Яма. Грустные истории

– Правда, есть ещё инвалид-немец, – добавила девушка. – Но он грубый и не говорит ни по-русски, ни по-английски.

Антон набрал воздуха и, склонив голову вперёд, выговорил:

– Извините, но я не хотел бы ни с кем общаться. Я приехал сюда побыть один.

Он наблюдал, как на щеках девушки к капиллярам прилила кровь. Губы дрогнули и выгнулись уголками вниз. Она молча встала и пересела за соседний столик.

Антон отрезал вилкой кусок омлета, положил в рот, пожевал. Запил соком, который оказался на вкус чем-то откровенно синтетическим, к счастью, сильно разбавленным водой. Есть больше не хотелось. Или, возможно, хотелось, но совсем не того, что стояло в тарелке перед ним. Он подумал, не стоит ли сходить ещё за какой-нибудь едой и посмотрел в сторону лотков, перед которыми как раз прохаживался сонный официант с мятым полотенцем на руке. Взгляд Антона уткнулся в девушку, которая сидела в паре метров от него и грустно ковырялась вилкой в тарелке. В нём шевельнулось странное желание подсесть к ней и извиниться. Подумав секунду, он встал и отправился в номер.

Там его ждал ноутбук. Раскрыв его и присев на край кровати, Антон обнаружил, что батарейка близка к тому, чтобы окончательно сесть. Он извлёк из чемодана зарядное устройство и принялся искать розетку. Единственная, которую удалось найти, располагалась за тумбочкой, засунутой в тесный угол между кроватью, стеной и подоконником. Антон хотел выдвинуть тумбочку. Не получалось, поскольку мешал подоконник. Тогда он попробовал её приподнять, но то ли она была слишком тяжёлой, то ли Антон окончательно ослабел. Оставалось разве что подвинуть кровать, однако с противоположной стороны этому мешала другая тумбочка, а за ней стол. Антон вздохнул и принялся за работу. Минут через десять розетка оказалась доступной. Он уселся на кровать, взял ноутбук на колени и удовлетворённо отметил, что процент заряда батареи растёт. Открыв файл в редакторе, он погрузился в работу.

Он оторвался от экрана спустя пару часов. Сначала он не понял, отчего решил остановиться. Должно быть, причиной послужило некоторое внутреннее ощущение… Антон прислушался к себе. Да, точно. Это был голод. За завтраком ему поесть толком не удалось, так что теперь желудок требовал своего.

Антон проверил по карточке с расписанием, что обед вот-вот начнётся, убрал ноутбук и снова направился в ресторан. Там наблюдалась примерно та же картина, что и утром. Пара стариков сидела на своём месте, словно никуда и не уходили. Антон взял тарелку и подошёл к ряду лотков с едой. Растерянность его оказалась даже сильнее, чем во время завтрака. На этот раз не оказалось ни сосисок, ни омлета. Во всех лотках он видел только кучки незнакомой еды, представляющей смесь трудно различаемых компонентов.

– Подсказать? – раздался голос рядом.

Антон слегка качнулся в сторону, но, в целом, среагировал на удивление спокойно.

Та самая девушка, которая на этот раз держала в руке пока ещё пустую тарелку, стояла справа от него, одетая в длинную лёгкую юбку и нечто вроде майки с синими и оранжевыми полосками.

– Вот это рекомендую, – сказала она, указав на самый правый лоток. – Единственная вещь, которая мне здесь нравится.

Антон недоверчиво приблизился к лотку, склонился и потянул носом воздух.

– Я называю это «уши в сухарях», – пояснила девушка. – Похоже на свиные ушки. Конечно, это не может быть свинина. Они свинину не едят, мусульмане же. Но что это на самом деле, не представляю.

Антон взял в руку ложку и осторожно наложил себе примерно половину тарелки. Блюдо представляло собой груду румяной, обжаренной в панировке соломки, поблёскивающей жиром.

Он налил себе стакан «апельсинового сока» и сел за ближайший стол. Через несколько секунд девушка села напротив. Антон хотел было возразить, но поймал себя на том, что, в принципе, не сильно пострадает, если несколько минут побудет не вполне один.

– Вас как зовут? – спросила девушка.

– Антон, – ответил Антон, всё ещё раздумывая, как поступить.

– А меня Вика. Я бы хотела объяснить. Я попала сюда по глупости. У меня в жизни случились некоторые события, – она держала вилку в левой руке, а нож отложила на стол, чтобы жестикулировать, при этом пытаясь есть, – в результате которых мне захотелось отдохнуть, потусоваться… Короче говоря, я хотела сменить обстановку.

Антон попробовал соломку. Было вкусно. Он не очень понимал, зачем Вика рассказывает ему о себе, и слушал рассеянно, скорее потому, что проще было слушать, чем вступать в конфликт.

– И вот в турагентстве мне предложили горящую путёвку со скидкой. Я приехала сюда, совершенно отключив голову, но обнаружила, что здесь никого нет – ну, абсолютно. И тут появляетесь вы. Я совершенно не хочу мешать вам проводить время в одиночестве, если уж вам так хочется, просто мы могли бы найти какой-то компромисс… Мне сейчас нужен кто-то, с кем можно немного поговорить…

Она остановилась и нахмурилась.

– Я что-то не то говорю? – спросила Вика, вглядываясь в лицо Антона.

– Не знаю, – ответил Антон. – А что нужно говорить?

– Кому нужно? – уточнила Вика.

Антон промолчал.

– В принципе, здесь неплохо, – сказала она после небольшой паузы. – Я за пару дней всё уже тут излазила. Только на море шторм. Но всё-таки я уже искупалась. Холодно, но терпимо… Хорошо. Теперь вы. Вы чем занимаетесь?

Антон удивился.

– Уши ем, – ответил он.

Вика рассмеялась, обнажив огромное количество тоненьких острых белых зубов. Смех показался Антону немного обидным, но, как ни странно, не испугал.

– Я не об этом, – сказала Вика. – Вы работаете? Учитесь?

– Да, – ответил Антон.

– На кого?

– Программистом, – сказал Антон и слегка закашлялся, чуть не подавившись очередной порцией соломки.

– Понятно, – кивнула Вика. – А я сейчас нигде не работаю. Долго работала в банке, оформляла кредиты, но надоело. Вот, трачу последние накопления. Хочу пойти на курсы. Только ещё не решила, на курсы чего. Может, веб-дизайнера. Рисую неплохо. Я ещё не решила. А вы?

У Антона как раз кончилась еда. Он подумывал о том, не набрать ли ещё. Или, возможно, стоило взять что-то другое – возможно, фрукт или булочку.

– Я? – не понял Антон.

– Зачем сюда приехали? – уточнила Вика. – Как я понимаю, общение вас не интересует. Тогда зачем? Просто отдохнуть от людей?

Вопрос затронул в Антоне что-то глубоко внутри, что не хотелось показывать. Он засуетился и пробормотал что-то про булочку.

– Да-да, – согласилась Вика. – Я тоже хотела кофе налить. Правда, кофе у них дрянной, но совсем без него я не могу. Наверно, как вы без одиночества.

Через пару минут они вернулись за столик. Вика принесла целую тарелку булочек разного калибра и формы и чашку капучино, а Антон взял пирожное, похожее на запеканку с кремом. Впрочем, пока они отлучались, со стола исчезли приборы и стакан недопитого сока, так что Антону пришлось снова сходить за ложечкой и зеленоватым напитком.

– Вы не бойтесь, – сказала Вика, уплетая булочку. – Я не растолстею. Я хочу как раз, но не получается. Видимо, ускоренный обмен веществ. Жру за двоих, но все равно скелет скелетом. Так вы не ответили на вопрос.

Ела она изящно. Не манерничая и не стараясь рисоваться, но получалось всё равно красиво. Антон растерянно наблюдал за её тонкими пальцами, на ногтях которых блестел бесцветный лак. Булочки подлетали ко рту, откусывались зубками, а крошки с пухлых губ сметал розовый смешной язычок.

– Антон! – произнесла Вика. – Что молчите?

– А? – спросил Антон.

– Чем собираетесь здесь заниматься? Я не то чтобы навязываюсь, просто хочу понять, насколько могу рассчитывать на вашу компанию. Мы могли бы съездить куда-нибудь. Или просто погулять. Но я не хочу нарушать ваши планы.

– Нет, – сказал Антон. – Не надо. Мне время нужно.

Вика свела брови, чуть наклонила голову и внимательно смотрела на Антона, будто ждала продолжения. Антон начал есть пирожное.

– Хорошо, – сказала Вика. – Давайте договоримся. Как только вам нужно будет время или я вам надоем, только скажите – я оставлю вас в покое. Примем это за аксиому. Согласны?

Антон жевал пирожное и думал, что он вообще не любит сладкое. Особенно настолько сладкое. Но продолжал жевать.

– А для чего вы используете ваше время? – спросила Вика.

Антон набил себе полный рот, поднял вверх палец, призывая подождать, потом запил всё жидкостью из стакана, и, прожевав, сказал:

– Я закончил.

Он встал и направился в комнату.

3

В номере Антона ждал сюрприз. Кровать, аккуратно застеленную, украшали два белоснежных лебедя из скрученных вафельных полотенец. Вся мебель, передвинутая им ранее для освобождения розетки, вернулась на свои места.

Антон внутренне сжался, чувствуя себя уязвимым от осознания того, что чужой человек может свободно зайти в его комнату, переставить вещи, дотронуться до его ноутбука…

Он шумно задышал, подскочил к чемодану, раскрыл его и убедился, что ноутбук на месте. Похоже было, что и всё остальное внутри чемодана осталось неприкосновенным. Он с отвращением взял одного из лебедей кончиками пальцев, встряхнул, расправляя полотенце, и отбросил в сторону. Поступив так же со вторым, он сел на кровать, немного подумал, потом посмотрел на часы. Время уходило. Он физически ощущал, как оно протекает мимо него безвозвратно, и он ничего не может с этим поделать. Разве что достать ноутбук и продолжить работу.

Снова сдвинув предметы интерьера по уже разработанному алгоритму, он подключил ноутбук к сети и раскрыл. Пока грузился редактор, перед мысленным взором Антона, прямо на бликующем экране, на мгновение мелькнули тонкие запястья, покрытые бледной кожей. Его странно поразила мысль о том, что таких рук не может существовать в природе. Они были слишком тонкими, слишком хрупкими, казалось, абсолютно лишёнными не только жира, но и мышц. И кожа – белая, гладкая кожа на запястьях – напоминала скорее пенку от варенья или нечто ещё более эфемерное, чем человеческую кожу.

– Бред какой-то, – пробормотал Антон, встряхнул головой и начал набирать текст.

Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что совершенно не может сосредоточиться. Вроде бы слова складывались в осмысленные фразы, но говорили совершенно не о том, что было ему нужно. Антон на всякий случай скинул файл на сервер и отложил ноутбук.

Он лёг на кровать и полежал несколько минут, пытаясь решить, что делать дальше. Если бы он находился дома, то, скорее всего, проблему решила бы небольшая прогулка по безлюдным местам. Но здесь, в чужой стране, он не был уверен, что сможет решиться выйти за пределы отеля.

Антон встал и прошёл на балкон, надеясь, что свежий воздух сможет привести голову в порядок.

– Добрый вечер, – послышалось снизу.

По дорожке мимо корпуса шла Вика, одетая в синий купальник и обмотанная поверх него бессмысленной полупрозрачной тряпочкой. Антон нахмурился, но ничего не сказал.

– А я опять искупалась, – сказала Вика. – Но вообще холодно. А вы не сильно заняты сейчас? Я тогда зайду на минутку.

Антон не успел сформулировать ответ. В его дверь легонько постучали, и он автоматически открыл.

– О, прикольно, – сказала Вика, проходя мимо него в комнату. – У вас номер точно такой же, как мой, только в зеркальном отражении. И ещё у вас мебель подвинута. Понятно, до розетки добирались. Я бы такое не осилила. Я просто телевизор выдёргиваю и вместо него зарядку втыкаю.

Антону стало немного стыдно, что он сам до этого не додумался, и он от волнения сел на кровать.

– Так чем вы занимаетесь здесь, в номере? – спросила Вика. – Просто сидите в тишине?

Антон стал размышлять над ответом. Тем временем Вика подошла к ноутбуку и потрогала трещину на крышке пальцем.

– Бедненький, – сказала она. – Хорошая моделька. Я сначала хотела тоже Эйсер взять, почти такой же, но потом во мне гормоны взыграли, и я купила розовый Vaio. Двое суток ненужный софт вычищала. И я, кстати, тоже на него разок попой села. Но он не треснул, только заскрипел. Жалобно так…

– Нет, – сказал Антон. – Я книгу пишу.

Он и сам не понял, почему это произнёс. Сказав, немного испугался, но отступать было поздно, и он просто в очередной раз сжался в тугой комок, ожидая удара с неизвестной стороны.

– Ух ты, – сказала Вика, пытаясь заглянуть на экран. – Интересно. И о чём же?

Антон заволновался, захлопнул крышку ноутбука и пробормотал:

– Сложно объяснить…

– Я попробую понять, – сказала Вика, опускаясь на стул напротив того места, где сидел Антон.

Антон поднял глаза и встретился с ней взглядом. Глаза были глубокими, притягивающими. Они вроде бы просто представляли собой сферические фрагменты прозрачной живой ткани, призванной обеспечить оптическое преломление света для попадания на сетчатку, но в них чувствовались при этом внимание и живой интерес. Затем изображение с сетчатки по зрительному нерву должно было попасть в мозг. Осознание того факта, что у сидящего напротив существа в прозрачной тряпочке мог быть мозг, повергло Антона в дрожь.

– Я хочу изложить свою концепцию мира, – неуверенно промямлил он. – Свой взгляд на то, как мир устроен.

– Это типа как философский трактат? – повела бровью Вика.

– Нет, – ответил Антон. – Художественная книга. Про то, как главные герои постепенно понимают, что мир – не то, чем кажется.

– Это хорошо, – сказала Вика. – Простите, но я почему-то не думаю, что у вас получился бы хороший трактат. А роман – может быть. Так как, по-вашему, на самом деле устроен мир?

Антон чуть не сказал было «Сложно объяснить», но вспомнил, что он уже произносил эти слова, и ему стало жутко неуютно от этого.

– Я думаю, – сказал он, – что сознание на самом деле определяет материю. То, что мы чувствуем, создаёт мир вокруг нас.

– Ага, – кивнула Вика. – Этакий субъективный идеализм. Начитались Платона с его миром идей?

– Нет, – сразу среагировал Антон. – Вообще не читал.

– Зря, – заметила Вика. – В самом идеализме ведь нет ничего нового. Вы же понимаете, что человечество как раз с него и начинало? Все религии утверждают, что материя – не главное. Философы вроде того же Платона или Декарта, Кант, Гегель – все даже и не сомневались по-настоящему, что сознание первично. И только много позже материализм стал доминирующим. Так что нового в вашей концепции?

Антон молчал некоторое время, потом сказал тихо:

– То, что она моя.

Вика посмотрела на него серьёзно.

– Слушайте, мне правда хочется понять. Это интересно. Давайте я всё-таки схожу к себе, приму душ и переоденусь. Холодно. Я вам тут уже весь стул купальником намочила. Вернусь через пятнадцать минут, и мы как следует поговорим. Хорошо?

Антон подумал секунду.

– Хорошо.

Вика вышла.

Антон вскочил, заходил по комнате взволнованно.

– Да что же я никак объяснить-то не могу! – воскликнул он и вздрогнул от того, насколько гулко отозвались его слова в стенах комнаты.

Он сел на кровать и затих. Довольно скоро – пятнадцати минут явно не прошло – в дверь снова постучали, и вошла Вика, одетая в светлые узкие джинсы и жёлтую футболку с надписью «My secret summer love». Она хотела было сесть на тот же стул, но увидев на нём мокрое пятно, опустилась на кровать рядом с Антоном.

Поймав его взгляд, который был уставлен на то место на футболке, где выступали едва заметные бугорки грудей, она улыбнулась:

– Не обращайте внимания. Я эту футболку по глупости перед поездкой купила. Так что всё-таки нового в вашей идее?

– Я не знаю, – сказал Антон. – Я не читал никаких философов. Я основываюсь на моём опыте и ощущениях. Но если кратко, я верю, что всё вокруг в некотором смысле живое. Вся материя на самом деле имеет своё восприятие мира. И каждая мельчайшая частица материи – это на самом деле и кусочек некоторого общего сознания.

– То есть материя думает? – уточнила Вика.

– В этом не уверен, – ответил Антон. – Наверно, думает не вся. Но чувствует. И представляет каким-то образом саму себя.

– Ну, допустим, – кивнула Вика. – А что это меняет, собственно? Ну, я вот, скажем, с деревьями тоже разговариваю иногда и думаю, что они могут меня слышать. Но ведь действовать они не могут.

– Могут, – возразил Антон. – Они представляют себе какую-то часть мира, которую могут воспринимать, и влияют на то, какой она будет в следующий момент.

– Значит, мир меняется под влиянием каждого дерева, животного, человека? Так? – уточнила Вика.

– Да, – подтвердил Антон. – Но не только. Предметы – тоже материя. Они тоже чувствуют и могут что-то осознавать.

– Довольно спорный момент, – сказала Вика. – Какой в этом смысл? Предметы никак не могут себя проявлять, в них нет свободы воли.

– Они созданы из тех же элементарных частиц, что и люди, – сказал Антон. – И я считаю, что сознание определяется не структурами, которые собраны из этих частиц, а является их неотделимой сущностью. Вы когда-нибудь задумывались о том, какая часть мира на самом деле материальна?

– Конечно, – ответила Вика. – Вы о том, что между молекулами – огромные расстояния, а сами атомы – практически пустые и состоят из кварков, которые сами по себе непонятно что? Да. Когда до меня это дошло, у меня тоже был некоторый шок. Вся Вселенная состоит по большей части из пустоты.

– Сознание – одно из свойств этой структурированной пустоты. Оно принимает разные формы, но остаётся сознанием. Вы же не будете отрицать, что кошки способны воспринимать окружающий мир?

– У кошек есть зрение, слух, обоняние, – не согласилась Вика. – Представьте себе, что у вас нет органов чувств. Будете вы что-то воспринимать?

Антон задумался.

– Что-то буду, – ответил он. – Осознание того, что я – это я, у меня останется. И я наверняка буду видеть сны, которые тоже информация.

– Я думаю, что человек, который с рождения лишён всех чувств, не сможет видеть снов, – сказала Вика и посмотрела вопросительно прямо в глаза Антона.

– Надо об этом подумать, – ушёл от ответа Антон. – Не уверен. Возможно, не будет зрительных образов, но что-то будет. В конце концов, это не так важно. Если даже предметы лишены каналов для входящей информации, сути дела это не меняет.

– Хорошо, – сказала Вика. – Предположим, что вы правы, и мир всё время меняется под влиянием нашего сознания. Кто определяет правила?

– Все вместе, – ответил Антон.

Вика наморщила лоб и некоторое время смотрела в стену.

– Если бы в мире существовало всего два человека и больше ничего, никаких предметов, – сказала она, наконец, – и у этих двоих было совершенно разное восприятие мира, то чьё восприятие реализовалось бы в реальности?

– Хороший вопрос, – заметил Антон. – Я думаю, суперпозиция их взглядов. Они бы взаимно влияли друг на друга. Я считаю, что мир каждое мгновение выстраивается заново, вместе с его прошлым и будущим. В какой-то миг один из этих двоих реализовал бы свои представления о мире, в следующий миг второй основывался бы уже на них. Ну, это упрощённо, конечно.

– А если бы один исчез, то всё было бы подчинено сознанию всего одного человека? – спросила Вика.

– Да, – согласился Антон. – Конечно, тот, первый, может остаться в воспоминаниях и как-то влиять, но может и не остаться.

Вика посидела и помолчала.

– Интересная теория, – сказал она. – В принципе, ничего особенно нового, но взгляд интересный. Не могу сказать, что согласна, я всё-таки скорее материалистка, но думаю, что такая концепция вполне себе полноценна и непротиворечива. Пишите свою книгу. Может быть, из этого что-то получится.

Она встала.

– Не буду вам мешать. Кстати, может быть, на «ты» перейдём? Мне было бы удобнее.

Антон пожал плечами.

– Хорошо.

– А у тебя есть какие-то законченные вещи? – спросила Вика. – Хотелось бы почитать.

– Пока только рассказы, – сказал Антон. – У меня не так много возможностей писать. Я их выложил все. У меня сайт есть. Могу адрес записать.

Он засуетился, соображая, есть ли у него ручка и бумажка, но Вика его остановила:

– Так скажи, я запомню. У меня память очень хорошая.

Антон продиктовал адрес.

– В конце Си или Ти-Эс? – уточнила Вика.

– Ти-Эс, – сказал Антон.

– Спасибо, посмотрю, – Вика двинулась к двери. – Я зайду, когда на ужин пойдём. Хотелось бы продолжить разговор.

– Хорошо, – сказал Антон.

Вика вышла и закрыла за собой дверь. Антон встал и, заложив руки за спину, прошёлся по номеру. Он по неизвестной причине стал чувствовать себя намного свободнее в этой комнате. Стены словно бы раздвинулись, стало легче дышать. Он взглянул в зеркало, поправил всклокоченные волосы, затем вернулся на кровать, раскрыл ноутбук и принялся писать.

Дело шло хорошо. Воображение Антона разыгралось. Сюжет усложнился, образы стали ярче. Антон радовался тому, что слова хорошо его слушались и выстраивались в сочные, неизбитые конструкции, которые легко и интересно было читать. Иногда он вскакивал, задумывался ненадолго, пытаясь разрешить возникшее противоречие, затем возвращался к работе. Он совершенно потерял счёт времени и не ощущал никаких физических потребностей. Он чувствовал себя хорошо.

В дверь постучали. Антон взглянул на часы и понял, что уже вечер.

– Можно? – в номер заглянула Вика. – Идёшь на ужин?

– Иду, – Антон убрал ноутбук в чемодан, и они вышли из номера. Снаружи было уже темно и довольно прохладно. Яркие звёзды покрывали всё небо.

– Вообще мне нравится здесь, – сказала Вика, задрав голову и засунув руки в карманы. – Разбираешься в созвездиях?

– Нет, – ответил Антон. – Я вообще первый раз в жизни звёзды заметил.

Вика рассмеялась, но Антон совершенно не обиделся. Наоборот, ему тоже стало весело от этой своей невнимательности.

– Пошли, – сказала Вика. – А то холодно. Не догадалась я кофту надеть.

Они зашагали в сторону главного корпуса.

– А я прочитала один твой рассказ, – сказала она. – Про бутылку. Понравилось. Честно, не вру. Правда, понравилось. Язык необычный, а сама идея вообще супер.

– Что за рассказ про бутылку? – не понял Антон.

– Ну, когда бутылка очнулась на полу кухни и пыталась понять, кто она и почему здесь находится, – начала рассказывать Вика. – Потом увидела рядом бутылки, решила, что она – одна из них, и стала пытаться достичь высшего просветления. Она пыталась управлять миром, научилась летать, подлетела к зеркалу и поняла, что она – мужик, у которого с перепоя белая горячка. И потом он решает бросить пить, потому что теперь верит в свои силы. Раз, будучи бутылкой, смог научиться летать, то и это тоже сможет. Классно.

– Это старый, – улыбнулся Антон. – Я и забыл про него совсем.

– Здесь сядем опять? – Вика отодвинула тот же стул, что и в прошлый раз.

Антону было всё равно, и они пошли набирать еду. На этот раз аппетит его разыгрался, и он набрал в свою тарелку, кроме «ушей в сухарях», ещё кучу всего понемногу, чтобы попробовать.

– Как работа движется? – спросила Вика, когда они оказались за столом.

– Отлично, – сказал Антон. – Страниц тридцать сегодня написал. Ещё недельку – и закончу. Правда, я ещё толком не перечитывал. Наверняка надо будет править.

– Тридцать страниц – это круто, – сказала Вика. – Я читала, что у Стивена Кинга норма – восемь страниц в день. Он типа старается их писать независимо от желания и вдохновения. Не уверена, что это правильно. А если плохо получается?

– Да нет, – возразил Антон, жуя. – Он прав. Надо себя заставлять. Нельзя ждать вдохновения, иначе оно и не появится никогда. Плохое можно выкинуть потом или переделать. А если не пытаться, то ничего хорошего и не напишется. О! Вот это вкусный салатик.

– А не выпить ли нам немного за знакомство? – спросила Вика.

– Я, в принципе, не пью, – сказал Антон. – Пробовал, но как-то не почувствовал удовольствия. И потом – тут же вроде алкоголь платно. А у меня денег нет.

– Ну, ты даёшь, – покачала головой Вика. – Кто же едет на курорт без денег? А если понадобится что-нибудь? Но ты не волнуйся, я заплачу.

– Хорошо, – согласился Антон.

Вика повернулась в сторону лотков с едой, где прохаживался сонный официант – немолодой морщинистый мужчина с усами – и помахала рукой. Тот встрепенулся и приблизился.

– Could you please bring us a bottle of dry red wine? – спросила она.

– Which one? – уточнил официант, очевидно, собираясь отойти за винной картой.

– No, – остановила его Вика. – Just select yourself. Something good but not too expensive.

– Ok, – сказал официант и удалился.

– А ты откуда вообще? – спросила Вика. – Из Москвы?

– Солнечногорск, – ответил Антон. – Это по Ленинградскому направлению часа полтора на электричке.

– Я знаю, – кивнула Вика. – Была там. Не очень понравилось.

– Да мне тоже не очень, – усмехнулся Антон.

Поднесли вино. Официант разлил его по бокалам, пожелал приятного аппетита и отошёл, пятясь с дурацкой улыбкой на губах.