Из крови и плоти. Клеймо и Венец

– Я так и знала, что Его Высочество пожелает оставить подарок себе, а не запрёт вместе с другими дарами, – Риннахад положила руки поверх мужских плечей, и села верхом на чужие колени, упершись поясницей о стол, за которым читал старший.

– Что за подарок и что за вид? – устало проговорил Иноратем, подперев щеку рукой, второй он поправил выбившуюся прядь из незатейливой прически сестры. Рин победно улыбнулась, она ждала этот вопрос.

– Всего лишь поцелуй, – принцесса спустилась с колен, развязывая ленту на своей шее, – Но он не принесёт тебе столько удовольствия сколько мог бы, если я останусь в этих тряпках… – Риннахад смотрела взглядом искусителя, оттягивая ткань на ключицах, что беззвучно опала на каменный пол,       – Так лучше, не правда ли?

Ответом можно было считать потемневшую пучину в глазах будущего короля, Риннахад почти не боялась в ней утонуть. Девичьи руки мягко прикоснулись к шее, воспользовавшись бездействием со стороны брата, принцесса оказалась непозволительно близко. Когда, прислонившись лбом ко лбу, она почувствовала на губах живое тепло чужого дыхания, то ощутила, как приятное волнение импульсом распространилось по всему телу.

– Ты можешь не ограничиваться только одним…

Ее шепот прервал вошедший мужчина, сир Димериан, правая рука Иноратема, капитан сотни солдат, обеспечивающих безопасность Лонада в том случае, если Богиня оставит остров, и весь мир падет в небытии. Внезапный гость проигнорировал обнаженную принцессу, и, обращаясь только к королю, отдал поклон.

– Вон, – Риннахад дерзко оборвала едва начавшего говорить, обжигая названного гостя холодом взгляда, но капитан Димериан даже не сдвинулся с места, стало совершенно ясно, что уходить он был не намерен, – Вы все давали клятву верности роду Монгетум, за неповиновение своей госпоже ты будешь наказан, теперь исчезни, король занят.

– Ринни, эти слова сейчас удивляют меня сильнее, чем твои безрассудные выходки.

Иноратем встал, возвышаясь над сестрой почти на две головы, внешне они были очень похожи: присущие Монгетум бронзовая кожа и синие глаза, правильные черты лица и гармоничное сложение фигуры, но характер… Риннахад казалось очень красноречивым сравнение ее учителя Молагана, где она представляла собой беспокойные морские воды, а брат смиренную гладь безымянного озера. Что принцесса находила тисками, то брат называл удобством границ. Сосредоточенный, молчаливый, он был несколько угрюм, будто его угнетала тяжесть секретов, таящихся на дне.

Он накрыл ее плечи отброшенной одеждой.

– Что тебя так разозлило? – принцесса успела сказать короткое «но», когда Иноратем продолжил, – Но ты права, я действительно занят.

Он улыбнулся, и его улыбка напоминала отцветшие лепестки, одно дуновение ветра унесло бы их далеко и безвозвратно, Риннахад она никогда не нравилась, но иначе брат улыбался очень редко.

– Ступай, тебе нужно привести себя в порядок, принцесса Лонада должна быть самой красивой на сегодняшней церемонии, – с этими словами он мягко подтолкнул ее в сторону выхода, и на лице принцессы вскипело замешательство пополам с почти детской ревностью.

– Я в порядке! Тот вид, в котором нас застал твой истукан… – Риннахад задохнулась от негодования, наспех подбирая слова, чтобы как можно точно облечь мысли, что сейчас ей давалось с трудом, – В нем… В нем я смотрюсь лучше всего, – она схватилась за ручки дверей, говоря из-за плеча, ее голос становился все громче, – Но тебе больше никогда его не увидеть, ты отказался от подарка, а я не стану предлагать дважды, – принцесса спиной почувствовала чужие ухмылки, ухмылки мужчин, что не восприняли её всерьез, – Слева от тебя сегодня будет только матушка, а я намерена найти себе более достойного спутника! – последние слова сочились ядом, и, приложив немалые усилия, принцесса громко захлопнула двери, оставляя старших наедине.

– Неужели ей уже шестнадцать? – вслух произнёс кронпринц, накрывая рукой место на шее, где еще не остыли девичьи прикосновения, – Мне кажется, она сама иногда забывает об этом, – Иноратем подошёл к столу, свернул оставленный свиток, спрятав его в складках многослойного одеяния, – Ведёт себя из крайности в крайность, – с тяжёлым вздохом пожаловался будущий король, обращая, наконец, все своё внимание на пришедшего, – Что-то случилось?

Иноратем сам не верил в положительный ответ на данный вопрос. Разве на Лонаде может что-то случиться? История говорила «может», и сотня лучших солдат Фасхагата, присланных наместником Фаго, вряд ли смогла бы в таком случае что-то изменить. Последние события уничтожили большую часть семьи, и им не помогла даже «десница Богини», древняя магия когда-то подвластная Монгетум. Война с Круадхадом привела к гибели последнего потомка, имеющего над ней власть, а перед тем как превратиться в руины, империя вывезла с острова все источники древних знаний, убив тех потомков, кто мог знать, как управлять «десницей». Род Монгетум остался беззащитен, у него была кровь и плоть Богини, но ее силу они утратили.

– Господин, – Димериан вновь поклонился, он не привык обращаться «Ваше Высочество», хотя и прибыл на остров год назад, сразу после того, как проявил себя в битве против войска Радгула. Всё-таки остальные двадцать восемь он провёл в родном Фасхагате, где уже давно в знак преданности Лонаду Эклесия Фаго отказался от императорского титула.

– Говори же, – Иноратем видел, как не решался начать обычно всегда бесстрастный, закаленный в битвах молодой мужчина, – Не думаю, что ты покинул бы пост и так грубо смутил свою принцессу, если бы для этого не было веского повода.

– К северу от наших границ замечены паруса «Зверя», – капитан не сводил глаз с короля, который будто его не слушал, наблюдая за собственной кистью руки, что прикасалась кончиками пальцев к столу, имитируя игру на музыкальном инструменте, – Они поменяли направление и теперь движутся на Лонад, – Димериан неосознанно повысил голос, стараясь привлечь внимание к столь важной новости, ему казалось, что даже если ты король и полубог, все равно нельзя сохранить абсолютное спокойствие при данном известии. Но Иноратем мог, – Они причалят к закату.

– Они? – незаинтересованно уточнил кронпринц, даже не обернувшись, он продолжал отбивать ритм кончиками пальцев. Капитан Димериан чувствовал нарастающее раздражение, полагая, что, хотя их король и младше него всего на пару лет, он, выращенный в чрезмерной опеке как капризный цветок, даже не осознает всей опасности.

– Да, – капитан стражи не стал продолжать, пока синие глаза не обратились на него с немым вопросом, – Их около полусотни. – Димериан будто вдруг вспомнил, что перед ним все же не совсем человек, когда на красивом лице появилась едва уловимая, полупрозрачная улыбка, а в мелодии принца, капитан безошибочно узнал похоронную песнь.

Солнце еще не опустилось на горизонт, но неумолимо к этому двигалось, в такое время дворец представал в полном великолепии: белый камень, из которого он был сооружен, имел вкрапления кристальной крошки, они переливались в закатных лучах и дворец в прямом смысле этого слова – сиял.

Словно кровь в венах, по коридорам дворца так же скоро носились слуги, выполняя незаметную, но нужную работу. Все было почти готово: иностранные гости, большинство из которых либо в прошлом приближенные к власти, либо те, кому никогда ее не познать, собирались в одном из трёх больших залов, центром которых являлся тронный, и мило беседуя, разбились на небольшие группы по возрасту. Они были расслаблены и веселы, пусть даже на Лонад запрещалось спускаться с личной стражей – вряд ли тут на них кто-то захотел бы напасть, последние полторы сотни лет на политической карте мира влияние Лонада казалось столь же незначительным, как и его размер. Можно было бы судить даже потому, что ни один из нынешних правителей не почтил Монгутем своим присутствием. Это несомненно выводило из себя, но на свежем лице принцессы не появилось ни тени раздражения. Она незаметно усмехнулась в полупрозрачную вуаль, скрывающую нижнюю часть лица, понимая причину воцарившегося молчания. Гости оказались заворожены царственной поступью принцессы. Тончайшая материя ее наряда, вышитая белым золотом и жемчужинами, будто оправа драгоценного камня, каким являлась Рин.

– Рада, что вы присоединились к нам, дитя мое, – ещё пока действующая правительница, отвлеклась от собеседников, и, приняв неглубокий поклон, заключила дочь в объятья, – Мне доносили, что вы отправились к озеру, – обе Монгетум встали на постамент рядом с троном, – Я боялась, что вас можно не дождаться к началу, – с легкой иронией прошептала королева, зная отношение дочери к подобным приемам.

– Что вы, как я могла оставить такое событие без внимания? – в той же манере тихо ответила Риннахад, приветствуя и холодно принимая любезности гостей, – Но я в ссоре с Иноратемом, так что покину вас, не успеете вы сказать: «Мой сын – королевский дурень», – Рин сказала так, чтобы только мать услышала, она сохранила прежнее выражение лица даже после того, как от неожиданности королева рассмеялась, прикрыв лицо рукой.

– Я никогда такого не скажу, вы – мои дети. Оба, – добавила королева, заметив, как принцесса закатила глаза, – Вы потомки Богини, вы кровь и плоть Таисэхад, вы – лучшее что рождалось на этих землях, ибо вы Монгетум, так что и ты не смей так говорить…

– Может быть и лучшее, только Иноратем все равно предпочитает мне своего капитана…

– Вот в чем дело, – догадавшись, с улыбкой протянула Асамэт, из-за чего дочь метнула в ее сторону недобрый взгляд, – Вы помиритесь уже к вечеру, а сейчас позволь себе насладиться торжеством, к тому же посмотри – здесь множество молодых людей, которые отдали бы многое только за один твой взгляд, дева рода Монгетум… Для них ты воплощенное совершенство, не нужно омрачать такое лицо печалью.

– Хм, – Риннахад обвела быстрым взглядом весь зал, – Господин Эклесия ещё не прибыл?

Королева Асамэт сама не прислушалась к своему же совету, потому как ее лицо омрачилось, стоило только услышать вопрос. Она отрицательно покачала головой. Эклесия Фаго стал одной из причин того, что сегодня Иноратему возложат на голову королевский венец, нынешний Наместник Фасхагата искренне верил в возможность возвращения прежнего величия и власти для Монгетум. На Дэхулоссе его называли проповедником, и, возможно, это звание ему подходило лучше всего – в последних письмах, полученных Асамэт он говорил о благосклонности нескольких городов, даже солнцепоклонники Доосарха и Игхинар, кровавая империя-завоеватель, были готовы дать клятву верности Лонаду. Эклесия – тот, кто уже много лет служил Монгетум, обеспечивая им покой и безопасность, человек для которого Король Лонада являлся истинным Богом, и этот человек до сих пор не появился, хотя до церемонии осталась пара часов.

Для королевы Фаго представал как нечто большее, чем просто верный слуга, как он сам себя называл перед Асамэт, Эклесия появился в ее жизни после убийства супруга, когда, оставшись совсем беззащитной с маленькими детьми, ей казалось, что у них есть не так много времени до момента воссоединения семьи. Когда появился Эклесия, Асамэт, рождённая при смуте и диктате Круадхада, впервые почувствовала себя в безопасности. Простой смертный подарил ей надежду на светлое будущее, за это она, наплевав на устои, сама была готова склонить голову в молитве.

– Меня от них тошнит, – Риннахад брезгливо сморщилась, даже зная, что вуаль не сможет скрыть этот жест – Они приехали развлекаться, никто из великих правителей континента лично не присутствует, в лучшем случае отправив жалкую замену, им до нас нет дела, – в резких словах принцессы клокотало уязвленное самолюбие, пораженное чужим пренебрежением, – Но и нам тоже! Мама, зачем вообще этот фарс? – Риннахад повернулась к матери, и, будто, не замечая чужих ушей, высказала все, что на сердце, – Эклесия обещал, что на коронации Иноратему поклонятся властители Дэхулосса, видимо ему стыдно показаться нам на глаза, потому что такого никогда не будет…

– Достаточно, – голос королевы стал холоднее, – Вы перегрелись на солнце, принцесса, отдохните, и вечером возвращайтесь к нам.

Риннахад посмотрела в глаза Асамэт, находя в них мягкую, родительскую строгость, добавив вместе с поклоном слишком официальное «Ваше Величество», принцесса ушла, не оставив ни у кого сомнений, что вечером её не будет.

На гербе Лонада изображена белоснежная птица, парящая в небесной лазури. Рин слышала от жрецов, что этот знак олицетворяет Монгетум, когда-нибудь все уйдёт под воду, все кроме Лонада, пристанища птиц и колыбели божественных потомков, только они останутся в мире, где всюду будет править синий. Символ государства был так же независим, как и его принцесса, но ко всему прочему, Рин вела себя так, будто и вправду имела крылья, которые унесли бы ее от нотаций мамы и брата, когда торжество подойдет к концу. Но это было не страшно. Брата и мать она любила, это – ее семья, также другую, но не менее сильную привязанность принцесса питала к каждому из своих подданных, даже забавная глупышка Дэбу занимала особое место в ее свободолюбивом сердце, но сердце королевства, тронный зал, сейчас полнился чужаками. Разные имена и чины, цвет кожи, возраст, пол – все это не имело значения, ничего не могло спасти чужеземцев от просачивающейся через кожу неприязнь принцессы.

Риннахад смотрела в сторону западного крыла дворца, испытывая раздражение сторожевой собаки, когда до слуха доносились звуки торжества. На ее руку беззвучно опустился прирученный сокол, и губы девушки тронула искренняя улыбка. Она взяла у слуги приготовленный кусочек мяса и скормила хищной птице, а после смотрела на взвившего в высоту друга с небольшой толикой зависти. Рин легла на каменный бортик искусственного пруда, что располагался посреди ее собственного сада, обустройством которого принцесса руководила лично. Риннахад беззаботно замурчала что-то себе под нос, наблюдая за парящей птицей на пламенном закатном небе. Многочисленной прислуги стало совсем не слышно, хотя их можно было оправдать страхом нарушить мелодию колыбельной, которую напевала принцесса. Рин не заметила ничего необычного, поднявшись, она протянула руку вверх – навстречу свободе и небу.

Сокол почти бесшумно опустился на плотную кожу перчатки. Чарующая мелодия мгновенно смолкла, и Рин не могла слышать ничего, кроме бьющегося сердца, она широко распахнула и без того большие глаза, чувствуя себя олененком, который был столь беспечен, что не заметил подкравшегося тигра. Она смотрела на мужчину у врат долю секунды, а потом согнулась пополам от прошивающей тело боли. Рин прижала руку к груди, вынуждая сокола, громко хлопая крыльями, приземлиться рядом, и сорвав кожаную перчатку, она все ещё не могла справиться с неунимающейся дрожью. Внутренняя сторона запястья закровила, не веря собственным глазам, принцесса наблюдала как на коже проступали древние руны. Всего два слова, но Риннахад не сомневалась, именно так будет звучать ее смертный приговор.

Принцесса с трудом пыталась совладать с собой и, хотя бы немного унять обезумевшее сердце. Она крепко сжала запястье здоровой рукой, мимолетно взглянув в сторону мужчины, и заметила, что тот тоже обратил внимание на свою окровавленную метку, принцесса вздрогнула, увидев адресованную ей ухмылку. Рин не хотела, она не хотела видеть, как хищно обвёл ее взглядом, как оскалившись, по-другому она не посмела бы это назвать – улыбнулся ее «разделённый». Риннахад встряхнула головой, словно так могла развеять произошедшее, как ужасный сон.

– Сокол поранил меня, – громко сказала принцесса, чтобы все могли услышать, и скорыми шагами скрылась во дворце.

Да, Риннахад можно было сравнить с птицей, но не с той, что вольно парит в небесах, а с мелкой пичужкой, какая сидит в золотой клетке и радует хозяина плачем о недосягаемой свободе. Принцесса заперла дверь в свои покои, игнорируя уговоры слуг, что просили открыть, и скатилась вниз по стене. Она не сразу поняла, что ее ладони и колени обжигали слёзы, ей хотелось рыдать навзрыд, но лицо оставалось абсолютно спокойно, кажется, она сошла с ума. Рин безостановочно тёрла глаза, но все равно ничего ей ничего не было видно, кроме крупных наливающихся капель.

– Пожалуйста, – повторяла она словно в бреду, пытаясь слезами смыть ненавистную метку, но как назло буквы чернели ещё ярче, – Пожалуйста, исчезай…

Этот вечер – коронация короля Иноратема, этот вечер – момент, когда Риннахад впервые прокляла свою судьбу. Разделённые… Слыша о них в детстве, ей казалось, что это все очередная выдумка няни, но, видимо, такова была жестокая реальность. «Судьба добра и одаривает каждого человека истинной парой, но также судьба зла и не каждый может найти ее» – Риннахад воспроизводила в памяти чужие слова и понимала, что ее судьба была не просто зла, но ещё и садистски жестока – Рин ни разу не покидала Лонад, но знала, как на севере обращаются с чужеземцами, знала, что даже божественная кровь не убережет ее от цены на одном уровне с вещами и живым товаром. Судьба добра и дала Рин родится принцессой Лонада, она лелеяла ее шестнадцать лет, чтобы потом представить ей «истинную пару».

Принцесса безнадежно посмотрела на запястье, где чернели древние руны, которые создал ее потомок, с их помощью можно было управлять живым и мертвым, стоило лишь описать истинную суть. Монгетум, так звали этого великого из людей. С помощью знаний и рун он одолел существ, сочетающих в себе мужское и женское, правящих тогда на земле. Разделив их надвое, подобно сути течения жизни, он стал сродни Богу и в награду получил любовь Богини, и плод ее любви. Так начался род Монгетум, а разделённые существа не помнили ни себя, ни своей сути, они могли узнать друг друга по клейму на запястье. Руны были памятью их поражения и невозможности стать вновь единым целым.

В голове вдруг вспыхнул образ, отпечатанный раскалённым железом на подкорке сознания – красивое лицо, жесткий взгляд, а цвет глаз своей угольной чернотой мог поспорить, разве что только со смолью волос, смуглая кожа, в которую навсегда въелось жаркое солнце песчаных пустынь. Но вспоминая герб на серебряной фибуле плаща, Рин не могла ошибаться, ее разделённый – Зверь Севера.

Стало совсем поздно, но Рин все равно не уснула, даже если бы попыталась. Открыв, наконец, дверь, принцесса не позволила слугам даже взглянуть на свежую рану, самостоятельно и не слишком аккуратно перевязав руку, она отправилась в тронный зал, где ещё оставались гости, но брата там уже не оказалось. Пока она бежала по коридорам в покои Иноратема, сознание било тревогу, ведь «Зверя» там тоже не было.

Иноратем стоял в полумраке у окна, склонившись лицом к кристальному стеклу, он упирал руки в стены, впечатление от его фигуры было гнетущим.

– Разве ты не обижена на меня? – он первый прервал тишину, поворачиваясь к сестре, что не решалась зайти, оставаясь в дверях. Ее ноги были босы, а на руке намотан какой-то лоскут, в комнате уже сгустилась тьма, но Иноратем прекрасно видел этого перепуганного ребёнка.

– Брат… – единственное, что смогла произнести принцесса, бросившись в родные объятья, она уперлась лицом в грудь, и в эту секунду почувствовала себя в безопасности, – Я… Иноратем, я проклята Богиней…

– Что это ещё за разговоры? – будущий король обнял сестру за плечи, удивляясь ее состоянию, он смог различить в невнятном бормотании «Зверь», и тут же обо всем догадался, – Я знаю, – он обнял крепче, прислонившись щекой к чужой макушке, – Он приходил ко мне.

Рин замерла, никак не реагируя на поглаживающие движения вдоль спины, ей никогда не было так страшно, но Иноратем – лучший муж Лонада, он новый король и он непременно защитит свою маленькую сестренку. Собственные убеждения не помогали, потому что стоило ей прикрыть глаза, как жесткий взгляд пронзал насквозь, улыбка в мгновение становилась оскалом пасти, что сомкнется на шее юной принцессы. Риннахад шумно сглотнула. Иноратем заставил посмотреть вверх, тёплыми руками обхватив лицо.

– Где он? – Риннахад облизнула пересохшие губы, спрашивая почти беззвучно.

– Ты плакала? – усмехнулся брат, как-то горько и совсем на него не похоже, он продолжил поглаживать большими пальцами нежную кожу, – Правитель Аркарис вместе с войском сейчас отдыхает, – Риннахад почувствовала подступающие волны нового страха, стоило ей услышать имя своего кошмара, – Ты сможешь увидеть его завтра…

– Зачем мне его видеть! Что ты говоришь!? – Рин оттолкнула брата, прижав к груди перемотанную руку.

– Затем, что твоё имя выбито судьбой на его запястье, – Риннахад могла поклясться, что при этих словах услышала звон разбивающегося стекла, – Как и его имя на твоём, – и то было полное страха ее собственное сердце, – Метки разделённых очень редки, среди двух представителей знати – вовсе исключение, – Иноратем улыбнулся, отходя назад, он облокотился бедром о письменный стол, и не спускал внимательного взгляда с сестры, что с каждым мгновением бледнела все сильней, – Считай, что тебе повезло.

– Мне этого не нужно, – она ответила почти шёпотом и не посмела поднять глаз.

– Ты часто говорила с матерью, будто с Лонадом никто не считается, – Иноратем сложил руки на груди, уводя взгляд с несчастной девушки, чтобы его голос не потерял твердость, – Теперь ты принадлежишь королевству, которое у всех вызывает уважение…

– Северное королевство вызывает ужас, а не уважение, – Риннахад стала дышать чаще, предчувствуя удушье, – И к чему ты ведёшь? Я ведь твоя младшая сестра, – Рин посмотрела с надеждой, поднимая на брата влажные, покрасневшие глаза, – Неужели ты правда отдашь меня этому варвару? – принцесса горько улыбнулась, не находя в брате и попытки возразить, – Он убьёт меня, тебе все равно?

– Прекрати, Риннахад, – то, что брат обратился к ней по полному имени, а не как обычно, лишило последних сил, и принцесса бессильно опустилась на пол, но безумно холодный голос короля не умолкал, – Тэганар Аркарис с войском направлялся собрать дань и подавить восстание в южной части Таргуриса. Возможно, эти несчастные, что подняли бунт ничего не слышали о Звере Севера, а я слышал. Тех сил, что Аркарис имеет на кораблях хватит, чтобы захватить Лонад.

– Но Лонад – не его цель…

– Так было раньше, – Иноратем ближе подошёл к сестре, смотрящей на него снизу-вверх, – Но теперь здесь его «разделённая», – Рин спрятала лицо в ладонях, ее тело мелко подрагивало, – И он ее хочет.

– Иноратем, я не выдержу, пожалуйста, – новый король почувствовал неприятный узел, скручивающийся в груди, стоило слуху уловить сдерживаемые из последних сил рыдания, – Я ведь твоя «Ринни», ты не сможешь…

– Я король Лонада, – Иноратем опустился на колено перед сестрой, утирая ее слезы и мягко улыбаясь, – Я должен заботится о мире на Дэхулоссе, наплевав на собственные желания, – Рин ощутила, как после каждого слова обрывались нити, удерживающие ее целой. Брат стоял рядом, она чувствовала его тепло, но сейчас Риннахад будто видела его впервые, этот Иноратем был чужой, – У принцессы тот же долг, любая из наших сестер выполнила бы его с честью. Но придётся тебе, ведь они мертвы, не так ли, Ринни?

Очередной восход покрыл горизонт румянцем, солнце умывало светом небольшой остров, затерянный среди бескрайних вод, принцесса встретила светило стеклянным, безжизненным взглядом. Риннахад удалось поспать не более трёх часов, провалившись в сон от нервной усталости, но более ей было и не нужно. Рин не хотела тратить драгоценное время дома, ускользающее песком сквозь пальцы, на такое бесполезное занятие, нет, ей было необходимо запомнить все окружающее, впитать в себя, чтобы, когда она погрузилась бы в вечный сон в далёкой, холодной стране ее согревали тёплые воспоминания. В том, что она уедет Риннахад не сомневалась, хотя вчерашний срыв сходил на нет так же, как тень, растворяющаяся под ярким солнцем.

Тэганар Аркарис – имя, что пропиталось кровью, и не только на запястье Риннахад, варвары севера приносили человеческие жертвы во славу своего господина. Рин слышала от подвыпивших гостей на одном из празднеств, что обреченному вырывали ещё бьющееся сердце, принося дар кровожадному правителю. Ведь собственного Аркарис не имел – вернувшись на родной север из раскаленных пустынь, где он жил с двенадцати, молодой король сверг овдовевшую мать, которую заживо сжег на площади, с сёстрами он поступил не менее жестоко, как – Рин не знала, и, если честно, не имела желания знать. Он сам завоевал себе трон, даже будучи самым младшим из детей короля, а север стал вызывать у людей дрожь не столько от холода, сколько от леденящего душу ужаса.

Тэганар Аркарис – властитель обширных земель, несчитанных богатств, и, конечно же, огромного гарема, где собрались лучшие девы со всех частей света, и где они были одинаково безвольны. У Риннахад проявилась печать разделённых. На левом запястье принцессы самой судьбой было высечено имя одного из самых сильных и влиятельных правителей Дэхулосса, и с этим именем пришлось бы считаться каждому, даже если им оказался сам Зверь Севера.