Дочь Деметры

Странный гость тогда спросил, по какой причине Деметра не оставляет дочь на зиму. Возиться потом, выращивать, передавать ей знания… ест Кора, наверно, не так уж и много – как будто корабль не сможет прокормить ее до весны?

Деметра тогда ответила, что не желает привязываться к существу, которое все равно не заменит ей настоящую дочь. К тому же оно проживет недолго – не дольше, чем обычные смертные, а если в геноме закралась ошибка, еще и умрет от какой-то болезни лет через десять, а это совершенно излишний расход биомассы. А если и нет, то начнет стареть, и лет через сорок станет обузой.

«К тому же, они все равно не совсем… настоящие».

Поэтому ей куда проще отправить Кору в переработку, а тот питательный раствор, который получится из ее тела, пустить на подкормку тропических орхидей. Орхидеи, они очень нежные, им нужно много питательных элементов, а дочку к весне можно вырастить новую.

«И что, ты просто укладываешь ее в автоклав, говоришь: “Ты заснешь до весны” – и нажимаешь на кнопку «переработать»?!» – не поверил незнакомец.

«У меня для нее репликатор специальной конструкции», – пояснила тогда Деметра, – «с виду он очень похож на вид на анабиозную капсулу».

«Вообще-то я о моральных аспектах».

«Ну, может, сначала действительно было больно, но потом я привыкла».

– Простите, – тихо сказала Кора. – Я не могу вам сказать. Это касается только меня и Деметры. Не спрашивайте.

– Хорошо, – вздохнул штурман, успокаивающе поглаживая ее по спине. – Но если тебе захочется рассказать…

Он замолчал и снова взял в руки губку. Его прикосновения были уверенными и успокаивающими, и Кора снова расслабилась, положив голову ему на плечо. Она не знала, имеет ли право, будучи искусственно выращенным созданием, наслаждаться теплом горячей ванны и чьих-то объятий, но, кажется, это было лучшим событием в ее короткой жизни.

– Можно я вас укушу? – спросила Кора, и, не дожидаясь ответа, обвила руками шею штурмана и легонечко прикусила тонкую кожу в районе ключицы. Потом принялась кусать шею, и он слегка откинул голову назад.

– Моя хорошая, – в его голосе слышалась тень улыбки, а прикосновения стали более откровенными.

Потом штурман целовал ее – губы, шею, грудь, живот, уверенно и сдержанно одновременно. В ванне стало неудобно, и он взял ее на руки и отнес в соседнюю комнату, на постель. Когда Кора не лежала в горячей воде, ласки ощущались острее, и она наслаждалась каждым прикосновением.

– Кора?.. – голос штурмана был чуть более хриплым, чем обычно. Забавно, он, кажется, еще смог бы остановиться сейчас, одеться и вежливо проводить до каюты Деметры.

И, может, вчера Кора и подумала бы, что не стоит заходить так далеко, лучше подождать «настоящей любви» или еще чего, но не теперь, когда она знала все о себе и о том, что жить ей осталось до первого дня зимы.

Штурман был осторожен, и ей почти не было больно – только вначале. Потом она растворялась в непривычных ощущениях и не думала ни о чем. Было так восхитительно удовлетворить жажду прикосновений, и прижиматься потом к штурману, положив голову ему на плечо, и ощущать, как он укрывает ее мягким пледом.

– Спасибо, теперь мне лучше, – прошептала Кора, проваливаясь в неглубокое забытье.

Утром она попрощалась со штурманом, пожалуй, более скомкано и холодно, чем планировала. Тот собирался на смену и едва кивнул в знак приветствия, но когда она натянула комбинезон и уже планировала откланяться, предложил задержаться на полчаса и выпить с ним кофе.

– Кофе? – Кора знала, что это, но пробовать как-то не доводилось. По-хорошему, ей следовало уйти как можно раньше, но слишком заманчиво было и попробовать этот напиток, и посидеть подольше со штурманом, с тем, для кого она была живой и настоящей. – Никогда не пробовала.

Аид Кронович тихо хмыкнул и повел Кору к портативному синтезатору пищи:

– Никогда не понимал истерик этих любителей натуральной еды, – он загрузил в синтезатор стандартную питательную смесь и открыл меню. – Лично я не в состоянии отличить ни на вид, и на вкус. Состав тоже, по сути, одинаковый.

Синтезатор заработал, и в воздухе разлился божественный аромат. Кора улучила минутку, чтобы разглядеть комнату, в которой они были. Кажется, это была столовая, совмещенная с кухней и кабинетом – справа длинный овальный стол со скатертью и несколько стульев, слева книжный шкаф, как в спальне, настольный компьютер и кресло, а по центру было самое невероятное, что только могла представить себе дочь Деметры.

Окно.

Гигантское окно во всю стену – стекло и сталь по краям, а за ним какие-то тускло мерцающие части их корабля и бескрайняя, бесконечная, невозможная звездная ночь.

– Как красиво, – прошептала Кора, – а вам… вам не страшно? – она развела руками, пытаясь объяснить, почему у Деметры в оранжереях никаких окон нет и в помине, и почему большинство живущих на этом корабле предпочитает иллюзию надежности красоте космоса.

Штурман подошел к ней с чашкой в руках:

– Здесь не опаснее, чем везде. Никто не знает, что будет с нами через сто сорок лет – долетим ли мы до Селии, или корабль погибнет… может быть, даже завтра. Когда летишь от звезды к звезде, глупо думать, что сможешь отгородиться от космоса стеной из металла. Но ладно, тут кофе и бутерброды, попробуй с сахаром и со сливками.

Кора попробовала и с сахаром, и со сливками, и просто черный, горячий и горький. На бутерброд она посмотрела с опаской, но все же взяла. Ела медленно, наслаждаясь вкусом.

– А чем ты обычно завтракаешь? – спохватился штурман. – Может, яичницу или…

Кора пожала плечами:

– Синтезатор в оранжереях сломан, из напитков он выдает только воду, а питательную смесь может давать только в виде овсяной каши. Последние три месяца, – Кора не стала уточнять, что она в принципе существует только три месяца, – я ем овсяную кашу на завтрак, обед и ужин.

– Какой ужас, – пробормотал штурман, насыпая в кофе две ложечки белого свекольного сахара. – Теперь я понял, почему ты хотела покончить с собой.

Кора развеселилась и принялась рассказывать, что, с точки зрения Деметры, еда должна насыщать организм полезными веществами, а не служить источником удовольствий. Питательная смесь со вкусом овсянки в этом плане ничуть не хуже, чем вылепленный из этой смеси бутерброд. А кофе вообще вредит психике.

– Но это неправда, – резюмировала Кора. – На самом деле, психике вредит моя мать.

Аид Кронович пробормотал, что питаться одной овсянкой – это чересчур даже для него, и предложил Коре еще кофе. Она согласилась.

Было так здорово просто сидеть за столом, пить кофе и смотреть на звезды, мерцающие где-то там, в темноте, за стеклом. Коре захотелось, чтобы этот миг длился вечно – ну, или, хотя бы, до первого дня зимы.

Впрочем, теперь Кора знала, что будет делать до первого дня зимы.

Она будет жить.

Каждый миг.

Глава 3

– Сколько ты тут лежишь, Кора?! – голос Деметры был визгливым и недовольным.

Лениво повернув голову, Кора оторвалась от книги и взглянула на экран наручного компьютера.

– Не ворчи, мам, я давно все сделала, – буркнула она. – Сейчас всего пять часов стандартного времени.

С этими словами Кора снова вытянулась на теплой трубе оранжерейного отопления и раскрыла книгу в поисках того места, на котором остановилась. К сожалению, Деметра не удовлетворилась ответом – очевидно, она не могла позволить Коре спокойно почитать.

– А что ты читаешь? – спросила она, и девушка молча закрыла книгу и повернула к ней обложкой.

– Достоевский? – поразилась Деметра. – «Преступление и наказание»: Но зачем?.. Зачем тебе…

Кора представила, что Деметра собиралась сказать что-то вроде «ты же не настоящая», и дернула уголком рта:

– Не представляю, мам. Увидела эту книгу у одного человека, и мне захотелось узнать, что он в ней нашел, – Кора не стала пояснять, что у Аида Кроновича были целые шкафы с книгами, бумажными, но не новыми, напечатанными, как эта, на синтезаторе в корабельной библиотеке, а старыми, с твердыми обложками.

Тогда, вернувшись от штурмана неделю назад, она первым делом записала в базу данных наручного компьютера названия тех книг, которые смогла вспомнить, и теперь у нее в каюте, прямо на полу, громоздилась целая стопка. За неделю Кора прочитала две книги, и не собиралась останавливаться на достигнутом. Подходил к концу сезон весенней посадки, и у Коры появилось свободное время.

Достоевского она читала со словарем – бестолковые идиоты, напихавшие ей в голову полные знания обо всех животных и растительных организмах, как-то не подумали, что ей придется разбираться с давно исчезнувшими словами прошлого, как филологу. Необходимость то и дело обращаться к словарю мешала Коре полностью погрузиться в книгу, то и дело выдергивала ее обратно в оранжерею – впрочем, к середине тома девушка почти не встречала незнакомых слов, и словарь открывала все реже.

– Нравится? – не отставала Деметра.

– Мне нравится сам процесс, – призналась Кора. – Я словно попадаю в этот город, и в нем все такое серое, холодное и гнетущее, и этот дождь на моем лице, постоянно, а когда лето, он душный, грязный, и в нем воняет, и эти каменные дома, и реки, и мосты, и люди, и мысли, и это паутина, из которой не вырваться. Это тяжело, но я не могу оторваться. Не получается.

Деметра разглядывала ее с минуту – странно и неподвижно, и в какой-то момент Коре даже показалось, что мать решила-таки рассказать ей, что Кора – не настоящая. В следующий миг она решила, что Деметра бросится обнимать ее, уж очень странное выражение пробралось в ее зеленые глаза. Но мать не сделала ни того, ни другого, только презрительно фыркнула, качнув головой, и заявила Коре, что той лучше прочесть «Мечтают ли андроиды об электроовцах».

– Ну, если ты настаиваешь, – пробормотала Кора, на всякий случай запоминая название книги, чтобы изучить ее в свободное время (хотя она в принципе не ожидала ничего хорошего от совета в таком тоне). – А чем плох Достоевский?..

Кора хотела сказать, как ей понравилось, безумно понравилось погружаться в чужое отчаяние, горе, боль, вину и раскаяние (нет, не раскаяние – отрицание раскаяния), пропитывающее страницы, и успокаивать себя тем, что она – не живая, и никогда не сможет испытать ничего подобного, а эти книги все равно вернутся в библиотечный синтезатор, и никто не будет рассматривать те места, где краска расплылась от ее слез. И что та книга, которую она прочла первой – «Государь» Н. Макиавелли – не принесла ей и половины такого удовольствия. Было, конечно, довольно-таки познавательно, но там она не смогла погрузиться в чужой, удивительный мир.

Вторая книга представляла собой труд по квантовой физике, и Кора при всем желании не смогла в ней разобраться. Если там и был какой-то сюжет, она до него элементарно не дошла.

– Ты слишком молода, чтобы задавать такие вопросы, – отрезала Деметра. – И я по делу. Нарви мяты и отнеси ее в медицинский отсек.

Кора сползла с трубы, потянулась и забрала книгу вместе со словарем.

– Хорошо, мама. Просто отнести в медицинский отсек? А кому?

Кору так и подмывало спросить, действительно ли врачам нужна мята, или Деметре просто потребовался повод отослать ее подальше. Но девушка решила воздерживаться от таких вопросов, чтобы не нарваться на лекцию о неподобающем поведении второй раз за неделю.

Тем более что во время первой лекции она так и не смогла понять, для кого ее поведение было неподобающим – для дочки Деметры или же для искусственного создания, выращенного в репликаторе. К счастью, лекция быстро закончилась – когда Кора заявила, что не собирается объяснять, почему не ночевала в своем отсеке, Деметра настолько озадачилась, что была не в силах продолжать нотации.

– Асклепию, – сквозь зубы сказала мать. – Он давно просил мяты для чаю, у него нервы.

Кора коротко кивнула и пошла по упругой резиновой дорожке, мимолетно любуясь цветущими зелеными растениями. Она помнила каждый листок, каждую травинку, знала все их названия, но все равно продолжала любоваться этими яркими островками зеленой жизни.

Кора быстро нарвала мяты, завернула ее во влажную ткань и направилась в медицинский отсек – с десяток этажей на лифте и пятнадцать минут на скоростной платформе.

Медицинский отсек, где Кора оказалась первый раз в жизни, очень сильно походил на прозекторскую Таната, с одной лишь разницей – в вотчине крылатого киборга было пустынно, а в гигантском медицинском отсеке сновали люди. Целые толпы людей! Они все куда-то бежали, возвращались, переговаривались, передавали из рук в руки какие-то предметы, подзывали человекоподобных андроидов с лысыми, металлически блестящими головами, отрывисто кричали команды одетым в белые медицинские халаты медсестрам и медбратьям.

Кора замерла у входа, пораженная открывшейся картиной, и неловко прижала к груди сверток с мятой. К ней тут же скользнул невысокий медбрат с красным бейджиком на белом халате.

– Халат и шапочку! – отрывисто приказал он, сунув в руки Коре какие-то тряпки. Девушка торопливо облачилась в голубоватый защитный халат и натянула шапочку, после чего медбрат удовлетворенно кивнул и собрался отвернуться.

– Спасибо, – сказала Кора, придержав его за рукав. – Как вас… – она прищурилась, пытаясь прочитать мелкие буквы на его бейджике.

– И-Игорь–5394, помощник по медицинской части из отсека Л–1245, номер удостоверения Л–45728548825394, – на одном дыхании выговорил медбрат. – Можно просто И-Игорь.

Кора сухо кивнула – как оказалось, ей встретился «собрат по несчастью», медик, искусственно выращенный в репликаторе. Красный бейджик недвусмысленно предупреждал о не совсем человеческой природе медбрата, а тройное, из букв и цифр, имя содержало в себе номер партии конкретно этого медбрата.

– Кора, – представилась она. – У меня дело к Асклепию.

Конечно, ей следовало представляться И-Кора, да еще и с каким-то кодом, потому, что имена, отчества и фамилии принадлежали исключительно настоящим людям, но, раз Деметра не сообщила Коре о ее происхождении, девушка имела полное право назваться человеческим именем.

– Асклепий занят, – сухо произнес медбрат. – У нас чрезвычайная ситуация, пятый уровень опасности. Покиньте медотсек или подождите в приемной.

Кора прищурилась, с новым интересом разглядывая суетящихся людей, никто из которых не обращал на нее ровным счетом никакого внимания. Теперь она заметила, что вся эта беготня происходит не хаотично, а по строго определенному маршруту, и сопровождается выкриками, призванными готовить какой-то карантинный отсек, устраивать изоляцию и так далее. Пожалуй, все это соответствовало даже не пятому, а четвертому уровню опасности, если не третьему.

– А что случилось? – полюбопытствовала Кора.

– Ничего не известно, нам велено подготовить карантинный блок, – ответил медбрат, как-то даже и не задумавшись, что он не обязан отчитываться перед Корой. Очевидно, почтение к настоящим людям таким, как он, прививали еще с первых минут на этом свете, и даже невероятный объем знаний о медицине, который, очевидно, был заложен в голове медбрата еще до рождения, совсем не позволял ему избавиться от этого пиетета (слово «пиетет» Кора вычитала в словаре).

Коре же все три месяца ее сознательной жизни прививали «пиетет» к растениям и к Деметре, поэтому ей было сложно разделить чувства медбрата.

– А что вы сами об этом думаете? – спросила она, и тот изрядно озадачился.

– Ничего, – сказал медбрат, чуть помедлив. – Это не входит в мою компетенцию. Пожалуйста, пройдите в приемную. Или уходите

Кора выдохнула сквозь зубы:

– Хорошо, только вам нужно меня проводить, – сказала она с едва сдерживаемым раздражением, и решительно двинулась сквозь толпу. – Я здесь первый раз.

Среди снующих туда-сюда людей встречались такие же посетители в голубых халатах (у некоторых под халатами проглядывали мундиры), поэтому на Кору никто не обратил внимания, и она уверенно обходила каждого, попадающегося на ее пути. В этой деловой суматохе ее принимали за свою, а И-Игорь, единственный, кто знал, кто она, деловито указывал ей направление в «приемную». Пару раз он даже порывался взять ее за руку, но Кора с досадой отдергивалась. То, что она тоже была не совсем настоящей, не давало ему никакого права ее хватать.

– Не отвлекайте охрану от дела, не видите, она занята, – сказала Кора сквозь зубы, когда И-Игорь окликнул какого-то высокого мужчину в форме охраны и сообщил ему о том, что ведет девушку в комнату ожидания. – У меня тоже срочное дело, которое не требует отлагательств.

– Какое? – спросил И-Игорь, послушно отворачиваясь от охранника, который в ответ на это только сухо кивнул и вернулся к прерванному занятию.

Она продемонстрировала сверток с мятой, предназначенной для Асклепия, и проворчала, что зона ответственности медбрата не предполагает обязанности ее допрашивать. Да-да, так и сказала «не предполагает обязанности». И-Игорь, такой, наверно, незаменимый, инициативный и, возможно, талантливый в своем деле, жутко ее раздражал. Казалось, она должна была ощутить к медику духовную близость, ведь он был таким же искусственным созданием, как и она, но вместо этого Кора почувствовала досаду. Бестолкового И-Игоря, кажется, волновала только возможность взять ее за руку и отволочь в зону ожидания – очевидно, такой алгоритм был заложен в него еще до рождения, как в Кору, к примеру, заложили умение подрезать и пересаживать нежные цветы Деметры. И то она сомневалась, что алгоритм предусматривал обязанность медбрата хватать ее.

В другой ситуации она бы решила, что И-Игорь тоже нуждается в чьих-то прикосновениях, но схватить вот так незнакомое существо, исключительно чтобы удовлетворить какую-то собственную потребность, было, на ее взгляд, совершенно недопустимо.

– В чем дело? – не выдержала она, когда рука И-Игоря нащупала ее запястье в четвертый раз, уже перед нужной дверью. – Почему вы позволяете себе прикасаться ко мне?

Она решительно развернулась к нему лицом, пользуясь тем, что остальные медики и охранники готовили карантинный бокс в другой стороне.

И-Игорь не смутился; напротив, он обхватил ее за плечо, притянул к себе и прошипел на ухо:

–Я знаю, что ты одна из нас.

– С чего это? – прищурилась Кора, выкручиваясь из его объятий.

– У меня есть доступ к закрытой картотеке биометрических данных Асклепия. Я только что просмотрел базу данных – там нет никакой Коры, дочери Деметры. Ты – незарегистрированный биологический клон.

– Да неужели? – ухмыльнулась Кора, ощущая прилив адреналина, и, почему-то, веселья. Индекс ее настроения, не особо высокий из-за того, что ее оторвали от книги, пополз вверх. – И что с того? Да будет тебе известно, что у Деметры есть право изготавливать столько биологических клонов, сколько ей заблагорассудится, – говорить об этом было почти наслаждением. – Она изготовила меня и назвала своей дочерью. А что не сходила и не зарегистрировала в командовании, так это ее личное дело, а не мое. Это «неслыханное правонарушение» не грозит ей даже выволочкой от капитана Зевса. Поэтому можешь не думать, что раскрыл какую-то великую тайну, и что это дает тебе право манкировать своими обязанностями.

И-Игорь отпустил ее и растерянно заморгал, бормоча, что действует по инструкции. Кора презрительно фыркнула и толкнула дверь в зону ожидания.

Странно, но там было на удивление многолюдно: три человека в халатах, что-то оживленно обсуждавших рядом с мощной искусственной пальмой в кадке, так и подскочили на звук открывающейся двери, еще двое, в строгих военных мундирах, остались неподвижны и лишь повернули головы, а последний, давешний крылатый знакомый Коры Танат Железнокрылый, тоже в халате, но не в «гостевом» голубоватом, в а своем собственном, устремил на нее мрачный неодобрительный взгляд.

– Прошу прощения, – сказала Кора, злорадно пропуская вперед И-Игоря. – Я хотела увидеть Асклепия, но этот молодой человек заявил, что у вас в медотсеке четвертый уровень опасности, следовательно, по протоколу я должна либо уйти восвояси, либо проследовать в зону ожидания. В чем именно заключается опасность, он не сказал, поэтому я, не имея возможности оценить, насколько все серьезно, предпочла зону ожидания, – Кора сдержанно кивнула, прижав к груди тряпку с листьями мяты. – еще раз прошу прощения за то, что отвлекла вас от дел.

Присутствующие переглянулись.

– Асклепий, твой клон – тупица, – рыкнул высокий, крупный, краснолицый мужчина в сером мундире и с лазерной винтовкой за плечом.

– И-Игорь, – одновременно с ним начал полный русоволосый медик с зеленым бейджиком, небрежно болтающимся на белом халате. – О чем ты думал?..

– При пятом уровне угрозы в медицинском отсеке я должен предложить посторонним покинуть медотсек, а при отказе предложить ожидать в приемной, – пояснил медбрат. – Я действовал согласно инструкции.

– И-Игорь! – всплеснул руками Асклепий. – Мне кажется, я ясно выразился, что мы не можем объявить третий уровень, чтобы не поднять панику! А вы, юная леди… – он повернулся к Коре и забрал у нее мяту.

– Прошу прощения, – сдержанно повторила девушка, припоминая, что третий уровень это «угроза биологического заражения инопланетного происхождения». Она хотела объяснить, что не стала бы настаивать на том, чтобы пройти к Асклепию, если бы бестолковый медбрат проявил бы чуть больше настойчивости и рвения в исполнении своих обязанностей, но не стала терять время на глупые объяснения. – Я сейчас же уйду.

Присутствующие снова переглянулись, и еще один офицер в сером мундире, очевидно, тоже проходящий по военному ведомству, не такой крупный и гораздо более симпатичный, нежели тот красноносый вояка, неохотно сообщил, что Кора пока останется с ними во избежание утечки информации. Пока девушка пыталась вспомнить, где слышала его голос, приятный, но очень высокий, он выразил надежду, что среди остального искусственно выращенного персонала медотсека нет других таких идиотов, которые будут тащить в приемную посторонних вместо того, чтобы немедленно отправлять их обратно в каюты. И что не проще ли было сразу задраить весь медотсек, что предотвратило бы подобные инциденты на корню.

– О чем вы говорите! – всплеснул руками Асклепий. – Я не позволю задраивать медотсек и отказывать людям в помощи просто «на всякий случай»! К тому же, это подозрительно.

Он отвел в сторону И-Игоря и принялся отчитывать его; Кора тем временем аккуратно обошла кадку с искусственным цветком и подошла к Танату:

– Раз уж меня оставили здесь…

На суровом лике крылатого патологоанатома отразилось вселенское терпение.

– Хорошо, – сухо сказал он. – Господа, это Кора, дочка Деметры. Кора, там Асклепий, – он двинул крылом в сторону Асклепия, – это начальник Сектора Безопасности Гермес Зевсович, – симпатичный щуплый военный кивнул, чуть поморщившись на «Зевсович», – это первый заместитель адмирала, командор Арес Зевсович, – красноносый военный буркнул что-то сквозь зубы в знак приветствия, к порождению Деметры он явно относился с подозрением, – Далее, старший помощник капитана Адриан Сергеевич и начальник Центра изучения внеземных цивилизаций, доктор биологических наук Дэвид Дж.Смит.

Кора чуть поклонилась в знак приветствия и, присмотревшись, отметила, что под халатами сдержанно-сурового Адриана Сергеевича и растрепанного, со сдвинутыми на голову очками Дэвида Дж. Смита можно заметить какую-то форму – очевидно, Асклепий сумел уговорить их надеть халаты, тогда как с Гермесом и Аресом это не получилось.

– Приятно познакомиться, милое дитя, – расплылся в улыбке рыжий Дэвид Дж. Смит, перехватывая инициативу у Таната. – У нас третий уровень опасности, это верно, но тебе не стоит бояться – мы все здесь настоящие профессионалы своего дела. К тому же, – он протянул руку и ущипнул ее за щечку (Кора тут же порадовалась, что Деметра, при всех своих недостатках, не имеет гнусной привычки щипать за щеки), – наш милый друг Арес наверняка поделится с тобой каким-нибудь лазерным пистолетом из своих запасов…

Кора сделала длинный шаг назад, подальше от доктора.

– Благодарю вас, – вежливо сказала она, заводя руки за спину, подальше от пострадавшей щеки.

– И как же мой пистолет поможет девчонке в случае биологического заражения, а, доктор? – хохотнул Арес.

Танат с досадой лязгнул крылом, Гермес криво ухмыльнулся; Асклепий тревожно прервал нотацию, и только старпом Адриан остался недвижим и убийственно-серьезен.

– Очевидно, – медленно сказала Кора, поднимая голову, чтобы взглянуть в мутно–зеленые глаза доктора, – он поможет мне застрелиться.

– Молодец! – Арес добродушно хлопнул ее по спине, а Дэвид Дж. Смит, напротив, сконфузился. – Соображаешь!

– Еще бы, она же биолог, – сказал Гермес, лукаво прищурившись, и Кора, ощутив некоторый холодок по спине, вдруг поняла, что перед ней тот самый загадочный собеседник Деметры.

– Ну, я больше по растениям, – смущенно сказала девушка, припоминая, что этот загадочный начальник Службы Безопасности, слишком молодой на вид для такой ответственной должности, и тоже, очевидно, бессмертный, знает про то, что она, Кора, должна считать себя человеком.