Эпилог Цивилизации. Том 3. Восхождение

– Держи крепко, прижми, нужно остановить кровь, – командовал я механическим голосом. – Вот так, сиди, сейчас доктор прибежит.

– Я его не чувствую, Глеб, – снова повторила она ту же самую фразу.

– Молчи, родная, тихо, не трать силы, – я встал рядом на колени и прижал её голову к себе. – Молчи, доктор во всём разберётся.

– Бля…?! – донёсся из прихожей вначале грохот, а затем крик Толи. – Глеб, ты где?!

– Мы здесь, – обозначил я своё местоположение.

В кабинет ворвались двое: первым Толя с пистолетом вдоль глаз и вторым наш штатный доктор, Виталий Александрович, тот самый, что осматривал Вику и помогал делать переливание.

В прошлом Щербаков работал детским хирургом в местной ОКБ, так что опыта за плечами имел более чем достаточно. Ну а когда начался апокалипсис, его первым делом прибрал к рукам Петрович и помог перебраться вместе с женой и двумя детьми в метро. Сейчас он возглавлял врачей в нашем лазарете и даже обучал младший сестринский персонал, из которого впоследствии собирался воспитать специалистов покруче. В общем, человек, можно сказать, незаменимый в наших реалиях, уж точно.

– Она выживет? – спросил я доктора, как только он закончил беглый осмотр и взялся отдавать распоряжения.

– Сделаю всё, что смогу, – отмахнулся он, и в этот момент Толя отделил при помощи ноги столешницу.

На неё быстро положили Вику, которая даже не сопротивлялась, а всё так же, продолжала смотреть на меня своим странным, извиняющимся взглядом. Щербаков велел мне оставаться здесь и не мешаться, после чего они вместе с Толей покинули кабинет, унося на столешнице мою жену. Всё происходило будто в кошмарном сне. Я хотел было забить на строгое указание доктора, но так и не смог даже сдвинуться с места. Взгляд наткнулся на виновника, что сейчас уже приходил в себя и, собственно, именно своим стоном привлёк моё внимание.

Чёрная водолазка, спортивные бесформенные штаны, кроссовки, вымазанные глиной, и маска на лице с прорезями для глаз. Фигура показалась странной, слишком мелкой, что ли? Будто подросток, возможно, даже младше меня.

Я нагнулся и потянул шапку с его головы, а когда лицо оголилось, замер. Вот сейчас я окончательно потерял дар речи. С пола испуганными глазами на меня смотрела Света. Та самая, что когда-то застрелила раненного и пыталась подкатить ко мне во время праздника ещё тогда, в самом начале.

Я уже и думать о ней забыл, да и вряд ли вообще хоть когда-нибудь вспомнил. Но сейчас я узнал её, вспомнил, что ещё тогда она показалась мне подозрительной. Правда, в тот момент я отмахнулся от этих мыслей, посчитал за излишнюю паранойю, и как теперь оказалось – зря.

– За что? – только и смог выдохнуть я. – Зачем ты так?

Глава 4

Без переживаний никуда

Природа – самый сильный механизм по запуску жизни. Иногда я даже сомневаюсь в том, что на других планетах она отсутствует. Это, скорее, мы, привыкшие видеть её в конкретном обличии, не замечаем другой формы. Пытаемся отыскать лишь что-то знакомое, понятное разуму. Человечество в принципе – заложник привычек.

А что, если в самой жизни нет никакого смысла? Ради чего всё это? Да, мы стремимся к цели, добиваемся, строим дальнейшие планы, рожаем детей, воспитываем, а затем стареем и умираем. Но какова цель всего этого процесса? Зачем природе нужен человек, который вредит ей, чаще всего мешает другим, параллельно идущим циклам?

Ведь мы становимся ей не нужны примерно на рубеже сорока лет. Ровно с этого возраста у людей возникают гормональные сбои, половые инстинкты иссякают и постепенно сходят на нет, зато выявляется целая куча заболеваний. И ведь с последними боремся мы сами, без участия сил природы. Так в чём наша цель? Зачем мы нужны на этой планете?

Я сидел на ступенях у лазарета в полной темноте и одиночестве. Мысли, словно чёрные тучи, кружили в голове, не давая сосредоточиться. Отвлечься тоже не получалось, я постоянно возвращался к поиску смысла и понятию «Судьба». Вот только не видел ни того ни другого.

Какая может быть судьба у ещё даже не сформированного плода? Что за карма прервала его существование, даже не позволив осознать себя? Или это в наказание мне? Но за что? Неужели за гонения религиозных фанатиков? Но ведь тем самым я спасал тысячи других жизней.

Вот только природе, скорее всего, наплевать, как и всем богам, когда-либо придуманным человечеством. Она в одночасье смела с поверхности всех разумных, оставила лишь жалкую горстку для нового витка эволюции и запустила процесс восстановления. Он явно просматривался из-под стаявшего снега и именно то, что я видел, заставляло мои мысли кружиться в данном русле.

А я, в свою очередь, был благодарен, потому как отвлёкся, переключил внимание на что-то другое. Иначе я бы уже резал на ремни ту тварь, которую сейчас допрашивал Толя.

Он вернулся сразу, как только Вику доставили в лазарет и уложили на операционный стол. Тем самым спас жизнь девчонке, которую я забивал ногами.

Может, мне не так много лет, чтобы кидаться фразами, мол, до сего дня я ни разу в жизни не поднимал руку на женщин. И это было именно так, но в тот момент её молчаливый насмешливый взгляд затмил разум, а гнев сделал всё остальное. Задержись Толя ещё на пару минут, и допрашивать было бы уже некого.

Из лазарета меня тоже выперли, чтобы не шумел и не мешал работать специалистам. Докторам без разницы, какую ступень я занимаю в иерархии общества. Они бесцеремонно вытолкали меня за дверь и пригрозили смирительной рубашкой. А не доверять им повода нет, потому пришлось подчиниться.

Вот так я уже третий час сидел на ступенях и смотрел в темноту. Из подвала доносился мерный треск генератора, а свет из окна операционной лишь немного разгонял мрак. Взгляд случайно наткнулся на проталину и то, что всегда казалось привычным, сейчас подстегнуло совершенно другие мысли.

Когда жизнь на планете ещё бежала своим чередом, мы обращали внимание на грязь, лишь когда наступали в неё новыми ботинками. Чертыхались, вытирали подошву о почерневший сугроб, что сохранился, благодаря тени у стены, и бежали дальше. Ведь все мы такие занятые, порой даже времени в сутках недостаточно, чтобы завершить все дела и успокоиться, остановиться хоть на мгновение.

Сейчас в моём распоряжении, кажется, целая вечность, и взгляд, упавший на почерневший сугроб, поначалу не вызвал никаких эмоций. До мозгов медленно доходило, что это не привычная, опостылевшая глина, а что-то совершенно другое. А когда наконец мысль сформировалась, я на мгновение даже забыл о случившемся с Викой.

Природа нашла лазейку совершенно свободно и абсолютно без участия человека. Я даже поднялся, чтобы получше рассмотреть то место, где снег полностью стаял. Плодородный чёрный слой составлял примерно пять сантиметров. Не удивлюсь, если к концу мая, на нём проклюнется молодая, зелёная травка. И вряд ли хоть кто-то сможет дать ответ на вопрос: «Откуда она здесь появилась».

Именно это и повернуло мои мысли в сторону необходимости разумной жизни на планете. Мы веками ломали голову, размышляя о собственном происхождении, придумали тысячи всевозможных теорий о богах, эволюционных процессах. Но всё до банального просто – так захотела природа. И нет в том никакого смысла, никакой судьбы, лишь лазейка для конструктора, из которого и создан человек разумный. Как говорится: «Потому, что могу», вот и всё.

Позади скрипнула дверь, и на ступени рядом со мной приземлился Толя. Он тут же вставил в зубы сигарету и пыхнул вонючим дымом. И где он до сих пор их достаёт?

– Ну, ты как? – уже в десятый раз задал он этот вопрос.

– Как мудак, – огрызнулся я. – Что узнал?

– Короче, Глеб, – Толя серьёзно посмотрел мне прямо в глаза, – ты не поверишь, но она дочь Платона.

– Понятно, – коротко ответил я и уставился в темноту.

– Ну, теперь мы хотя бы знаем причину, – попытался приободрить меня тот.

– Да что до твоей причины?! – вспылил я. – Толя, ты начальник службы безопасности, понимаешь? Как ты допустил всё это?!

– Знаешь что?! – подскочил он и гневно сверкнул взглядом.

– Что? – даже не глядя на него, спросил я.

– Ничего, – вздохнул он и уселся обратно. – Прости, Глеб, недоглядели.

– Вот и я о чём, – буркнул я. – Не заметили Хизмэя, упустили близкого родственника предателя…

– Я не всесилен.

– А должен быть. Город и без тебя есть кому защищать, Цинкин с ребятами справятся. А твоя задача как раз и заключается в том, чтобы не допускать вот такие моменты.

– Ты же понимаешь, что на создание работающей сети уйдёт не один год. Я делаю всё, что в моих силах.

– Значит, ты не подходишь для этой работы. Я не трогал ни тебя, ни твоих людей, потому что считал вас профессионалами и доверял вам, – я поднял взгляд на друга. – Не заставляй меня пожалеть об этом. Найди всех, кто поддерживает религию Инай, выяви недовольных властью и мне насрать, каким образом ты это сделаешь. У тебя время до подхода врага, Толя.

– Есть, – сухо ответил он и щелчком отправил окурок в грязь. – Всё?

– А ты не обижайся, – ухмыльнулся я. – Сам прекрасно понимаешь, что я прав. У нас больше нет права на ошибку. Если потеряем всё это, нам конец, потому как в соседних областях развитие может уже превосходить наше. Эти десять тысяч могут быть лишь началом, ещё год, максимум два, и ты даже не представляешь, какая будет делёжка мира. А мы под своим носом разобраться не можем.

– Извини, – буркнул Толя, уже совершенно с другим видом.

Забавно было наблюдать, как взрослый мужик застыдился, но своего я добился и это главное. Мы остались друзьями и тем не менее он усвоил ошибку, а заодно и нагоняй получил. Надеюсь, теперь его работа станет более эффективной. Со своей стороны я дал ему все карты в руки и прямым текстом заявил, что не ограничиваю его ни в чём.

– Глеб Николаевич, мы закончили, – в дверь выглянула медсестра. – Вас Виталий Саныч зовёт.

Я подорвался с места, будто голодный пёс, которого поманили сочной колбаской. Медсестра едва за мной поспевала, а замыкающим нёсся Толя.

– Ну?! – нетерпеливо схватил я за плечи врача и даже тряхнул пару раз.

– Состояние Виктории Сергеевны стабильно, – выдал он ничего не значащую, стандартную фразу. – В целом всё прошло хорошо и если за ночь не будет отклонений, то будем надеяться на лучшее.

– Ребёнка она потеряла, да? – глядя ему прямо в глаза, задал я не менее важный вопрос.

– На данном этапе нам удалось сохранить плод, но скажу честно, ни о чём подобном я никогда даже не слышал, – вновь принялся ходить вокруг темы доктор. – Дело в том, что пуля повредила матку, но была остановлена, скорее всего, не без помощи наследственной аномалии.

– Доктор, вы можете нормально объяснить, с ребёнком всё хорошо? – в очередной раз я тряхнул его за плечи.

– Я не знаю, – наконец выдохнул он. – По тому, что мы увидели, невозможно сказать. Нужно наблюдать. Всё очень сложно.

– Объясните мне доступным языком, – строго посмотрел я ему в глаза и наконец отпустил.

– В общем, смотрите, – он принялся за пояснения на пальцах, в прямом смысле. – Допустим, это матка, вот здесь находится плод. Вот в это место попала пуля, и произошёл частичный разрыв мышцы, плюс ушиб и, как следствие, гематома. Плод жив и продолжает развиваться, кажется, он остановил разрушения и каким-то образом остался прикреплён к слизистой. Хотя по всем факторам он просто не должен был выжить.

– Так, значит, с ним всё в порядке? – выдохнул я и уже готов был расцеловать специалиста.

– Не совсем так, – поморщился тот. – Дело в том, что повреждения самой матки слишком серьёзны, нам пришлось удалить трубы и это ещё не всё. По мере роста ребёнка стенки могут не выдержать, и тогда мы потеряем Викторию Сергеевну. Мы оставили его лишь потому, что шанс повторной беременности вашей супруги равняется нулю. Но вы должны понимать, что это огромный риск её здоровью и жизни. И пожалуйста, если что-то впоследствии пойдёт не так – не нужно геройствовать, идите сразу ко мне.

– Когда я смогу её навестить? – наконец я добрался до самого главного.

– Так, Глеб Николаевич, идите, пожалуйста, домой и хорошенько поспите, – теперь уже доктор взял меня за плечи. – Сегодня всё равно никаких посещений я вам не разрешу. Виктория Сергеевна в хороших руках, а вам нужно отдохнуть. Приходите завтра, ближе к обеду, хорошо?

Я молча кивнул и отправился на выход. Конечно же, ложиться спать я не собирался, как и отдыхать, однако мешаться под ногами у медиков – тоже идея так себе. К тому же Щербаков меня успокоил, а помочь я всё равно не в состоянии.

Зато у меня есть своя работа, которую за меня никто не сделает, а значит, хватит хандрить, нужно действовать. Времени на размышления было достаточно и, сидя на ступенях, я думал не только о природе и силах, что участвуют в управлении жизнью.

Я прямой наводкой направился в военный городок, в тот самый район, где жили бойцы Цинкина, да и он сам. Некоторые уже умудрились обзавестись подругами, однако Борис Николаевич, предпочитал оставаться холостым. Потому я нисколько не переживал, что завалюсь к нему в пять часов утра.

Грязь под ногами давно стала привычным явлением. В особо непроходимых местах я преодолевал её при помощи поддонов, что заботливо разбросаны по всем основным направлениям. В очередной раз думал на ходу: «А как бы избавиться от этой напасти? Желательно быстро, эффективно и малыми силами».

При входе на территорию военного района меня остановил часовой, но затем присмотрелся к лицу, извинился и козырнул. Да уж, вот чего-чего, а порядку Цинкину не занимать. В этом отношении он молодец и никаких претензий к нему нет. Иногда даже завидно становится, вот только его методы совсем не подходят к управлению гражданским населением.

Перед входом в подъезд лежала самодельная решётка из арматуры, чтобы счистить глину с ног. Такие стали обычной повседневностью и имелись у каждой двери.

Высокое, деревянное крыльцо, дверь, которая раньше была окном второго этажа и вот я у двери командующего армией. Не успел я занести руку, чтобы постучать, как створка распахнулась, тем самым немало меня удивив.

– Ты что, караулил? – усмехнулся я, проходя внутрь.

– Ага, нужен ты мне, – буркнул в ответ тот. – Боец с поста просигналил. Чай, кофе?

– Кофе, ночь была бессонной, – вздохнул и, сняв ботинки, прошёл сразу на кухню.

– Как она? – проявил вежливость хозяин и подхватил уже вскипевший чайник.

– Щербаков сказал: «Стабильно», что бы это ни значило на их долбанном медицинском языке, – отмахнулся я. – Если сутки переживёт, значит, поправился.

– Стабильно – это хорошо, – Цинкин объяснил и без него понятное. – Ладно, выкарабкается твоя зазноба, молодой организм – сильный.

– Угу, – ответил я в кружку. – Ты людей уже отправил?

– Само собой, сразу же как от вас ушёл, а что?

– Нет, с этим всё в порядке, изменений не будет. У тебя со взрывчаткой как?

– Ты скажи, чего удумал, так проще получится.

– Хочу метро добить, чтоб эти Лоновцы не смогли нам в тыл ударить, в самый ответственный момент.

– Отправлю ребят, пусть заодно проверят, может, ещё какие лазейки появились. Но ведь это не всё, так?

– Слушай, как можно у гражданских оружие забрать? Желательно без лишних проблем и скандалов.

– Вот, – назидательно погрозил он пальцем. – О чём я тебе и говорил. Хорошо хоть начинает доходить потихоньку. Пока ещё можно с наименьшими потерями всё устроить. Люди несильно-то к нему привыкли, так что особых сложностей не вижу. Но и совсем этого делать не рекомендую, лучше по старинке, через проверки и разрешения его выдавать. Ну и главное – короткоствол под строжайший запрет. Только спецслужбам и военным.

– И, кстати, как только нападение отобьём, я снова расселение планирую. Так что ты своих тоже подготовь. Да, вот ещё кое-что, но пока эта информация строго секретная. В общем, организуй группу для дальнего перехода, я собираюсь в сторону Москвы земли осмотреть.

– Тоже дело хорошее. Ладно, с этим проблем не будет, решаемо.

– Спасибо за кофе, – поблагодарил его я и поднялся с табуретки. – Пойду теперь у кого-нибудь позавтракаю.

– Ну давай, Вини Пух, – Цинкин усмехнулся в ответ. – И не переживай ты так, поправится она.

– Да что-то навалилось всё сразу, – вздохнул я. – То болезнь, то Инай, теперь ещё вот это.

– А кто говорил, что будет легко? – дружески похлопал меня по плечу тот. – Самое простое – это объединить людей под общей бедой, а ты теперь попробуй их удержать, когда она миновала.

– Только пока даже просветов не видно, – ответил я, натягивая ботинки, – Мы лишь в самом начале пути, дальше будет только тяжелее.

– И то верно, – согласился старый вояка. – Ну ничего, мы и не такие времена пережили, разберёмся.

– У нас просто выбора нет, – кивнул я в ответ, пожал крепкую руку и выбрался на улицу.

Погода под стать настроению. Серые тучи затянули небосвод, с которого сыпался мелкий, противный дождь. Но в том хоть какой-то плюс – поскорее растает снег, от вида которого уже тошнит. Зима показалась не просто долгой, а бесконечной, всё никак не желая отступать.

Я поднял лицо к небу, подставляя его под капли. Немного полегчало, в голове слегка прояснилось, но, возможно, помогла та бурда, которую Цинкин назвал кофе. Правда, мы сейчас не в том положении, чтобы выпендриваться и даже такой, растворимый, скоро станет дороже золота.

– Не было печали… – пробормотал я, когда взгляд зацепился за едва видимые вспышки.

Их достаточно хорошо прикрыло тучами, но тем не менее, присмотревшись, можно было разобрать. Похоже, наша планета всё ещё находится в опасности. Вряд ли стоит ожидать таких разрушений, как в позапрошлом году, но и приятными эти новости не назовёшь.

Если рассуждать логически, исходя из тех знаний, которые мне были доступны ещё до катастрофы: нам придётся иметь дело с более лёгким мусором. В масштабах вселенной всё подчиняется одному закону: гравитации. Чем тяжелее масса объекта, тем большее влияние на него оказывает закон. Посему выходит, что нас достигли небольшие камни и, скорее всего, они даже не содержат металла.

Но есть и минусы, как очередное засорение атмосферы, осадки, содержащие песок и глину. В общем, стоит готовить людей ко второй волне Армагеддона.

С другой стороны, у нас сейчас нет ничего, что бы позволило точно понять о происходящем в космосе. Кто его знает – вдруг пронесёт, пройдёт мимо, или масштабы будут не столь значительны. Поживём – увидим, мы ведь даже не знаем, что принесёт завтрашний день. На подходе ещё и враг, а численность его армии превосходит нашу вдвое.

– Интересно, а когда же будет белая полоса, – задумчиво пробормотал я и направился к администрации.

Глава 5

А ведь я знал, что не одинок

Вика пошла на поправку. Прогнозы, конечно, делать рано, но тот факт, что она открыла глаза и уже могла общаться, говорил о многом.

Щербаков не уставал удивляться очень быстрой регенерации. Если изначально он собирался снимать швы через две недели, а на полное восстановление давал минимум месяца три, то сейчас его мнение резко изменилось. Уже на третий день к вечеру, Виталий Александрович на очередной перевязке принял решение снять швы. А на пятый день он вообще выписал мою жену из стационара.

Вначале он собирался наблюдать её ещё какое-то время, вот только речь же идёт про Вику. Всего за пару дней она достала его так, что он даже не выписал её, а прямо-таки выгнал. Однако сразу же после этого пришёл ко мне и строгим голосом велел присматривать. Особенно касаемо болей в животе и всего, что связано с беременностью.

В тот же вечер произошло ещё одно событие, повлиять на которое я просто не успел.

По традиции, всех нарушителей закона и порядка мы приковывали к стене, так поступили и со Светланой. По-хорошему её, конечно, нужно было повесить, но я дожидался, когда поправится Вика.

В тот день, когда её выписали, наши диверсионные отряды добрались до стана противника. Как раз к вечеру была запланирована вылазка, потому мы с нетерпением торчали у рации, ожидая первого доклада. Затем собирались в экспресс-режиме составить план нападения и снова дожидаться сеанса связи.

Вика провела с нами примерно полчаса и, сославшись на слабость, ушла домой. Кто бы мог предположить, что она задумала совершенно другое? Да знай я о её планах, ни в жизни бы не помешал, вот только для подобного необходимо организованное мероприятие.

С места нас подбросил пронзительный визг, а когда мы выскочили наружу, оказалось уже слишком поздно. Ситуацию удалось прояснить лишь по рассказам очевидцев.

Вика прямой наводкой пошла к стене, к прикованной на цепь Светлане. К тому моменту симпатичная девушка представляла собой ужасное зрелище. Холод, рацион из объедков и отсутствие возможности нормально сходить в туалет делают своё.

Дабы она не замёрзла насмерть, её одели в кучу грязного тряпья, которого в избытке нашлось у работяг из гаража. В общем, делали всё возможное, чтобы пребывание на цепи выглядело наиболее отвратительно.

Такому наказанию подвергались не только убийцы или предатели. Нарушителей всегда хватает в любом обществе, и чтобы не доводить ситуацию до полной анархии, мы и взяли на вооружение мой первичный метод наказания.

К примеру: ударил жену в пьяном угаре – получи двое суток на цепи, проворовался – десять, ну и так далее по нарастающей, в зависимости от тяжести преступления. Ну а предательство или убийство в итоге приводило к гладиаторской схватке, с последующим изгнанием чемпиона. Как показала практика, спасением такое тоже не назовёшь.

Однако в отношении Светланы имелись совершенно другие планы. Она напала на меня и мою беременную жену и за такое я собирался её повесить. Вот только Вика решила всё так, как посчитала нужным. Да, это неправильно, но помешать мы ей не успели.

– Она к ней подошла и такая говорит: «Ты мразь, я тебя убью!» – выпалил один из очевидцев, который, похоже, застал лишь финал событий.

– Да что ты плетёшь вообще? – влезла в опрос женщина. – Не так всё было. Она ей сказала: «Ты лишила меня возможности иметь детей, я хочу знать за что?»

– И что она ей ответила? – уточнил Толя.

– Сказала, что Глеб Николаевич уничтожил близкого ей человека, и она собиралась сделать то же самое, – охотно ответила женщина.

– А после она как завизжит, – снова влез мужчина. – Я как раз в тот момент к воротам шёл, на смену, значит.

– И вдруг её прям на куски разорвало, – женщина развела руки в стороны, изображая, как это выглядело.

– Ладно, спасибо, – отстранился Толя, но очевидцы всё прибывали, и каждый спешил рассказать увиденное со своей стороны.

Я же отвёл жену домой, подальше от оживлённой толпы, в которую помимо свидетелей ещё и зевак успело набраться. Толя в итоге тоже не выдержал, вызвал по рации Савельева, мол, пусть ему мозг терзают, по факту он градоначальник, а значит люди – его забота.

Я усадил Вику за стол на кухне, сам расположился напротив и уставился на неё строгим взглядом.

– Что? – терпения девушки хватило секунд на десять. – Ещё скажи я не права?!

– Ты не права.

– Это с какого?! Она меня уродкой сделала, ты шрам мой видел вообще? Я думала, она нашего ребёнка убила! Эта сука ещё легко отделалась, слишком быстро подохла!

– Вика! – рявкнул я. – Остановись и выслушай.

Девушка замолчала, но всем своим видом показывала, насколько она права и плевать хотела на здравый смысл, и уж тем более на моё мнение.

– Ты устроила самосуд, понимаешь? Мы всячески пытаемся установить закон и порядок, и за такие поступки наказываем других людей. А здесь сама Княжна делает то, что ей вздумается!

– Да срать я хотела, на то, что они обо мне подумают! Она хотела убить нашего сына! Я, по-твоему, что, должна это проглотить?

– Я не просил тебя мириться с этим, но такие вещи должны происходить в рамках правил. Я собирался её повесить на глазах у всех.

– Что же не вешал тогда? – уже более спокойно отреагировала она.

– Тебя ждал, когда из лазарета выпишут. Я понимаю твоё желание отомстить, сам каждый раз едва сдерживался, но это нужно было делать не так.

– Да какая разница, если финал выглядит одинаково?!

– А вот и нет. Люди и так не сильно довольны моим решениям, а теперь ещё увидели, как тебе дозволено то, что запрещается другим. Да и сам принцип казни заключается в том, чтобы остальные понимали: так поступать не следует – за это накажут. И что в итоге? Ни показательного процесса, ни соблюдения законов теми, кто их создаёт. Теперь ты понимаешь, как это всё выглядит?

– Прости, – буркнула Вика, опустив взгляд в стол, – я не собиралась её убивать, просто хотела понять, за что она так со мной, ведь я её даже не знаю. А она смеяться начала, тварь!

– В смысле?

– В прямом, – она подняла на меня глаза, полные слёз. – Когда узнала, что из-за неё я больше не смогу иметь детей, расхохоталась и сказала: «Так вам и надо, мрази! Вы лишили меня близкого человека и теперь сами поймёте, каково это». О ком она говорила?