Покорять, а не быть покорённой

– В том и дело, что я истреблю их всех, чтобы даже не кому было потом мстить. – ответил папа. – Эта семейка всем действует на нервы, если от них не останется и следа, мне будут падать в ноги.

– Можно поступить более гуманно!

– Когда ты займёшь моё место, я посмотрю на то как ты будешь гуманно решать проблемы такого масштаба.

– Эта проблема не такая уж и масштабная. – настаивала я.

– Пусть будет по-твоему. – ответил он, но я знала, что будет совершенно не по моему.

– И кто в этом задействован? – решила перевести тему я и, хмурясь, взглянула в окно.

Мы выехали из города и проносились теперь по трассе на скорости двести км/ч.

– Отец Дэниела, отец Мэри, Чарльз, Старк, Стас.

Папа назвал только их, но я знала, что есть кто-то ещё.

– Ты можешь называть их своими именами, при мне.

– Для чего? Тебе же и так понятно. – он помолчал. – Уже придумала, на какое имя поменяешь своё?

– Нет. – я опустила глаза, но знала, что папа напрягся. – Я не хочу менять имя, которое выбирала мама.

– Мы выбирали его вместе, но прекрасно понимая, что оно с тобой не навсегда. Ты же знаешь, фальшивое имя необходимо для вступления в новую жизнь. – Он немного отпустил газ и взглянул на меня. – Чем раньше ты это примешь, тем лучше. Хочешь, поищем тебе новое имя вместе?

– Нет. – громко отрезала я, чувствуя, что точно не готова к такому.

– Как у тебя вообще со школой? Тише воды, ниже травы?

Я не сдержала смех. Папа, вероятно, подумал, что я сошла с ума.

– А ты не просматриваешь все эти тысячные сообщения от Нины Викторовны?

– Это вообще кто?

Теперь мы с ним оба засмеялись. Он редко улыбается, но у него прекрасная улыбка: ровные зубы, и пропорциональные уголки губ. Но он еще реже смеётся, потому что его лоб превращается в гармошку. Это мне перешло от него, как и многие другие мои пафосные привычки.

Пошёл снег, мелкий снег, он ложился и сразу таял, оставляя после себя маленькие капельки. Со снегом у меня много тёплых и приятных воспоминаний, но обстановка сейчас только бы их отравила. Мы подъезжали.

Офис находился в нескольких минутах езды от города, в хвойной, высокой роще. Это было стильное, стеклянное, трёхэтажное здание с солнечными батареями на крыше и небольшим бассейном рядом. Тут всегда пахло йодом и мёдом, а после дождя от земли исходил лёгкий, но приятный запах кедровых шишек и спирта. Окна отражали слабые, осенние лучи уходящего солнца, а вода в бассейне превращалась в плавную гармонь от ветра. Этот ветер поднёс к моим ногам несколько еловых иголочек, будто с просьбой поиграть с ним. Когда я была маленькой, я всегда убегала в эту рощу, играя с ветром в догонялки, но всегда проигрывала.

Я взглянула на высокие кедры и вспомнила как вскарабкивалась на них, делала из стащенных мною, папиных документов самолётики, и пускала их прямо в небо. Уголок губ приподнялся в игривой улыбке. Сейчас я намного старше, но с удовольствием вскарабкалась бы на одну из этих сосен.

Папа окликнул меня и открыл дверь, в которую я быстро забежала. Ветер меня сильно подтолкнул. Я снова улыбнулась.

Внутри так же вкусно пахло мёдом и спиртовыми салфетками. Я осмотрелась.

"давно же я здесь не была"

Отделка из светлого дерева вместе с вставками из чёрного смотрелась престижно, но простовато. По всюду были растения: они висели, стояли, выглядывали из стены, вились по тоненьким колоннам. В каждом из пяти углов стоял круглый прозрачный столик небольшого размера и мягкий зелёный диванчик в форме закрытого круга, внутри которого и стоял этот столик. За этот стол можно было сесть только, перешагнув через диванчик, и это было странно.

Если встать по середине пятиугольного холла и посмотреть наверх: можно увидеть огромную хрустальную люстру, свисающую с прозрачного куполообразного потолка. Тут так же не было потолка на первом этаже, как и у нас дома. Были ступеньки, ведущие на полуоткрытый коридор. А этот коридор вёл в другой большой зал, который отличался только своей четырёхугольной формой и небольшим фонтанчиком по середине.

Дизайн этого офиса полностью разработала и создала мама. Никто не знал до конца каким он будет. Папа просто дал несколько указаний, на то что обязательно должно быть в нём и доверился ей.

В каждом из двух больших залов по десять кабинетов (по пять на каждый этаж), не считая кладовых и архивов. Причём в каждом кабинете есть свой санузел.

Нас встретила охрана из двух человек на один холл, и молодая девушка за стойкой приёма.

– Почему так тихо? – сухим тоном начальника спросил папа.

– Здравствуйте. – спокойно ответила девушка. – Сегодня же выходной, да и у некоторых законный отпуск. В здании только пятнадцать человек.

– Отпуск? Сейчас? – недоумевающе переспросил папа, а я приподняла уголок губ в ухмылке.

– Да. Вы сами сказали, что, если кто-то хочет в отпуск, пусть идёт сейчас, так как на канун Нового года у нас очень много дел. – девушка что-то пробила на компьютере и посмотрела на папу. – Вам предоставить ваш же приказ?

Папа, ошибившийся не только при мне, а при двух охранниках и одной подчинённой, был сильно удивлён, но это заметила только я. Он отказался от приказа таким же сухим тоном, не сказав ничего в своё оправдание.

– Кто сейчас здесь? – спросил он.

Девушка растерялась от такого рода вопроса, но быстро принялась считать на пальцах.

– Четыре охранника, два вахтёра, две тех. работницы, два бухгалтера и пятеро, кого вы вызывали на собрание.

– Пятеро? Я вызывал четверых.

– Один прибыл без приглашения, с важными новостями и полезной информацией. Он представился Дубровским Василием.

Папино лицо сразу оживилось и стало каким-то возбуждённым, ясным. Он развернулся и пошёл к ступенькам на второй этаж.

– Это тот самый шпион? – тихо спросила я, пытаясь не нарушать идиллию.

Папа коротко кивнул и прибавил шагу.

– Почему она впустила незнакомого человека?

– Она его знает по другому имени, но назвала так, как он ей представился. – быстро и громко ответил папа.

Мы поднялись и вышли на полуоткрытый коридор. Далее по нему мы прошли в другой зал, и я остановилась. Фонтан тоже был в цветах, в маминых любимых. Она всегда мечтала стать дизайнером парков и садов, представляя, что когда-нибудь у нас будет свой фруктовый сад. Когда я последний раз тут была, растений значительно было меньше и света тоже. Я не понимала, что изменилось, окон точно больше не стало, но почему тут было так светло?

Я посмотрела направо: дальше по коридору стояли массивные, вырезанные из тёмного дерева двери, а на них хрустальные круглые ручки. У папы всегда была зависимость от круглых ручек, поэтому в доме у нас везде только такие.

Только сейчас я начала немного переживать. За этими дверьми находились люди, очень дорогие мне люди, но которых я не видела так же очень давно. Папа нарочно отдалил еще и людей из нашей семьи от меня. Он назначил им много работы, и вся эта работа посвящалась поискам убийцы. Я больше чем уверенна в этом. Когда как мы созванивались или просто переписывались, но былого общения уже не было.

Внутри меня находилось какое-то нежное, трепетное чувство ожидания, предвкушения и страха. Но помимо этих чувств, было еще какое-то странное, маленькое, но очень чёткое. Я не понимала откуда оно, но была с ним знакома.

"обида?"

4 глава

Папа дождался меня, и когда я подошла, он открыл двери и дал мне войти первой. Часть клана Pieta morte, собственной персоной. Я увидела всех четверых, и мне на минуту показалось, что не только папа постарел за эти шесть месяцев. Видимо работа на самом деле вымотала всех.

Первым порывом было всех обнять и сообщить о своём счастье видеть каждого, но я стояла на месте и с равнодушным лицом осматривала помещение, и находящихся в нём людей. Мама всегда учила, что в любой ситуации надо держаться дипломатично, но если эмоций через край, то можно немного их проявить. А папа был не согласен. Он считал, что проявление любых эмоций – это слабость. Поэтому каждый настоящий дипломат должен быть сухим как песок в пустыне, чтобы заслужить звание того, кем является.

В любом случае меня учили подавлять эмоции и чувства, учили избавляться от всего, к чему можешь привязаться. Поэтому с проявлением своих чувств у меня вскоре начались проблемы. С другой стороны, это было очень удобно. Мне не надо было стараться, чтобы показаться кому-то хладнокровной, у меня это срабатывало на автомате. Если я была счастлива, лицо моё могло выражать скуку, будь я крайне огорчена – на лице будто беспамятство, при сильном гневе могла только подрагивать левая бровь.

Поэтому сейчас, чувствуя радость, гнев, сильную обиду и одновременно столько удовольствия, я стояла с выражением совершенного равнодушия и, может, даже недоверия. Все сидящие же смотрели на меня огромными, удивлёнными глазами на застывших лицах. Казалось, что от шока они даже не дышали. Без приказа папы никто не осмеливался встать или что-то мне сказать. Они явно что-то знали и не понимали для чего я здесь, и что мне можно говорить. Я уверенна, что папа взял меня спонтанно, и не успел никого предупредить.

"это может сыграть мне на руку" – решила я, что обязательно сегодня этим воспользуюсь.

Папа тяжело выдохнул и сказал:

– У вас пять минут.

Этих слов было достаточно, чтобы моё равнодушие сменилось на тёплую улыбку, и чтобы все, кто находились в комнате, в миг оказались возле меня. Чувство обиды испарилось, уж очень я была рада видеть людей, которых по сей день, несмотря ни на что, называю семьёй. Мы все обнялись и потрепали друг друга по голове. Я села на стул в углу кабинета, и четверо крепких мужчин уселись на полу подле меня. Я чувствовала себя отцом. Но папы не было в кабинете. Он видимо разговаривал с недавно прибывшим шпионом в соседнем помещении.

– Как дела, принцесска? – спросил мужчина со светло русыми волосами в маленьком хвостике на затылке.

– Спасибо, Стас, всё замечательно. – ответила я, приподняв подняв подбородок и немного понизив голос.

Мы все засмеялись.

– Она неизменна, Стас, и даже твои комплименты не заставят ее растаять. – произнёс Чарльз, лучший друг папы. Тот, кто сегодня, по словам папы, спас меня.

– А ты больше подлизывайся. – насмешливо сказал отец Дэниела, Борис, и толкнул Чарльза в плечо.

Я пристально посмотрела на него. Дэни был чем-то сильно расстроен в последнюю нашу встречу, не из-за отца ли это?

– Чем занималась всё это время? – с теплотой в низком голосе поинтересовался мой дедушка, являющийся отцом моего отца.

– Грубо говоря: ничем. Я спала…

"а точнее пыталась уснуть"

– … ходила на танцы, ела, пила…

"глицин пачками"

– … встречалась несколько раз с Дэни.

– Дэни… славный парень. – ответил дедушка, вы с Мэри часто играли втроём, пока мальчика не увезли в Ватикан.

"началось… нашествие воспоминаний" – подумала я и поняла, что мне не хочется участвовать в этом спектакле, начинающегося с занавеса счастливого прошлого.

– Как голова? – спросил Чарльз.

В этот момент я поняла, что голова не болела ровно с того момента как мы выехали из дома.

"похоже и вправду: доза яда на определённое время"

– Не болит. Спасибо, кстати.

– А что произошло? – спросил Стас.

– На меня совершили покушение, Чарльз меня спас. Благодаря ему я здесь. – кратко рассказала я.

Все выжидающе посмотрели на Чарльза, а он смущённо улыбнулся и отвел глаза.

– Он не расскажет. – сказала я, улыбаясь.

– Он же не ты, Стас, чтобы нахваливать себя бесконечно. – поддержал меня отец Дэни.

– Но…

В этот момент вошел папа из второй двери, мы уставились на него. В этом кабинете их четыре: две составляют главный вход с коридора, вторая ведёт в санузел, и третья, из которой вышел папа – что-то типа гардеробной, личного склада, архива…

– Время вышло. – строго сказал он.

Все с печальными улыбками повставали и сели за стол к папе, он сидел во главе. Смотря на него сейчас: статного, властного, ни капли не уставшего, я в полной мере осознавала, что он не просто сидит во главе стола, а он истинная глава всей сети русской мафии. Это восхищало и волновало.

"а я единственная дочь единственной главы"

Я поудобнее села на стульчик и достала телефон. Естественно все понимали, что мой телефон – просто прикрытие, и на самом деле мысленно я полностью нахожусь сейчас с ними, за одним столом, слушая каждую мелочь и анализируя каждое слово.

Речь шла о встрече с Дирижёвыми, которая должна была состояться через четыре дня. Они обсуждали в основном затраты на оружие, на людей, на машины. Обсуждали масштабность, количество, разные вероятности и исходы. Таким образом они создали планы "А", "Б" и "В".

"настолько Дирижёвы предсказуемые…"

Я вспомнила как мама мне рассказывала о их встрече с кланом Якудзы. Тогда, по её словам, они изучили каждую мелочь и каждую их встречу с предыдущими кланами. После расчёта всех вероятностей, они разработали 16 планов. Вот это было на самом деле масштабно. Я заметила, что папа скрыл от них тот факт, что он не оставит никого в живых. Так же он не назвал точного места встречи, так как оно ему самому было неизвестно.

Вообще с папой каждый день проводят какие-то встречи. Но он обычно присутствует только на трёх или четырёх в месяц. На маловажные, ни на что не влияющие встречи он посылает своих подчинённых. Они в точности передают слова босса и дальше уже решают проблему или какой-то деловой вопрос. Дирижёвы уже не первый раз просят о такой встрече, и на каждой из них присутствует папа. Почему-то мне казалось, что он едет терпеть такой позор на самом деле только, чтобы перебить там всех.

Собрание закончилось, и я выключила запись диктофона на телефоне. Папа опять вышел и все стали между собой обсуждать какие-то мелочи встречи. По ним было видно, что они волновались и не очень хотели туда ехать, похоже только они понимали всю опасность, но не папа.

Мне нужен был кто-то из них, кто мог бы легко мне что-нибудь рассказать. Стас сидел поодаль всех и ближе всего ко мне, он не слушал вопросов, которые тихо задавали папе про то что мне можно говорить, а что – нет, и он не видел положительных махов головы папы и отрицательных. Он был лучшим вариантом из всех, хоть и являлся родным братом папы.

Собрание закончилось и все стали о чём-то разговаривать, не касающегося встречи. Папа снова куда-то вышел.

– Хей. – шепнула я, и Стас меня услышал с первого раза, будто даже ждал этого.

Я ему показала жестом, чтобы он подошёл, и он сделал, что я попросила. С хитрой улыбкой он наклонился к моему лицу.

– Слушаю, принцесска.

Теплойко Стас был массивным, брутальным, сероглазым мужчиной. Он был младше папы на десять лет, но на их отношения это никак не влияло. Этот забавный хвостик из пепельных волос и огромный нос картошкой делали его лицо очень добрым и отзывчивым. Накачанные руки и сильные ноги учили меня бороться, а глаза смотреть прямо человеку в душу. Несмотря на их разницу в возрасте, у Стаса уже была дочь – Зоя, моя ровесница.

– Как Зоя? – любезным тоном спросила я.

– Я раскусил тебя, Горденко. Что тебе нужно? – серьёзно спросил он, а потом тихо рассмеялся. – Давай сразу к делу, а то твой папочка придёт, и мы не сможем толком с тобой посекретничать.

– А у тебя есть секреты?

– А должны быть?

– У всех нормальных людей имеется парочка. – не спеша произнесла я и завела прядь волос за ухо.

– Боюсь тебя огорчить: я ненормальный. – не отводя глаз ответил он.

– Значит тебе нечего скрывать?

– А ты меня позвала чтобы узнать мои секреты?

– Значит ты подтверждаешь, что они у тебя есть. – победно сказала я.

– Я этого не отрицаю, но и не подтверждаю. – он улыбнулся.

– Поделись со мной несколькими. Я умею хранить тайны.

– За твои хорошенькие глазки могу открыть один.

– Хорошо, что тебе известно о убийстве моей мамы и о её убийце.

Мой голос сменился на серьёзный, а его лицо стало строже. Стас молча, пристально вгляделся в мои глаза.

– А если я тебе скажу, что не это мой секрет?

– Тогда тебе будет легче мне рассказать об этом.

Споры в кабинете стали тише, и я поубавила тон. Стас подозрительно улыбался.

– А если об этом никто не знает. – он приподнял брови.

– Вы ищите это уже полгода и никак не можете найти? – начала играть роль я. – Папа прикладывает так много сил? Это все его силы?

– Он много делает, чтобы что-то узнать. – сухо ответил он.

– Он не делает ничего.

– Всё не так как ты думаешь…

– О чём ты? – не поняла я.

Он помолчал, пристально смотря мне в глаза и продолжил.

– Это не его вина. И если ты не забыла кто он такой, то подумай о том, сколько у него может быть дел.

– Как я знаю, этот вопрос был одним единственным делом на последние месяцы. Он просто ничего не добился.

– Послушай, кого ты хочешь сейчас подставить: меня или себя? Если твой отец узнает о том: какие разговоры ведутся в его кабинете, ни меня, ни тебя тут больше не будет.

– Я сделаю так, чтобы он не узнал даже при желании.

– Если он что-то захочет узнать, он безусловно узнает, ты его недооцениваешь.

Я хитро улыбнулась, наслаждаясь своей победой. Теплойко сначала не понял, что произошло, а потом медленно отодвинулся назад.

– Так же, как и ты меня, Стас. – сказала я и медленно встала. – Значит он всё-таки знает… – вслух подтвердила я и прошла мимо Теплойко в коридор.

Он мне больше не был нужен. Так же, как и я им, по приказу папы.

. . .

Я ещё пол часа сидела у фонтана и смотрела в окно размером в двухэтажную стену. В моих воспоминаниях проплывали уютные фрагменты, картинки, что-то отдельное и целое… Тут неподалёку есть стрельбище с мишенями и амбаром с оружием. Мы проводили там много времени, устраивали турниры и соревнования. Мы всегда собирались большими компаниями, всей семьёй; детей всегда учили чему-то новому, показывали какие-то круты фишки. Для каждого ребёнка свой родитель был самым лучшим; однажды мой папа решил тоже показать что-то такое интересное: он выпил рюмку крепкого рома встал на одну руку, а другой прицелился и выстрелил. Я не скажу, что там была десяточка, но в отличии от остальных, он хотя бы смог попасть в мишень.

"в отличии от остальных, он хотя бы смог встать на руки" – с улыбкой вспомнила я, но тут же зажмурилась, ибо любое такое тёплое воспоминание, проплывающее в моей памяти, ощущалось как предательство, по отношению к маме, ибо траур, который я сама заставляла себя носить, не позволял радоваться жизни без неё, даже через такие картинки прошлого.

– Почему ты здесь? – спросил голос за спиной.

– А где мне быть ещё? – ответила я и провела рукой по гладкой поверхности воды.

Я была какая-то истощённая. Сил практически не было. Я очень хотела в душ и спать, даже еды в моих мыслях не было, их всех вытеснил сон. Я поднялась и повернулась лицом к папе.

– Поехали домой.

5 глава

Холодок пробежал по моей коже с самой головы до пальчиков ног. Приоткрыв глаза, я увидела комнату бледно-голубого цвета. Она такая светлая, ослепительная, будто чужая. Я пробежала глазами по комнате, проверяя всё ли на месте. Этому меня тоже научил папа. "Каждый раз, пред тем, как закрыть глаза, ты запоминаешь последнюю картинку, и каждый раз, когда открываешь глаза – сравниваешь последнюю увиденную и первую увиденную." – всегда говорил он, на случай если меня похитят.

Я встала, одела тапочки и прошлёпала в них с одеялом на голове до кухни. В планах было заварить кофе, почитать, и заняться танцами. Перед глазами всплыла картинка листовки с текстом: "Успей записаться! Твой приз не за горами!".

Машинка запиликала, запыхтела, стал слышен запах свежего кофе. Я взяла в руки горячую кружку и почувствовала лёгкое покалывание в ладонях.

Это был ежегодный конкурс танцев между учениками нашей школы. Я участвую в нём с третьего класса. Тогда папа был категорически против всяких громких выступлений, так как после смены имени я должна были перевестись из школы так, чтобы меня никто не запомнил. Мама настояла на том, чтобы я участвовала и развивалась хотя бы в этом направлении. Она всегда знала, что для меня важно, в отличии от папы, который видел во мне лишь продолжение Pieta Morte.

Со мной занимались лучшие хореографы Москвы. Танцы оказались для меня намного больше, чем просто вид спорта. Именно танцуя, я проявлялась. Многим соперницам не понять, что такое труд и старания, поэтому единственное оправдание к их проигрышу – безжалостная коррупция и мой богатый папочка.

Пол часа я искала нужную песню, мелодию, хотя бы более-менее подходящий бит под мою задумку, но все усилия были тщетны. Меня постоянно сбивала мысль, что эти соревнования будут другие, что у меня ничего не получится, что я оступлюсь, что не оттанцую так хорошо, как танцевала ранее, ибо в этот раз рядом не будет моего главного тренера. Моей мамы, которая переживала за эти соревнования так, будто стояла на сцене там, со мной.

Я выбросила телефон и плюхнулась на мягкую постель, которая и так уже нагрелась от моего прожектёрства и выдохнула. В комнате плясали пылинки под свет солнечных лучей, они кружили вокруг моей ладони, разрезающей воздух и возвращались на свои орбиты. Я наблюдала за этим завораживающим зрелищем, не понимая, что люди находят прекрасного в таких обычных вещах.

Пытаясь разглядеть что-то волшебное в хороводе пылинок, захвативших мою комнату, я задумалась о том, какого это быть человеком, влюблённым в жизнь. Может волшебство и чудо присутствует только в хороших жизнях? Если у меня она совсем не такая, значит, мне не суждено было чувствовать радость или мимолётное счастье от простых вещей…

Почему-то, когда я была ребёнком, мне не доводилось об этом задумываться, получать осознанное удовольствие от чего-то несущественного. Все блага и прелести жизни были такие обыденные, что я и не задумывалась, что кто-то может жить не так, хоть родители и всегда прививали мне чувство особенности и возвышенности среди других детей.

Мои размышления прервал уже неоднократный звонок на телефон, разрывающийся где-то на полу возле кровати. Я нехотя подняла телефон в момент, когда звонить перестали ,и увидела десять сообщений от…

"Стас?!"

И три пропущенных звонка от него же.

"с каких это пор я ему понадобилась?"

Телефон в руках снова завибрировал и на экране высветился входящий звонок. Сердце пропустило один удар, я быстро ответила и подошла к окну, захватив с собой пачку Black & Gold.

– Алло? – сказала я в трубку, поджигая один конец сигареты.

– Здравствуй, принцесска. – послышался весёлый голос в телефоне. – Не занята?

– А если скажу, что занята? – улыбаясь ответила я.

– Тогда я отменю все твои дела.

– Ну тогда можешь не переживать, я только что подумала: умереть от скуки.

– Я везунчик.

– Я внимательно слушаю. – скучающим тоном сказала я и выпустила сладкий дым. На самом деле меня распирало от любопытства

– Через десять минут я буду у дома, будь готова. – ответил он и отключился.

"всё же это лучше, чем убивать время здесь, в этом огромном, но таком тесном доме"

Мой образ как всегда полностью соответствовал мне и моему настроению. Полосатый длинный свитер, чёрные лосины, тугая длинная коса и чёрная кепка с слишком закруглённым козырьком. Переодеваясь, я снова избегала взглянуть в зеркало, чтобы не увидеть худых ключиц, торчащих рёбер и синяков практически по всему телу. Уже позеленевший ободок на шее всё не хотел сходить, поэтому мне пришлось поднять горлышко свитера выше.

Через десять минут я поправляла чёрную кепку и натягивала высокие ботфорты. Очки, перчатки и маска, что всегда находились в моей сумке. Пистолет я брать не стала, но взяла с собой мелкий перцовый баллончик.

"и чем он мне поможет?" – посмеялась я сама над собой, но тяжесть в сумке придавала уверенности.

Я вышла на улицу, закрыла дом и сразу увидела подъезжающую чёрную тачку. Она не была похожа на папину. Если у папы был новенький деловой Mercedes – AMG 63 4Matic, то подъезжающая машина была более элегантная, совершенная иномарка Porshe Macan, которую Стас приобрёл ещё два года назад. Она блестела под редкими, но яркими лучами солнца и будто подмигивала мне. Какой хозяин, такая и тачка – неудивительно. Я открыла дверь сразу, как она остановилась и вальяжно села на сиденье рядом с водителем.

– Я не заставил тебя ждать? – с лёгкой улыбкой спросил Стас.