Полная версия
Зверский детектив. Боги манго
Анна Альфредовна Старобинец
Боги Манго. Зверский детектив
© Анна Старобинец, 2019
© Мария Муравски, 2019
© ООО «Издательство «Абрикос», 2023
© ООО «Абрикос Паблишинг», 2023
Глава 1, в которой зверское счастье откладывается
– Кому молоко с клопьями? – Барсук Старший, не дожидаясь ответа, насыпал клопьев в три берестяные плошки – себе, Барсукоту и Барбаре – и залил молоком. Он знал, что они не откажутся.
– А клопья какие, папа? – закричала с террасы Барбара.
– С желудями и сухими личинками, как ты любишь!
– Тогда мне побольше!
– А я такие не люблю, – огорчился Барсукот. – Мне тогда молока побольше, а клопьев поменьше.
– Для тебя у меня есть «Завтрак чемпиона» – сухие клопья с добавлением живых водомерок!
Барсук Старший вынес на террасу поднос с завтраком и травяным чаем, огляделся и потянул носом. Терпкий, пряный запах осени, запах поздних, червивых грибов. Золотисто-рыжая листва, точно шкура волшебного пятнистого зверя, наброшена на деревья. На столе – молоко с клопьями. За столом – двое его детей, родная дочь и приёмный сын, они работают вместе, они пошли по его стопам. Всё это в сумме называется счастье. Простое зверское счастье.
– Ну, как там у вас в полиции? – Барсук Старший шумно отхлебнул клопьев прямо из плошки.
– У нас в полиции, – поправил его Барсукот. – Ты ведь просто в отпуске, Старший.
– Ну… я хотел сказать, как там ваше дело, подвижки есть?
– Ты имеешь в виду дело о воробьином помёте? – Барсукот, прищурившись, наблюдал за парой водомерок, панически носившихся туда-сюда по поверхности молока в его плошке. Одна бегала кругами, другая зигзагами. – Да, подвижки. Ещё какие. Воробушек Роберт признался, что помёт рядом с баром «Сучок» – его, но отказался заплатить штраф, потому что после ощипа, как он утверждает, у него начались серьёзные психические проблемы. Ему кажется, что за ним следят. Чтобы успокоиться, он ежедневно наклёвывается в баре забродившей клюквы, а от клюквы у него несваренье желудка… Одну секунду…
Водомерке, бегавшей зигзагом, удалось-таки вырваться за пределы берестяной плошки. Барсукот мгновенно накрыл её мягкой лапой, подождал несколько секунд, отпустил. Водомерка неумело заковыляла по деревянной столешнице. Он накрыл её лапой снова.
– Какой ты ловкий, – улыбнулась Барбара.
– Чтоб поймать бредущую по столу водомерку, большого таланта не надо. – Барсукот печально сунул дезертировавшее насекомое в рот. – Видела бы ты, как я ловил настоящих преступников!
– Ты опять про «настоящих преступников»? – строго спросил Барсук. – Ты ведь не хочешь, чтобы в Дальнем Лесу произошло ещё одно зверское преступление?
– Конечно, нет. – Барсукот подтолкнул наматывавшую круги водомерку к центру плошки и утопил её в молоке, но она всплыла и забегала снова. – Я хочу всю жизнь вести увлекательное дело о воробьином помёте. Изучать встречный иск воробушка Роберта к бару «Сучок» по поводу низкого качества клюквы, делать запросы в клинику «Семейный Грач», чтобы узнать, как усваивают воробьи забродившие ягоды…
– Этот запрос делала я! – встряла Барбара.
– …протоколировать беседу воробушка с Мышью Психологом, ежедневно исписывать груду бересты – да это просто работа мечты! Только что же ты зеваешь, а, Барсук Старший, ведь всё это так увлекательно?
– Я зеваю, потому что мне пора в спячку, и зима уже близко. А работа у вас нормальная, Младшие Барсуки Полиции. И раз серьёзных преступлений в Дальнем Лесу сейчас нет, значит, вы делаете свою работу хорошо. Так что… я принял решение не возвращаться из отпуска, а уйти на пенсию и впасть в спячку. Вы справитесь без меня.
– Супермышь не отпустила тебя на пенсию, – напомнила Барбара.
– А я договорился с Царём зверей напрямую.
– Ты напрямую договорился с вожаком Союза Смешанных Лесов, папа?! – От удивления Барбара поперхнулась клопьями и закашлялась. – Барсукот, ты не постучишь мне по спинке?
– Конечно, Барбара. – Барсукот постучал её по спине, а потом погладил шёлковую, нежную шерсть на загривке. – Ну как, прошло?
– Да, я договорился напрямую. – Барсук Старший сделал вид, что не заметил поглаживаний. – Я ведь лично знаком с царём. То есть, я имел в виду, с вожаком. Когда он был царём, а я совсем юным Младшим Барсуком Полиции, он вручил мне медаль за храбрость из собственных лап. И сейчас он полностью поддержал моё решение впасть в почётную спячку. Как раз сегодня я жду Сороку с официальным письмом на хвосте. С минуты на минуту. У меня будет разрешение выйти на пенсию – с отпечатком львиных клыков и росчерком когтя. И никакая рылокрылая Супермышь не сможет мне помешать накрыться пледом и спать всю зиму на тёплом полу, а потом проснуться и съесть столько «Пня-Колоды», сколько захочется, и больше никогда не работать.
Барсук Старший сладко потянулся, посмотрел в осеннее, цвета мокрой волчьей шерсти, набрякшее дождём небо – и увидел чёрную точку, словно запутавшуюся в облаке-колтуне.
– Вот и она.
Точка выпуталась из колтуна и стала стремительно приближаться, пока не превратилась в Сороку.
– Холодновато-то как. – Сорока тяжело шмякнулась на деревянный настил террасы, не успев выпустить лапы. – Зима-то близка-то. – Она стряхнула с заледеневшего хвоста влажный конверт с золотистыми вензелями. – Для Барсука-то для Старшего письмо-то с самого верха-то.
– Спасибо, Сорока. – Барсук Старший распечатал конверт, потрогал и понюхал отпечаток львиного зуба и аристократичную, царственную вязь на берестяном письме. – Я ждал этого момента так долго. – Он отхлебнул травяного чая, удобно расположился в плетёном кресле и принялся читать вслух. – «Барсук Старший, мой дорогой друг!..» Вот как ко мне обращается царь зверей, то есть вожак, представляете? Друг!.. «Мой дорогой друг! С прискорбием и грустью я вынужден сообщить, что твой выход на пенсию придётся отложить…» Что? Как это отложить? Выход на пенсию – не яйцо, чтобы его откладывать! Он там что, в маразме, этот царёк зверьков? «…Свой трон вожака я передаю преемнице – Супермыши. Сам же отбываю на родину, в Дальнее Редколесье, что раскинулось в африканской саванне. Отбываю в качестве миротворца. Надеюсь увидеться там с тобой в самое ближайшее время. Искренне твой, Лев, экс-царь зверей и экс-вожак Союза Смешанных Лесов».
Барсук Старший уронил письмо на колени и уставился в одну точку – на водомерку, уже не бегавшую по поверхности Барсукотового молока, а мерно покачивавшуюся кверху пузом в центре плошки, среди разбухших клопьев.
– Да, он явно в маразме, этот зверёк царьков. – Барсукот подцепил водомерку когтем, вынул из плошки, потом стряхнул обратно в надежде, что она опять побежит и он сможет ещё чуть-чуть на неё поохотиться, но водомерка тяжело шмякнулась в молоко и пошла ко дну. – У него все смешанные леса смешались в сознании. Ты подумай, он считает, что ты обитаешь в африканской саванне! И надеется тебя там увидеть!
Барсукот нерешительно засмеялся, Барбара захихикала за ним следом, изящно прикрыв пасть лапкой, но Барсук Старший веселье не поддержал. Он тяжело вздохнул, положил письмо на стол, а потом вдруг припечатал лапой к столешнице. От удара со стола упал конверт с вензелями и опрокинулась плошка Барсукота. Вместе с молоком на деревянный настил выплеснулась утопшая водомерка – которая внезапно пришла в себя, зашевелилась и, путаясь в трёх парах длинных, заплетающихся лап, побрела по направлению к конверту, который явно показался ей самым надёжным убежищем из возможных.
Барсукот, хищно размахивая хвостом, дождался, когда водомерка скроется в конверте, а потом схватил его, выпустил когти и засунул внутрь лапу.
– Ой. – Барсукот пошевелил лапой. – Там, кажется, есть другое письмо, Старший.
Барсукот извлёк из конверта ещё один берестяной лист. На листе, растопырив шесть тонких лап, сидела водомерка. Барсукот стряхнул её раздражённым щелчком (ветер подхватил её и унёс в кусты, так что ей дано было испытать недоступное другим водомеркам чувство полёта, прежде чем до неё дошло, что она больше не является завтраком чемпиона и что жизнь продолжается, пусть и без сестры-близнеца, которой сегодня повезло меньше) – и положил письмо в центр стола. Косым и корявым почерком слабовидящего при дневном освещении зверя там было нацарапано следующее:
«Подчинённый Старший Барсук Полиции Дальнего Леса! В выходе на пенсию тебе отказано. Вместо этого я поручаю тебе и твоей команде ответственное дело, требующее немедленного выезда в Дальнее Редколесье. Местные не справляются. Нужно найти жирафика Рафика, новорожденного детёныша из клана Изысканных Жирафов. Предположительно, он похищен. Все подробности узнаешь на месте. Билеты передам по ква-каунту. Я – Суперзверь и не могу пользоваться такими допотопными средствами связи, как Сорока и её хвост.
С тёплым приветом,
супервожак Союза Смешанных Лесов Рукокрылая Супермышь».
– Это я-то допотопная-то? – Сорока растерянно оглядела сотрудников полиции. – А вы-то то-то-то-то… то-то-тоже так думаете?
– Ну что ты, Сорока! Ты винтажная. Это последний крик моды, – утешила её Барбара.
– С каким она приветом-то? – переспросил Барсук Старший.
– С тёплым. – Барсукот слизнул со стола разлитое молоко.
– Не вылизывай стол, это неприлично! – возмутился Барсук Старший.
– А опрокидывать плошки и стучать по столу прилично? – вступилась за Барсукота Барбара.
– Если никто не видит, как я вылизываю стол, это прилично, – с достоинством парировал Барсукот.
– Но мы видели! – возразил Барсук.
– Вы – свои, это не считается. И вообще, вопросы этикета сейчас не первостепенны. Давайте лучше поговорим про нашу командировку в Дальнее Редколесье. Это близко? Сколько туда рысить?
– Не надо нам туда рысить, Барсукот. Пусть они сами ищут своих жирафов. Это на другом конце Земли. Вот, смотри… – Барсук Старший принялся чертить когтем на оборотной стороне письма Супермыши. – Вот схема нашего мира. Мировой океан, в нём плавает мировой морской ёж, на ежа наколота наша Земля, она плоская, по форме как большая, вытянутая доска…
– А я слышала, что Земля круглая, – встряла Барбара. – Типа яблока.
– Какой бред! Не слушай всякую ерунду, дочка. Земная доска плоская и прямоугольная. Над земной доской – небесные доски, среди них лунная доска, вот она действительно круглая, а на этой вот небесной доске живёт семья Небесных Медведей, но сейчас это не относится к делу… Ну так вот, на этом конце земной доски – Дальний Лес. – Барсук Старший вдавил в бересту коготь. – А вот здесь, на противоположном конце, – Редколесье. Оно делится на Ближнее и Дальнее. В Ближнем всё относительно цивилизованно, почти как у нас. А вот в Дальнем царит полнейшее зверство… Что-то мне немного нехорошо. Наверное, от голода. Надо срочно перекусить.
– Но ты только что съел большую порцию клопьев с молоком, папа.
– Клопья – это не еда. Баловство. Пойдёмте-ка в бар «Сучок».
Глава 2, в которой зверский образ жизни нарушается
– В смысле – нет «Пня-Колоды»? – Барсук Старший непонимающе оглядел койота Йота. – Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что мы исключили это блюдо из нашего меню по просьбе клиентов, ведущих ЗОЖ.
– Ведущих что ж?!
– ЗОЖ. Зверский образ жизни. «Пень-Колода» – высококалорийное жирное блюдо, которое вредит зверскому здоровью.
– Ты меня не понял, койот. Я не прошу тебя принести «Пень-Колоду» клиентам, которые ведут занудный образ жизни или заячий образ жизни. Я прошу тебя принести «Пень-Колоду» мне, Барсуку Старшему. Это моя любимая еда.
Койот Йот коротко хохотнул, зажмурился и замер на пару секунд.
– Хотите кофе? – спросил он глухо.
– Я не хочу кофе, Йот. Я хочу «Пень-Колоду».
– Хочу – не хочу – это вы дома будете… – Койот вдруг осёкся. – Я могу предложить вам кофе от заведения.
– Йот, что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь? Я. Не. Хочу. Кофе. – Барсук Старший постарался произнести эту фразу максимально членораздельно. – Принеси мне, пожалуйста, «Пень-Колоду».
– И мне тоже, – попросила Барбара.
– А мне карпаччо из дождевых червей, – вставил Барсукот.
– Наш кофе – это элитные сорта обжаренных желудей! – срывающимся голосом сообщил койот. – Капучино с изысканной снежноягодной пенкой! Ха-ха! А «Пень-Колода» в нашем осеннем меню не числится! Что непонятно?! Аха-ха-ха! Не числится ваш червивый, жирный, трухлявый пень! – Йот отшвырнул блокнот, в который собирался записать заказ, сел на пол и завыл. – И черви не числятся, они тоже жирные, нездоровые!
– Больные черви? – уточнил Барсукот. – Тогда, конечно, не надо. Я не хочу от них заразиться.
– Они не больные, они не подходят для зверского образа жизни! Ха-ха-ха-ха-ха! Почему все хотят заказывать вредную пищу?! Наш бар «Сучок» заботится о вашем здоровье, для вас же стараешься, стараешься, хочешь как лучше, а вы потом приходите, хвостом тут вертите, и то вам не так, и это не этак. Хотите кофе?! Кофе, я сказал! Что не ясно? Нет, я не справляюсь, я снова перестал себя контролировать, и всё из-за вас, это вы меня довели, а у меня ведь так хорошо получалось, ха-ха-ха-ха!
Койот Йот затрясся в рыданиях.
– Ну что ты, койот, ты замечательно себя контролируешь, – сочувственно произнесла Барбара. – Ты в этот раз гораздо дольше сохранял спокойствие, чем вчера. Да и вообще, по большому счёту, ты не терял хладнокровия: смотри, ты ничего не разбил, ни обо что не ударился…
– Отлично справляешься, парень, – ввернул Барсукот.
– Да, правда? – Лицо Йота просветлело. – Это всё мышепсихотерапия. Не знаю, как я раньше без неё жил. Помогает брать себя в лапы. Сейчас я с Мышью Психологом как раз осваиваю зверские навыки травоядного общения, в частности технику ПИКПИК.
– А что это за пик-пик? – поморщился Барсукот. – Звучит как-то очень… по-мышиному.
– Да, это её авторская методика. ПИКПИК – значит «Прекрати Истерику, Койот, Предложи Им Кофе». Работает безотказно. Хотите кофе? Элитные сорта обжаренных желудей с воздушной пенкой из…
– Кофе брать не советую, – подал голос Гриф Стервятник из-за соседнего столика. – Слишком свежий. Но очень рекомендую муравьиные яйца пашот. Они, во-первых, позавчерашние, а во-вторых, помогают при облысении и других проблемах с шерстью и перьями. Взгляните. Я регулярно беру это блюдо – и вот уже не похож на птенца-мутанта, ведь правда?
– Конечно, Гриф. – Барсук покосился на короткие, встопорщенные перья Стервятника. – Ты солидная птица, какой из тебя птенец? Садись-ка с нами, приятель.
За три месяца, что прошли с ощипа, Стервятник порядком оброс, но всё ещё недостаточно, чтобы летать на большие расстояния, и это его весьма беспокоило. Особенную тревогу вызывали маховые перья. Когда-то солидное, упругое, пышное оперение на крыльях теперь сменилось мягкой подростковой пушистой порослью, держаться с которой в небе удавалось недолго, причём исключительно усилием воли. Вообще-то Грифу сразу после выписки из клиники «Семейный Грач» выдали инвалидные крылья-протезы в рамках программы «Доступная среда для нелетячих и слаболетячих птиц», но он ими не пользовался. Протезы унижали его достоинство. Гриф предпочитал летать самостоятельно, пусть и на короткие расстояния. К примеру, сейчас он горделиво расправил крылья с коротким ёжиком перьев и легко перемахнул за стол к Барсукам Полиции.
– Так что вам, муравьиные яйца пашот? – Койот подобрал блокнот. – Отличный выбор. Это хит нашего нового изысканного меню.
– Ну уж нет, ничего изысканного мне хотя бы здесь не надо! – заявил Барсук Старший. – Мне изысканных жирафов достаточно. Если нечего есть, принеси нам просто мухито, Йот.
– Ты говоришь о жирафах из клана Изысканных, Старший? – Стервятник насторожился. – С чего бы это?
– А ты их знаешь? – вопросом на вопрос ответил Барсук.
– Я… знал их когда-то. Птенцом.
– Ах да, точно. Ты ведь родом из Редколесья. А напомни-ка, Гриф, ты из Ближнего или из Дальнего?
– Из Дальнего. Как только я оперился, мы с матерью мигрировали сюда, в Дальний Лес, и получили статус беженцев.
– А ты был один в выводке? – Койот Йот поставил перед ними графин с осевшими на дно сонными мухами и четыре берестяных бокала.
– Нас было трое. Но выжил только я. Остальных птенцов растерзали хищники.
– Как знакомо! Какое зверство! – Йот всхлипнул. – Хотите кофе?
– Там не принят закон о вегетарианстве? – удивился Барсукот.
– Вот наивный! – Клюв Стервятника слегка задрожал, но он быстро овладел собой. – В Дальнем Редколесье царили и царят страшное зверство, дикость, война и безвластие. Там царя загрызают его собственные подданные при первых признаках приближения старости…
– Царя? Там у них что, монархия? Но ведь в Союзе Смешанных Лесов отменили монархию, – изумилась Барбара. – Верховный вожак запретил царей…
– Да плевали они на вожака и его запреты. Они давно уже заявили о выходе из Союза. Они совершенно неуправляемы. Дальнее Редколесье – это место, где тебе могут перегрызть горло просто потому, что ты поднял с земли упавший сочный плод, на который претендовал более крупный зверь. Это место, где приносят кровавые зверские жертвы богам, чтобы те ниспослали дождь. Это дикое место!
– Они думают, что Небесным Медведям нужна их кровь? – У Барсукота встопорщилась шерсть на спине.
– Они не верят в Небесных Медведей. У них другие боги.
– Какие?
– Боги Манго, – шёпотом ответил Стервятник и трижды клацнул клювом.
– Зачем ты клацаешь? У тебя нервный тик? – спросил Барсукот.
– Нет, это я машинально. Упоминая Богов Манго, в Дальнем Редколесье принято клацать клювом или щёлкать зубами, демонстрируя благоговение. Я так и не смог отучиться от этой привычки.
– А что это за животное – манго? – уточнил Барсук. – В Зверской Энциклопедии Мира его нет.
– Это не животное. Это священный фрукт. Он сладкий, как мёд, сочный, как вымя, и рыжий, как солнце. Боги Манго – это боги плодородия и дождя, боги войны и боги любви… – Гриф Стервятник снова клацнул клювом три раза. – Им служат жрецы-шаманы.
– Шаманы, боги, манги, интересно… – Барбара зажмурилась от восторга. – Я хочу туда!
– Да, будет потрясающий опыт! – Барсукот опрокинул в себя полбокала мухито и заурчал на пятой громкости блаженства.
– Какая дикость! – Барсук Старший раздражённо поморщился. – Жрецы и зверские жертвы.
– Так почему ты заговорил про Изысканных, Старший? – снова спросил Гриф Стервятник.
– Ну… там у них куда-то пропал какой-то жирафик Рафик, – неохотно отозвался Барсук.
– Жирафик Рафик? Пропал? Какое горе! – Гриф Стервятник всплеснул крылом, чуть не опрокинув графин с мухито. – С другой стороны, это значит, Рафаэлла всё-таки родила?! Сорока рассказывала, что эта жирафа бесплодна.
– Тысяча сычей! Откуда наша Сорока знает про бесплодие какой-то там африканской жирафы?! – изумился Барсук Старший.
– Сорока – высококлассный профессионал, – сказал Гриф. – Она собирает новости со всего мира.
– Сорока была высококлассным профессионалом до появления ква-каунта, – сказал Барсукот. – Давайте уже не застревать в прошлом веке, а смотреть в будущее. Будущее – за лягухами.
– Квак! За нами! – подвякнула из-под соседнего столика лягушка с раздутым до неприличия слизисто-зелёным горловым мешком. – Получите сквак! кидку на наш высоко сквак! коростной квак-канал!
– Если будущее за бездушными квакшами, мне такое будущее не нужно. – Барсук Старший отхлебнул мухито.
– И квак-стати, получите свои билеты в Дальнее Редквалесье в кваттачменте, – сообщила лягушка.
– Что? Какие билеты? – насторожился Стервятник.
– Супермышь отправляет нас в командировку в Дальнее Редколесье! – радостно завопил Барсукот. – На поиски жирафика Рафика!
– Но это же смертельно опасно… – прошептал Гриф Стервятник. – Там война. Туда нельзя ехать…
– Где наши билеты? – мрачно спросил Барсук Старший.
– Квак и сказано – в кваттачменте.
Лягушка вытряхнула из своего горлового мешка два измызганных, покрытых слоем тины и грязи фирменных билета на бланках лепестков кувшинки. Барсукот взял один и брезгливо протёр хвостом.
– Авиаперевозчик «Аистиный клин». Из Дальнего Леса в Дальнее Редколесье. Класс комфорта… Тут пятно как раз где указан класс. Не могу отчистить.
– Почему билеты такие грязные? – Барсук Старший взял второй лепесток кувшинки и потёр лапой. – У меня тоже не видно класс.
– А квак? Квакие ко мне претензии? Я никвак не виновата, это проблемы соединения у африканских квак! квакш. У них горловые мешки квак! дыряк! квакие всегда дырявые. Класс был квак! первак! Первый квак! Но раз он заквакан, значит, вы летите эконом кваком!
– Лучше бы Сорока принесла нам билеты на хвосте, – разочарованно пробормотал Барсукот. – Я слышал, что у «Аистиного клина» экономкласс ужасен. Там не разрешают включать блаженство, выпускать когти, не дают бесплатную валериану, нельзя брать багаж…
– Но это же смерти подобно! – воскликнул Гриф.
– Вот именно, а ещё там запрещено сворачиваться клубком! – добавил Барсукот.
– Я не про «Аистиный клин», я про саму поездку. – Клюв Стервятника задрожал. – Барсук Старший, оттуда не возвращаются.
– Принесу-ка я вам «Пни-Колоды» от заведения, – сказал койот Йот. – Это будет прощальный ужин. Ну, раз вы не вернётесь… Два «Пня» за пятый столик! – завопил Йот.
– Почему только два? – глухо спросила Барбара.
Её усики нервно подёргивались, шерсть на лбу лоснилась от напряжения.
– «Пень-Колода» – сытное блюдо, двух вам хватит на всю компа…
– Я не про «Пни-Колоды». Я про билеты. Почему билетов только два?
– Может быть, африканские квакши потеряли третий билет? – предположил Барсукот. – Может быть, пошлём Сороку его найти и подобрать?
– Никвакого третьего биквака не было! – возмутилась лягуха. – Суперквакша… то есть Супермыкша к нам прикваттачила только два лепестквака. Это командиквака для двоих.
– И кто же эти двое? – Барбара посмотрела в глаза Барсуку Старшему. – Кого из нас ты берёшь с собой, папа? Меня или Барсукота?
Глава 3, в которой намечен брачный период
– Как он мог? Как он мог так со мной поступить?! – голос Барбары сорвался. Слёзы и дождь текли по её усам, заливали шёлковую шерсть на груди. – Почему он выбрал тебя? Ведь ты ему не родной! Я ничтожество, в этом дело, да, Барсукот? Я плохой Барсук Полиции Дальнего Леса? Меня взяли на работу из жалости?
Грянул гром: Небесный Медведь снова злился на своего Медвежонка.
– Вовсе нет, Барбара. – Барсукот хотел погладить её по мокрой спине, но она отстранилась. – Барсук Старший оставляет тебя здесь за главную. Это очень большое доверие. И большая ответственность. А вот мне он доверяет куда меньше. Он считает меня слишком порывистым, импульсивным. И поэтому хочет держать меня при себе. Понимаешь? Чтобы я здесь один не наворотил каких-нибудь глупостей.
– Это он тебе так сказал? – с надеждой спросила Барбара.
– Да, – соврал Барсукот и покосился на окно бара «Сучок», на сутулый силуэт Барсука Старшего, склонившегося над бокалом мухито. – Он именно так и сказал.
– Но когда он это успел сказать? – недоверчиво уточнила Барбара.
– Когда ты выбежала из бара. Прежде чем я пошёл тебя догонять.
– Я буду так скучать по тебе, Барсукот! – Барбара обняла его, прижалась своей мокрой шерстью к его мокрой шерсти.
– Я тоже, Барбара.
– Но ведь ты же вернёшься, правда? Вы ведь оба вернётесь? Не погибнете там, в саванне?
– Не погибнем, – пообещал Барсукот.
– Хорошо. А когда ты вернёшься, мы сразу с тобой поженимся, правда?
– Ну… возможно… – пробормотал Барсукот. – Всё зависит… э-э-э… от сезона… Мне не кажется, что зима – хорошее время для свадьбы. Вот весна – другое дело, совсем другое…
– Ты не хочешь на мне жениться, – с горечью подытожила Барбара и отошла на шаг. – Ты боишься и ищешь отговорки. Раз не хочешь – так и скажи: не хочу. Я, знаешь ли, силой самцов не держу.
– Нет, не то чтобы я не хочу. – Барсукот обнял её снова. – Просто это… нелёгкое решение для любого самца. Знаешь, я даже ходил к Мыши Психологу, чтобы в себе разобраться.
– И как, разобрался?
