Василиса+говорящая

Алла Алая

Василиса+говорящая

Дневник мага-невезучки

Глава 1. Значит, говорящая

Если и есть в жизни справедливость, то это не про меня. Такого невезучего человека надо ещё поискать. Всю жизнь не везёт. Иногда по мелочи, иногда по-крупному. И я уже настолько к этому привыкла, что готовлюсь заранее.

Вот, скажем, надо купить какую-то нужную вещь. Любой из вас пойдёт спокойно в магазин, вытащит карточку, наберёт пин-код. Вуаля! Вещь ваша! Со мной же обязательно произойдёт какой-нибудь казус. Или карточку дома забуду, или пин-код не сработает, или касса зависнет, как раз в тот момент, когда должна была пройти транзакция. И мне приходится по десять раз возвращаться домой за карточкой, объяснять продавцам, что это моя карточка, просто я пин-код забыла. Тыкать охране магазина паспорт в подтверждение личности, и это хорошо, если паспорт окажется в кармане.

Вот совсем недавно произошёл со мной один неприятный случай. Домой возвращалась с работы. Листьев на деревьях почти уже нет, сыро и неприятно. Торопилась я очень, вот и решила срезать путь, свернула через дворы.

В нашем доме весь первый этаж занимают мелкие магазинчики: цветы, продукты, аптека и парочка ювелирных. А во двор у них выходят вторые двери для разгрузки товаров.

Иду, слышу шуршание какое-то и громкий шёпот. Вроде как переругивается кто-то. И в полутьме из двери ювелирного, того, что с краю, тени снуют туда-сюда. Не нужно объяснять, что я подумала? «Блин, опять влипла! Грабят ювелирку!» К дому прижалась, свет от фонаря меня не касается лишь краем. То есть два шага вперёд, и воры меня увидят…

Нащупала в кармане сотовый, прикрылась капюшоном и звоню 112. И тихо так, чтобы воры не услышали, шепчу в трубку:

– Грабят ювелирный! Срочно ОМОН сюда!

А она то ли глуховата немного, то ли принципиальная:

– Говорите громче! Ничего не слышно! Что у вас случилось?

Я снова шепчу раздражённо:

– Грабят! ОМОН надо!

Девушка в трубке помолчала, видимо, соображая, что я сказала, и выдаёт:

– Кого надо грабить?

– Никого, – чуть громче шиплю я, присев за выступ дома. А сама выглядываю, не ушли воры? Нет, бегают. И снова в трубку шепчу: – Винокурова, 12. Грабят! ОМОН надо!

– Ваша фамилия Винокурова? – переспрашивает диспетчер, – Или грабят Винокурова? Что надо?

– ОМОН надо! – я уже почти рычу, а саму трясти начало. То ли от страха, то ли от холода.

Она меня начала понимать вроде:

– Вы не можете громко говорить? Или вы немая?

– Сама ты немая! Меня тут засечь могут, вот и шепчу!

– Девушка! – диспетчер уже, видимо, тоже начала терять терпение, – Вы можете чётко и ясно объяснить, что случилось? Адрес назовите!

– Винокурова, двенадцать! – шепчу как можно громче.

И слышу радостное в ответ:

– Девочка, двенадцать лет, фамилия Винокурова. Я всё правильно записала?

Я глаза ладонью прикрыла, слёзы катятся, плечи дёргаются. Ржу, не могу! Сама себе рот затыкаю, чтобы не захохотать в голос. И краем глаза замечаю, что тени бегать перестали и вроде как пропали куда-то. Я про телефон забыла, сунула его обратно в карман и начала потихоньку подниматься, перебирая руками по стене. С минуту постояла, прислушиваясь. Тихо. И поползла вдоль стенки, судорожно вспоминая какую-нибудь молитву. Ничего на ум не шло. Со мной это бывает. Я вообще-то много знаю и молитв разных, в церковь по выходным хожу и стихи люблю наизусть учить. Но когда что-то такое случается, память отшибает полностью. Просто тупею на глазах. Особенно на экзаменах…. Но это потом расскажу как-нибудь.

Иду, значит, к дому жмусь, только свои шаги слышу. И приглядываюсь. Вроде как дверь в ювелирный открыта. И темно. Я только успела на две ступеньки подняться, посмотреть захотелось, почему дверь открыта, во двор ворвался вой сирены. Сразу с двух сторон фары вспыхнули. Я и ослепла. Стою, держусь за ручку открытой двери в ювелирный и глаза прикрываю.

До утра объясняла, что никакой девочки двенадцати лет не видела, что ювелирный не грабила, а пыталась ОМОН вызвать…. К утру эксперт подтвердил, что я внутрь не входила. Отпустили пока…

Вышла из дверей отделения полиции, на солнышко щурюсь, можно сказать, радуюсь, что малой кровью отделалась. И то верно, со мной могло быть ещё хуже…

И тут вспоминаю, что кошка дома не кормлена со вчерашнего утра!

Милка да я – это вся моя малочисленная семья. Так как-то сложилось в жизни. И хорошо ещё, что кошка приблудилась, а до неё домой совсем идти не хотелось. Незачем и не к кому. Милкой назвала, потому что очень молоко любит. И беленькая, как облачко. Я её во дворе нашла на лавочке. Месяца три-четыре ей было тогда, совсем ещё котёнок.

Взбежала по лестнице, не успела ключ в замке повернуть, слышу – орёт!

Сидит в коридоре, смотрит на меня возмущённым взглядом и завывает. Противно так… Словно спрашивает: «Где шлялась всю ночь?» Мне отчего-то так стыдно стало…

– Ну, прости! Милочка, родненькая, я тебя не забыла, просто меня в тюрьме всю ночь продержали. Слава богу, отпустили!

Милка замолчала, слушая, потом издала тихий «мур» и потопала в кухню. Мол, корми давай!

Короче, кошка у меня с интеллектом. Я иногда её побаиваюсь. Она моей соседке, тёте Лиле, жизнь спасла.

Мы с тётей Лилей знакомы с самого моего детства. Двери рядом, друг другу мешаем из квартиры выходить частенько. Я ей то хлеб куплю, то молоко. А она Милку кормит, если я в отпуск уезжаю.

Зашла она как-то ко мне, пирогов принесла в честь праздника. И, пока мы на кухне чай пили, Милка всё вокруг неё крутилась, тёрлась об ноги.

А та как уходить собралась, кошка моя на неё и бросилась. Когтями и зубами в ногу вцепилась и вену порвала. Скорая, приехавшая на удивление быстро, сказала:

– Кошку благодарите! У вас в ноге тромб блуждающий был. Пара часов, и на тот свет…. Если бы не кошка…

С тех пор тётя Лиля Милке вкусняшки всякие носит, любит её и неустанно благодарит.

А ко мне Милка относится как к младшей сестре. Глупой и несмышлёной. Иногда такой взгляд на себе ловлю, просто стыдно становится. Вот и тогда, утром, села она рядом с миской, а сама на меня смотрит серьёзно так. Понимаю, что не о еде этот взгляд. Явно ждёт подробностей моих ночных похождений.

Я пакетик в миску высыпала, села рядом с ней на пол и заплакала. Так мне себя жалко стало. Милка ест, а сама косит на меня взглядом и мурчит тихонько. Давай, говорит, рассказывай, я слушаю. Ну, я и выдала всё, как было. С соплями, слезами, всю ночь по минутам, как запомнила.

Кошка моя аж есть перестала. Вытянулась в струнку, глаза вытаращила и, не мигая, слушала. Я не сразу на это внимание обратила. Только когда успокаиваться стала, взгляд на неё бросила. Она мигнула глазом, вздохнула и начала лапу нализывать. Вроде как и не было ничего, и вообще, я обычная кошка, а тебе показалось. Но я точно знаю, что она всё понимает. Глаза умные!

А к чему я про справедливость вспомнила? Да просто сегодня и вовсе день с утра не задался. То ли забыла будильник включить, то ли не услышала. Короче, проспала. Сплю я крепко, просто так не разбудишь. Милка ходила вокруг меня, ходила, мяукала, мяукала. Бесполезно. И решила меня хитростью взять.

Слышу сквозь сон, на кухне звон и грохот стоит. Брямц, дзинь, бабах, брямц, дзинь. Пришлось нехотя глаза открыть. И сразу же взгляд на часы упал, что над телевизором висят. Ах, ты, блин горелый! Проспала!

Вбегаю на кухню, а моя кошка берёт зубами вилки и ложки из подставки на столе и вниз сбрасывает. Вот они и звенят. Почти всё сбросила. У меня их штук двадцать. Очень не люблю я посуду мыть…

Махнула на неё рукой, некогда уже с кошкой разбираться. Пока умывалась, одевалась, смотрю, Милка у входной двери сидит, словно статуя. И взгляд такой нехороший. Точно, думаю, не выпустит, пока пакетик не дам…

Ну, я бегом в кухню. Распахиваю холодильник и оцениваю масштаб катастрофы. Пусто!

Ладно я. Мне иногда с утра ничего в горло не лезет. До обеда потерплю. Но кошку чем кормить?

Выглянула я в коридор. А та как сидела у порога, так и сидит, не двигаясь.

– А ты ведь знала, что есть нечего? – я медленно подошла к ней, присела на корточки и мягко погладила по голове.

– Мяу, – выдало облако, – мр-рмяу, мур-р-р, мяу.

И так по-человечески вздохнула, что у меня мур-р-мяшки по спине-то и побежали. Я её аккуратно от двери руками отодвинула, дверь быстренько открыла-закрыла и уже в подъезде дух перевела, с обреченностью привалившись к двери. Выхода не было, звоню к тёте Лиле.

А она уже при всём параде. Ранняя пташка, хоть и на пенсии.

– Чего, детонька, случилось что? – а в глазах явное беспокойство. Оно и понятно. Со мной постоянно это «случилось что» происходит.

– Я кошку не успела покормить…, – виновато топчусь я, а сама потихоньку к лифту отступаю, – купить забыла ей корм. Тётечка Лилечка, покормите чем-нибудь, пожа-а-алуйста!

– Никак проспала? – всплеснула соседка руками.

– Угу, – виновато киваю и жму кнопку лифта с остервенением, – Так покормите?

– А как же! Беги, беги, не волнуйся! – и она с улыбкой машет мне вслед.

Я радостная выскочила из подъезда и… отскочила обратно под козырёк. На улице ливень! С тоской вспомнила, что зонтик лежит в прихожей на полочке…

– Господи! Хоть бы подвёз кто! – с обречённостью воскликнула я и краем глаза увидела, как из соседнего подъезда выбежал Вадим, прикрываясь от дождя барсеткой.

Вадим – мой школьный приятель. Мы дружим с ним с первого класса. Ничего такого между нами нет и не было никогда. Но иногда помогаем друг другу, могу зайти к нему, перехватить до зарплаты. Жена у него очень приятная.

В общем, стою и с надеждой машу ему, вдруг увидит…

Проезжая мимо на своём джипе отечественной выделки, он приоткрыл окно и с улыбкой крикнул:

– Васька, мокнешь? Может, подвезти куда?

Я радостно закивала в ответ и бегом припустила к машине.

Да, Васька – это я. Ну, так родители назвали, царство им небесное. Как в сказке, Василиса. Я, кстати, когда-то хотела имя сменить в юности…. Хотя бы на Валентину. Мама отговорила. Железный аргумент был: таких, как я, единицы, а Валентин пруд пруди…

– Ой, Вадик, спасибо тебе! – я оглядела себя с сожалением, понимая, что причёска всё-таки намокла, плащ тоже, и теперь промокают чехлы на сидениях. И всё из-за моей феерической невезучести.

–Зонтик дома, я так понимаю, – улыбнулся Вадим, – и на работу проспала?

Я грустно кивнула:

– Меня только до метро подкинь, пожалуйста. А дальше я сама.

– Сильно ругать будут? – участливо спросил приятель, выруливая со двора.

– Будут, конечно, лишь бы не уволили, – вздохнула я, – а ты чего так поздно? Тоже проспал?

Вадик удивлённо глянул на меня:

– Во даёшь! Вчера же говорил! В отпуске я! С утра жена в магазин послала за продуктами. Если бы не ливень, я бы пешком пошёл.

И я вспомнила, что он вчера ко мне за солью заходил. И действительно, рассказывал. И про отпуск, и про то, что в холодильнике мышь повесилась и что придётся с утра в магазин идти.

– Значит, мне очень повезло сегодня? – рассмеялась я, – Удачно всё совпало, и вот, ты везёшь меня к метро…

– Везучее невезение, – захохотал вместе со мной Вадик, – с тобой это всегда так!

– Ты только не гони, – на всякий случай предупредила. Хотя это я зря. За десять лет водительского стажа ни одной аварии.

Вадим кивнул:

– Сейчас бы в зелёную волну попасть, так быстрее до метро доберёмся.

– Значит, попадём… – задумчиво проговорила я и отвлеклась на то, как дворники по стеклу воду гоняют.

Не прошло и пяти минут, как машина притормозила у красной буквы «М».

– Ничего себе! Почему так быстро? – я с удивлением оглянулась на Вадима.

А он с таким же удивлением на меня смотрит:

– Вась, ты сегодня вообще-то в себе? Мы ж на зелёной волне ехали, сама же говорила…

Я головой тряхнула, сбрасывая дремоту, поблагодарила приятеля и побежала в метро…

О том, что народу слишком много, я задумалась, когда уже прошла турникеты. Станция битком была набита пассажирами. А на путях поезда стояли с открытыми дверями. И никто никуда не уезжал и не приезжал. И только противный женский голос с французским прононсом вещал что-то совершенно непонятное.

Я с минуту прислушивалась, стараясь сквозь гул толпы услышать, что произошло. Бесполезно. Руку протянула и впереди стоящую девушку по плечу постучала:

– Что случилось-то, а?

Девушка раздражённо плечом дёрнула и, чуть повернувшись, бросила:

– Поезда не ходят, не слышно, что ли?

– Почему? – я начала соображать, что на работу ещё не скоро попаду.

– Откуда мне знать? – огрызнулась деваха и, расталкивая народ локтями, стала пробираться к выходу.

Я представила себе, что наверху дождь, автобусы наверняка будут битком из-за проблем в метро, а такси задерут цену до заоблачных высот. И осталась на перроне, стремительно пустеющем. Увидев женщину в форме сотрудника метрополитена, я подошла к ней и, как бы невзначай, произнесла:

– Это ведь ненадолго? Скоро поедем?

Женщина со странным выражением лица оглядела меня с ног до головы:

– Ехали бы вы лучше, девушка, наземным транспортом. Одному богу известно, когда ток дадут…

– Так это тока нету? – облегчённо вздохнула я, – Слава богу, не взорвали и никто не упал! Тока я и подождать могу.

А про себя радуюсь: будет теперь что в объяснительной писать.

Та посмотрела на меня, как на ненормальную, и поспешила отойти, и то правильно: с нами, невезучими, лучше не связываться.

На единственной на весь перрон лавочке уже сидели трое. Я огляделась, выбирая место между дедом и парнем в наушниках.

– Я присяду, не возражаете? – улыбнулась я дедушке. Парень, увлечённо сёрфингующий по просторам халявного интернета, даже бровью не повёл. А дед кивнул и чуть сдвинулся в сторону:

– Прошу, сударыня. Нам сегодня, похоже, долго тут сидеть…

– Да не-е, – протянула я, сама не знаю с откуда-то взявшейся уверенностью, – минут через пять поедем…

Дед как-то странно на меня глянул и пожал плечами, явно не веря.

Не прошло и пяти минут, как под поездом что-то звякнуло и засвистело. Светофор в начале тоннеля замигал, замигал и вдруг засветился зелёным. Машинист радостно запрыгнул с перрона в кабину и по громкой связи звонко заверещал:

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция…

Весь народ, что оставался на перроне, ломанул в двери, толкаясь и ругаясь.

Мы с дедком и парнем вскочили и резво поскакали к отправляющемуся составу. Уже в тоннеле я переглянулась с дедом и с улыбкой пожала плечами. Так-то!

На следующей станции народ брал поезд штурмом, и меня вместе с дедом прижали в самый угол вагона к противоположным дверям. Он, не отрываясь, разглядывал меня, иногда щурясь, иногда качая головой, и вдруг неожиданно спросил абсолютно ровным и не старческим голосом:

– Значит, говорящая?

– В смысле? – не поняла я, решив, что ослышалась.

– В смысле, что ты – маг… Таких называют «говорящие». Твоя сила в слове.

Слушаю его, а у самой мысли в голове разные бегать начинают. Волосы на голове шевелятся. И по спине струйка пота стекает. Дед-то не в себе…. Как бы от него отойти-то подальше? Да куда там! Едем, словно селёдка в бочке, плотно утрамбованные.

А он, совершенно не замечая моего состояния, улыбается, словно закадычного друга увидел:

– Ишь, какая ладная, молодая…. На моём веку все говорящие были старухами сморщенными… Да-с, девочка, интересная у нас с тобой встреча получилась…

А меня начала паника накрывать. Я головой повертела, пытаясь хоть за чей-то осмысленный взгляд зацепиться, в свидетели кого-нибудь привлечь, а вокруг одни спины. Руки-ноги сковало, стою, шевельнуться не могу, дыхание перехватывает.

А дедок руку поднял и на дверь вагона её направил:

– Давай выйдем, поговорим. Нам с тобой свидетели ни к чему.

Я, как во сне, смотрела на эту руку, из которой лился сиреневый свет. Дверь вагона потонула в нём, открыв проход на широкий луг, за которым тихо текла какая-то речка.

Дедок резво схватил меня за руку и рванул вон из поезда. Я от страху завизжала, закрыв глаза, и шлёпнулась на колени. И тут же почувствовала, что мир вокруг изменился. Запахло луговыми травами, водой. Ветер обдувал лицо и шевелил волосы, щекоча нос. Я чихнула и открыла глаза. Сказать, что меня накрыл ужас, – это не сказать ничего. Так не бывает. Наверное, я действительно сошла с ума.

Мы оказались где-то далеко за городом. Ни деревень, ни коттеджных посёлков, ни даже линий электропередач. Первозданная чистая природа, не загаженная человеческим бытием.

Дед постоял ко мне спиной, оглядываясь и явно наслаждаясь природой. Потом повернулся и взмахнул рукой. Рядом со мной появилась деревянная лавочка.

– Давай присядем, – предложил он. Я на него посмотрела и ахнула. Стоит передо мной мужчина среднего возраста, достаточно высокий, плечистый. И очень даже ничего. Такие мне всегда нравились. А он заметил, что я его оцениваю, и зацокал языком:

– Ну уж нет, даже не думай! Я на работе романы не завожу… Да и не в моём ты вкусе…

Я глазами моргнула, пытаясь не выдать смущения, и закашлялась.

А этот издевательским тоном продолжал:

– Так и будешь на земле сидеть? Не май месяц. Поднимайся, замёрзнешь.

И очень резко меня за руку дёрнул. От неожиданности я даже подпрыгнула, пытаясь вырвать руку, и, как в кино про японских ниндзя, плавно так на ноги приземлилась.

– Ух ты, летаешь, – радостно воскликнул он, но я ничего радостного во всей этой ситуации не видела. И уже начала склоняться к тому, что я ещё сплю. Наяву такого происходить точно не может. Поймав эту мысль, я решилась проверить и со всей дури крутанула пальцами кожу на руке. Резкая боль заставила меня вскрикнуть и с шипением опуститься на предложенную скамейку:

– Это что, не сон? – я потирала руку, покачиваясь и постанывая.

Мой спутник с ехидством наблюдал за моими действиями и похихикивал в кулак. Забавно ему, видите ли, стало.

– Как тебя звать-то, чудо? – наконец он присел рядом, подбоченившись и с интересом разглядывая меня, словно девушку с трассы.

– Не скажу, – насупилась я и тоскливо огляделась вокруг, – где мы и как сюда попали?

– Ладно, не хочешь, не говори, – кивнул он, – меня Иваном зовут.

Я скосила на него глаза и ухмыльнулась:

– Иван-дурак?

И с удовольствием заметила, как заиграли желваки у него на скулах. Один – один.

– Ладно, – протянул он, уже серьёзно, – не хочешь знакомиться по-взрослому, придётся сдать тебя в инкубатор. Посмотрим, что ты там запоёшь…

И он поднялся, намереваясь… Даже не знаю, что ему там в голову пришло, но я в этот момент вскочила и понеслась по траве к реке, выискивая глазами хоть какую-нибудь тропинку. То, что он стремительно меня нагонял, придавало сил и скорости. Страх включил внутри машину по выработке адреналина, и я понеслась, словно ветер, не разбирая дороги, не видя, куда я бегу, и не понимая зачем. За свистом ветра в ушах, я не разбирала, что он кричал мне вслед.

За холмом показалась какая-то деревня. Ноги сами вынесли меня на окраину, и я, запыхавшись, начала ломиться во все двери, в желании найти приют и спасение от этого чудного мужика. И не сразу заметила, что он отстал.

В одном из домов скрипнула дверь и, кутаясь в шаль, выглянула женщина лет пятидесяти, ещё не старая, с растрёпанными волосами и адским перегаром.

– Тебе чего? Орёшь тут на всю деревню! Гонится за тобой кто?

Я закивала интенсивно головой, не в силах вымолвить ни слова. То ли от страха, то ли от быстрого бега, но горло сжалось и хрипело.

– Ну, проходи, – она неохотно пропустила меня в избу и накинула изнутри крючок, – ты откуда такая взялась?

– Из Москвы, – наконец выдохнула я и плюхнулась на скамью у двери, – попить дайте…

Тётка черпанула кружкой воду из ведра и протянула мне, внимательно оглядывая:

– Да, видно, что из Москвы… – она покачала недовольно головой и присела рядом со мной. – А сюда-то как попала? С утра автобуса ещё не было…. Неужто всю ночь по лесу блуждала?

Я с жадностью пила воду, пытаясь успокоиться и прийти в себя.

Как ей всё объяснить? В здравом рассудке человек не поверит, что меня прямо из вагона московского метрополитена вытолкнули в эти края. Надо было придумывать правдоподобную историю.

– Спасибо за воду, – я протянула ей кружку обратно и вздохнула, вытирая рот рукавом плаща, – заблудилась я. На попутке доехала до леса, а дальше и заплутала.

– А куда ехала-то? К кому? Я вроде всех тут знаю, ни у кого родственников в Москве нету… Или ты корреспондентка? – счастливая догадка озарила лицо женщины. – Иваныч полгода назад письмо к вам в редакцию посылал, что у нас тут люди пропадают, а Митька, полицай местный, на всё сквозь пальцы смотрит. Иваныч куда только не жаловался, всё без толку.

Я ухватилась за эту историю и закивала в унисон хозяйке:

– Ага, корреспондент я, газеты «Спид-инфо», – ляпнула первое, что пришло в голову.

Тётка закивала и поднялась со скамьи:

– Пойдём, провожу тебя к нему…

– К кому? – не поняла я и икнула.

– Да к Иванычу… Или тебе к Митьке тоже надо? Могу и Митькин дом показать. Только он уж, наверное, на работу уехал. У него отдел в соседнем селе находится. Оптимизация, – сплюнула она прямо на пол и недовольно поморщилась, – благо тут между нами пять километров всего, пешком дойти можно. Но всё одно, дикость. Как может один участковый за несколькими сёлами уследить?

Пока она говорила, я всё сидела, не имея никакого желания выходить на улицу, помня об Иване-дураке.

– Эй, ну ты идёшь, иль как? – дёрнула она меня за рукав, – Как тебя звать-то?

– Вася, – ляпнула я и про себя чертыхнулась. Не могла, дурища, какое-нибудь другое имя назвать?

– Вася? – заржала тётка. – У меня так кота зовут…

Я насупилась и поднялась, пытаясь сквозь маленькое окошко в избе посмотреть, что там, за порогом.

– Да ты не дуйся, – махнула рукой хозяйка, – Василиса – хорошее имя, прямо-таки сказочное. Меня вот Валентиной кличут.

Я улыбнулась, пожала плечами и показала в окно:

– Вы одна тут живёте?

– Одна, – Валентина закуталась в шаль и накинула плащ, висевший у входа на простом гвоздике, – дочь давно в Саратов уехала, года три как. Замуж вышла, внука мне родила…. Я иногда к ним езжу. Благо недалеко…

Я аж закашлялась, сообразив, что она сказала:

– Саратов? Это Саратовская область?

Тётка с удивлением скосила глаза на меня и маленько отошла:

– Она… А ты что, не знала, куда ехала?

Я со всего размаху плюхнулась обратно на лавку и закрыла глаза руками.

– Эй, Васька, да ты трезвая ли? – хозяйка с беспокойством склонилась ко мне, втягивая воздух носом, – Это как же напиться надо, чтобы из Москвы в Саратов приехать и не помнить об этом?

Я всхлипнула, убирая ладони, и покачала головой:

– Я не пью…

Валентина выпрямилась:

– А зря…. Иногда надо, чтобы мозги не раскисали. Тут у нас такое бывает, что волосы дыбом встают!

Я скосила глаза на её голову, та кивнула:

– Без ста грамм тут никак нельзя, двинешься… Неужто и впрямь не помнишь, где оказалась?

Я вздохнула, махнула рукой и… решила ей всё рассказать. Как есть всё. Ну, или почти. На половине рассказа она меня прервала:

– Погоди, надо всё-таки выпить! И тебе тоже! И не сопротивляйся!

Через пару минут мы сидели за столом, и под стопку местной самогоночки и огурец на вилке я рассказала всё, что со мной сегодня произошло. Валентина слушала серьёзно, ни разу больше не перебила, а в конце спросила:

– Иваном его звать, говоришь?

Я кивнула, хрумкая вкуснющий деревенский огурец, и потихоньку начала соображать, что хозяйка моя поверила всему моему рассказу. Огурец чуть колом не встал в горле.

– Тёть Валь, а вы, вижу, не удивлены?

Она опрокинула рюмку в рот и закивала:

– Чему удивляться? Я ж говорю, у нас и не такое бывало! За два месяца последних пять человек пропало и все приезжие! Два врача со скорой, учительница новенькая и муж с женой, за грибами приезжавшие. Машина их до сих пор у леса состоит.

Меня почему-то эта машина очень заинтересовала. Да и вообще, страх пропал куда-то, на душе сделалось тепло. Я хихикнула:

– Пошли посмотрим?

Валентина осоловело огляделась и кивнула:

– А что, пошли! Коли не страшно…

Деревня жила своей жизнью. Хозяйка моя тщательно прикрыла дверь в избу и, покачиваясь, побрела к калитке, ухватив меня за руку. Я не сопротивлялась, мне вообще было уже весело и хорошо, словно я домой вернулась из долгого-долгого путешествия. Но пьяной я себя не ощущала. Мир был на месте: солнце светило, ветер овевал приятно лицо, земля под ногами не качалась. Я шла, уверенно оглядывая деревенскую улицу и кивая всем встречным местным жителям. А Валентина всем, кого ни встречала, говорила: