Они

Павел Кузнецов

Они

От автора

Дорогие друзья! Я, как автор данного произведения, ни в коей мере не хотел оскорбить чувства верующих. Однако Зло, весьма несдержанно в выражениях по отношению к Господу нашему всеблагому, а также к сыну его Иисусу Христу и всем его последователям.

Померкло солнце в ясный день,

Защебетали нервно птицы.

Явилась призрачная тень,

И исказила в страхе лица.

Пророчит судный день мудрец,

Крестясь иссхошейся рукою.

И где же тот, добра творец,

Что поведёт людей с собою?

Павел Агалаков «Размышления»

Часть 1

Сергей припарковал свой автомобиль возле издательства на личном, именном месте. С того момента как газету средней руки, под кричащим названием «Необъяснённые факты», поглотил всероссийский медиа-монстр, жизнь заметно улучшилась. В здании сделали ремонт, оснастили офисы современной техникой, а близлежащий пустырь превратили в шикарный асфальтированный паркинг, где за каждым сотрудником закрепили собственное парковочное место. Такая забота со стороны нового руководства вызвала в редакции автомобильный бум. Даже те, кто и не планировал покупать автомобиль, скопом ринулись учиться на права и брать кредиты. Спустя год на парковке уже красовались новенькие «Рено», «Шевроле» и «Ситроены».

Сергей потянул стеклянную дверь, поздоровался с охранником и нос к носу столкнулся с Вовкой. То был молодой парень-студент, подрабатывающий в газете курьером-доставщиком. Издание было бесплатным и доставлялось в каждый дом, поэтому без такой должности никак нельзя было обойтись.

– А, Серёга, привет! – запыхавшись, поздоровался Вовка. – Слушай, тебя Саныч ищет.

– И тебе не хворать. Не в курсе, зачем я ему понадобился?

– Я знаю? – пожал плечами Вовка, – Забежал к журналюгам и спросил про тебя.

– А ты чего у журналистов делал? – хитро прищурился Сергей, – К Любке опять клинья подбивал?

– Чего сразу подбивал? – стушевался Вовка, – Просто, зашёл спросить, чего кому купить. Я сейчас на доставку уезжаю к обеду вернусь, вот и подумал, может чего нужно.

– Да ладно, расслабься, – усмехнулся Сергей, – я так, без задней мысли. Хотя Любка к тебе неровно дышит. Ты бы понастойчивее с ней, не то Петруха, с корректорского, уведёт. Сам знаешь, какой тот ловелас.

– Скажешь тоже, – Вовкины щёки покрылись заметным румянцем, – а за совет спасибо. Ладно, я поскакал, не забудь к Санычу заглянуть, – последнее, Вовка уже говорил на бегу.

– Погоди, – крикнул ему в след Сергей, – зацепи мне пару слоек и кофе, три в одном.

– Хорошо, – послышался удаляющийся за поворотом голос Вовки.

– Где тебя черти носят? – с порога прорычал Олег Александрович.

Олег Александрович, а в простонародье Саныч, занимал место главного редактора с того момента как утлая областная газетёнка влилась, если можно так выразиться, в огромный медиа-холдинг. Уж, за какие такие грехи его из Москвы сослали в глухомань, история умалчивает, но то, что он за короткий срок своего пребывания у руля поднял издание из руин, делало ему огромную честь и позволяло некоторое вольное обращение с подчинёнными. Сами же подчинённые относились к вольностям начальника с философской точки зрения:

– Зарплаты поднял, – рассуждали они в курилке, – командировочные увеличил, кассу взаимопомощи ввёл, путёвки в санаторий выбивает, так и пусть себе орёт.

– Я тебя битый час ищу, – Саныч достал из кармана носовой платок и с шумом высморкался.

– Так вот он я, лёгок на помине, – попытался отшутиться Сергей.

– На помине он лёгок, – буркнул Саныч и жестом пригласил Сергея присесть, – Тут просочилась информация, что на окраине Озёрска, в доме престарелых, есть дедок, по словам персонала, ему двести лет или около того.

– Двести лет? – усмехнулся Сергей, – Да столько не живут.

– Ты когда-нибудь прекратишь меня перебивать? – метнув на Сергея испепеляющий взгляд, Саныч хлопнул по столу ладонью, да с такой силой, что карандаши и ручки повылетали из стаканчика, – Видишь, что ты натворил? – огрызнулся он, глядя на бардак на столе.

Сергей примирительно поднял ладони вверх, мол, молчу, больше не буду. Саныч удовлетворённо кивнул и продолжил:

– Пару месяцев назад его обнаружили бредущим по трассе. Вызвали полицию. Та расспросила его, типа, кто и откуда. Тот назвался Лукой и что он из села Зыкино. Полиция отправила запрос. В ответе говорилось, что село Зыкино и все его жители одномоментно исчезли более ста лет назад.

– Как исчезли? – недоумённо спросил Сергей.

– Как, как, не знаю, что мне рассказали то я и говорю, – недовольно буркнул Саныч.

– А с дедком чего?

– Вызвали псухушку, те его осмотрели, сказали, что это не их клиент и укатили. Дедка передали социальным службам, а те пристроили его в частный дом престарелых.

– Почему в частный? – снова задал вопрос Сергей.

– Слушай, если тебе это так важно, сам и спросишь.

– Почему сам?

– Ты тупой или просто решил с утра меня достать?! – Саныч побагровел и забрызгал слюной, – Это твоё задание. Дошло?

– Олег Александрович, а можно поконкретнее?

– Поедешь в Озёрск, разыщешь там этого старика, возьмёшь интервью. Понял? – медленно процедил редактор.

– А-а, так бы сразу и сказали, – закосил под дурачка Сергей.

Ведь не даром, сказано устами Петра Первого: «Подчинённый, перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый! Дабы не смущать начальство разумением своим».

По навигатору до Озёрска было триста километров. Сергей посетовал на то, что не успел даже пообедать, но задание есть задание. В конце концов, ему за это платят, причём, по здешним меркам, очень даже прилично. Он завёл автомобиль и нажал на газ. В динамиках заиграла весёленькая мелодия, которая разбудила в памяти Сергея одно воспоминание. В сущности это было не то чтобы воспоминание, в прямом смысле этого слова, а так, некая хохма, произошедшая с ним на новогоднем корпоративе. Ведущий затеял конкурс с переодеваниями. Нарядил Сергея Красной Шапочкой и заставил танцевать стриптиз, но музыку поставил не сексуальную, как должно быть в настоящем стриптизе, а именно ту, которая сейчас звучала из магнитолы. Красная Шапочка, не смогла ничего лучше придумать, как пустить гопака. На очередной присядке, изрядно подвыпившего Сергея, понесло к краю сцены, и он сверзся с полутораметровой высоты прямо на столики, угодив лицом в плошку с салатом «Оливье». Костюм был безнадёжно испорчен, а над Сергеем, долгое время, подтрунивали сослуживцы:

– Серый, а правду говорят, что с высоты птичьего полёта салат кажется вкуснее? – или, – Знаешь, какого главного ингредиента не хватало в оливье? – Твоего лица.

Эти милые шутки Сергей пропускал мимо ушей, ибо знал, что если колкости игнорировать, они быстрее кончатся. Быстрей не быстрей, а полгодика помучиться пришлось.

– За то, есть что вспомнить, – он улыбнулся этой немудрящей мысли и сосредоточился на дороге.

Навигатор вёл по пустынному шоссе, изредка предупреждая женским голосом, что нужно повернуть в ту или иную сторону. Сергей накидывал в голове план интервью, как вдруг, мозг зацепился за названия села, откуда появился этот старичок. Зыкино.

– Село, село, – копался в памяти Сергей, – село, это где есть церковь, а если её нет, то это деревня.

Он достал телефон, поднёс его к губам и чётко произнёс:

– Окей, Гугл, село Зыкино.

– Село Зыкино, – заговорила трубка, – бесследно исчезло в ночь с 30 апреля на 1 мая 1900 года по современному календарю. Здания, постройки, сооружения и люди пропали. На месте села не обнаружено ни следов пожарищ, ни трупов. Исчезновение обнаружил кузнец, прибывший в село для продажи своих изделий, о чём и доложил в полицейский участок. На поиски была направлена экспедиция Русского географического общества, которая тоже исчезла. Координаты по Гугл мап…

– Маловато, – пробубнил Сергей, – Прямо град Китеж какой-то…

– Град Китеж…, – вновь завелась трубка.

– Стоп.

Сергей на секунду отвлёкся на телефон, нажимая на красный круг внизу экрана, и в это самое мгновение в лобовое стекло что-то смачно припечаталось. Звук был такой, словно мясник врубает увесистый топор в окровавленную тушу животного. Чмоканье и хруст. Сергей дернул руль. Машину закидало. Ноги упёрлись в педаль тормоза. Телефон вывалился из рук, продолжая рассказывать о том, как ушёл под воду град Китеж. Колёса завизжали, заглушая электронный голос. Автомобиль развернуло и выбросило на обочину. Двигатель заглох. Сердце молотом билось в грудной клетке, разнося вибрации по всему телу. Руки, ноги и даже глаза начали дергаться в ритм ударов. Кровь толчками неслась по жилам, будто её гнал огромный поршневой насос, издававший гулкий ухающий звук. Сергей попытался сглотнуть, но пересохшее горло отказалось выполнить это привычное действие, оно лишь запершило противно крякнув.

– Слава Богу, дорога пустая, – подумал Сергей, – Что это было?

– Через сто метров поверните направо, – врезалось в тишину предупреждение навигатора.

От неожиданности Сергея подкинуло в кресле. Ремень безопасности щёлкнул и больно впился в ключицу. Рука непроизвольно потянулась к напугавшему гаджету, вырвала его из крепления и швырнула ни в чём неповинный прибор на заднее сидение.

– Чёртова штука, – ругнулся Сергей, – чуть заикой не сделал.

Только сейчас он заметил на лобовом стекле красные брызги. Они разлетались от небольшого пятна, того же цвета. В центре кровавой кляксы виднелась аккуратная дырочка диаметром не больше кончика шариковой ручки. Ветер, тонкой струйкой просачивался сквозь отверстие и втыкался холодной иголкой в лоб Сергею.

– Какого…

Он отстегнул ремень, вышел на улицу и сокрушённо уставился на испорченное стекло. Воздух за спиной качнулся. Волосы на затылке зашевелились, словно кто-то провёл по ним рукой. Сергей обернулся, но там была только пустая трасса и пыльные перекаты обочин.

– Глюк, как есть глюк, – он пожал плечами и обошёл машину в поисках того с чем так досадно столкнулся, – Должно быть птица. Скорее всего. Не жук же, в самом деле? Хотя, смотря какой жук, – подбадривал себя Сергей, пытаясь через это унять дрожь в теле, – Скажем, к примеру, жук-носорог? Ну да, это зверюга могла бы дырку сделать. Но вроде как он в тропиках водится, а тут? А если это разновидность носорога, какой-нибудь «стеклодыр»? «Стеклодыр», – повторил Сергей и улыбнулся только что придуманному забавному названию, – ему-то, сам Бог велел стёкла дырявить.

Ветер поднял клуб пыли и швырнул его Сергею в лицо. Тот прикрылся рукавом не переставая двигаться вперёд. Под ногой противно хрустнуло.

– Походу улитку раздавил, – подумал Сергей и присовокупил к мысли ругательство на животный мир средней полосы России.

Оставив на одежде пепельные следы, пыльный клуб понёсся дальше закручиваясь в весёлую спираль, изображая из себя, пусть маленькое, но всё-таки торнадо. Сергей опустил глаза, на то, что ему показалось раздавленной улиткой, и в ужасе отпрыгнул назад. Под его ногой был вовсе не слизняк, под его ногой была раздавленная голова огромного чёрного ворона. Сергей мог поклясться, что секунду назад этой птицы тут не было.

– Ветер пригнал? – размышлял он, – Да в ней килограмма два не меньше. А ветерок-то так себе, только пылюгу погонять.

Сергей подошёл к трупику, присел на корточки и стал рассматривать некогда живое пернатое существо. То, что лежало сейчас на асфальте, птицей, назвать можно было с большой натяжкой. Одна лапа подобрана, другая торчит вверх, растопырив когтистые пальцы, крылья раскинуты в стороны, а приплюснутая голова на половину утоплена в кровавую лужицу и имеет ребристую поверхность, аккурат по форме протекторов Серёгиных туристических ботинок. Брезгливо морщась, Сергей проговорил:

– Прости, птаха Божья, не заметил.

То ли от извинений, то ли от слов «птаха Божья», торчащая лапа ворона задергалась и стала сжимать и разжимать пальцы. Сергей отшатнулся назад и плюхнулся мягким местом на асфальт.

– Это просто рефлекс. Когда курице отрубают голову она ещё даже бегает. Да, я сам это видел у тетки в дерене. Рефлекс, да рефлекс.

Он поднялся, отряхнул джинсы и задумался, убрать с дороги или не убирать этот комок перьев.

– С одной стороны вроде бы и надо, – рассуждал Сергей, – самому было бы неприятно измарать колёса в птичьих потрохах, а с другой стороны, местные хищники и тут неплохо пообедают.

От размышлений его отвлёк чвакающий звук. Взгляд сам упал на ворона. Голова птицы подала признаки жизни и попыталась вызволить себя из липкой красной жижи. Челюсть Сергея поползла вниз. То, что он увидел далее, шло в разрез с теорией курицы и отрубленной головы. Расплющенная черепушка ворона приняла свою естественную форму, будто к ней подсоединили велосипедный насос и пару раз двинули штоком. Крылья затрепетали и, готовый обед для хищников-трупоедов, с проворством танцора брейк-данса, оттолкнувшись спиной от асфальта, встал на ноги и встрепенулся. Помотав головой, он с хрустом раззявил кривой клюв, заморгал иссиня-черными глазами и уставился на Сергея. Тот попятился назад, выставив руки вперёд, скороговоркой приговаривая:

– Хорошая птичка.

Ворон сделал шаг навстречу человеку, потом ещё один, растопырил в стороны огромные крылья и гортанно зарокотал.

– Ходу отсюда! – мелькнуло у Сергея, и он опрометью бросился к машине.

Спустя секунду он уже накидывал ремень безопасности и запускал двигатель. Сверху, по крыше что-то загрохотало. Казалось, будто с неба посыпал мелкий град, и он звонко перестукивается, весело подпрыгивая на металлической поверхности. Чутьё подсказало Сергею, что это вовсе не градины.

– Кыш, – закричал он во всё горло и вдавил педаль газа.

Прозвучал громкий хлопок и шесть металлических гвоздей заскрежетали по полированной поверхности крыши.

Двигатель набирал обороты. Стрелка спидометра неуклонно ползла вверх. Восемьдесят, девяносто, сто.

– Ворон, он ожил, – нервно повизгивал Сергей, – какого хрена, там, мозги наружу, а он…

– Поверните направо, – проговорил настойчивый женский голос с заднего сидения.

Сергей, не без испуга, крутанул руль вправо и с заносом вошёл в поворот. Он покосился в зеркало заднего вида, убедился, что чёрная птица его не преследует, с облегчением выдохнул и сбросил скорость. Стрелка опустилась до семидесяти.

– Я ни хрена не понимаю, как? Этого не может быть. Должно же быть этому рациональное объяснение, – он потер лоб ладонью и почувствовал на ней тонкую струйку воздуха, – Ах ты.

В пылу событий Сергей забыл про испорченное лобовое стекло, и сейчас он с остервенением дёргал ручку омывателя, переключая разные режимы дворников. Пятно, из багрового, нехотя стало бледно-розовым, а через минуту исчезло совсем, оставив лишь пару красных точек возле уплотнителя, как напоминание о произошедшем. Избавившись от раздражителя, в лице кровавого пятна, Сергей почувствовал себя немного лучше и решил разобрать ситуацию:

– Так, давай с начала, – говорил он сам с собой, – Когда ты шёл по трассе, птицы там не было? Ну, по крайней мере, а её не видел, хотя трасса просматривалась отлично. Ладно. Ветер и пыль в глаза? Я, конечно, не хочу нагнетать, но мне, на секунду показалось, что ветер нарочно швырнул мне пыль в глаза. Погоди, как нарочно? Не знаю. Просто клуб пролетел именно там, где я шёл. Ха, чувак, – усмехнулся он себе, – ты гонишь. Скорее всего, это ты, шёл там, где летела пыль. Пусть так, но как ты объяснишь появление ворона? – он передёрнулся на последнем слове, – Мистика. Вот и я о том же. Вообще откуда он взялся? Меня сейчас занимает другой вопрос. Как он ожил? Ладно, ожил, какого хрена начал нападать? Куча вопросов и не одного ответа. Слушай, ну если не можешь ответить на эти вопросы, то и не засоряй ими мозги. Как говорил твой препод по журналистике: «Старайтесь задавать такие вопросы, на которые сложно ответить и тогда интервьюируемый покажет себя во всей красе». Э, погоди, это не та фраза, вот та: «Если вы не знаете ответа на вопрос, то и не засоряйте им мозги». Да я только что это сказал, – снова усмехнулся он сам себе, – давай заканчивать эту мудистику, лучше перейдём к составлению плана интервью, надеюсь, это отвлечёт.

Сергей часто разговаривал сам с собой, не из-за нехватки собеседников, нет, просто так повелось с момента его появления на свет. Точнее сказать с того момента, как он начал себя помнить. Однажды, мать заметила, как пятилетний мальчуган сидит перед зеркалом, смотрит на своё отражение и смеётся, да так заливисто, что ей стало жутко. Она схватила сына и бросилась к психиатру. Сергей ничуточки не испугался большого усатого дядьки в белом халате, наоборот, ему стало весело. Ещё бы, ведь он сам себе сказал: «Глянь, этот дядя, похож на снеговика, которого мы с тобой вчера лепили». Врач осмотрел Серёжу и сказал, что никаких патологий он не наблюдает, ребёнок абсолютно здоров, и волноваться не о чем. Но, всё же прописал лекарство. Прощаясь с маленьким пациентом, он подмигнул и просил передать привет своему другу. Что Серёжа и незамедлительно сделал. Потом доктор, что-то пошептал маме на ушко и та, пустив слезу, крепко обняла сына. Наверное, он сказал ей нечто обидное, потому что мама плакала всю дорогу от поликлиники до дома. Серёжа как мог её успокаивал, но видимо слова человека детсадовского возраста имели весьма небольшой вес. А сказал ей врач вот что:

– У вашего сына синдром близнеца. Этот, если можно так назвать, феномен ещё мало изучен. Обычно он проявляется у детей дошкольного возраста и проходит годам к десяти.

– А что это за синдром? – спросила его занервничавшая мать.

– Ну как бы Вам попроще объяснить, – призадумался врач, – Это когда у ребёнка появляется воображаемый друг. Ему с ним комфортно, весело. Им даже вслух разговора не нужно. Они общаются мысленно. Скажите, а Вы хорошо переносили беременность?

Вот от этого вопроса мама и заплакала. Когда она узнала, что беременна, ей было всего шестнадцать. Дочь потомственного военного и не менее потомственной учительницы, она никак не могла сказать родителям про свою вторую, половую, жизнь. Он был красавчик, музыкант, первая волна свободного рока. Концерты, гастроли, зависть подруг, так вскружили юную голову, что она бросилась к нему в объятия, забыв про целомудрие, пропагандируемое в её семье. Заподозрив неладное со своим организмом, давно нет месячных, и грудь увеличилась так, что уже не убиралась в лифчик, она бросилась ко врачам. Те обрадовали её, что она ждёт двойню. Новость была не то чтобы шокирующей, просто она её немного напугала. Как рассказать об этом своему парню? А как родителям? Вот какие вопросы занимали её сейчас. Парень был пьян, и воспринял известие довольно грубо, обозвав её потаскушкой, он заявил, дети не от него и мало ли ещё с кем она валялась, а потом вообще пропал из поля зрения. После такого, о разговоре с родителями не могло быть и речи. Аборт. Врачи сказали, что его делать слишком поздно, да и несовершеннолетней необходимо разрешение родителей. Поплакавшись подруге, которая была на три года старше и уже вовсю познавала плотские утехи, и точно знала, что все мужики козлы, она решила наложить на себя руки. Заслышав такие речи, подруга отругала её, правда, потом подбодрила тем, что ни один самец не достоин такой жертвы. Выход тоже подсказала она. Живёт, мол, на окраине города бабка-травница, к ней и нужно обратиться. Вроде как у неё была та же проблема и та ей помогла. Распрощавшись с подругой, будущая мать, отправилась к бабке. Старушка выслушала её, дала какой-то травы, пошептала, рассказала, как заваривать, как пить и отпустила горемыку с миром. По пути домой ей попалась церковь и она почувствовала непреодолимое желание зайти туда и помолиться. Получилось не очень складно, ведь никто и никогда не рассказывал ей, как это делается. Однако покаяния за все прошлые и будущие прегрешения были искренними, хотя и говорились словами весьма далёкими от православных текстов. Может трава была не качественная, может организм сильный, а может, бабка нашептала, чего-нибудь не того, или молитвы возымели действия, но беременность шла своим чередом. Когда скрывать, порядком округлившейся живот, не стало никакой возможности, произошёл разговор с матерью.

– Ну, и что ты собираешься делать? – учительским тоном спросила она у зарёванной дочери.

– Рожать, а что же ещё? – всхлипывая, ответила та.

– Та-ак, – протянула мать, – Ты понимаешь, что это перечеркнёт всю твою жизнь.

– А что ты предлагаешь? – вскинула дочь красные от слёз глаза.

– Я предлагаю, найти мерзавца и заставить жениться.

– Не нужно.

– Это почему?

– Ты же сама сказала, что он мерзавец. А зачем тебе зять мерзавец? К тому же он действительно мерзавец. Ты хочешь, что в тебя пальцем тыкали?

– Поглядите-ка на неё, – в негодовании заговорила мать, – от горшка два вершка, а туда же. Мать учить. Давай лучше думать, как отцу про это скажем.

– Мам, а может ты? – с надеждой в голосе спросила дочь.

– Кто хоть? – помягчев поинтересовалась мать.

– Мальчик, точнее два мальчика, – быстро поправилась дочь.

Женщина схватилась за сердце и кулём повалилась в кресло.

– Мама?! – испуганно вскрикнула дочь.

– Корвалол, – просипела мать и закатила глаза.

В два прыжка, девушка оказалась на кухне. Подставив табуретку, она вынула из верхнего ящика обувную коробку, в которой хранились лекарства, высыпала содержимое на стол и зашарила в груде цитрамонов и анальгинов, разыскивая маленький пузырёк темного стекла, с отвратно пахнущей жидкостью. Запах этого лекарства всегда ассоциировался у неё с больными и немощными старухами и вызывал стойкое отвращение. Но сейчас его должна принять не сморщенная бабулька, а её мама, которой только-только стукнуло сорок. Нацедив из пузырька в стакан, добавив воды, дочь протянула резко пахнущий коктейль той, которая была для неё самым родным и близким человеком во всём мире. Проглотив питьё, женщина открыла глаза и с тревогой устремила свой взгляд на ту, которая как никогда нуждалась сейчас в её помощи.

– Ладно, – мать выдохнула в воздух корвалольный перегар, – отец всегда хотел сына, а будет у него два внука. Хотя, видит Бог, я никак не рассчитывала в сорок лет становиться бабушкой. Но пообещай мне, что как бы не повернулось, ты закончишь учёбу, поступишь в институт и станешь дипломированным специалистом.

Дочь подняла брови домиком и согласно закивала.

– Хорошо, – с кряхтением мать начала подниматься из кресла, – пойду, приготовлю его любимых рыбных котлет, авось пронесёт. – Она потрепала дочь по чёлке и направилась в кухню.

Котлета встала у отца поперёк горла, как только он услышал, что скоро станет дедушкой. Мать заботливо похлопала его по спине и успокаивающе замурлыкала:

– Полно тебе отец, всё равно скоро на пенсию, будешь внуков нянчить. На рыбалку с ними ходить. Воспитаешь, по-мужски.

Отец без слов встал, подошёл к стеклянному ящику, вынул бутылку коньяка, наполнил рюмку и также безмолвно опрокинул её в рот. Затем шумно выдохнул, пожамкал губами уселся за стол и позвал дочь. Мать внутренне подобралась в ожидании грома и молний.

– Кто? – насупив густые брови, сухо спросил отец у потупившей взгляд дочери.

– Мерзавец. – с дрожью в голосе ответила та.

– Я его знаю? – пудовые кулаки сжались, захрустев костяшками.

Мать напружинилась, готовясь в любой момент броситься защищать свое неразумное чадо.

– Нет. – Это слово произнёс кто-то другой.

– А следовало бы, – разжимая кулаки, произнёс отец, – Может тогда бы и не случилось того, что случилось. – Его голос уже звучал спокойно, можно сказать утешительно.

Грозовая туча, сама собой начала растворяться в пропахшей рыбным духом кухонной атмосфере. Мать, на ватных ногах поднялась, вынула коньяк, налила рюмку себе, и рюмку мужу.

– Ну, давай дед. – Натянуто улыбаясь, подняла она тост.

– Давай, бабка. – Поддержал отец, вот только он не улыбался. В его глазах промелькнула тоска.

На седьмом месяце случилось страшное. При очередном осмотре, врачи, обнаружили отсутствие сердцебиения одного плода. На консилиуме было принято решение о хирургическом вмешательстве, попросту говоря кесаревом сечении. Девушку положили на стол, анастезиолог подключил систему и надел на лицо кислородную маску. В голове всё закружилось. Голоса улетали куда-то в трубу, веки отяжелели. Тело, вдавливало в жёсткую поверхность, и казалось, что некто, с садистскими наклонностями, опускает на хрупкую плоть бетонную плиту, плотоядно ожидая хруста молодых, ещё растущих костей. Стало черным-черно. Мысль пульсом стучала в мозгу:

– Почему со мной? Почему именно мой малыш? Он же ничего никому не сделал? У него даже нет имени? Нет имени. Пусть он будет, Андрей. Да Андрей, как его прадедушка. Прадедушка…