометрически правильный, с центром на пару километров дальше. Все улицы вели к центру, а тут площадь как минимум выглядела не логично. Тут не только терялась общая суть города: квартал – значит, крепость. Да и основной строительный материал тут явно бетон и железо. Здесь, на площади, дома стояли вразнобой, без заборов вообще. Да и дома ли?

Во-первых, тут размещалось много ангаров, таких же полукруглых и металлических, как и на Земле. Были ангары и не как в мире Данила, больше похожие на гигантскую юрту. Здесь же были и дома из кирпича и бетона, и даже был местный небоскрёб на пять этажей. Ещё в пользу того, что здесь здания явно нежилые, говорило то, что почти у каждого дома были большие вывески, что-то написано и обязательно нарисовано. Очень удобно, когда не знаешь языка или вообще читать не умеешь. Вон там нарисованы колбаса, хлеб, яйца. Наверное, продовольственный магазин. Рядом вывеска с ружьями и древними шпилечными патронами. Наверняка это оружейный. Некоторые вывески повторялись. Только оружейных магазинов было три. Портные, кожевники, проститутки. Да даже кузня была.

Контора, в которую привели парня, оказалась тут же на пощади, возле местного порта и здоровенной антенны. Контора была как раз в пятиэтажке.

Похоже, в этом мире проблема со скамейками-лавочками, их тут не было, и зря Данил подумал, что умные командиры не поставили лавочку на посту. Здесь просто все люди стояли вдоль стен, хотя очереди быстро двигались. Но дверь, к которой привели его, была закрыта, и из неё никто не выходил, да и не заходил.

Ничего не оставалось, как пялиться на присутствующих. На многих была если не чёрная кожанка, так чёрная портупея. Хотя оружия на улицах Данил и не приметил, даже у его сопровождающего не было. Но вот здесь очень часто висели револьверы на черных поясах. А у некоторых, кто полностью экипирован в черные кожаные куртки, висели на плечах ружья различных модификаций. На одно из них парень просто засмотрелся: утолщения на стволе, похожие на катушки, рычажный приклад с шестерёнками и маховичками и горящие зелёным цветом значки индикации указывали на то, что ружьё было либо лазерным, либо электромагнитным. Это означало, что местные технологии всё-таки в чём-то превосходили земные.

Люди двигались, менялись, кто-то приходил, другие уходили. Данил всё стоял, по примерным оценкам, они со щеголем ждали уже часа два. И если сопровождающий то общался с кем-то, то скрывался за одной дверью или за другой, то парень стоял столбом, боясь опереться на стену, так как стена была побелена, и ладно бы только побелка осталась на спине, так на стене грязное пятно будет, и местные быстро вычислят, кто тут сделал нехорошо, ведь побелка была идеальной, значит, тут никто не опирался о стену.

Данил ещё вслушивался в разговоры, те десяток слов, которые он знал, нет-нет да мелькали в чужих разговорах, конечно, было непонятно, но очень интересно.

Постепенно коридор заполнился людьми, одетыми кто во что горазд. Вот этот народ уже стоял подолгу, как и он, ожидая неизвестно чего. Да и люди были более открытые и подобрее. Некоторые посетители начинали разговор с Данилом. Тот лишь говорил одну-единственную фразу, которую выучил у солдат:

– На фандеми.

Это означало «я не понимаю». Народ понимающе кивал, кто-то хлопал по плечу, говоря что-то подбадривающее.

Разница между людьми была заметной, как будто две разные расы: одна носит чёрную кожу, а другая нет. Данил даже заподозрил, что наличие чёрной кожи – это признак начальства. Нет, у него мелькнули, конечно, какие-то грязные мысли про любителей чёрной кожи, особенно насчёт «госпожи», которая прошла мимо в сарафане и с чёрной портупеей. Но обстановка была явно несмешной… Он уже хотел плюнуть на всё и свалить в степь, ведь птица вольная, его здесь ничего не держит. Хотя нет, парень себе уже признался, что человек – животное стадное, и без стада ему не комфортно. Когда ходил он по степи, так сильно хотелось просто поговорить с кем-нибудь, да что там поговорить, увидеть бы кого. Ну так-то он, конечно, насмотрелся и наговорился уже вдоволь, и его сейчас тянуло в степь. Ну а если ещё разок взглянуть на ту «госпожу» и немного поговорить с ней?