Они

Мысль, потянула за собой, в холодную, липкую, пустоту.

Маленький гробик, сантиметров тридцать, не больше. Люди, в чёрном. Двое мужчин в робах, густо пахнущих сырой землёй и самогоном. Грубые руки берут ящичек, обшитый красной материей. Опускают в яму. Тихий плач. Никаких речей, да и какие речи могут быть над ещё даже неродившимся человечком? Он имя-то получил только после своей смерти. Седой отец, седая мать, постаревшая она. Живому сыну, было решено, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать об умершем брате.

Сергей, точно помнил тот день, когда в ушах заговорил задорный, звонкий, мальчишеский голос:

– Привет! Меня зовут Андрей. Я твой брат.

– План, говоришь? Ну, давай.

План получился такой: попробовать разыскать людей, который обнаружили, невесть откуда взявшегося, на трассе старичка. В реальности этого пункта Сергей очень сомневался, но чем чёрт не шутит. Поговорить с нарядом полиции, допрашивавшим этого Луку. Это более вероятно. Расспросить персонал психбольницы. Возможно, но не факт. Выяснить, почему, никому не известного пассажира, поместили в частный дом престарелых. А вот потом, вооружившись этой информацией идти на контакт с интервьюируемым.

– Чувак, да тут целое журналистское расследование получается. Ты бы хоть поинтересовался у Саныча, полосу он тебе даёт, или пару колонок?

– Да, тут я лоханулся. Но согласись, что расследование круче?

– Ага, и командировочных больше. Сколько дней планируешь провести в этом Мухосранске?

– Озёрске. Пару дней-то точно. Надеюсь, там хоть гостиница приличная?

– Бар, главное бар. Пивчандара с дороги, самое то. Особенно после кошмара, что мы пережили. Слушай, он так по крыше проскрежетал, я про ворона, походу красить придётся.

– Надо попросить у Саныча денег на ремонт крыши.

– Интересно, по какой же статье он их списывать будет? Тут амортизацией и не пахнет. Это тебе не узлы и детали, тут страховой случай, и то если есть КАСКО. А ты на неё, поджался.

– Поговорю про представительские расходы. Чеков всем отделом наберём. Вовка каждый день слойки нам покупает. А там штук на пять, как минимум.

– Мечтательный ты парень. Включи музло, всяко веселее будет.

Сергей нажал кнопку на магнитоле, повернул ручку громкости и приготовился впитывать ультра басы своего натюнингованного автозвука. Вместо музыки, из динамиков, резко вырвался белый шум и выгнул барабанные перепонки, причинив острую боль в ушах. Точно такую же боль Сергей испытал когда, на спор с друзьями, нырнул на дно бассейна. Восьмиметровая глубина сдавила уши с такой силой, что он оглох минут на десять. Страх, остаться глухим вызвал внутреннею панику. Сергей заплакал. Не услышав своих всхлипываний, он запаниковал ещё больше, и стал носиться по бассейну с выпученными от ужаса глазами. На счастье, его поймал тренер, и жестами объяснил, что нужно делать. Сергей понимающе кивнул, зажал двумя пальцами нос и сильно в него выдохнул. В ушах послышался глухой щелчок, и окружающий мир вновь наполнился животворящими звуками.

Выкрутив громкость на минимум, Сергей зажал нос, и перепонки вернулись в нормальное положение.

– Чё за фигня? – в раздражении пробурчал он и переключил канал.

Ни на этом, ни на следующем канале, музыки не было, лишь только раздражающий белый шум.

– Слушай, походу этот вестник Апокалипсиса нам антенну сломал.

– Похоже, – досадливо протянул Сергей, порылся в бардачке, вынул от туда флешку и воткнул её в USB вход на магнитоле, – что ж, будем слушать музыку без новостей и рекламы.

В салон ворвался мощный гитарный риф и трубный голос запел:

– Нас, точит семя орды. Нас, гнёт ярмо басурман. Но, в наших венах кипит, небо славян…

Тьма наползла стеной. Автомобиль будто телепортировался из светлой и радостной вселенной в непроглядное чрево чёрной дыры. Фары выхватывали метров сто дороги, иногда зацепляя кривые, одинокие стволы высохших деревьев. Слева и справа, была чернота. Странное чувство овладело Сергеем. Он, Хан Соло, ведёт свой звездолет, свой верный «Тысячелетний Сокол», сквозь непроглядную чернь необъятного космоса, навстречу опасным приключениям. Но ему не страшно, ведь рядом с ним, верный друг и соратник механик Чубакка, с которым, они понимают друг друга без слов. Впереди замаячила синяя табличка, на которой ярко-белыми буквами было выведено «Озёрск. 3 км».

– Отлично, – обрадовался Сергей, – минут через десять будем на месте. Разыщем гостиницу…

– И в бар?

– И в бар. Расследование начнём завтра.

Озёрск оказался уездным городишком. Шоссе, которое привело Сергея сюда, делило населённый пункт пополам и уходило дальше на север. Вдоль дороги, тёрлись боками двухэтажные, грязно-жёлтые дома с конусообразными крышами, тускло освещаемые подслеповатыми фонарями, один на четыре постройки. Градообразуещее шоссе вообще не имело даже фонарных столбов, так что, выскочи сейчас кто-нибудь на дорогу, вряд ли Сергей смог бы избежать наезда. Гостиница отыскалась легко, привёл навигатор, сказав на прощание:

– Вы прибыли к месту назначения.

Припарковав машину у типичной провинциальной двухэтажки, Сергей провёл пальцами по царапинам на крыше, сокрушенно покачал головой на сломанную антенну, накинул на плечо сумку с ноутбуком, вытащил из багажника разъездной саквояж, в котором лежал походный несессер и сменная пара белья, щёлкнул брелком сигнализации и потянул дверь с надписью «Гостиница Усталый Путник».

За обшарпанной стойкой, с дверцами а-ля ковбойский салун, гордо именуемой рецепцией стояла немолодая, полногрудая дама. Пергидролевые волосы торчали во все стороны поседевшими змеями медузы Горгоны. С появлением постояльца, густо напомаженный рот заулыбался, обнажив передние зубы, испачканные чем-то красным, вероятно, тем же, чем были намазаны и губы. Толстый слой пудры придавал лицу матовую восковитость, а узкие глаза, обрамлённые чёрными подводками с далеко выведенными стрелками, напомнили Сергею изображение египетских фараонов. Если суммировать впечатление получалось так: восковой барельеф принцессы Нефертити с клубком змей-альбиносов, на голове и кровавыми зубами графа Дракулы. Истинным шедевром данного авангардизма, являлись цыганские серьги, оттягивавшие воспалённо-красные мочки почти до плеч. От объекта культурного наследия человечества, за версту несло туалетной водой из серии «потри страничку», а на левой груди, параллельно земле, лежал бейдж с именем «Лада».

– Добрый вечер! – сипло поздоровалась портье, – Не желаете ли заселиться?

– Да, – устало ответил Сергей.

– Будьте добры Ваш паспорт. – Механически произнесла Лада.

Изо рта дамы, пахнуло так, словно там сдох скунс. Нет, предварительно напился, потом сдох. Даже не так, напился, закусил тухлой рыбой и вот только тогда, сдох. Сергей придвинул паспорт к пухлым пальцам в перстнях и сделал еле заметный шажок назад, пытаясь удержать своё лицо от гадливой гримасы с силой пытавшейся скривить его чуткий нос.

– Видимо, стоматолог не её лучший друг. – Резюмировал для себя Сергей и забрал протянутый паспорт.

Лада повернулась к покосившейся клетухе для ключей, вынула маленький ключик с бобышкой под номером 17 и, покачивая его в пальцах, игриво спросила:

– Не желаете ли, поразвлечься, с дороги?

– Простите мадам, я здесь по работе, – строго ответил Сергей, ужасно устав от таких предложений.

По роду своей деятельности, ему часто приходилось ночевать в гостиницах, и каждый раз, во время заселения, портье, ненавязчиво, предлагали ему перепихнуться с девочкой из подшефной конторы.

– Скажите лучше, у вас есть «вай-фай»?

– Что? – удивилась Лада и перестала поигрывать ключом.

– «Вай-фай». – повторил Сергей и для наглядности поднял сумку с ноутбуком.

Потерявшая, к недоклиенту интерес, Лада, поставила ключ на стойку и, презрительно скривив алые губы, буркнула:

– Ни каких Вай и тем более Фай у нас нет, мы приличное заведение. Туалет прямо по коридору, душ, там же. В номере не курить, кипятильником не пользоваться. За всё, штраф – тысяча рублей. Подпишите. – Она толкнула к Сергею листок, на котором, под мелким текстом, жирным шрифтом было выведено «С правилами ознакомлен».

Распаковав свои вещи в узком гостиничном номере, с панцирной кроватью и дребезжащим холодильником Сергей тяжело выдохнул:

– В бар, строго в бар.

Пискнул разряжающийся телефон. Он достал трубку и взглянул на экран. На дисплее прыгала симпатичная, мультяшная собачка, она смотрела на хозяина преданными голодными глазами и обессилено виляла хвостом.

– Сейчас, сейчас я тебя накормлю, – улыбнулся Сергей прелестному созданию и вытащил зарядное устройство, – А прикольно было бы тут покемонов половить.

– Ага, на шевелюре у той выдры. Я чуть не гикнул от химатаки из её кусалова.

– Андрюх, твой язык твой враг, – хохотнул Сергей.

– Ну, знаете ли, я в институтах не учился.

– Как? – удивился Сергей, – А кто мне по истории комментаторства помогал?

– Ой, да чего я там помог? Сакраментальную фразу Николая Озерова каждый школьник знает.

– Ты про «гол, х..й, штанга»?

– Нет. Про «нам такой хоккей не нужен». Ставь своего барбоса на кормёжку и айда пить.

Бар оказался через дорогу. Любезная Лада сказала:

– Передайте Ашоту, что вы от меня, он Вам сделает скидку в три процента – Вслед она натужно улыбнулась, а в глазах пробежал месседж, – Выпей, а там и до девочек дойдёт, но это уже будет гораздо дороже.

Питейная, пахнула застаревшим потом и кислым пивом. Сергей подошёл к стойке и огляделся. Бар, слишком благородное слово для того, что он там увидел. Андрей окрестил это тошниловкой. Помещение на три столика. За одним сидел бородатый мужчина в, не по сезону, овчинном тулупе, как-никак на дворе был май. За другим, пара размалеванных девиц, пьяно косившихся на вновь прибывшего, за третьим, скрюченная старушка с клюкой, и узелком, закинутым на плечо. Она выгодно отличалась от всех посетителей «тошниловки», на её столике, вместо алкоголя, стояла чашка с пакетиком дешёвого чая, а на бумажной тарелочке, пыхтел разогретый в микроволновке пирог, явно не первой свежести. Неровный свет от подергивавшихся ртутных лам играл на лицах посетителей причудливыми тенями. Борода человека становилась, то седой, то синей. Девушки, как на старых переливающихся картинках, то подмигивали, то смотрели во все глаза, и лишь бабушка не меняла своей внешности.

– Что желаете? – спросил кавказский голос в затылок Сергею.

– Пиво. – Не поворачивая головы, ответил тот.

– Точно. – Поддержал его Андрей.

Бармен достал из под стойки сомнительной чистоты кружку, пару раз качнул автомобильным насосом, должно быть, создавая давление в бочке, дёрнул на себя кран и по стеклянному краю побежала золотистая струйка. Пенная шапка, как ей и положено, пустила слезу и весело затрещала, лопаясь пузырьками углекислоты.

– Ваш заказ, – стукнув кружкой о стойку, пробасил кавказец.

– Надо же, чурка, а такой вежливый, – сказал Андрей, – Хватит ты на тёлок пялиться, давай уже.

Сергей повернулся и остолбенел от ужаса.

Барная стойка доходила бармену едва ли до пупа, шкафоподобное тело прикрывала цветастая, в национальных узорах, простыня с пуговицами. Шишкообразный лоб, на маленькой голове, пересекала единственная бровь, от виска до виска. Слоновьи уши ходили взад и вперёд, а рассечённый шрамом нос, по-бычьи сопел, раздувая волосатые ноздри.

– Ашотик, глянь, как он в ступор впал, – заливисто смеясь, выдавила из себя одна из красавиц, – по всему видно, приезжий.

Ашот опёрся ручищами о стойку и грозно уставился на Сергея, сложив галочкой пушистую растительность. Этот кавказский детина, был сейчас для него, как хорёк, для полевой мышки.

– Я от Лады, – пропищал Сергей, удивляясь высоте своего голоса.

Ашот расплылся в щербатой улыбке и гостеприимно пропел:

– Гость дорогой, что сразу не сказал, зачем смолчал, чуть досада не вышел!

Он схватил недавно налитую кружку, демонстративно выплеснул её в раковину, нырнул под стойку и, довольно причмокивая пухлыми губами, поставил перед Сергеем новое пиво.

– Вот, самое свежее, специально для тебя берёг. А это от заведения,– на стойку вылетело блюдце с горелыми корками чёрного хлеба, пахнущими чесноком и чёрным перцем, – Друзья Лады, мои друзья.

Сергей взял кружку и сделал приличный глоток. В горле зажгло, дыхание перехватило, на глазах выступили слёзы.

– Э, да он походу ерша замутил, – подначил Андрей.

– Крепко, – просипел Сергей, и вытер ладонью глаза, – ух.

Внутри стало тепло и приятно. На голодный желудок хмель подействовал молниеносно. Кровь прилила к лицу, уши загорели. Захмелевшим взглядом Сергей посмотрел на Ашота. Тот уже не казался противным монобровным великаном с булавочной головой, сейчас он походил на добродушного гиппопотама с волосатым раздвоенным носом.

– Друг, чего не пьёшь? Нагреется же, – заботливо протянул гиппопотам.

– Слышишь, что человек говорит, – поддержал бармена Андрей, – давай, цеди помалу и сухарик закинь, с утра же ничего не ел.

– Ты меня не торопи, дай отдышаться, – сказал Сергей своему брату.

Ашот воспринял эту реплику в свой адрес, немного расстроился и обиженно пробурчал:

– Я не тороплю, жалко просто такое пиво теплом портить, – он развернулся к стеллажам с крепкими напитками и стал неуклюже поправлять бутылки.

Стеллажи были преимущественно заставлены бутылками с водкой, причём не самого лучшего качества. Иногда, в стройных рядах прозрачных жидкостей, промелькивала тара тёмного стекла, то был дешёвый портвейн, или недорогое вино.

– Я бы сейчас вискарька вмазал, – мечтательно проговорил Андрей.

– Вискарька? – пьяно улыбаясь, вслух переспросил Сергей, Да тут кроме сивухи ничего нет.

– Извини, дорогой, – повернулся бармен, – не понял. Чего хочешь?

Сергей хмыкнул и сделал ещё глоток. На этот раз напиток пролетел свободнее, даже можно сказать без сучка и задоринки. Ашот выжидательно посмотрел на клиента и, не дождавшись ответа, пренебрежительно вскинул увесистую руку вверх и вернулся к своим делам. От выпитого ерша на душе стало легко и спокойно. Все тревоги этого тяжёлого дня улетали как стая перелётных птиц. Даже оживший, чёрный ворон стирался из памяти Сергея как стирается всё плохое под влиянием позитивных эмоций.

– Слушай, а давай замутим с той чернявенькой? – предложил Андрей, – уж больно у неё буфера хороши. Глянь, так прям из топика и вываливаются.

Сергей покосился на двух девушек за вторым столиком и его взгляд невольно упёрся в вырез одной из них, там вздымались два аппетитных холма.

– Размер пятый, или нет, шестой. Точно шестой. – Не унимался Андрей.

Девушка, словно услышав слова брата, хитро подмигнула Сергею и громко сказала:

– Нравится? – она приподняла груди на ладонях и поиграла ими, будто жонглёр собирающийся подбросить в воздух пару шаров для боулинга, – Шестой размер, – горделиво произнесла она, – Женись на мне пришелец и будешь владеть ими до скончания веков. – Обе девушки засмеялись этой шутке с сексуальным подтекстом.

– Уймись, Лизка, – сурово заворчал мужчина в тулупе, – на кой ему, через пару лет, твоё вымя понадобится. Отвиснет до пупа, и будет, хоть в дудку сворачивай.

– А ты бы молчал в тряпочку, – огрызнулась Лиза, – сначала потискай такие-то, а уж потом и рот свой гнилой разевай.

– Куда ему, – подключилась вторая девица с рыжими, как огонь волосами, – он окромя козьих сисек, в руках другого и не держал.

По бару прокатился раскатистый гогот.

– Ой, колхоз, – мысленно протянул Сергей.

– Н-да, не столица, – добавил Андрей.

Тем временем перепалка продолжалась.

– А ты мою Зорьку не трожь, – не на шутку раздухарился мужчина, – Она, по крайней мере, меня кормит, а ты? – он поднял вверх пустую рюмку, – С доходов своих, вон даже шкалик не поднесёшь. Ашот, – окликнул он бармена, – плесни ещё соточку.

– А ты моих доходов не считай, – завизжала Лиза, – я свои деньги честно зарабатываю.

– Знама каким местом ты их зарабатываешь, – осклабился мужчина.

Девица прямо таки задохнулась от гнева.

Безучастный ко всему происходящему бармен, повернул своё грузное тело и спокойным тоном произнёс:

– Шёл бы ты домой, Кузьмич, и так на тысячу насидел, и опять взаймы.

– А ты меня не стыди, – переключился на Ашота мужчина, – я долги завсегда плачу. Пенсию на следующей неделе принесут, всё отдам, вот тебе крест, – он размашисто перекрестился, но выглядело это как-то не убедительно, даже можно сказать нарочито.

– Вот всю её и отдашь, – усмехнулся Ашот, – Ты ещё за прошлый раз крестился.

– Что ты за человек, копейки считаешь, крохобор. Басурманин, одно слово. У меня можно сказать душа горит, а ты всё про деньги. Кровопийца.

– Я угощу, – Сказал Сергей и сам удивился такому своему порыву.

Обычно он никогда не угощал людей такого типажа, потому что знал, привяжутся, не отстанут. Будут стучать себя в грудь, клясться в вечной дружбе, благодарить и нести всякую чушь. Но почему-то именно сейчас, именно здесь он решил поступиться своими принципами. Да и мужчина, вставший на его защиту против хамства представительниц слабого пола, отчего-то показался ему симпатичен.

– Вот спасибо, – благодарно заулыбался мужчина, – дай Бог тебе здоровья.

Ашот, неодобрительно покачал головой на Сергея, но, всё же налил Кузмичу граненый стопарик.

– Храни тебя Господь, – чуть не прослезившись, сказал Кузьмич, и одним махом осушил тару.

Хмель усиливал свое влияние на мозг Сергея. Допив остатки, он протянул кружку бармену, мол, повтори. Ашот довольно улыбнулся и снова юркнул под стойку.

– Не поминай имя Господне всуе, ибо грех это, – не поворачивая головы проскрипела старушка за третьим столиком.

– Гляньте, святоша нарисовалась, – бросила ей в спину рыжеволосая.

Ашот вынырнул из-под стойки и уставился на старушку. Не отводя взгляда от пожилой женщины он, протянул кружку Сергею, и жёстко сказал:

– Бабка, покушала? И иди, давай, с миром, не тревожь людей. Не надо.

Старушка, кряхтя, поднялась, со скрежетом отодвинув стул. Оперлась на клюку, поправила узелок на плече и шаркающей походкой зашагала к выходу. Проходя мимо Сергея, она остановилась. Прищурившись, заглянула ему в лицо и тихо произнесла:

– Тебе не нужно идти к нему. А уж коли пойдёшь, крест святой не забудь и брату своему скажи, чтоб не слушал речей его, он лука…

– Иди уже, – перебил её Ашот, не дав закончить фразу, и грозно указал на дверь.

– Храни тебя Бог, парень, – прошептала старушка, перекрестила Сергея и растворилась во мраке улицы.

– Э, друг, это она про кого? – поинтересовался Ашот у опешившего, от такого напутствия, Сергея.

– Откуда она узнала про меня? – настороженно спросил Андрей, – И какого хрена всё это значит?

– Не знаю. – Вслух ответил Сергей.

– Как не знаешь? – удивился Ашот, – она же это тебе сказала, не мне.

– А? – Сергей повернулся к бармену, и неопределённо пожал плечами, – Да тут послали меня, взять интервью у одного двухсотлетнего дедка, по имени Лука. Может про него?

– Ты что, журналист?

– Вроде того.

Бровь Ашота наползла на глаза. Он кинул косой взгляд на Лизу, подмигнул ей одним уголком правого глаза и еле заметно повёл подбородком в сторону Сергея. Та чуть кивнула головой, встала, подтянула топ, чтобы грудь повыгоднее смотрелась и, призывно качая бёдрами, направилась к объекту, на которого указал кавказец.

Ещё не отойдя от шока, Сергей добро глотнул из кружки и почувствовал в ухе щекочущий шёпот:

– А ты ничего, – с придыханием мурлыкал низкий женский голос, – я поначалу подумала хлыщ заезжий, а оно вот как…

По шее Сергея забегали шаловливые пальчики. Спина покрылась мурашками. Броуновским движением они распространились на всю верхнюю часть тела и бурным потоком устремились в область паха. Естество шевельнулось и начало наливаться кровью, твердея с каждой секундой. Он повернулся и увидел обворожительное лицо. Черты его были тонкими, изящными. Манящий алый рот был слегка приоткрыт, словно хотел сказать:

– Что же ты ждёшь, давай, целуй. Уверен, ты ещё никогда не пробовал на вкус таких сладких губ.

Сергей взглянул в глаза обольстительнице и увидел в чёрных огромных зрачках языки пламени. Они подёргивались в безудержном танце и манили, манили пуститься с ней в греховные услады. Сергей повёл телом в такт движения огоньков, будто змея, закачавшаяся под чарующими звуками гипнотической дудки индийского факира. Он потянулся губами к вратам, обещающим райское наслаждение. Руки легли на хрупкие плечи, тонкое тело прижалось и обдало таким жаром, что мышцы затрещали, и лава потекла по венам. Всё вокруг померкло и только два огонька продолжали свой волшебный танец, зовя с собой в блаженное ничто.

Ничто, оказалось не таким уж и блаженным. Сергей это понял когда увидел себя голым в пятне света, посреди тёмной театральной сцены. Зрителей было не видно, но шум со стороны зрительного зала ясно давал понять, что там человек сто не меньше. А может не человек? Шум какой-то подозрительный, больше похожий на хлопанье крыльев. Крыльев? Сергей судорожно заметался по сцене, но больно натыкался на невидимые препятствия. Это не сцена. Он вытянул руки вперёд и ладони упёрлись во что-то шершавое. Стена. Справа тоже стена и слева и сзади. Куб! Черный куб! Стало мало воздуха.

– Дышать, нечем дышать, – запульсировало в голове Сергея, – дайте дышать!

Но что это? В углу появилась светящаяся точка. Сергей тут же забыл о недостатке воздуха и весь превратился в зрение. Точка была еле заметна, но Сергей отчего-то знал, что там спасение. Вот только спасение от кого? От ворона? Странный шелест отражался от стен:

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

– Что?! – крикнул Сергей и теперь переключился на слух, – что Вы сказали?

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии… – повторил шелест.

– Я не понимаю, – Сергей заорал во всё горло и его голос волчьим воем отразился от стен.

Точка немного подросла. Её неровное мерцание вызвало у Сергея приступ надежды волной прокатившейся по всему телу. Он жадно впивался глазами в неверный свет и вдруг понял, это огонь. Надежда переросла в дикий ужас:

– Опять, огонь!

Снова в нутри всё затрепетало:

– Нет!

Он отчётливо помнил, как два таких же огонька завели его в этот каменный мешок. Хлопок, ещё хлопок, тьма наполнилась движением. Хлопки были сравнимы со звуком паруса на порывистом ветру. Сергей осмотрелся. Вокруг всё превратилось в движение, темнота была живая. Она кружила вокруг и хлопала, обдувая обнажённое тело мириадами маленьких опахал.

– Что это? Птицы?

Гортанный рокот заставил Сергея поджаться.

– Птицы.

Рокот усилился подхваченный тысячекратным эхом. Мышцы сковал ледяной страх. Сергей инстинктивно прикрыл руками голову и присел. В это самое мгновение в плечи вонзились острые шипы и в ушах зазвучал раскатистый:

– Аррр.

– Нет! – Крик Сергея утонул в трескучем звуке птичьих голосов.

Они налетели разом. Их когти драли плоть, клювы вырывали куски окровавленного мяса и пытались пробраться внутрь к самому сердцу. Тело больше не существовало, тело стало болью, одной большой болью. Сергей не мог кричать, у него было вырвано горло, не мог бежать, ноги обглоданы до костей, не мог смотреть, глаза вытекли. Он молил Бога, чтобы тот прибрал его к себе и всё это закончилось. А птицы продолжали своё кровавое дело. Они прыгали по костям, исполняя свой страшный ритуальный танец, и стройно рокотали победу. Беспомощный Сергей лежал в луже собственной крови и парящих внутренностей, но смерть не приходила, она, словно стояла рядом, смотрела как он корчится от боли и смеялась своим безгубым ртом:

– Погоди, я ещё не вдоволь натешилась.

И снова:

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

Вороны притихли. Смерть сменила кривозубую улыбку на злобный оскал, скрежетнула костями и обдала на прощание Сергея могильным холодом. Сквозь наступившую тишину, стальным клинком разрубающим мрак, летели слова:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Это повторялось и повторялось словно запись, поставленная на бесконечный повтор. Сергей вновь почувствовал кожей каменный пол, на котором лежал, глаза завидели свет в углу и, там было, что-то ещё. Это «ещё» было маленьким и прямоугольным, но от него исходили лучи как от крохотного солнца. Они ласково переливались, будто говоря Сергею:

– Встань и иди.

– Куда? – Спросил Сергей.

А в ответ:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…