Разбойничья злая луна

Начальник не выдержал и заржал.

– Мамочки, – лепетала вахтёрша. – Своими же глазами видела…

– «Мамочки», – недовольно повторил начальник. – То-то и оно, что «мамочки»… В общем, разбирайтесь с завхозом. Разбитыми телефонами я ещё не занимался!..

Он вошёл в лабораторию и закрыл дверь перед носом вахтёрши.

– Пожилая женщина, – поделился он, – а такого нагородила… Сказать «дыхни!» – неудобно… Ну давай показывай, что у тебя там на сегодняшний день… «Мамочки», – бормотал он, копаясь в фотографиях. – Вот тебе и «мамочки». А это что за раскопки?

– Это для отдела нестандартных конструкций, – ломким от озноба голосом пояснил Мосин.

– И когда ты всё успеваешь? – хмыкнул начальник.

– Стараюсь…

– А через забор зачем лазил?

На секунду Мосин перестал дрожать.

– Точку искал.

– Какую точку? – весело переспросил начальник. – Пивную?

– Для съёмки точку… ракурс…

Начальник наконец бросил снимки на место и повернулся к Мосину:

– Ты в следующий раз точку для съёмки в учреждении ищи. В учреждении, а не за забором, понял? Такие вот «мамочки».

Закрыв за ним дверь, Мосин без сил рухнул на табурет. Какой ужас! Куда он сунулся!.. И главное, где – под боком, за стеной, в двух шагах!.. Что ж это такое делается!.. Перед глазами парило далёкое невероятное здание, похожее на связку цветных коробчатых змеев.

– Тоха! Это Григ, – невнятно произнёс сзади чей-то голос.

– А?! – Мосин как ошпаренный вскочил со стула.

Кроме него, в лаборатории никого не было.

– Ты Дениса не видел?

Сергей по наитию сунул руку в задний карман джинсов и извлёк сигаретообразную палочку, которую выменял на зажигалку у Тохи. «Фильтр» её теперь тлел слабым синим свечением.

– Не видел я его! – прохрипел Мосин.

– А что это у тебя с голосом? – полюбопытствовала палочка.

– Простыл! – сказал Мосин и нервно хихикнул.

5

Многочисленные фото на стенах мосинской комнаты охватывали весь путь его становления как фотографа и как личности: Мосин на пляже, Мосин с «Никоном», Мосин-волейболист, Мосин, пьющий из горлышка шампанское, Мосин, беседующий с Жанной Бичевской, Мосин в обнимку с Лоллобриджидой (монтаж). Апофеозом всего была фотография ощерившегося тигра, глаза которого при печати были заменены глазами бывшей невесты Мосина. А из тигриной пасти, небрежно облокотясь о левый клык, выглядывал сам Мосин.

Хозяин комнаты ничком лежал на диване, положив подбородок на кулак. Лицо его было угрюмо.

«Иной мир»… Такими категориями Сергею ещё мыслить не приходилось. Но от фактов никуда не денешься: за стеной был именно иной мир, может быть, даже другая планета. Хотя какая там другая планета: снимают кино, разговаривают по-русски… А стена? Что ж она, сразу на двух планетах существует? Нет, вне всякого сомнения, это Земля, но… какая-то другая. Что ж их, несколько, что ли?

Окончательно запутавшись, Мосин встал и начал бродить по квартире. В большой комнате сквозь стекло аквариума на него уставился пучеглазый телескоп. Мосин рассеянно насыпал ему дафний. Родители, уезжая отдыхать в Югославию, взяли с Сергея клятвенное обещание, что к их возвращению рыбки будут живы.

А вот с вещами за стеной хорошо. Умеют делать. Научились…

Так, может быть, дыра просто ведёт в будущее?

Мосин замер. А что? Зажигалка и дипломат для них музейные реликвии… Цены вещам не знают… Хохочут над совершенно безобидными фразами, а сами разговаривают бог знает на каком жаргоне. А институт! Он теперь, наверное, будет Мосина по ночам преследовать. Висят в воздухе цветные громады, и всё время ждёшь катастрофы. Да ладно бы просто висели, а то ведь опасно висят, с наклоном…

Неужели всё-таки будущее?

В сильном возбуждении Сергей вернулся в свою комнату, нервно врубил на полную громкость стерео, но тут же выключил.

…Да, стена вполне могла сохраниться и в будущем. Потому и затеяли возле неё съёмки, что древняя… Но вот дыра… Сама она образовалась или они её нарочно проделали? Скорее всего, сама… Но тогда выходит, что об этой лазейке ни по ту, ни по другую сторону никто ничего не знает. Кроме Мосина.

Он почувствовал головокружение и прилёг. Да это же золотая жила! Нетрудно представить, что у них там за оптика. Приобрести пару объективов, а ещё лучше фотокамеру… пару фотокамер, и «Асахи» можно смело выбрасывать… То есть загнать кому-нибудь. А главное, он же им может предложить в обмен такие вещи, каких там уже ни в одном музее не найдёшь.

Мосин вдруг тихонько засмеялся. Обязательно надо попросить у Тохи нашлёпку, от которой ожил рисунок на тенниске. Если на пляже ляпнуть кому-нибудь на татуировку… А здорово, что лазейку обнаружил именно он. Наткнись на неё та спекулянтка, что перекупила колготки, или, скажем, бывшая невеста, страшные дела бы начались. Ни стыда ни совести у людей: не торгуясь – триста рублей за три пары! За сколько же она их продаст?!

…А он им и кино снимать поможет. Будущее-то, видать, отдалённое, раз у них топоры на портупеях болтаются. Все эпохи поперепутали…

Сергей нашёл в отцовской библиотеке книгу Тарле «Наполеон» и принялся листать – искал про Дениса Давыдова. Читал и сокрушался: надо же! Столько плёнки зря потратили!

«Кинолюбители они, что ли? – недоумённо предположил он, закрывая книгу. – Придётся проконсультировать. А то трудятся ребята, стараются, а правды исторической – нету…»

…Долго не мог заснуть – думал о будущем. Удивительно, как быстро он с ними подружился… Вот его часто обвиняют в легкомыслии, в пристрастии к барахлу, в несерьёзном отношении к работе. А Тоха не легкомысленный? Или у Эврики глаза не разгорелись при виде пеньюара. Не хипачи, не иждивенцы какие-нибудь – люди будущего…

«Всё-таки у меня с ними много общего, – думал Сергей, уже засыпая. – Наверное, я просто слишком рано родился».

…Что-то разбудило его. Мосин сел на постели и увидел, что «сигарета», оставленная им на столе, опять светится синим.

– Спишь, что ли? – осведомился голос, но не тот, с которым Сергей разговаривал в лаборатории, – другой.

– Ты позже позвонить не мог? – спросонья буркнул Мосин.

– Во что позвонить? – не понял собеседник.

Сергей опешил.

– Разыщи Грига, скажи, что пироскаф я сделал. Завтра пригоню.

– Сейчас побегу! – огрызнулся Мосин и лёг. Потом снова сел. Вот это да! Словно по телефону поговорил. Хоть бы удивился для приличия… Сергей взбил кулаком подушку.

…И всю ночь Тоха передавал ему через дыру в стене какие-то совершенно немыслимые фирменные джинсы, а он аккуратно укладывал их стопками в дипломат и всё удивлялся, как они там умещаются.

6

Утром, отпирая двери лаборатории, Мосин обратил внимание, что неподалёку стоит женщина, похожая на Тамарку, которой он продал вчера нервущиеся колготки. Сергею очень не понравилось, как она на него смотрит. Женщина смотрела преданно и восторженно.

«Ну вот… – недовольно подумал он. – Раззвонила родственникам. Что у меня, магазин, что ли?»

– Вы ко мне? – негромко спросил он.

У Тамаркиной родственницы расширились зрачки.

– Вы меня не узнаёте?

– Проходите, – поспешно пригласил Мосин.

Это была не родственница. Это была сама Тамарка. Только что же это она такое с собой сделала? Сергей взглянул на ноги посетительницы да так и остался стоять с опущенной головой. Глаза его словно примагнитило. Он хорошо помнил, что ноги у неё, грубо говоря, кавалерийские. Были.

– Вы понимаете… – лепетала ошалевшая от счастья Тамарка. – Я просто не знаю, как благодарить… Я их один вечер носила… И вдруг за ночь… Прелесть, правда? – доверчиво спросила она.

– А почему вы, собственно, решили… – Мосин откашлялся.

– Ну как «почему»? Как «почему»? – интимно зашептала Тамарка. – Вы сравните.

В руках у Мосина оказался знакомый пакет. На жемчужном фоне сияли загаром изумительные женские ноги, внутри которых были видны контуры костей и суставов.

– Вы сравните! – повторила Тамарка, распахивая плащ, под которым обнаружилась самая хулиганская мини-юбка.

Мосин сравнил. Ноги были такие же, как на пакете, только суставы не просвечивали.

– Действительно, – проговорил припёртый к стене Сергей. – Забыл предупредить. Понимаете, они… экспериментальные.

– Понимаю, – конспиративно понизила голос женщина. – Никто ничего не узнает. С сегодняшнего дня я числюсь в командировке, вечером уезжаю, вернусь недели через три. Что-нибудь придумаю, скажу: гимнастика, платные уроки… – Тамарка замялась. – Скажите, докт… – Она осеклась и испуганно поглядела на Мосина. – Д-дальше они прогибаться не будут?

– То есть как?

– Ну… внутрь.

– Внутрь? – обалдело переспросил Мосин.

Судя по тому, как Тамарка вся подобралась, этот вопрос и был главной целью визита.

– Не должны, – хрипло выговорил Сергей.

Тамарка немедленно начала выспрашивать, не нуждается ли в чём Мосин: может быть, плёнка нужна или химикаты – так она привезёт из командировки. Он наотрез отказался, и вновь родившаяся Тамарка ушла, тщательно застегнув плащ на все пуговицы.

Мосин был оглушён случившимся. С ума сойти: за семьдесят рублей ноги выпрямил! Это ещё надо было переварить. Ладно хоть выпрямил, а не наоборот. Так и под суд загреметь недолго.

Да, с будущим-то, оказывается, шутки плохи – вон у них вещички что выкидывают. Ему и в голову такое прийти не могло. С виду – колготки как колготки, нервущиеся правда, но это ещё не повод, чтобы ждать от них самостоятельных выходок.

– Ой! – сказал Мосин и болезненно скривился.

Вчера он продал своей бывшей невесте тонкий лиловый ремешок. Если что-нибудь случится, она экс-жениха живьём съест…

Впрочем, паниковать рано. Улучшить что-либо в фигуре бывшей невесты невозможно, фигурка у неё, следует признать, точёная. «Обойдётся», – подумав, решил Мосин.

Он созвонился с заказчиками, раздал выполненные вчера снимки, не запирая лаборатории, забежал к начальнику, забрал вновь поступившие заявки и, вернувшись, застал у себя Лихошерста, который с интересом разглядывал нож, приобретённый вчера Мосиным на той стороне.

– Здравствуй, Мосин, – сказал инженер-конструктор. – Здравствуй, птица. Вот пришёл поблагодарить за службу. Склад у тебя на этот раз как живой получился…

Он снова занялся ножом.

– Импортный, – пояснил Мосин. – Кнопочный.

Клинок со щелчком пропал в рукоятке. Лихошерст моргнул:

– Купил, что ли?

– Выменял. На зажигалку.

– Какую зажигалку? – страшным голосом спросил Лихошерст, выпрямляясь. – Твою?

Мосин довольно кивнул.

– Изолировать от общества! – гневно пробормотал инженер-конструктор, последовательно ощупывая рукоять. Вскоре он нашёл нужный выступ, и лезвие послушно выплеснулось.

– Слушай, – сказал он другим голосом, – где у тебя линейка?

Он сорвал с гвоздя металлическую полуметровку и начал прикладывать её то к лезвию, то к рукоятке.

– Ты чего? – полюбопытствовал Мосин.

– Ты что, слепой? – закричал инженер. – Смотри сюда. Меряю лезвие. Сколько? Одиннадцать с половиной. А теперь рукоятку. Десять ровно. Так как же лезвие может уместиться в рукоятке, если оно на полтора сантиметра длиннее?!

– Умещается же, – возразил Мосин.

Лихошерст ещё раз выгнал лезвие, тронул его и отдёрнул руку.

– Горячее! – пожаловался он.

– Щёлкаешь всю дорогу, вот и разогрелось, – предположил Мосин.

– Идиот! – прошипел Лихошерст, тряся пальцами. – Где отвёртка?

Он заметался по лаборатории, и Мосин понял, что, если сейчас не вмешаться, ножу – конец.

– А ну положи, где взял! – закричал он, хватая буйного инженера за руки. – Он, между прочим, денег стоит!

Лихошерст с досадой вырвал у Мосина свои загребущие лапы и немного опомнился.

– Сколько? – бросил он.

– Валера! – Мосин истово прижал ладонь к сердцу. – Не продаётся. Для себя брал.

– Двадцать, – сказал Лихошерст.

– Ну Валера, ну не продаётся, пойми ты…

– Двадцать пять.

– Валера… – простонал Мосин.

– Тридцать, чёрт тебя дери!

– Да откуда у тебя тридцать рублей? – попытался урезонить его Мосин. – Ты вчера у Баранова трёшку до получки занял.

– Тридцать пять! – Лихошерст был невменяем.

Мосин испугался:

– Тебя жена убьёт! Зачем тебе эта штука?

Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

– Мне бы только принцип понять… – Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал. – Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут – даже запрос не пошлёшь! Что за фирма? Чьё производство?

– Валера, – проникновенно сказал Мосин, – я пошутил насчёт зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, – поспешил добавить он, видя, как изменился в лице инженер-конструктор. – Зайди завтра, а?

– Мосин, – сказал Лихошерст, – ты знаешь, что тебя ждёт, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денёк! Теперь – хочешь не хочешь – надо идти к Тохе и добывать ещё один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей. Мосин ещё не настолько утратил совесть, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.

7

Перед тем как пролезть в пролом, Мосин тщательно его осмотрел и пришёл к выводу, что дыра выглядит вполне надёжно. Непохоже, чтобы она могла когда-нибудь закрыться.

Киношники толпились возле избы. Тоха стоял на старинной медной пушке и озирал окрестности. Мосин подошёл поближе.

– Где пироскаф? – потрясая растопыренными пальцами, вопрошал Денис Давыдов. – Мы же без него начать не можем!

– Сегодня должны пригнать, – сообщил Мосин, вспомнив ночной разговор.

– Летит! – заорал Тоха.

Послышалось отдалённое тарахтение, и все обернулись на звук. Низко над пустырём летел аэроплан. Не самолёт, а именно аэроплан, полотняный и перепончатый. Мосин неверно определил границы невежества потомков. Границы эти были гораздо шире. Хотя – аэроплан мог залететь и из другого фильма.

Полотняный птеродактиль подпрыгнул на четырёх велосипедных колёсах и под ликующие вопли киношников, поскрипывая и постанывая, въехал на съёмочную площадку. Уже не было никакого сомнения, что летательный аппарат прибыл по адресу: из сплетения тросов и распорок выглядывала круглая физиономия с бармалейскими усами. Пилот был в кивере.

Этого Мосин вынести не смог и направился к Денису, которого, честно говоря, немного побаивался: уж больно тот был велик – этакий гусар-баскетболист.

– Аэроплан-то здесь при чём?

– Аэроплан? – удивился Денис. – Где?

Странно он всё-таки выглядел. Лихие чёрные усищи в сочетании с нежным юношеским румянцем производили совершенно дикое впечатление.

– Вот эта штука, – раздельно произнёс Сергей, – называется аэроплан.

Денис был озадачен.

– А пироскаф тогда что такое? – туповато спросил он.

Что такое пироскаф, Мосин не знал.

Тем временем круглолицый субъект с бармалейскими усами успел выпутаться из аппарата и спрыгнул на землю, придерживая, как планшетку, всё тот же топор на портупее.

– Похож? – торжествующе спросил аэрогусар.

– До ангстрема! – подтвердил Денис.

– На что похож? – возмутился Мосин. – Не было тогда аэропланов!

Гусары переглянулись.

– А почему тогда эскадрон называется летучим? – задал контрвопрос Давыдов.

– Сейчас объясню, – зловеще пообещал Сергей.

Тут он им и выдал! За всё сразу. И за топор, и за портупею. Вытряхнул на них все сведения, почерпнутые вчера из книги Тарле «Наполеон», вплоть до красочного пересказа отрывка из мемуаров настоящего Д. Давыдова о кавалерийской атаке на французское каре.

Гусары пришли в замешательство. Денис оглянулся на окружившую их толпу и понял, что пора спасать авторитет.

– Это ведь не я придумал, – терпеливо, как ребёнку, начал он втолковывать Мосину. – Так компендий говорит.

– А ты его больше слушай! – в запальчивости ответил Мосин и вздрогнул от массового хохота.

На шум из избы выскочили ещё трое. Им объяснили, что секунду назад Сергей блистательно срезал Дениса. Одной фразой.

– Тоха! Григ! – метался униженный Денис. – У кого компендий? Да прекратите же!

Ему передали крохотный – вроде бы стеклянный – кубик и прямоугольную пластину с кнопками. Денис загнал в неё кубик и принялся трогать кнопки. На пластине замелькали рисунки и тексты. Наконец он нашёл, что искал.

– Аэроплан, – упавшим голосом прочёл Денис. – А ты говорил «пироскаф», – упрекнул он гусара-авиатора. – А век не указан, – победно заявил он Мосину.

Началась полемика, смахивающая на рукопашную. Давыдов повёл себя подло. Вместо того чтобы возражать по существу, он придрался к формальной стороне дела, заявив, что Мосин – неясно кто, непонятно откуда взялся и вообще не имеет права находиться на территории.

– Как это не имеет? – кричал Тоха. – Мы ему допуск дали!

– Кто это «мы»?

– Мы – это я!

– А как это ты мог дать ему допуск?

– А я ему дал допуск условно!

– А условно – недействительно!

– Это почему же недействительно?..

Поначалу Мосин забеспокоился, как бы его в самом деле не выставили, но, заметив, что Денис с аэрогусаром остались в меньшинстве, сделал вид, что спор его совершенно не трогает, и занялся аэропланом.

Этажерка, насколько он мог судить, была скопирована здорово, только вместо мотора имела тяжеленную на вид болванку, которая на поверку оказалась полой. Внутри металлической скорлупы на вал винта был насажен круглый моторчик. Из вала под прямым углом торчал гибкий стержень, который при вращении должен был ударять по небольшому чурбачку, производя тарахтение, необходимое для полного счастья. А сам моторчик, видимо, работал бесшумно.

Подошёл хмурый Денис и, не глядя на Мосина, предложил принять участие в эксперименте.

– Не понял, – сказал Сергей. – Какой эксперимент? А как же кино?

Денис обрадовался:

– А вот здесь ты не прав. В девятнадцатом веке кино не было. Оно появилось где-то в начале двадцать первого.

– Погоди-погоди… – пробормотал Мосин. – Что за эксперимент?

Денис лихо сдвинул кивер на затылок и заговорил терминами – явно брал реванш за недавнюю мосинскую лекцию по истории. Сергей не понял из его речи и половины, но даже того, что он понял, ему было более чем достаточно.

– Да вы что! С ума сошли? – закричал Мосин. – Вы что, серьёзно собрались туда? В восемьсот двенадцатый?

Похоже, Денис обиделся.

– Это, по-твоему, несерьёзно? – спросил он, указывая почему-то на пушку. Затем лицо его выразило досаду, и он погрозил кому-то кулаком.

Мосин оглянулся и вздрогнул. Его лучший друг Тоха, небрежно облокотясь о воздух, развалился в метре над землёй.

– На меня не рассчитывайте, – твёрдо сказал Сергей. – Туда я не полезу.

– «Полезу», – передразнил Денис. – Туда не лазят, а… – Он с наслаждением выговорил жуткий, похожий на заклинание глагол. – Да тебя и не допустят. Или ты хочешь быть Исполнителем?

– Нет! – убеждённо ответил Мосин.

Денис стремительно подался к собеседнику.

– Слушай, давай так, – заговорщицки предложил он. – Я – Исполнитель, Григ – Механик, а ты – Историк. Давай, а?

Мосину захотелось потрясти головой – не в знак отказа, а чтобы прийти в себя.

– Я подумаю, – очень серьёзно сказал он.

Денис посмотрел на него с уважением.

– Подумай, – согласился он. – Если будешь меня искать, то я в срубе…

И зашагал к избе, длинный, как жердь, и нелепый, как пугало.

8

Всё изменилось. От элегантных пластмассовых кожухов и полупрозрачных пультов веяло опасностью. И он смел на это облокачиваться! Смел это фамильярно похлопывать, не подозревая, что прихлопнет он, допустим, не слишком приметную клавишу – и доказывай потом какому-нибудь Ивану Третьему, что ты не татарский шпион!

Сергей прогулочным шагом двинулся в сторону знакомого многокнопочного автомата. Возле него было как-то спокойнее – механизм понятный и вполне безобидный.

Из окошка избы снова высунулся Денис и в последний раз предупредил Тоху, который в легкомыслии своём дошёл до того, что начал осторожно подпрыгивать прямо в воздухе, как на батуте. Денису он издевательски сделал ручкой. Тогда тот выбрался из избы, с ликующе-злорадным выражением лица подкрался за спиной Тохи к какому-то проволочному ежу и отсоединил одну из игл. Тоха с воплем шлёпнулся на траву.

Будь воля Сергея, он бы этих друзей близко не подпустил к такой технике. Непонятно, как им вообще могли всё это разрешить. Без особого интереса он прошёлся пальцами по кнопкам, и автомат выбросил жевательную резинку. Сергей в задумчивости положил её в карман.

Хм… Историк… А соблазнительно звучит, чёрт возьми! «Скажите, кем вы работаете?» – «Я – Историк Эксперимента. Денис – Исполнитель. Этот… как его?.. Глюк – Механик. А я – Историк».

Может, правда попробовать? А то они без него такого тут натворят!.. Между прочим, к обязанностям он уже приступил – проконсультировал насчёт аэроплана…

Вот и плохо, что проконсультировал. Самое правильное – пойти сейчас к Денису и прямо сказать: нужен тебе Историк? Тогда рассказывай, что вы тут собираетесь учинить. Лицензия есть? Или как это у вас теперь называется? Вот ты её предъяви сначала, а потом поговорим.

…Кстати, а почему он «Давыдов»? Неужели подменить надеются?.. Нелепое желание возникло у Мосина: вылезти в дыру, сбегать в опорный пункт и привести милицию – пусть разбираются… Ладно, бог с ней, с милицией, а вот знают ли в институте, что тут затевается? И Мосин решил взобраться на стену – посмотреть, так ли уж далеко до феерического здания.

Возле сирени его окликнула Эврика. Она была в пеньюаре. Сергей взглянул в её светло-серые сияющие глаза и почувствовал, как стремительно испаряются все его сомнения. Кто он вообще такой, чтобы совать нос в столь высокие материи? Да и не выйдет у них ничего. Если бы вышло, об этом было бы написано в учебниках истории.

Мосин, обаятельно улыбаясь, свернул с намеченного пути и пошёл навстречу девушке, но тут откуда-то вывернулся худенький паренёк в кольчуге не по росту:

– Историк!.. Ты Историк?

Эврика с интересом посмотрела на Мосина. Тот приосанился.

– Да-а, – солидно подтвердил он. – Я Историк.

– Денис спрашивает: а мотоинфантерия тогда была?

– Минутку, – проговорил Мосин. – Сейчас скажу.

И сделал вид, что вспоминает. Ничего подобного ему даже и слышать не приходилось, но по первой части слова вполне можно было сориентироваться.

– Нет, – уверенно сказал он. – Не было. Если «мото» – значит уже двадцатый век.

– Я передам, – пообещал подросток и убежал, погромыхивая кольчугой, а Мосин самодовольно покосился на Эврику.

Та решила, что он задаётся.

– Подумаешь! – сказала она. – А меня Денис в Исполнители зовёт.

– Тебя! – ужаснулся Мосин. – Туда?

Он отказывался понимать Дениса. Ну ладно, допустим, ты фанатик, допустим, тебе жить надоело – вот сам и отправляйся. Пускай тебе там настоящий Денис Давыдов в два счёта усы сабелькой смахнёт. Как явному французу и подставному лицу. Но рисковать другими… Тем более такой девушкой, как Эврика!

– А зачем ты хотел туда залезть? – понизив голос, спросила она и поглядела на кирпичный гребень.

Вопрос Мосину не понравился. Значит, он шёл к забору с такой решительной физиономией, что за пятнадцать шагов было видно: человек собрался лезть на стену.

– Проверить, – попробовал отшутиться он, – на месте ли институт.

Эврика встревожилась:

– А что – собирались перекинуть?

– Кого перекинуть? Институт?

– Ну да, – с досадой ответила она. – Ищи его потом… за магистралью!

Сергей отчётливо представил, как к парящему огромному зданию подкатывает трактор типа «Кировца», цепляют всю эту музыку тросом и буксируют по зелёной степи в поисках приятного пейзажа.

– Н-не слышал, – сразу став осторожным, выговорил он. – При мне не собирались. Я – так, взглянуть… на всякий случай… Мало ли чего…

Несколько секунд Эврика вникала в его слова.

– А ведь правда, – ошеломлённо сказала она. – От самого института можно подойти незаметно. А Денис даже охрану не выставил.

Сбывались худшие опасения Мосина. Эксперимент-то – подпольный! Чуяло его сердце.

В странном он находился состоянии. С одной стороны, на его глазах заваривалась авантюра, которую даже сравнить было не с чем. Разве что с испытанием ядерной бомбы частными лицами. С другой стороны, ему очень нравилась Эврика.

– А чего ты ждёшь? – снова понизив голос, спросила она.

Сергей очнулся. Глупо он себя ведёт. Подозрительно. Объявил, что залезет на стену, а сам стоит столбом.

Мосин разбежался, пружинисто подпрыгнул и ухватился за кирпичный гребень. Мысль о том, что на него смотрит Эврика, сделала из Сергея гимнаста: руки сами вынесли его по пояс над стеной.

Прямо перед ним оказалось огромное человеческое лицо. Живое. Размером оно было с мосинскую грудную клетку, не меньше.