Следуй за моим хвостом

Ольга Вешнева, Татьяна Боровская

Следуй за моим хвостом

Глава 1. Галактический пленник

Мерайс Рейес Амас

– Заключенный номер три тысячи пятьсот восемь, вам предоставлен стандартный по времени допуск в помывочную кабину. Согласно пункту восемнадцать постановления начальника галактической тюрьмы о соблюдении узниками правил личной гигиены, вы обязаны проследовать в третий вспомогательный блок.

Механический голос прогремел на всю камеру, отдаваясь гулким эхом от стен. У меня в ушах зазвенело и невольно дрогнули их раздвоенные кончики, невидимые под сальной рыжей гривой.

– Поздравляю, дружище, – свесив щупальце с верхних нар, меня похлопал по плечу Гирзельд. – Наконец ты дождался своей очереди и сможешь принять душ. Не знаю, начало ли от тебя вонять, у меня почти не развиты обонятельные рецепторы, но выглядишь ты как бездомная шетельская гончая, – он таращил три голубых глаза на мою гриву. – И, поверь, это я еще сглаживаю выражения ввиду приличного воспитания.

Понятия не имел, как Гирзельда угораздило сюда попасть. Ни у кого из нас на лбу или каком другом месте не был написан состав преступления. А верить на слово, как и допытываться… Никто тут не занимался подобными глупостями, которые запросто могли стоить жизни.

Физически слабый и ничтожно маленький пучеглазый комок слизи с десятью липкими щупальцами в одиночку не продержался бы здесь и дня. Что уж там, его бы размазали в бездыханное желе в первые же усредненные сутки.

Тарондойскому зануде повезло с общей камерой, и болтливый умник быстренько нашел подходящего защитника. Прицепился ко мне, как паразит, в буквальном смысле сев на шею. Я стал для него собеседником, охранником и средством передвижения. Сам не знаю, зачем позволял ему ездить на моих плечах во время редких прогулок. Возможно, мне просто было лень соскребать его размазанные по полу останки и заниматься внеурочной трудовой деятельностью. На него бы точно кто-нибудь да наступил. Тот же громила, который в несколько раз выше и шире меня, сидевший рядом с нами в столовой и начисто отбивавший аппетит своей зловонной отрыжкой.

Да, галактическая тюрьма – местечко далеко не курортное. Впрочем, в начале года, когда я в нее загремел, было еще хуже. О столовой и речи не шло. Еду сбрасывали с дронов в огромное пустое помещение, куда запускали всех и сразу. За нее приходилось драться, и каждому еще несказанно везло, если удавалось отхватить съедобный для своей расы кусок, а не какую-то ядовитую дрянь.

После того, как здесь, не дождавшись суда, на котором его бы отмазали, склеил щупальца нерадивый сынок видного политического деятеля, в тюрьме навели хоть какой-то порядок. Запретили драться насмерть, организовали цивилизованную подачу еды, увеличили число помывочных дней в году. Но для Гирзельда было по-прежнему небезопасно гулять без моего верного плеча. Кто-то мог его из вредности придавить и сказать, что не заметил, нечаянно наступив. Да и вообще думал, что это синяя фруктовая кожура на полу валялась, а не ползло вполне себе разумное существо.

Я подошел к сканеру возле автоматической двери, наклонился, чтобы тот считал сигнал ошейника-контроллера. Сразу же за моей спиной опустился прозрачный силовой заслон, ограждая от сокамерников: Гирзельда и неповоротливого рептилоида Приома. Мне самому не верилось, как я сумел привыкнуть к храпу жирного ящера. Первые ночи, проведенные здесь, из-за него прошли практически без сна, а потом однажды, как выключенный компьютер, я отрубился наглухо под его заливистые трели, и с тех пор начал постепенно адаптироваться, пока вовсе не перестал обращать на них внимания.

Пришлось подождать, пока тройные двери откроются. Медленно, створка за створкой они распахнулись с надсадным скрипом. В коридоре меня встретили два высоченных боевых робота. Один из них надел мне на запястья тонкий фиксатор, а второй толкнул в спину тяжелым стальным кулаком. Я подвернул хвост, зацепившись им за левую ногу, чтобы не отдавили, и пошел вперед в направлении третьего вспомогательного отсека. К счастью, он был недалеко и на одном уровне с нашей камерой. Терпеть не мог поездки на старом лифте. В кабинке все скрежетало так, словно она вот-вот развалится на части и я улечу в бездонную пропасть шахты, без шансов на выживание.

Роботы шли за мной почти вплотную, шаркая по гладкому полу широкими прорезиненными ступнями. Ошейник-контроллер не сильно, но ощутимо давил на шею, напоминая, что шаг влево или вправо, одно резкое движение – и я распрощаюсь с собственной головой. Хотя еще был вариант удушения, на выбор оператора контролирующих устройств.

Сопроводив меня к помывочным кабинкам и впихнув в конец небольшой очереди, роботы удалились. Я отрешенно смотрел на разграничительные силовые полоски, которые не позволяли заключенным сбиваться в кучу. Старался не обращать внимания на жаждущих теплого или холодного душа коллег по несчастью, ибо дело это бесполезное и неблагодарное. Дышал через раз от жуткой вони и радовался тому, что мне реально повезло, в моей шевелюре хотя бы не начали прыгать зеленые кордские блохи, как у некоторых лохмачей, с головы до ног покрытых густой, нечесаной шерстью.

Я хотел бы остаться незамеченным, точно не имел намерений стать причиной для конфликта. Любой простейший спор в прежние времена мог закончиться массовым кровопролитием, но теперь за нами следили намного строже и жизнь любителей потасовок стала в разы скучнее.

– Эй, красавчик! В волосах не запутайся! – крикнула мне молодая лимерийка с пушистым рыжим хвостом и мохнатыми ушками.

В галактической тюрьме мужчины и женщины содержались в разных камерах, но могли пересекаться на общей территории. Всем узникам давали блокаторы влечения, но над моей фантазией эти препараты были не особо властны. Пышнохвостая красотка с аппетитными формами выглядела очень соблазнительно. И я точно знал, чем бы ответил на ее дерзость, если бы между нами не мерцали разделительные лучи, способные до костей прорезать плоть при контакте с ними.

– Надеюсь, у твоих механических кусков достаточно надежная влагоизоляция, – раздалось брезгливое ворчание.

Краем искусственного глаза, поле зрения которого было шире, чем у естественного, я заметил, как к моему уху, точнее к разделительному лучу, склонился долговязый морщинистый тип с кривой длинной шеей, некогда переломанной в трех местах.

– Да, будь осторожнее, жестянка, – прохрипел, стуча длинными бивнями, лысый толстяк. – Вдруг от воды чего закоротит? Ну там, глаз выпадет или хвост отвалится. А то и весь с громким треском рассыплешься на куски. Только искры во все стороны полетят.

Я зарычал, стиснув челюсти, и посмотрел на них из-под растрепанной челки таким взглядом, что сразу вокруг воцарилась тишина. Задиры струхнули. Подумали, что мне ничего не стоит разрушить силовые барьеры, просто сбить их правой кибернетической рукой и замкнуть до полной отключки. Представили, что с ними станет, вернее, что от них останется, если я дам волю той дикой неукротимой ярости, отблески которой они увидели в моих глазах.

На крайней слева кабинке зажегся мой идентификационный номер. Я подошел к ней, приложил закрепленный на запястье фиксатор к специальной выемке, и руки вновь почувствовали свободу. Я вошел в открывшуюся кабинку, и когда за мной захлопнулась дверца, отделяя от неприветливой толпы, в который раз почувствовал себя как на родном корабле. Том самом, наверное, последним в моей жизни, который мне подарил отец. Для него самого он точно стал последним, и потому я продолжал винить себя за то, что согласился на предложенную папаней авантюру. Все могло сложиться иначе, пойти по другому сценарию, если бы не моя неуемная страсть к полетам, которую не смог подавить и оставить в воспоминаниях.

Настроил автоматическую мойку на прохладный и медленный режим. Не любил горячую воду и быстрое погружение с головой в пропитанную мыльным раствором вихрящуюся пучину. Приводить себя в порядок начал с волос. Не ожидал настолько быстрого и буйного роста шевелюры. Меньше чем за год самые длинные пряди опустились ниже лопаток, а неровная челка закрывала половину лица. Я убирал ее за уши, но она с будто запрограммированной регулярностью вылезала оттуда и падала на глаза. На затылке сбивались колтуны, и на сухие волосы их было нелегко распутывать.

Мой скользкий друг Гирзельд оказался прав. Я стал похож на брошенную лохматую гончую, да и порой чувствовал себя примерно так же, как несчастная, преданная хозяевами псина.

Изгнанник из кеоманского клана не может стричься до тех пор, пока не заслужит всеобщее прощение и не будет принят обратно. Я понимал, что никогда не смогу вернуться и заново получить благословение старейшины. Оно мне было дано сразу после рождения и отозвано решающим словом главы Клана Стратокрылов на церемонии отречения.

Стоя под освежающе холодными струями воды, я вспоминал последний свой вечер на родной планете Кеоман. Темно-лиловое небо, усеянное белыми крупинками звезд. Узкий желтый краешек одного из трех спутников планеты. Взлетная полоса, будто прорезающая серебристый луг и уходящая за горизонт.

Сын старейшины, нацепивший на себя поверх летного комбинезона обрядовую набедренную повязку, сплетенную из тонкого серого тростника, схватил меня за волосы и выволок на середину посадочной площадки. Почти пустой, если не считать пары небольших кораблей галактического патруля. Старейшина уговорил прибывших за мной патрульных разрешить провести церемонию изгнания. Инопланетные гости с любопытством наблюдали за необычным для них обрядом. Они еще в момент задержания надели на меня ошейник-контроллер и фиксаторы, после чего публично зачитали обвинение с переводом на наш язык.

У меня не было шанса сбежать, живым бы мне точно не дали уйти. Свои хотели прикончить на месте, не доверив казнь чужакам. Но поскольку я обвинялся в убийстве разумного существа инопланетной расы, то должен был предстать перед общегалактическим судом. Местные законы надо мной больше не имели власти.

Меня поставили на колени, раздели до нижних коротких штанов. Заставили склонить голову перед старейшиной и облили ледяной водой из ритуального деревянного ведра. А потом взрослые и дети нашего клана по очереди подходили, чтобы в знак презрения повернуться ко мне задом и хлестнуть с размаху по моей спине хвостом. Да, это больно. Хвосты у нас мягкие и пушистые только на самом кончике, где кисточка. Вся их остальная часть жесткая и упругая, не хуже тростникового хлыста оставляет глубокие раны.

Отец все это видел. Его любящее родительское сердце не вынесло такого позора для единственного наследника. Рейес Элирос Амас скончался еще до того, как меня запихнули в клетку на борту патрульного корабля. Я не видел его в тот трагический момент. Мне не позволяли повернуть голову, следили за тем, чтобы я смотрел не дальше своих коленей. Только слышал его последний: тяжелый и натужный вздох, а потом негромкий шлепок на мягкий ковер серебристой луговой травы.

Наверное, если бы моя мать не погибла несколькими годами раньше в сражении с шимарадами, и она бы могла упасть рядом с отцом и больше никогда не подняться на ноги.

Для кеоманского воина нет ничего постыднее, чем изгнание из родного клана. В одно мгновение я стал чужим для своего мира. Больше для меня в нем не было места. Для сородичей я умер. Даже хуже… Павших героев почитают и многие годы спустя после их смерти. А обо мне всем полагалось забыть. Старейшина в прощальной речи отверг сам факт моего рождения под небом великого Кеомана.

Хуже всего, что контроллер меня лишил дара речи. Не будь на мне ошейника, который сдавливал горло при попытке произнести хоть слово или сформировать телепатический сигнал для передачи соплеменникам, я бы орал во всю глотку о невиновности. Но получилось, что даже перед отцом я не смог оправдаться. Мой несчастный родитель отошел к духам предков с мыслями о том, что его сын стал убийцей мирного инопланетянина и закончит свои дни в галактической тюрьме.

А ведь до ареста я и не знал о существовании во вселенной Вермиллиана Данкорда. Ни имени такого не слышал, ни хотя бы одним из разных по структуре глаз не видел этого алверийского старика, пока его портретом в траурной рамке меня не ткнул в нос старший офицер патрульной команды. Думал, он мне сломает носовой хрящ, впечатав туда ударопрочный коммуникатор, с экрана которого улыбался глава межпланетной корпорации. О ней я тоже не знал, и название “Данкорд” мне ровным счетом ничего не говорило. Я не владел алверийским языком, мои лингвистические познания ограничивались родным кеоманским и общегалактическим.

В тот момент мне казалось, что произошла дурацкая ошибка и еще не все потеряно. Я надеялся, стражи порядка во всем разберутся и поймут, что я невиновен. Позже стало ясно – это не глупое недоразумение, я стал жертвой хитроумной и до мелочей продуманной подставы. Не нужно мне было соглашаться на предложение отца и летать на Дашиойн. Все в галактике знают, что так называемая торговая планета – самая настоящая помойка, заселенная отбросами вселенной. Но я пошел на риск ради любви…

Тогда, стоя на коленях посреди посадочной площадки, окруженной залитым желтоватым светом лугом, и теперь, выпрямившись в полный рост под льющимися с потолка прохладными струями воды, я снова и снова прогонял в памяти самые яркие эпизоды своей не очень долгой жизни. Начиная с раннего детства, когда я любил бегать босиком по серебристой траве, гоняясь за шустрыми шестикрылыми стрекозами, маневренными, как истребители нового поколения.

Глава 2. В паутине прошлого

Мерайс

Мой родной клан, названный в честь могучей и смертоносной хищной птицы, издавна славился искусными пилотами.

Я вырос в семье военных и пошел по стопам родителей, поступив в летную академию. Окончил ее с отличием, получил допуск к испытательным полетам, и легко мог провести всю жизнь на базе, обкатывая новые образцы легких боевых кораблей. Помню, как шутил с друзьями, что некуда применить указанный по результатам тестирования в моей профессиональной характеристике “Дух авантюризма, подкрепленный трезвым расчетом и крепкой психикой”.

Наверное, древние вожди нашего народа были правы, когда говорили, что не стоит искушать судьбу и дразнить всемогущих богов. Моему неуемному азарту вскоре нашлось достойное применение. Наши извечные недруги шимарады, живущие всего-то за пару сотен световых лет от Кеомана, в очередной раз решили нас испытать на прочность. И снова наши бесстрашные воины показали креветкам-переросткам, что такое традиционный кеоманский суп из ракообразных. Устроили им настоящее пекло.

Война продлилась меньше года, но принесла немало бед. Я потерял мать и двух лучших друзей, с которыми вместе учился в академии. Сам дважды выживал при крушении подбитого истребителя и один раз был очень серьезно ранен при столкновении с противником в решающем и побеносносном для нас сражении, после которого уцелевшие креветки убрались к себе в аквариум, поджав подпаленные хвосты.

Старейшина клана посмеивался, мол, младший Амас из отмеренных богами девяти жизней потратил уже три, а военные врачи твердили, что меня спасла вовремя оказанная медицинская помощь и верная команда друзей-пилотов. Но ни один талантливый медик был не в силах сотворить чудо, и к двадцати пяти годам я стал обладателем механической правой руки, протезов костей левой ноги на основе сверхпрочного пластика, стальной части черепа с кибернетическим глазом и пары искусственных внутренних органов. Хвост мне предлагали ампутировать без искусственной замены, как не самую жизненно важную деталь организма, но я наотрез отказался с ним расстаться, уговорил сделать пару металлических позвонков для сохранения его подвижности.

Помимо такого прекрасного букета биоинженерных вмешательств, после обширной травмы головы функционирование мозга не могло осуществляться без работы нескольких чипов и имплантатов, вживленных в меня в качестве экспериментального тестирования. Тогда я не представлял, какую опасность могут в себе таить все эти встроенные программы и механизмы, в один точно не самый приятный и счастливый день ставшие частью моего тела.

Из реабилитационного центра, где я провел несколько дней после операции, выходил с надеждой на то, что смогу вернуться к полетам. В мирное время продолжу испытывать новые истребители, а еще наконец-то соберусь с духом и сделаю предложение внучке старейшины.

Я был без памяти влюблен в юную красавицу с темно-синими волосами и невероятно прекрасными глазами, темно-лиловыми с белыми точками, похожими на ночное звездное небо. Мы встречались тайком от ее строгого деда, и я долго не мог решиться признаться ей в серьезности своих намерений. А потом началась война, когда попросту глупо мечтать о создании семьи и рождении детей.

И вот, после победы, хоть я и вернулся из воздушного боя не совсем таким, каким был прежде, наступило самое подходящее время для того, чтобы нам с Лиардийей, переплетая хвосты под светом всех трех спутников Кеомана, отражающих лучи главной звезды нашей системы, принести друг другу старинную клятву вечной любви.

Реальность больно хлестнула меня, будто проехавшись хвостом по голой спине. Разбила окрыляющие мечты. После госпитализации я обязан был пройти плановый осмотр, чтобы получить дальнейшее разрешение на полеты и… Не смог этого сделать…

Меня не просто на время отстранили по состоянию здоровья, а уволили из воздушно-космических вооруженных сил кеоманского государства, сославшись но то, что встроенные в меня механические имплантаты могут дать непредсказуемый сбой. Лишили всех причитающихся военным привилегий.

В одно мгновение я оказался безработным и никому не нужным. Кандидата с сопроводительным листом о вероятной нестабильности в функционировании мозга не наймет ни один работодатель.

Я чувствовал себя полностью разбитым. Не представлял своей жизни без полетов в космос, как и без любимой Лиардийи. Девушка поставила условие – она станет моей женой, если я найду стабильную работу и докажу ей, что смогу обеспечивать нашу семью. А еще внучка старейшины попросила, чтобы я подарил ей обручальное кольцо с такарским сомбуном – одним из самых редких драгоценных камней в галактике. За такие камешки ювелиры драли баснословные суммы. Но, как известно, любовь не знает преград. Я не намерен был сдаваться, опускать руки и впадать в депрессию.

Отец, который был отправлен в отставку по возрасту, но хотя бы сохранил повышенное пенсионное обеспечение, постарался помочь. Истратив все сбережения, он подарил мне довольно потрепанный списанный корабль-транспортник, и мы быстро восстановили его собственными силами. От своего имени, чтобы не подставлять меня под нежелательные проверки и осмотры, Рейес Элирос Амас заключил контракт с логистической компанией.

Новая работа казалась мне наипростейшей. Реально ведь, трудно заподозрить подвох в том, чтобы строго по графику доставлять экспортные продукты питания с Кеомана на торговую планету Дашиойн, населенную великим множеством разных народов. Управляющий компанией клялся всеми богами, что договорился с местными пиратами и нам по пути туда-обратно ничто не грозит. Тем более, мы не берем на борт контрабандные товары, оружие или запрещенные вещества. Никаких проблем возникнуть не должно. Работа ничуть не сложная, но прибыльная.

И мы оба, опытные вояки, поверили этому проходимцу на слово. Как наивные малые дети, развесили уши и распустили хвосты. Не вспомнили гуляющую по галактике присказку: “Услышишь про работу на Дашиойне – беги куда подальше. Не вздумай соглашаться, иначе как в гору навоза бородавчатого пукана окунешься – до конца дней не отмоешься, если не захлебнешься в ней насмерть”.

Очень скоро я лично убедился в том, что торговая планета с загрязненной донельзя атмосферой похожа на сплошную кучу дерьма. Вечно затянутое облаками небо там по утрам и вечерам окрашивается в цвет детской неожиданности, а вонь на продовольственных складах и базарах стоит такая, что нам с отцом из-за природного тонкого обоняния приходилось надевать дыхательные маски с фильтром перед началом разгрузки с корабля.

В военный госпиталь мне был закрыт доступ. От расценок в частных клиниках родного мира уши невольно вздрагивали. Да, признаюсь, я совершил роковую ошибку, когда рискнул обратиться в дашиойнский центр, где принимали киборгов и тому подобных модернизированных биологических существ. Механическая рука начала плохо реагировать на сигналы мозга, пальцы надолго замирали, не сгибаясь и не разгибаясь. Я был вынужден обратиться за помощью к специалистам, потому записался в достаточно приличную, если верить рекламе, клинику для медицинского (или технического) осмотра и локального ремонта. Руку мне починили и предложили абсолютно бесплатно пройти профилактическую диагностику головных имплантатов и мозговых чипов.

Две тощие зеленые щиридки наперебой верещали над ухом, как сильно я потом буду жалеть, если упущу поистине уникальный шанс. А вдруг базовая прошивка поплывет и не те импульсы начнет генерировать? Не привыкший в своем мире к подобного рода натиску, я поступил как полный идиот. Вместо того, чтобы поблагодарить за предложение, вежливо отказаться от ненужной процедуры, расплатиться за ремонт кибернетической руки и покинуть здание клиники, я разрешил зеленым трещоткам залезть в мои частично электронные мозги. Похоже, думал в тот момент не ими, а меховой кисточкой хвоста. Иначе бы не совершил преступной глупости, окончательно разрушившей мою жизнь.

Диагностика показала идеальный результат работы имплантатов. С довольной улыбкой я вышел из клиники, читая с экрана коммуникатора, какие надежные в меня встроены микросхемы.

На обратном пути хвастался перед отцом, как мне повезло с военными врачами. Не ожидал проблем, когда нас тормознул патрульный корабль. Думал, обычная проверка. Убедятся, что мы летим пустые, не везем ничего противозаконного, и отстанут.

Амбалы в киберброне нас даже спрашивать ни о чем не стали. Под прицелом бластеров уложили носом в пол, закрепили фиксаторы на запястьях и щиколотках. На меня надели ошейник-контроллер – первой, самой легкой степени опасности и простейшего функционала. После решения галактического суда его сменил тюремный, двадцатой степени и с порядковым номером.

Патрульные на их служебном корабле доставили меня в знакомый с детства космопорт и предъявили главе клана как убийцу, подлежащего изъятию из родного мира и передаче галактическому правосудию.

Лиардийя пришла в порт вместе с ее властным дедом. Ни сказав ни слова, плюнула мне в лицо, резко развернулась, проехавшись кисточкой хвоста по моему лбу, и ушла. Девушка, которую я любил больше жизни, даже не допустила мысли о том, что меня могли обвинить несправедливо.

Я чувствовал себя истерзанной хищной птицей с оторванными крыльями, тотемным стратокрылом, потерявшим былое величие и силу. Не понимал, почему любимая не верит в мою невиновность. Она достаточно хорошо меня знала, я не прятал от нее никаких темных секретов. Должна была понять, что если я убивал инопланетян, пришедших к нам с войной, это не значило, что я могу без веской причины просто взять и прикончить мирного гражданина чужого государства. Ее презрение, а потом гибель отца меня окончательно добили. Лишили последней воли к сопротивлению.

После церемонии изгнания из Клана Стратокрылов меня отправили в следственно-экспертный центр при временном изоляторе галактической тюрьмы. И там меня ждал новый сногсшибательный сюрприз.

Результаты исследования моей памяти отчетливо показывали, что это я убил алверийского магната. Еще и устроил пальбу в главном офисе корпорации, ранил охранников, клерков и посетителей. Но самое интересное, что воспоминания принадлежали другому существу. Киборгу также гуманоидной расы. Я видел механическую руку, очень похожую на мою собственную, все остальное тело убийцы было закрыто броней.

Понятное дело, чужие воспоминания внедрили в мозговые чипы те самые зеленые болтушки из дашиойнской клиники. Только доказать невиновность я был не в состоянии. В ответе на отправленный следователем запрос говорилось о том, что в этой частной клинике не работают щиридские женщины и пациент с моими идентификационными данными, указанными во встроенном чипе-маячке, никогда не записывался туда на прием.

По закону за убийство мирного и невиновного гражданина галактики, еще и уважаемого аристократа и мецената, мне грозила смертная казнь.

Во время судебного заседания не иначе как сама кеоманская богиня Удачи летала по залу, щекоча кисточкой хвоста носы и уши трех судей, принадлежащих к чужим для меня расам. Те чихали и трясли ушами, отвлекаясь от хода процесса.

Предоставленный мне бесплатный адвокат, от которого все равно не было никакого толку, заикался, ссылаясь на духоту и не вполне подходящую для него искусственную атмосферу. В предложенной дыхательной маске он и вовсе говорить не смог, точнее усиленное встроенным в нее динамиком “Бу-бу-бу” не подлежало расшифровке даже через автоматический переводчик.