Из крови и плоти. Клеймо и Венец

Кира Шарни

Из крови и плоти. Клеймо и Венец

«Два птенца одного гнезда: одному судьба

– венец и казна, другому – тюрьма и позор клейма…»

Пролог.

– В начале был хаос. Мир, что известен нам теперь, пребывал в бесконечной борьбе: растущие скалы рвали безжизненную толщу вод, а благодатный дождь омывал лишь голые камни. Ни раздельно, ни вместе стихии не могли найти покой, и тогда Богиня Дарующая жизнь, Великая Таисэхад, создала из хаоса гармонию. Из скал и песка вырос наш общий дом – благословенные земли Дэхулосса, как сосуды тело, его питают многочисленные реки, а морской простор хранит от края. Разделив воду и землю, Богиня соединила их вновь, и так появились люди. Все, населяющие сушу от Ксирифа до Круадхада, мы родные братья и сестры, созданные по образу и подобию нашей Богини, ибо земля плоть её, а море – кровь. Разделение и слияние – есть непреложные условия течения жизни. Но три тысячи лет назад человечество было вновь разделено, ведь будучи плодом слияния Таисэхад и лучшего сына из людей, род Монгетум не подобие, они истинные кровь и плоть Богини.

Эклесия остановился, выдерживая многозначительную паузу, полностью уверенный, что его слова произвели должный эффект. Предание было старо, каждый из людей слышал его еще в колыбели, но все сказанное являлось правдой, а она, наместник искренне в это верил, била точней и жестче самых красивых слов. Он продолжил:

– Кому, как не им мы можем доверить наши жизни? Чьи руки, если не руки Богов управятся с бурным потоком судьбы? Род Монгетум истинный и полноправный правитель Дэхулосса! – громкие слова, брошенные в толпу, отозвались волнением и шумом.

Воин, стоящий в первом ряду, ближе всех к невысокому деревянному помосту, выделялся на общем фоне ободранных и грязных жителей ослепительным блеском чужеземного доспеха, он обменялся коротким взглядом с выступающим, и неохотно убрал руку с эфеса меча.

– От Ксирифа до Круадхада? Правда ли Фасхагат сочтет нас братьями?

Через гомон толпы отчетливо послышался сильный, чистый голос, Эклесия тщетно пытался найти его обладателя, измученный недавним восстанием народ Эадара был сейчас подобен единому организму, недовольные и голодные лица напоминали рой диких пчел, их общий гул говорил о недовольстве и злобе к чужакам, среди них нельзя было различить тех, кому мог бы принадлежать такой вопрос. Наместник Фаго отвлекся на чашу воды, принесенную мальчиком-слугой. Вид того, как выступающий утоляет жажду, делал жажду смотрящих невыносимее, но они желали не воды.

– Круадхад уже давно в руинах.

Вдруг донеслось с другого края людского моря, ответ был адресован скорее незнакомцу из толпы, а не выступающему на сцене. Спокойный вид Эклесии, потирающего шею и осеребрившиеся виски платком, вызвал на себя волну гнева.

– Кто его разрушил? Ваши Боги стерли Круадхад с лица земли! – яростно прокричал кто-то из толпы, людское море забушевало, согласно вторя неизвестному, вскоре стало понятно, что даже весть о падении далекого Ксирифа, не могла столкнуться с равнодушным холодом внутри границ южного Эадара.

Эклесия Фаго сохранял спокойствие, он являлся наместником Фасхагата, соседствующей с Эадаром империи, ему было около сорока, и за этот срок он успел привыкнуть и к горячему нраву жителей, и к жаркому климату прибрежных земель. Но атмосфера накалилась, когда в опасной близости от помоста на плечи собратьев поднялся мужчина в буром халате с красной лентой, переброшенной через плечо. Именно такие ленты носили зачинщики бунта, которые расправились со своим правителем.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять насколько тяжело солдатам давалось удерживать напирающую толпу, их командир, не оборачиваясь на своего господина, обнажил меч, с полной готовностью пустить его в дело.

– Эанир.

Спокойный голос наместника приобрёл оттенок строгости, молодой капитан сделал пол оборота, не упуская возможную угрозу из виду.

– Мы несем волю Богини, – продолжил Эклесия, когда твердый взгляд серых глаз все-таки обратился к нему. – Мы пришли ради мира.

Воин нахмурил брови, понимая приказ, возможно, лишь собачья преданность сумела подавить инстинкт самосохранения и заставить убрать оружие в ножны. В воздухе пахло кровью.

– Я повторю: все жители Дэхулосса – братья, мы должны восстановить былой мир…

– Я тоже повторю: Круадхад разрушен, – человеческая масса, заполонившая всю площадь, превратилась в необъятное чудовище, люди вставали друг другу на плечи, топтали и давили, а чудовище росло вверх, его голова – мужчина в буром халате с красной лентой, – И это сделали ваши Боги! – он оскалился, приближаясь вместе со всем своим многотысячным телом, – Это произошло на наших глазах, так что мы не сможем забыть и обмануть нас не удастся. Ксириф, Галарус, Дханахул – что предпринял род Монгетум, когда пали эти города?

– У людей нет права судить Богов, – ответил тот же спокойный голос, Фаго не сделал ни единого шага назад, даже когда эадарцы давили стражников, приближаясь к сцене.

Тот, кто стал голосом толпы, обнажил зубы в подобии улыбки, когда перевёл взгляд на бессильных солдат наместника, сейчас они больше напоминали муравьев под подошвой. В глазах зачинщиков разгорался безумный запал, это дикое пламя можно было бы потушить лишь кровью. И никто на площади не имел сомнений в том, чья именно кровь сегодня прольется.

– Нам больше не нужны Боги! – проревел бурый халат, вздувая вены на жилистой шее, как факел брошенный в масло, толпа воспламенилось, не видя более преград.

Глава 1.

Принцесса Лонада

Линия горизонта покрылась румянцем, восходящее солнце умыло мягким светом небольшой остров, затерянный посреди бескрайней синевы вод. Свой самый нежный поцелуй, пользуясь настежь раскрытым окном, светило запечатлело на лбу юной принцессы Риннахад, девы рода Монгетум. Когда свежесть утра окончательно развеяла сон, принцесса сладко потянулась, спрятав голову в горе подушек. Откуда вскоре послышался приглушенный стон – наступил важный день, и сегодня понежиться в постели подольше ей не удастся.

Лонад – остров посреди океана, единственная земля, отделенная от общего материка. И самая молодая – остров возник по воле Богини около трёх тысяч лет назад, став колыбелью для ее потомков, которым сама судьба вложила в руки власть над Дэхулоссом, кольцом опоясывающим остров. Да, когда-то Дэхулосс был кольцом, но теперь это казалось столь же далеким от реальности, как власть в руках рода Монгетум. Королева Асамэт являлась старшей из последних оставшихся от крови и плоти Таисэхад, двое других – ее дети: кронпринц Иноратем и принцесса Риннахад.

Когда становилось известно, что королева в ожидании ребенка, жрецы Богини еще до рассвета занимали свои места по колена в воде, безмолвные и недвижимые, они будто каменели в молитвенной позе, ведь согласно древней традиции имена для божественных потомков шептали волны. Королева Асамэт считала это странным, стоять в море на протяжении девяти месяцев, когда с любого уголка Лонада можно было услышать как говорят воды, но такой сохранилась до них традиция, и она не смела ее нарушать, в конце концов, только традиции у них и остались. Ее титул и корона были фальшивы, легенда гласила, что, когда последний из их рода ляжет под землю, земля скроется под океаном, и мир прекратит существование, но вот от когда-то могучей семьи остались лишь трое, а мир этого даже не заметил. Жители Дэхулосса продолжили жить, равнодушно оглядываясь на океан, отделяющий их от Лонада. Род Монгетум должен поступать точно так же.

Северное крыло дворца не использовалось, его покой не нарушали со времён войны с Круадхадом, потому юная принцесса двигалась почти бесшумно, только осторожные переливы маленьких металлических пластин на одежде выдавали её присутствие. Она на секунду остановилась прислушиваясь. Тишина. Значит побег от слуг увенчался успехом, и, празднуя свою победу, она побежала уже не скрываясь, и рассмеялась, смехом звонким как колокольчик.

Эхо глухо протянулось по пустым коридорам, теряясь в высоких сводах, лишь ему Риннахад позволяла быть своим спутником, а ведь даже милой глупышке Дэбу не выпадало подобной чести, не говоря уже о брате. Она любила брата, любила и Дэбу, но им нельзя было знать, что принцесса бродит в одиночестве по пустым коридорам дворца – перед ней тут же закрыли бы двери. Мягко, настойчиво, с заботой – эту маленькую забаву вытеснят из ее жизни раз и навсегда. Только подумав о таком исходе, принцесса встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли прочь.

А ведь когда-то и эта часть замка была полна жизни. Риннахад забралась на выступ под уходящим ввысь окном, всматриваясь в пространство зала, она представляла, как тут и там носилась прислуга, совершая приготовления к торжеству столь же увлеченно, как это происходило сейчас в южном крыле, настолько – что принцессе почти не составило труда сбежать из-под их опеки.

Полностью погрузившись в фантазии, Риннахад бросила сначала один единственный взгляд – быстрый, внезапно смущенный, но позже она уже более уверенно смотрела в сторону, где, как она представила, разместилась семейная пара и рядом полдюжины детишек. Их белоснежные одежды переливались тонким звоном металла, а синева глаз выделялась на фоне бронзовой кожи столь же ярко, как у самой Рин. У призраков воображения не было имен, все же она их просто выдумала, кроме матери и брата Рин застала еще трех потомков Богини, хотя отца и единокровного старшего брата она почти не помнила, третьего, кто, словно по велению злой мысли, появился в дальнем углу зала, она никогда не сможет забыть. Слишком больно. Принцесса вновь встряхнула головой, когда заметила на ладонях лунки от ногтей, секунду назад напряженно впившихся в кожу. Фантомы рассеялись так же незаметно, как и появились, Рин на пару мгновений задержала взгляд на пустом углу, а после растворила ставни окна, вдыхая полной грудью. Пустые залы уже давно забыли прохладную свежесть дня и теплое дыхание жизни.

– Госпожа! – молодая женщина бросила корзину фруктов, увидев появившиеся из окна ноги, сандали упали сразу, а вот их хозяйка еще не успела, – Госпожа!

У служанки не возникло ни единого сомнения, что это очередная шалость принцессы Риннахад. За несколько лет службы роду Монгетум у каждого из слуг было огромное множество возможностей узнать характер юной госпожи, и близко познакомиться с его непоседливыми проявлениями. Благодаря этому богатому опыту служанка всё-таки успела подхватить божественного потомка, что чуть не выпал из окна.

– Извини, Инхор, – принцесса со смехом шарила руками в траве, куда укатились плоды и складывала их обратно в корзину, – Ты ведь никому не расскажешь? – Риннахад умильно улыбнулась, заглянув в глаза.

– Их уже нельзя подавать на королевский стол, пожалуйста, оставьте, – Инхор уделяла больше внимания сандалиям, чем лежавшим фруктам, она присела на колени, чтобы подать обувь хозяйке, – Госпожа, вы обещали больше не ходить в оставленные залы, тем более совсем одни…

Риннахад закатила глаза, сложив руки на груди, все-таки она попалась, сейчас на острове проживало не больше трех сотен человек, и едва ли не каждый из них знал принцессу с самого раннего детства, и, видимо, поэтому все они возомнили себя ее няньками.

– Инхор, сегодня церемония, если пожалуешься, это только все испортит, – с напускным равнодушием проговорила принцесса, накручивая каштановую прядь на указательный палец.

Желая показать, как мало ее беспокоила сорванная выходка, она отвела взгляд в сторону, где увидела носильщиков с тяжелой поклажей. Риннахад вдруг подумала, что, наверное, она бы предпочла оказаться на их месте, нежели вечер испортят нравоучения одного из служителей. Рин было даже представить страшно, что станет, если их окажется несколько…

Служители Лонада, как они сами себя называли или просто жрецы, как их звали все остальные, выглядели очень похожими между собой и совершенно отличными от всех других людей. Принцесса не знала сколько им лет, никто не знал, казалось, будто они те же, кто служил первым из рода Монгетум три тысячи лет назад. У каждого была седая голова, их седина выглядела грязно-серой, как раз под стать грубым робам. А временами, когда жрецы выходили из своих «нор», то даже их кожа становилась сероватой, как подсушенный на солнце речной камень. Камень – слово, которое лучше всего характеризовало служителей: твердые, непоколебимые в своей верности, они были такие же нудные и непробиваемые, когда дело касалось причитаний. Риннахад придавит так, что станет трудно дышать. Принцесса испустила мучительный стон, представив на мгновение себя в обществе жрецов, после того, как они узнают о ее похождении.

– Я не стану расстраивать Королеву Асамэт в такой день, но ваш брат…

– Только не это! – принцесса вскочила с места, схватив служанку за плечи, в наставлениях ее брат не сильно отличался от жрецов, – Инхор, не смей и слова сказать Иноратему! Да? Ты ведь не станешь? – Риннахад обвила руками загорелую шею Инхор, что уже привыкла к таким проявлениям, пусть это и смущало, – Пожалуйста, забудь обо всем, будто ты ничего не видела. Брат не должен ни о чем узнать, – бедная Инхор ответила вынужденным кивком, когда пара синих глаз с мольбой смотрела ей в душу, на девичьем лице расцвела по-детски радостная улыбка.

– Сегодня ваш брат станет Королем Лонада, госпожа.

Внезапно раздавшийся голос заставил вздрогнуть, и Риннахад была не в силах скрыть разочарование, заметив за своей спиной служителя. Сколько бы она не старалась, его уговорить ей точно не удастся.

– А король должен знать все, – наставляющим тоном закончил жрец.

– Я думала, что служители собрались в зале для совета, – заметила принцесса, выпуская из рук плечи Инхор, жрецы преподавали ей множество наук, но основной идеей была отличительность рода Монгетум от всех остальных людей, и следовавшая из этого пропасть между ними.

– Вы правы, но стоить заметить, что Его Величество там также присутствует, – служитель улыбнулся, угадывая мысли юной принцессы, – Мы немного опоздаем, однако же, думаю, ваш брат все равно соизволит выслушать вас.

– Церемония пройдет сегодня на закате, до этого времени Иноратем не король, – вновь заметила принцесса, жестом руки позволив служанке с корзиной удалиться, – Так что, полагаю, мне еще рано преподносить поздравления, – Рин пожала плечами, будто ничего другого не имела в виду, – Ступайте, заставлять совет ждать очень, – ее голос изменился, становясь на порядок ниже, – неподобающе, – она спародировала излюбленную фразу всех ее учителей, которую слышала тысячи раз, и, не сдержав смешок, убежала прочь.

Принцесса направилась ко внутреннему двору, где в единственном стойле дожидался свою хозяйку лучший конь Дэхулосса, привезенный ей в качестве подарка. Одно слово Риннахад и Снег был приготовлен к прогулке. Принцесса сама так его назвала, по ее мнению белоснежному коню это имя подходило лучше всего. На острове никогда не бывало настоящего снега, Лонад – вечно цветущий сад, где нет зимы. Не было здесь и лошадей, королевская семья всегда передвигалась в паланкине, и, если с господином Эклесией проблем не возникло, он привез коня при следующем визите, в шутку извиняясь, что не смог привезти снег, то упросить матушку оставить подарок оказалось довольно трудно.

Взобравшись верхом, Риннахад почувствовала, как за спиной расправились крылья, пришпорив коня, она не обращала более никакого внимания на робкий лепет слуг, которые честно пытались ее остановить. Снег встал на дыбы, распугивая толпу, и за пару мгновений унёс всадницу со двора. Наверное, жрецы сказали бы, что юной принцессе, тем более деве рода Монгетум не стоило учиться верховой езде, но Рин не просто сидела верхом – она летела. Конь мчался вихрем, а его ноги едва касались земли, нетерпеливая принцесса его совсем не жалела, она позволила отдохнуть взмыленному животному только тогда, когда они оказались у озера. Озера, что находилось в противоположной части острова от дворца. Рин тяжело вздохнула – ее мир был слишком тесен.

Суетливая рябь не коснулась зеркальной глади озера, а свежий морской ветер не мог добраться до воды из-за скал, выросших по краю со стороны океана. Риннахад будто впервые заметила, что воронка, заполненная водой, отдаленно напоминала женскую грудь. Словно грудь матери, что питала Лонад пресной водой, поддерживая жизнь. Положив руку чуть выше слегка выпирающих ребер, принцесса почувствовала, что, вопреки мнению абсолютно всех на острове, она в своем развитии была уже больше похожа на мать, нежели ребенка.

– Иноратем сегодня станет королем, – в задумчивости прошептала принцесса.

Ее лицо омрачилось, но причина была не в зависти. Совсем нет. В конце концов она тоже станет королевой, ведь в теле каждого из Монгетум текла кровь Богини, им нечего было брать у людей, даже если те происходили от самого знатного имени, нет, однажды она станет женой Иноратема, и их будут связывать не только родственные узы. Рин просто хотелось, чтобы… Все это случилось поскорее. Ей надоело жить по чужой указке, надоело, что все считали ее ребенком, став королевой она не будет должна больше никого слушать, она станет свободной, как птицы, что единственные жили на Лонаде помимо людей.

– И, может быть, я тоже смогу улететь.

Риннахад прошептала эти слова, но все равно оглянулась, чтобы наверняка убедиться, что ее никто не слышал. В небе жалобно прокричали асхольды, Снег поднял голову, прекратив жевать, показалось, что он смотрел вдаль.

– Они перелетные… Должно быть, возвращаются на родину, – принцесса проследила за ровным клином, и, наклонившись вперед, обняла сильную шею животного, – Ты тоже хочешь домой? – взъерошив светлую гриву, она, конечно же, не получила ответа. Вокруг было тихо, если не считать волн, ежесекундно разбивающихся о скалы внизу резкого обрыва, к которому Рин побоялась подъезжать близко. Большие, длинноногие кайты уже улетели, и вид озера стал слишком спокойным. Безжизненным. Служитель Молаган, ее учитель, рассказывал Рин, что на Лонаде находили временный приют многие птицы, прилетающие с прибрежных земель, и только грозные кайты с клювом длинным и острым, словно клинок, возвращались на остров, чтобы избежать смерти и пережить суровую зиму.

– Если на севере так холодно, что они не выживут зимой, почему каждую весну они возвращаются? Почему бы им просто не остаться здесь? – маленькая принцесса хотела знать все об одновременно пугающих и прекрасных птицах, увиденных во время семейной прогулки.

– У каждого свое место, госпожа… – спокойный тон служителя только разжигал негодование, совершенно не утоляя жажду знаний.

– Но Лонад самое лучшее место, почему же они улетают? – принцесса говорила все громче, в ее картине мира не могла возникнуть сама мысль, что какое-то существо могло добровольно покинуть чудесный сад.

– Для птиц Лонад лишь временное пристанище, навсегда здесь только род Монгетум, – почему-то эта фраза подействовала, Рин, тогда еще совсем малышка, разгадала роковое значение этих слов, она ничего не стала отвечать на взгляд жреца, означающий, что ей нужно подрасти, чтобы понять.

Риннахад никогда не покидала остров, ее брату еще довелось, но после убийства отца мятежниками Круадхада, даже мечтать об этом было бесполезно. Жрецы, мать, брат, слуги – все твердили одно и то же – Монгетум истинные правители Дэхулосса. Но, кажется, они и сами понимали, как далеки их слова от действительности. Сладкая ложь, повторив которую спокойно засыпаешь, Риннахад раньше в нее верила. Но становясь старше, Рин открыла незаметные ранее вещи – то, о чем она читала в исторических свитках, в жизни превратилось в блеклую тень прежнего величия. Эклесия Фаго, пусть он и признавал полную власть Монгетум и называл себя лишь наместником Фасхагата, являлся единственным из правителей Дэхулосса, кто удостаивал потомков Таисэхад личным присутствием, остальные немногие, кто не отвернулся от Лонада, посылали вместо себя караван мелких сошек: старики, что соскучились безвылазно сидеть в своих замках и многочисленные отпрыски знатных семей, которым церемониальный приём, дань уважения крови и плоти Богини, виделась как прекрасная возможность развлечься.

– Все это так раздражает, – вслух пожаловалась принцесса, когда заметила на горизонте несколько раскрытых парусов.

Дул северный ветер, принося с собой столь необходимую прохладу, но внезапно сильный порыв ударил в лицо, играясь с разметавшимися волосам. По телу пробежал неприятный холод, и Риннахад повернула назад.

– Ваше Высочество! – воскликнула молодая девушка из штата личных слуг принцессы. Дэбу наблюдала из окон верхнего этажа за белым пятнышком в отдалении, и поспешила вниз, когда всадница и конь стремительно приближались к воротам. Не обращая внимания на переполох внутреннего двора, Дэбу прошла к госпоже сквозь облако поднятой пыли и приложилась лицом к ноге в стремени.

– Тише, тише, – Рин с улыбкой похлопала шею ещё возбужденного быстрой ездой Снега, когда тот, раздувая ноздри, бил и перебирал копытом.

– Госпожа, Богиня хранит вашу жизнь, но Вы рисковали, отправившись на прогулку одни…

– Что ты такое говоришь? Разве Лонад не священная земля, внутри границ которой никому ничего не угрожает? – Риннахад вздернула бровь, и посмотрела на побледневшую служанку с нескрываемым недовольством.             Принцесса прекрасно знала, как действовал ее взгляд, Дэбу упала на колени и стала невнятно повторять слова оправданий, казалось, ещё мгновение и она заплачет.

– Она не говорила, она не хотела, – Дэбу замотала головой, говоря искренне, но неумело из-за волнения, совсем так же, как когда только приехала на остров.

– Дэбу, – очередная шутка оказалась немного жестокой, но все же она удалась, и Рин не сдержала смешок, – Ты такая глупышка, верно?

– Да, да, простите, Ваше Высочество… – Дэбу будто ожила, стоило голосу госпожи смягчиться, а нежной руке коснуться светлых волос.

– Хватит, – Рин нахмурила брови, на корню пресекая попытки ластиться к своим ногам, Дэбу смотрела на неё снизу. вверх по-рабски предано, любимая служанка прожила на острове около семи лет, но, видимо, время не стерло из ее души ужас перед разочарованием хозяина, мысль об этом стиснула сердце принцессы жалостью. – Перестань, все хорошо, я сказала это ради забавы, я не сержусь, – Рин показалось, что она стойко выдержала пытливый взгляд, но в чёрных глазах Дэбу все ещё виднелось недоверие.

– Простите, – вновь прошептала служанка, будто, чтобы успокоить себя саму.

Спешившись, принцесса жестом руки заставила ее замолчать, а после этой же рукой помогла подняться.

– Дэбу, – произнесла принцесса, передавая узду слугам, когда они шли по внутреннему двору, здесь было довольно шумно из-за кипящей работы в преддверии вечерней церемонии, но служанке удавалось поймать каждое слово с уст госпожи. Последний приказ прошёл холодом вдоль спины: принцесса смотрела почти в упор, а в ее голосе проскальзывали повелительные нотки, Риннахад прекрасно понимала, что в любом случае не получит отказ, – Сними свою одежду.

Дэбу не посмела ослушаться, покорно обнажившись прямо посреди двора, она тут же попала в сети осторожных взглядов. Бледные полосы на верхней части рук были похожи на искусное кружево, вероятно, на спине шрамы выглядели менее аккуратно. Мысль об этом заставила принцессу почувствовать вину, не за то, что они есть, она не имела к ним никакого отношения и не знала, как они появились, а за то, что она заставила их открыть, однако, у неё созрела идея и останавливаться ей бы очень не хотелось.

Риннахад последовала примеру служанки, тонкая материя заструилась по плавным линиям ее тела и упала в грязь, где ее в ту же секунду подняла взволнованная Дэбу. Принцесса совершенно не стыдилась наготы, осознавая свою красоту, и зная, что ни один из мужчин во дворе не посмел бы поднять на неё взгляд, пусть соблазн и был велик. Страх за жизнь все же казался больше.

Даже простое одеяние слуги не было в силах скрыть королевскую стать и цветущее очарование юности, какое излучала принцесса. Она проходила знакомыми коридорами, не замечая других и никак не отвечая на их склоненные головы, которые опускались, стоило им признать в ней кровь Монгетум.

– Ваше Высочество, принцесса Лонада, дева рода Монгетум, Риннахад от крови и плоти Богини желает преподнести вам подарок в честь коронации, – Рин добросовестно играла свою роль, согнувшись пополам в поклоне, хотя и появилась в зале Совета по привычке без стука. К тому же массивные двустворчатые двери уже долгое время не закрывали, наверное, это потому, что много лет за огромным столом решались вопросы не управления континентом, а хозяйственные дела на острове, которые скрывать было ещё смешнее, нежели обсуждать. Принцесса хитро улыбнулась, в невероятной синеве ее глаз горел огонек озорства, она выжидательно посмотрела на брата. Будущий король пару секунд оценивал сие представление, и, тяжело вздохнув, жестом позвал сестру подойти поближе.