bannerbanner
Вероника: проект «Горгона»
Вероника: проект «Горгона»

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 11

Девушка надолго задерживает на нем усталый и печальный взгляд, словно замерев в одной позе. Плакать уже не хочется – хочется биться головой о стену, лишь бы забыть весь этот день. Вздохнув, она поднимается к себе – в свой микромир, где никто не станет ее беспокоить.

Она долго лежит на кровати без движения, и встает только, когда становится совсем темно. Луна в первой четверти, похожая на большой кусок сыра, светит почти так же ярко, как в полнолуние. Ночь прохладна, но воздух настолько прозрачен, любой сочтет за счастье подышать им. Вероника открывает окно. Однако, одетая только в нижнее белье и пеньюар, она мгновенно чувствует холодное дыхание осени. В ее комнате почти вровень с подоконником перед окном стоит столик, за которым она обычно читает или пишет письма. Сейчас же, закутавшись в теплый плед, Вероника забирается на этот столик, и удобно устраивается у самого окна. Ночь ее успокаивает и опьяняет, а лунный свет восстанавливает потраченные за день силы.


Глава 9

Утром в комнате прохладно, потому что окно было открыто до глубокой ночи. Будит девушку спор отца и горничной за дверью. Луиза жалуется на Веронику, а Алекс уговаривает ее не обижаться на капризы его дочери. Она поворачивается спиной к двери и с головой закрывается одеялом. С горничной у нее всегда были проблемы. Девушка просто не переносит ее. Эта ненависть иррациональна, необъяснима. Однако Александр всегда защищает Луизу, отчасти для того, чтобы позлить дочь. Его истинная природа точно такая же, как у Вероники. И, равно как и ей, ему нужны те силы, которые человек теряет из-за страха, обиды или душевных страданий. Поэтому он использует конфликт дочери и горничной в своих целях: на словах он всячески заступается за Луизу, чем выводит дочь из себя, потом девушка вымещает всю свою злость на горничной, которая после этого ищет защиты у Мейера. Но вместо поддержки она каждый раз выслушивает, что слишком мало старается, чтобы понравиться Веронике.

Вот разговор удаляется. Видимо, Алекс с горничной решили спуститься вниз. Еще около часа требуется девушке, чтобы убедить себя встать с постели. Она долго крутится полуодетой у зеркала, рассматривая свою фигуру. Временами она критически морщится, если обнаруживает какой-нибудь недостаток. Многие могли бы сказать, что ее фигура безупречна, но она сама никогда бы с этим не согласилась. Сейчас девушка обнаружила, что ее талия недостаточно тонкая, а грудь недостаточно высокая, и что это ее невероятно уродует.

Сегодня во второй половине дня ей предстоит съемка для календаря, а вот с утра спешить некуда. Вероника, не торопясь, одевается и спускается выпить кофе. Она уже давно не ест то, что готовит Луиза, и даже кофе варит себе сама. Собственно, на кофе ее кулинарные способности заканчиваются. Питаться девушке с такими принципами приходится где попало: вчера перед сеансом она обедала у друзей, а сегодня надеется, что сможет перехватить что-нибудь на съемках.

– Опять не завтракаешь? – произносит Александр, следя за ней взглядом, когда она садится рядом с ним с чашкой кофе в руках.

– Я не могу есть то, что оно готовит, – отвечает дочь.

– Оно – это Луиза? Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю?

– Хочу, а с чего вдруг такая забота?

Мужчина встает, наклонившись, целует ее голову.

– У меня сегодня просто хорошее настроение. – Говорит он и добавляет: – Только не обижайся, если яичница подгорит. – Алекс удаляется на кухню, а Вероника через открытую дверь наблюдает за его действиями. Вот он, наконец, возвращается и ставит перед девушкой тарелку. – Пожалуйста!

– Ура! Теперь я не умру с голода. Спасибо.

– Только не рассчитывай, что я буду готовить тебе каждый день, я не кухарка.

– Я когда-нибудь сама научусь готовить. Думаю, если ты смог пожарить яичницу, то и у меня получится.

Он ласково улыбается ей и становится совсем не похожим на того жестокого монстра, каким его знают на службе. Сейчас никто бы не посмел обвинить его в бесчувственности.

После завтрака Вероника отправляется на прогулку по городу, навещает одну из немногих своих подруг и вместе с ней к пяти часам идет на съемку. В павильоне ее встречает Амалия фон Хоберг.

– Вера, здравствуй! – Энергично подбежав к ним с папкой в руках, произносит она. – А кто это с тобой?

– Это Агата, моя подруга.

– Ей придется уйти! – Безаппеляционно заявляет Амалия.

Извинившись перед подругой, Вероника прощается с ней и следует за фон Хоберг, которая, не обращая на нее внимания, раздает распоряжения:

– Кто красил ноябрь?! – возмущается она, столкнувшись с девушкой в романтичном свободном пальто и берете. – Она бледная! Перекрасьте! Мне нужен цвет! Цвет! Понимаете?! – Амалия уже говорит, обращаясь сразу ко всем: – Мы не экономим на качестве, не производим дешевые вещи! Этот календарь – собрание двенадцати жемчужин коллекции следующего года. И эти жемчужины должны блистать! Я требую от всех максимальной отдачи, и если вы на нее не способны – ищите другую работу!

Веронику ее строгость даже пугает. Следом за Амалией она заходит в костюмерную. Дабы избежать лишней суматохи, всем девушкам было назначено свое время съемок, чтобы пока одну одевают и гримируют, другую уже снимали. Мейер назначено последней.

– Вероника, ты будешь сниматься в купальнике, он уже на вешалке за ширмой. Вот, – говорит Амалия, протягивая ей маленький флакон, – натри ноги и руки маслом. Переодевайся!

Девушка исполняет ее просьбу, и вскоре выходит из-за ширмы одетая в черный сплошной купальник. Она тщетно пытается одернуть его, чтобы он прикрывал еще хотя бы на сантиметр больше ее тела.

– Не тяни его!

– Но он такой открытый, я не выгляжу в нем вульгарно?

– В следующем году такие будут носить все! Между прочим, – с хитрым прищуром произносит Амалия, – снять тебя именно в купальнике была не моя идея.

– Ну, я не знаю, – расстроено вздыхает Вероника, – у меня и без того талии нет, грудь низкая, а купальник это еще больше подчеркивает.

– Нет талии? Ох, сколько подобных жалоб я выслушиваю в период съемок! Посмотри на этот манекен, – говорит она, подойдя к обшитому бархатом женскому силуэту. – Тебе нравится такая фигура?

– Такая-то, конечно, нравится! Хотела бы я посмотреть на девушку с такой фигурой.

Амалия сдержано смеется и, покачав головой, закуривает.

– Ты, милая, наверное, удивишься, – говорит она, – но этот манекен сделан по твоим меркам. Это твоя фигура! И, неужели, ты думаешь, что я бы позволила снимать в купальнике модель с недостаточно хорошим корпусом?

– Простите.

– Ничего, я привыкла.

В костюмерную входит девушка в клетчатой рубашке и брюках.

– Ноябрь готова! – объявляет она.

– Уже иду! – говорит Амалия. – Рита, приступай к августу!

Фон Хоберг уходит, а девушка по имени Рита приступает к прическе и макияжу Вероники.

Ее съемка проходит очень напряженно. Амалии все время что-то не нравится, она постоянно ругается со своими помощниками. В конце концов, поняв, что купальник сшит из недостаточно тяжелого и эластичного материала, она приказывает облить девушку водой. После этого, фотограф делает еще несколько снимков, и только тогда фон Хоберг объявляет об окончании съемок.

Вероника переодевается, а выйдя из-за ширмы, снова встречает Амалию.

– Сейчас мы заберем еще два платья для тебя, а потом, если хочешь, выпьем чаю.

Уже упакованные платья ждут их в кабинете Амалии. Забрав их, они располагаются за столиком в буфете. Перед каждой теперь стоит чашка чая и тарелка с пирожным. Время клонится к семи и за окном уже вовсю властвует вечер.

– Ты очень хорошая, и мне жаль тебя, – не отрывая взгляда от окна, вдруг говорит Амалия. – Нехорошо все это… рабство.

– Все скоро закончится, я ему уже надоела, – догадавшись, о чем она, произносит Вероника.

– За свою непростительно долгую жизнь я неплохо изучила мужскую психологию, – вздыхает ее собеседница, переведя взгляд на нее. – Во-первых, мужчины, тем более обремененные большими обязанностями, как и все люди, могут уставать. И если ты создаешь ему дополнительные трудности, он может сорваться, проявить слабость, нервно истощиться, потому что мужчины все-таки ранимые существа, хоть и стараются это скрывать. Во-вторых, все мужчины собственники. Да, ты никогда не станешь для него значить больше, чем семья или работа, но ты уже его собственность, нравится тебе это или нет.

– Да вам ведь лет тридцать!

– Тридцать три. Но не потому я так говорю, что считаю этот возраст катастрофическим, а потому что событий в моей жизни было столько, что я невольно стала ощущать себя старухой. При мне пали две империи, а я выстояла. Я родилась в стране, которой больше не существует, и меня бы не стало, если бы я не сохранила свой характер, если бы научилась подчиняться и подстраиваться под слабых и безвольных. Можно прожить сто лет, но не увидеть и половины того, что видела я.

– А еще вы разбираетесь в мужчинах, – задумчиво произносит Вероника. – А давно вы с ним знакомы?

– Я стараюсь разбираться в людях. А знакомы мы давно, но лично я знаю его не очень хорошо. Если судить по тому, как его характеризуют другие, то от тебя он вряд ли когда-нибудь отстанет. Извини за прямоту. У моего бывшего мужа хорошие связи, поэтому я знаю многих.

– Не могу понять, успокоили вы меня или озадачили.

– Об этом только тебе судить. Я не должна читать тебе мораль, если твоя судьба складывается именно так – значит, в этом есть интерес какого-то Высшего Разума. В любом случае, это твоя жизнь.

– Может быть, – приглушив голос, говорит Вероника, – я тоже видела многое, но только в прошлых жизнях.

– Глупости! Жизнь одна.

– А я знаю человека, который может угадывать прошлые воплощения других людей, а еще знаю, что некоторые помнят свои прошлые жизни.

– Господи, Вера, я знаю людей, которые каждый вечер разговаривают с царем Николаем! Все это глупости! Если человек не доволен окружающей его реальностью, его разум ищет спасения в фантазиях. Религия, спиритизм, магия, реинкарнация – все это фантазии.

Веронику не удивляет ответ Амалии, она уже слышала такую версию не раз. Что ж, эта версия логична и имеет право на существование, а вот она чуть не проболталась о сути секретных исследований. К девушке приходит понимание того, что графиня фон Хоберг не представляет своего мира без твердой и прочной основы, на которой строится весь ее авторитет. Однако если внести в этот базис нечто, что она объяснить не может, ее устои пошатнутся, и она потеряет свой образ сильной и властной женщины, за которым, наверняка, скрывается одиночество, отчаяние и страх снова все потерять, как некогда родину. Поэтому она не вступает в споры, а только ограничивается общей фразой:

– Это просто красивая теория. Вы из России?

– Я родилась в Литве, в немецко-польской семье, ну а Литва на тот момент являлась частью Российской Империи.

– Должно быть, это грустно – потерять родину.

– Кто занят делом, тому некогда грустить. А работы у меня хоть отбавляй!

После чаепития Амалия подвозит ее до дома. Словно спохватившись, она интересуется, получила ли Вероника книгу, которую та ей отправляла.

– Наука о жестах? Получила в четверг, но еще не читала, – отвечает девушка, захлопывая дверцу автомобиля. Они прощаются в густых сумерках перед домом Мейер.

Перед сном девушка долго сидит в домашней библиотеке. Она хотела только полистать учебник перед завтрашним семинаром, но тревожные мысли не дают ей сосредоточиться даже на этом. Что происходит с ее жизнью, кто она теперь? В конце концов, она отбрасывает от себя книгу, и уходит в свою комнату.

На завтра никаких проблем из-за плохой подготовки у нее не возникает. Университет для Вероники уже превратился в неприятную обязанность. Студенческая жизнь не кажется ей привлекательной и такой романтичной, как о ней принято говорить. Не удивительно, что с такой позицией она не смогла завести себе друзей. Деятельность в организации «Кану», целью которой было научить Веронику руководить людьми, тоже не сблизила ее ни с кем, поскольку между ней и участниками всегда сохранялась непреодолимая дистанция. Именно поэтому с занятий девушка возвращается всегда одна.

Однако сегодня Веронике выпадает случай пожалеть о том, что никто ее не сопровождает, поскольку она уже во второй раз замечает черный автомобиль, который сначала стоял у университета, а теперь оказался припаркованным у дороги за ее спиной. Она, стараясь не раздувать из мухи слона, переходит на другую улицу. Прохожих на ней немного, но зато теперь справа от нее есть Тиргартен, куда автомобиль не заедет, а значит, там она сможет укрыться в случае опасности. Да, прохожих мало, но зато больше машин. Ей и в голову не приходит, что на этой улице, она не услышит звука мотора, если преследователи захотят приблизиться.

Внезапно Веронику хватают двое крепких мужчин. Они как из-под земли возникли! Придерживая ее ноги, чтобы она не брыкалась, они затаскивают ее в тот самый автомобиль. Там находятся еще двое: один за рулем, а другой на переднем пассажирском.

– В глаза ей не смотри! Зеркало! Зеркало давай! – звучит чье-то требование, и перед глазами девушки внезапно появляется зеркало. Однако такого эффекта, как в прошлый раз, не происходит, зеркало уже не причиняет ей вреда. Освободив одну руку, она отталкивает его от себя.

Вероника все-таки чувствует боль в груди, которую старается игнорировать. Не до болей сейчас! Девушка не кричит, но сопротивляется изо всех сил. Вот перед ее лицом возникает марля с уже знакомым запахом эфира. Изловчившись, Мейер впивается зубами в руку того, кто пытался ее усыпить. Последнее, что она слышит, это его вымученный стон, а дальше все, как будто замирает. Боль становится просто невыносимой, болит уже все ее тело, и это ощущение только нарастает, стремясь к некой критической точке. В момент кульминации боли, перед глазами девушки все темнеет, а в ушах звучит только собственный пульс. После этого боль немного спадает, концентрируется в области сердца и в голове. Сознание Вероники теперь превращается в обрывки разных мыслей. Она не сразу обращает внимание, что все четверо ее похитителей теперь не подают признаков жизни, находясь, вероятно, в глубоком обмороке.

Девушка выбирается из машины и, так быстро, как только может, скрывается в Тиргартене. Бежать ей особенно тяжело, с каждым мгновением боль становится все острее. Она уже совершенно не понимает, куда несут ее ноги, но, кажется, подальше от дорожек и троп. Силы стремительно покидают ее, но она по-прежнему пытается скрыться от возможной погони. Наконец, слабость и нестерпимая боль побеждают: поскользнувшись на мокрой траве, Вероника падает, скатывается вниз к кромке воды всеми забытого пруда, и уже не поднимается.


Глава 10

Девушка не появляется дома ни вечером, ни ночью, но Алекс, привыкший к замкнутости дочери, просто не замечает ее отсутствия. Она нередко, придя домой, запиралась в комнате и не появлялась до утра, а иногда Мейер и вовсе не видел ее несколько дней.

Утром в районе пруда появляются двое солдат. Они идут, крадучись, с опаской озираясь по сторонам, скрываются за кустами от возможных свидетелей. Один из них спотыкается, и раздается звон толстого стекла.

– Не греми бутылками, Леманн, придурок! – ругается его товарищ. Они добираются до воды, и он объявляет: – Все, привал! Здесь нас никто не заметит. Давай пиво!

– Держи! – Парни не успевают сделать и по глотку, как Леманн замечает чуть дальше на берегу что-то лишнее. – Берт, что это там такое?

Берт, передает другу свою бутылку и, поднявшись, направляется к объекту, который сначала принимает за сверток из ткани. Леманн, заинтересовавшись ничуть не меньше, отставляет обе бутылки и следует за ним. Обойдя раскидистый куст, Берт внезапно вскрикивает:

– Господи! Боже!

Тут же к нему подскакивает Леманн со словами:

– Чего орешь?! Ох ты ж!.. Девушка… – Он наклоняется повернуть ее, но отдергивает руку. – Берт, она холодная, – испуганно произносит он.

– Она дышит, – возражает его товарищ и, наклонившись, поворачивает ее. – Красивая. – Он убирает с ее лица прилипшие пряди волос и частицы грунта. – Кто ж это с ней такое сделал?

– Она тебе никого не напоминает? Присмотрись!

– Вроде нет.

– Это же дочка нашего Мейера!

– Точно!

– Надо вызвать врачей или полицию… Надо что-то сделать!

– Надо звонить Мейеру.

– Берт, ты рехнулся?!

– Если мы вызовем врачей или полицию, во всем обвинят нас.

– Давай, оставим ее здесь, ведь мы могли и не приходить сюда?

– Сволочь ты! Будь на ее месте сам Мейер, я бы не то что бросил его здесь, а еще и закопал, чтобы уж точно никто и никогда его не нашел, но она-то ни в чем не виновата! Беги до ближайшего телефона, звони ему!

– Я?

– Кто из нас младше по званию? Пулей!

– А если патруль?

– Хватит, Леманн, беги звонить! Спросит, какого черта мы тут делаем – вали все на меня, что я тебя утащил в самоволку! Давай!

Леманн нехотя выполняет приказ. Он подрывается бежать, по пути соображая, откуда позвонить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Наверняка в кафе, мимо которого они проходили, есть телефон. Мейеру надо сказать в первую очередь о том, что его дочь нашли без сознания в Тиргартене, а потом уже можно представиться.

Тем временем Берт оттаскивает девушку от воды. Присев, он кладет ее голову себе на колено, как на подушку. Он очень нервничает, но не из-за того, что он попадет на гауптвахту на целую вечность, не из-за того, что теперь наверняка лишится звания штурмманна, его искренне беспокоит судьба Вероники – красивой и такой беззащитной.

– Кто же с тобой такое сделал? – вполголоса говорит он, прижимая ее к себе.

Ждать Леманна, кажется, уже бессмысленно: его нет так долго, наверное, парня поймал патруль. Берт уже подрывается уйти, но вспоминает, что сам был категорически против того, чтобы оставлять Веронику одну. Проходит чуть меньше часа, когда до его слуха доносится хруст веток под чьими-то ногами.

– Сюда! – говорит Леманн, указывая Мейеру направление. Последний тоже взволнован до крайности, что и неудивительно.

– Девочка моя!.. – только и произносит Александр, подбежав к ней. – Берт, отцепись от нее!

– Она вся холодная, – шепчет солдат, передавая ему девушку.

– Похоже, переохлаждение, – объясняет Мейер. Он наскоро проверяет, цела ли одежда его дочери, осматривает ее руки. – Где она была? Здесь?

– Чуть дальше, – отвечает Берт, – я убрал ее от воды.

– Так, ладно! Вы двое поедете со мной, вашу судьбу я решу позже.

– Мы готовы к любому справедливому наказанию. Правда Леманн? – Леманн судорожно закивал головой в знак согласия со своим товарищем. – И Леманн не виноват, идея с самоволкой была моя.

– А в этом никто и не сомневается. Молись, чтобы с Вероникой все было в порядке! Ее осмотрит врач, и если вы мне чего-то не договариваете – умрете вы очень мучительной смертью!

– Мы ничего с ней не делали, иначе, вас бы мы точно не вызвали! И вы знаете, что мы ни при чем! – Берт твердо придерживается своей позиции и не дает себя запугать, что настораживает Александра, ведь людей способных не поддаваться его влиянию не так уж много.

Вспомнив о старой травме спины, полученной еще в войну, Мейер поручает Берту нести Веронику до машины. Девушка хоть и весит совсем не много, но автомобиль припаркован далековато. Отчасти это и наказание для него за дерзость.

Алекс не собирается везти дочь в больницу. Что бы с ней ни произошло, он хотел бы, чтобы об этом узнало как можно меньшее количество людей. Первым делом он просит шофера отвезти солдат в расположение. Парни клятвенно обещают помалкивать о случившемся, за это они получают отсрочку наказания до завтра. Однако эта клятва не выдерживает и первого часа расспросов товарищей.

Девушка всегда запирала свою комнату, но замок в двери у нее самый простой, Александр легко взламывает его. После того, как шофер заносит Веронику и укладывает ее на кровать, Мейер отпускает его и вызывает знакомого врача.

Мужчина с нетерпением ждет результатов осмотра. Каждая минута ожидания кажется вечностью. Он нервно покусывает губы и внимательно прислушивается к тому, что происходит за дверью комнаты дочери. Наконец, дверь приоткрывается, и врач просит его войти.

– Ну?! – шепотом произносит Алекс.

– Дело серьезное, ей надо в больницу.

– Я о другом!

– Изнасилования не было, но взгляните на это, – доктор приподнимает одеяло и демонстрирует гематомы на ногах Вероники чуть выше щиколоток. – Ее кто-то крепко держал за ноги. Видите? Это следы от пальцев. А еще здесь! – Вытащив одну руку девушки, врач показывает такие же следы на ее плече. – Их было минимум двое. – Мейер, онемев, не спускает с него удивленного взгляда. – Это не все. У нее много гематом на теле, особенно крупная на боку. Вероника ударилась обо что-то твердое, или ее ударили.

– Покажите!

– Мне не хотелось бы ее тревожить, я вколол ей успокоительное.

– Зачем?

– Она пришла в себя, но она еще не в том состоянии, чтобы рассказать, что произошло.

– В больницу она не поедет.

– Вы с ума сошли? Веронике нужен уход и лечение, у нее переохлаждение, шок, могут быть и будут серьезные последствия.

– Я никому ее не отдам, мою девочку, – произносит Алекс, словно впав в легкую прострацию. – Никому не отдам. Мне не нужна огласка.

– Вы готовы пожертвовать здоровьем дочери?

– Я знаю, что делаю. Если ей станет хуже, я сам, лично привезу ее к вам. Вера не любит больницы, ей будет лучше дома.

– Хорошо, но завтра я приеду на нее посмотреть.

– Согласен.

Мейер прощается с доктором и возвращается в комнату дочери. Не отходя от ее постели, он ждет ее пробуждения, хотя понимает, что раз успокоительное вкололи ей недавно, то проспать она может еще долго. Спустя два часа комнату заглядывает Луиза.

– Господин Мейер, вы будете обедать?

– Нет. Принеси мне виски со льдом.

– Вам не стоит так переживать за нее, она все равно не оценит вашей заботы.

– Ты забываешься, Луиза! Принеси мне виски и проваливай!

– Конечно, я всего лишь прислуга…

– Да, ты всего лишь прислуга! Черт с ним, с виски! Пошла вон!

Луиза скрывается за дверью, а Алекс продолжает наблюдать за спящей дочерью. Его мысли возвращаются в прошлое, когда он сидел у детской кроватки маленькой Вероники и подолгу смотрел, как она спит. Он тогда уже точно знал, как будет выглядеть девочка, когда вырастет; знал, какой у нее будет характер. Единственное, чего Алекс тогда не представлял – это то, что он так и не сможет сблизиться с ней, как хотел бы, но в том только его вина, и он сейчас это понимает.

Незаметно день перетекает в вечер, вокруг сгущаются сумерки и причудливые глубокие тени ложатся на стены. Вот Вероника издает легкий стон и поворачивает голову. Алекс тут же подскакивает к ней и, взяв за руку, произносит:

– Вера, милая! – Она открывает глаза. – Родная, ты уже дома, все позади. Девочка моя, что с тобой произошло?

– Напали, – отвечает она ослабшим голосом.

– Кто, Птичка?

– Незнакомые… четверо.

– Продолжай, милая!

– Очень больно было, а потом я ничего не помню.

– Ты долго лежала на берегу пруда, возможно, всю ночь. Тебя сегодня нашли двое моих бойцов. В самоволку ходили. Сукины дети! Если бы не они… Теперь не знаю, что делать, вроде бы надо их наказать, а с другой стороны – они тебя спасли.

– Не наказывай.

– Посмотрим. Как ты себя чувствуешь, детка?

– Плохо. Кто меня раздел?

– Луиза.

– Оно ко мне прикасалось? Фу! Помоги мне, мне кажется, я умираю, мне очень плохо! – умоляет она.

– Девочка моя! – Алекс прислоняет ладони к ее вискам. – Не бойся, я рядом, я помогу. – Через все тело девушки от головы прокатывается волна приятного тепла, за ней еще одна и еще. Наконец, он убирает руки и говорит: – Больше не могу! Видимо, ты слишком ослабла.

– Мне уже немного лучше, спасибо.

– Мне теперь самому нужен отдых.

– Я хочу пить.

– Я принесу.

Алекс выходит и возвращается со стаканом воды. Кошмарный день, подошел к концу. Мейер уходит к себе. После попытки исцелить Веронику он чувствует сильную головную боль и усталость. Остается только надеяться, что эта боль к утру пройдет.

Вероника долго лежит без сна. Она ломает голову над тем, кто и зачем на нее напал. Неужели, ее покровитель настолько перестал ей доверять, что подослал к ней тех людей, ведь они знали, что ей опасно смотреть в глаза, и про зеркало знали? Еще никогда девушка не чувствовала себя настолько одинокой и брошенной.

Следующий день не дарит ей никаких сюрпризов. Физически она чувствует себя намного лучше, но не выходит из комнаты. Неясная тоска и безразличие ко всему не дают ей относиться к жизни так же легко, как раньше. Заметив это ее состояние, доктор снова предлагает перевести ее на лечение в больницу, но от этого отказывается уже она сама. В этот же день поступает звонок из университета, ответив, Александр сообщает, что Вероника заболела и некоторое время не сможет посещать занятия.

На страницу:
7 из 11