Созвездие FuckUpов

Катарина Мандрагора

Созвездие FuckUров

Предисловие

– Катрин, а ты не думала написать книгу? Я бы почитала все твои обалденные истории!

– Катя, у Вас такая необычная подача, Вам надо написать книгу!

– Катюш, я зачитываюсь твоими постами и перечитываю их не по одному разу. Пиши книгу давай!

Окей.

Как скажете, книга – так книга.

Сначала я хотела написать нечто сложное и мозговыносящее в духе Уоллеса[1], то, что ломает четвёртую стену и открывает третий глаз. Но потом подумала, что будет слегка обидно, если вы закроете и выкинете к чёрту эту книгу после прочтения первой главы. Поэтому здесь не будет истории «успешного успеха», не будет уроков, как заякорить миллионера и раскрутить его на загс, не будет советов по раскрытию чакр и притяжению бабла.

Будет тривиальщина, но которую легко и (надеюсь) интересно читать.

Хочется верить, что каждый увидит здесь себя, поймёт и проникнется.

Хотя за ваши чакры и третий глаз не отвечаю.

Вы спросите, кто я?

Да обычная женщина 30+ с немного нестандартной судьбой и вытекающим оттуда нестандартным мышлением. Последние несколько лет блогер и, скажем так, лайф-коуч, но не тот, который собирает залы замотивированных и отдавших пятьдесят тысяч за билет, втирая, как он поднялся со дна (как только собрал первый такой зал). А тот, кто жертвует предновогодним семейным вечером, чтобы утешить и направить на путь истинный клиентку, которую только что бросил муж. Более подробно моя личность, мировосприятие, положительные и отталкивающие стороны и психические отклонения (шучу) откроются после прочтения этой книги. Кто-то, возможно, отпишется от моего блога, кто-то перестанет дружить. Я (конечно же) поплачу и напьюсь с горя.

И напишу ещё одну книгу.

О чем эта книга?

Название говорит само за себя.

Факап (сленг, разговорное с английского fuck up) – провал, поражение, неудача.

Я хочу рассказать про свои провалы, ошибки, сложные и неправильные выборы, как я выходила из патовых ситуаций. Как падала и вставала. Что осознавала и меняла в себе. Это история взросления одного вечного подростка и его ежедневное сражение со страшным «взрослым» миром. Естественно, вы никогда не научитесь на чужих ошибках, ни на моих, ни на чьих-то ещё, ни (скорее всего) даже на своих. Но эта книга как минимум заставит вас вспомнить себя, посмеяться, попереживать, возможно, пересмотреть навязанные ранее взгляды, изнанку привычных вещей, а ещё удивиться (и ещё раз удивиться).

Здесь будут встречаться нелитературные выражения, мои нудные мнения и некоторые аморальные поступки. И всё равно я рекомендую дать её вашим дочерям-подросткам вместо энциклопедии, чтобы они как минимум были готовы к тому, что их ждёт впереди.

Я даже не знаю, как оценить жанр того, с чем вы столкнётесь при прочтении. Потому что это и комедия, и трагедия, и драма, и криминальное чтиво, и бульварный роман в одном флаконе. Короче, жиза. Как она есть.

Книга автобиографична. Но где-то будет использована наглая ложь, ой, то есть различные художественные приёмы. Любые совпадения с реальными лицами неслучайны. В книге я ни к чему не призываю и ничего не навязываю. Просто делюсь личным. Местами чересчур личным.

Возможно, это своего рода исповедь.

Отпускать мне грешки или нет, вы решите в конце книги.

А теперь сбегайте в ближайший супермаркет, купите любимого винца, налейте его в лучший бокал, свернитесь удобным калачиком на диване. И приятного погружения в мой сумасбродный мир!

Эпизод 0. Начало

Видавшая виды «Лада Приора» на самарских номерах без заднего бампера тормознула на заправке недалеко от Великого Новгорода.

3:43.

– Всё, больше так не могу. До Питера не доеду. Надо поспать. – Каштановая голова уткнулась лицом в жёсткий пластиковый руль.

Через три минуты она уже спала и даже не почувствовала, как чьи-то руки откинули назад водительское кресло и подложили ей под голову свитер.

На следующий день «Приора» неуверенно ехала по Невскому[2].

Наконец, найдя свободное парковочное место на одной из узких улочек, она остановилась. Наваленные сзади вещи, закрывающие обзор в зеркале заднего вида, покачнулись, но не упали.

– В «Макдональдс» хочется.

– Сейчас сбегаю, поищу, вроде только что проезжали.

Никто и ничто меня здесь не ждало.

Начиналась новая глава моей жизни.

Глава I. Детство

Эпизод 1. Философ в мокрых колготах

В нашей семье было модно рожать на старости лет.

Моя мать была таким же вечным искателем себя, как и я. Она сменила ещё до моего рождения несколько профессий, успела выскочить один неудачный раз замуж и пожить, как сейчас говорят, себе в кайф. Злые соседки почёсывали языки и отыгрывались за свои неудачные судьбы:

– Любка, что ж ты не родишь-то никак? Уж старородка. Болеешь что ль чем? Ладно, можешь не говорить. И так видит весь «Маяк» [3], тощая как скелет ходишь…

Но потом случилось неожиданное. Ей вдруг ударило в мягкое место поступить в медуниверситет. Это в тридцать-то лет (у нас оно семейное, говорю же). И поехала наша царевна в края дальние (Самару), где встретила прекрасного глубоко женатого на тот момент 37-летнего прынца. Встретила, влюбила в себя, да так, что он даже подал на развод, покидал порезанные первой женой вещи в чемодан и примчал к нашей царевне в соседний регион. Где через некоторое количество месяцев родилась я.

И с первых лет начала качать права, щедро подарив много седых волос всем окружающим своими откровенными выходками.

В три года я залезала под письменный стол, закрывала выход пледом и сидела там, страдая от непонимания со стороны жестокого социума, считающего меня глупой и милой малышкой. В семь лет, пока все дети бегали, представляя из себя непонятную кучу из глобального всеразрушающего хаоса, я сидела, покачиваясь на качелях, в обнимку с блокнотом, где в стихах выражала свою ненависть к глупым детям и непонимающему социуму. В восемнадцать лет, сидя уже на чьей-то постсовковой кухне около холодильника «Полюс» в четыре утра, в то время как ровесники улучшали по углам демографическую ситуацию, пила чай, который нагло нарыла по шкафам, размышляла и не понимала, что я вообще там делаю.

Всё мое существование представляло из себя 56-летнего академика РАН[4] в теле интровертного ребёнка. Родители как-то быстро поняли, что бороться и приучать насильно к принятым стандартам бесполезно. Поэтому общались наравне, спрашивали мой взгляд на проблемные ситуации и обсуждали их решения, ссоры и деньги в бюджете. Друзья семьи откровенно этого не понимали, потому что их воспитательная система была режимным объектом в абсолюте, где ребёнок имел прав и голоса чуть меньше, чем заключённый в карцере. Как вы понимаете, долго в друзьях семьи такие люди не задерживались.

И вот я, из себя такая самодостаточная, не по годам смышлёная, столкнулась с первым своим провалом и стыдом к полутора годам. А именно – продолжала требовать материнскую грудь.

Прямо после плотного мясного обеда подходила уверенным шагом в колготках, смотрела ей в глаза и чётко говорила:

– Мама, дай грудь!

– Нет, ты уже взрослая и с зубами. Ходишь и говоришь отлично. Никто в твоём возрасте не подходит к матерям с такими требованиями! Тебе должно быть стыдно.

– Я сказала, дай грудь!

И демонстративно прудила в колготы. Хотя «лоточек знала на пятерку».

Ни воспитательные беседы, ни более воспитательный ремень, ни горчица и другие горькие субстанции, нанесённые на соски, не давали результата. Я смазывала несъедобное руками и делала свои грязные делишки. Отлично зная многие манипулятивные приёмы, как это получить.

Закончилось это тем, что около двух лет я, потеряв все границы, учинила такой спектакль с воплями и мокрыми штанами у кого-то в гостях. Присутствующие в комнате вопрошающе смотрели на мать, осуждая про себя её материнские навыки. Она сидела с багровым лицом и было видно, что хочет в эту секунду впихнуть меня обратно, да так, чтобы больше не появлялась.

И тут я осознала, что такое влечение к материнской груди не нормальная фигня, ибо питательной ценности для меня оно уже не составляло, а соответственно перешло в разряд фетишей и больной созависимости. И в этом, конечно, было больше вины матери. Но все эти осуждающие взгляды, немые укоры и её багровое лицо впились в мой мозг.

Я прекратила истерику, сняла с себя мокрые колготы, сама достала из сумки сменные, надела, взяла мать за руку и с решимостью запойного алкоголика после реабилитации сказала:

– Я больше не буду. Хватит!

Реабилитировалась вполне красиво. После чего последовали даже восторженные возгласы и оды воспитательным методам. Мол, какой понимающий ребёнок растет!

Но это были лишь «цветочки», и я благополучно продолжила позориться.

Эпизод 2. Жажда славы и отцовского ремня

Когда мне было четыре, в город с концертной программой приехал один известный на весь СНГ артист, муж одной более известной артистки. Как образцово-показательная семья, мы само собой пошли на это мероприятие, чтобы было что знакомым на кухне рассказывать. И вот на припеве горячо любимой мной песни творческая душа не выдержала порыва, я вскочила с велюрового кресла бывшего Дворца пионеров и, проскользнув под ногами атлантов-охранников, вскарабкалась на сцену к офигевшему певцу. С высоты подмостков я видела то самое багровое лицо и нежелание этого лица показать какого-то вида, что это лично её чадо решило заявить о себе на весь город и сорвать выступление звезды.

Предчувствуя ягодицами близость провала и грядущее приближение к ним холодной стали отцовского армейского ремня, я не придумала ничего лучше, как схватить за руку недоумевающего певца. Он дал мне микрофон, естественно, я промычала в него мимо нот окончание припева, помахала залу рукой, театрально поклонилась, получила наигранный поцелуй в щёчку кумира миллионов и под бурные аплодисменты была отдана в руки смущённым родителям.

Угроза ремня миновала, потому что потом целую неделю меня узнавали на улицах.

Жажда славы не отпускала, и похожая история случилась, когда приехали куклы из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Во время окончания программы, когда все вышли на поклон, я опять вскочила и понеслась к сцене, там подошла к Хрюше и страстно впилась в его игрушечную морду. Зал заржал и зааплодировал стоя. Но дома люлей всё-таки получила за непродуманные выпады.

Получала и орала:

– Я его люблю! Я выйду замуж за Хрюшу! И вы меня не остановите! Он не кукла, он настоящий!

За Хрюшу замуж годами спустя вышла. Но не за того.

Эпизод 3. Отучение от воровства

Насколько я любила философствовать в одиночестве, настолько же сильно любила (и люблю) блокноты. Коллекционировать их вместе с открытками начала лет с четырёх, как только мать научила грамоте (у неё был пунктик на гениальном ребёнке, но что выросло – то выросло). Вместе с этой тягой меня ещё невероятно манили любые предметы уменьшенных размеров. Кто тут психиатры – напишите мне в директ, как называется эта патология.

И вот мне шесть. Я осталась ночевать у маминой подруги, у которой были две дочери, с которыми я, имея жёсткую социопатию, всё же смогла найти общий язык. Старшая из них накануне вечером похвалилась блокнотиком, который смастерила сама. Лучше бы она мне его не показывала.

Маленький. Крошечный. Блокнотик! Размером с коробок спичек, такой манящий и такой не мой.

О боги! Я не спала всю ночь, перед глазами стоял он и не давал покоя. И, хотя с пелёнок меня воспитывали исключительно как честного гражданина, я первый и последний раз в своей жизни пошла на воровство. Желание обладать им, таким крошечным и таким блокнотиком, поглотило все моральные принципы.

Но, притащив домой «награбленное», ощутила невероятную тяжесть внезапно навалившейся совести. Следующая ночь опять была бессонной. В этот раз я видела перед глазами страдающую хозяйку блокнота и себя за прутьями решётки. «Воровка! Это же чужое! Верни!» – кричала во мне мораль и родительское воспитание.

– Мам, я тут … это … у Кати блокнотик украла. Он мне очень сильно понравился. А теперь хочу вернуть, – влетела я на кухню, где жарились блинчики, готовая к самым страшным пыткам.

– Ок, завтра пойдём к ним в гости, вернёшь! – абсолютно равнодушно ответила она.

Уже перед сном мама рассказала истории из своего детства, как стырила пупса с ванночкой у подружки, живущей по соседству, и тоже, не совладав с совестью, вернула. Генетика поражает своим могуществом.

На следующий день блокнот был подкинут, а его хозяйка даже не заметила пропажи.

Но больше ничего чужого без спроса я не брала, и даже ни одна жвачка не была украдена из магазинов.

Эпизод 4. Одна на качелях

Этот случай не относится к моим провалам, скорее упущение родителей, едва не закончившееся печально. Но всё же стоит его упомянуть как инструкцию реагирования в экстремальных ситуациях, особенно когда тебе нет семи, на улице поздний вечер и ты там одна.

Началось всё стандартно, мать уехала куда-то в другой город. Дела. Она часто так делала, оставляя меня то с бабушками-соседками, то с друзьями семьи, то вообще с какими-то странными людьми. Об этом я напишу в другой своей книге и называться она скорее всего будет «Как не надо воспитывать своего ребёнка».

Ну вот, мать уехала и оставила меня на этот раз под присмотром отца. Он замечательный человек с замечательной родословной, красивый и умный. Но был у него период непреодолимой зависимости от алкоголя. Нет, он не был запойным алкашом, каких мы привыкли видеть возле «наливаек». Нормальный ухоженный мужчина, предприниматель на тот момент, которому нельзя было пить, даже нюхать. Сразу терял самообладание, ценные вещи и… детей.

Мы гуляли с ним на детской площадке около подъезда, когда подошёл его знакомый и пригласил обмыть новый автомобиль. Отец сослался на занятость, мол, дитё выгуливаю, но знакомый был непреклонен и уговорил забежать к нему в гости на пару сек. Мне было приказано сидеть на качелях, никуда не уходить и ждать скорого возвращения ответственного родителя.

Но ожидание затянулось. Солнце скрылось за 5-этажными панельками, всех детей с площадки загнали по домам. Я продолжала раскачиваться и ждать, как верный Хатико. Живот сводило от голода. Попа затекла от холодной железяки. Становилось страшно, а фантазия рисовала ужасные картины, что папа больше не вернётся.

Вдали замаячила мужская фигура.

Нет, это не папа. Но, чёрт, фигура приближалась ко мне.

– А ты чего тут одна? Поздно же, – заботливо спросила фигура.

– Папу жду.

– А когда он обещал вернуться?

– Сказал, что сейчас придёт.

– Куда он пошёл, не сказал?

– В магазин.

– Конфеты любишь?

– Нет.

Мне рассказывали о маньяках, предупреждали, чем они заманивают, и учили, как реагировать.

– Как же так? Маленькая девочка и не любит конфеты?!

– У меня аллергия.

– Слушай, а «Дисней» смотришь? Какой твой любимый мультик?

Я понимала, что в хреновейшей ситуации. Но бежать было некуда. Орать опасно, только больше его спровоцирует. Подъезд закрыт, ключи все у отца, на улице ни души, кроме меня на качелях и этого подозрительного мужчины, допытывающего странными вопросами.

Вдруг из-за угла вывернула ещё одна мужская фигура. Это был тоже не отец. Но надо было что-то делать. Я соотнесла риски, что вряд ли в одном дворе в один момент окажутся два педофила.

– А вон папа идёт! – вскрикнула я вдруг, спрыгнула с качелей и понеслась в сторону этого человека.

Когда добежала до прохожего, обернулась. «Маньяка» след простыл.

Страх не ушёл, но, что делать дальше, я не знала. Отец не возвращался. Снова села на качели.

Стало совсем темно. На площадку падал свет фонарей.

Вдруг открылась дверь подъезда. Оттуда вышла наша соседка с угловой квартиры, бабушка Аня.

– Ты что это тут одна ночью делаешь? Отец-то где?

– Ушёл к другу, сказал ждать здесь.

– Когда ушёл-то? Я весь вечер поглядываю в окно, ты сидишь и сидишь.

– Давно ушёл.

– Всё понятно. Пошли ко мне, пока плохое не случилось. Голодная, наверно?

Мы зашли в квартиру бабы Ани, она накормила меня щами с щавелевыми пирогами, налила кружку компота и уложила спать с собой. Совсем рано утром мы проснулись от криков под окнами.

По двору бегал отец, орал моё имя на весь район и хватался за голову. Заспанные люди стали выглядывать с балконов.

– Пусть помучается, дурак! – зло отреагировала баба Аня. – Совсем ополоумел, ребёнка на всю ночь оставил на улице! Незнамо что могло случиться!

Через несколько минут она сжалилась и выкрикнула в окно:

– Сашка! Хватит слёзы лить! У меня твоя дочь.

Он обнимал меня и плакал, просил прощения, благодарил бабу Аню, просил её и меня не рассказывать это матери. Мы обе понимали, что такой проступок грозит ему не только телесными увечьями, но и разводом.

Решили, что этот урок он запомнит и, по крайней мере, детей из-за алкоголя забывать не будет. Больше таких инцидентов не было. А я решила для себя, что нужна, наверно, в этом мире, раз он послал мне ангела-хранителя в лице того прохожего и соседки.

Матери рассказала об этом лишь много лет спустя, она сначала долго молчала, а потом сказала, что я молодец и спросила, что ещё она не знает. Люлей отец всё равно получил.

Эпизод 5. Первая любовь и проблемы, с ней связанные

Он жил на втором этаже, а я на четвёртом. У него были огромные голубые глаза, как у Элайджи Вуда (известный актёр), чёрные вьющиеся волосы, и звали его Данила. Даниле было пять.

Проходя около их квартиры, я всегда старалась остановиться на лестничной клетке, то сандалик поправить, то сползший носок. Специально тянула время, чтобы случайно столкнуться и лишний раз посмотреть в эти бездонные глаза. Но мне не везло.

Иногда его выводили на площадку в то же время, что и меня. Я изо всех сил бегала мимо него, «нечаянно» задевала скакалкой и мячом и даже надевала нарядное платье с розами, которое ненавидела.

Потом случилось чудо. Наши матери нашли общий язык на лавочке детской площадки. И мне довелось попасть в святую святых – комнату Данилы.

Это была перегороженная каморка в обычной однушке, с маленькой кроваткой, столом и заваленная мальчишескими игрушками. Он показал мне всех своих резиновых динозавров и коллекцию машинок. Мы сидели бок о бок на этой маленькой кроватке. Я мяла нашитые розы на своём платье и делала вид, что просто тащусь от динозавров.

Потом они пришли в гости к нам. Мамы напекли пирожков и дегустировали несколько видов ликёра из нашего мини-бара. Мы же клеили наклейки с животными в альбом, сидя под письменным столом.

Он находился так близко, с высунутым языком увлеченно пристраивал тигра на бумажные страницы, а я невероятно хотела прикоснуться к смешным кудряшкам. В итоге набралась смелости и поцеловала его в щёку. Он встрепенулся. Посмотрел на меня этими своими глазищами.

И спросил:

– Ты чего это?

– Да ничего.

И мы продолжили дальше молча клеить.

Только мне уже хотелось провалиться сквозь перекрытия четвёртого этажа.

Последний раз мы увиделись через полгода. Его мать торопливо забежала в нашу квартиру, держа за руку сынишку, что-то нашептала моей на ухо. И оставила Данилу у нас. С ночёвкой.

Моя страсть к тому времени подугасла, переключившись на цыганского мальчика из детсада «Ветерок». И я уже без особого восторга играла с Данилой посередине гостиной.

Мы сооружали шалаш. Он заметил в коридоре зонтик со снеговиками и предложил использовать его в качестве крыши шалаша. Я была категорически против. Но он не послушал и начал бегать от меня по квартире, раскрыв зонт. В итоге споткнулся о табуретку, упал на него и сломал к чертям.

Я не придумала ничего лучше, чем отмудохать его остатками сломанного любимого зонта (со снеговиками!). А он в порыве драки сказал, что хочет на мне жениться, когда вырастет (видимо, парню нравились темпераментные дамы).

Закончилась мелодрама тем, что на следующее утро его забрали домой.

А я осталась с высокой температурой и подхваченной от него ветрянкой (о наличии которой нас, естественно, никто не предупредил). Сейчас напоминанием о той истории служит большая сексуальная родинка внизу живота, бывшая некогда «ветрянковым» шрамом.

Потом они переехали в другой район.

Я же сделала для себя выводы, что любовь приносит одни разочарования, сломанные вещи и высокую температуру с нарывающими фурункулами.

Эпизод 6. Битва за шкафы и Серёга

Напомню, что росла я в суровые 90-е.

Папа, едва почуяв запах перестройки, подался в предприниматели. Сначала возил обувь с фабрики под Пензой (мы уже жили тогда в другом регионе) и ходил со спортивной сумкой по офисам, где врождённым обаянием обувал (в прямом смысле этого слова) местных дам, а затем и их семьи.

Обувь была качественной. Отцовское обаяние безгранично.

И всё это в совокупности быстро подняло семейный бизнес вплоть до открытия мелкого магазинчика. Спустя два года появилась ещё точка с канцтоварами той самой пензенской фабрики, в районе которой когда-то жила моя мать.

Жили мы более чем неплохо, голод и разруху я видела лишь со стороны.

И естественно, учитывая время, нашлись желающие нас этого лишить.

Знакомая семьи натравила бритоголовых ребят в кожанках.

Одним солнечным субботним утром в квартире просто вышибли ногами дверь.

Мама жарила блинчики.

Она вышла в коридор, вытирая руки о фартук:

– А что так не вежливо, мои дорогие? Вы бы позвонили, я б открыла.

Они опешили. Она продолжила:

– Сначала поставьте дверь на место, потом поговорим.

У неё была редкая способность влиять на людей.

Бандиты ушли и вернулись с инструментом. Дверь починили.

Потом они долго сидели на кухне, что-то обсуждали и ели блины.

Вернулись ребята на следующий день с целью забрать два дубовых шкафа из гостиной вместе с китайским фарфором.

Я не смогла совладать с чувством несправедливости и кинулась с кулачками на одного из них, невысокого, но коренастого мужчину лет 35. Колотила его в кожанку и вопила:

– Это наши шкафы! Не отдам! Уходите!

Мама дёрнулась меня оттащить, но этот мужчина вдруг крикнул двум другим, которые уже вытаскивали второй шкаф:

– Андрюх, верни их на место!

– Серёг, ты чего? С дуба рухнул?

– Поставь, где стояли, я сказал! – рявкнул Серёга.

Он вывел парней на улицу, потом вернулся один.

– Смелая у тебя девка растёт, справедливая! – обратился он к матери. – Уважаю таких!

– Ну да, за словом в карман не лезет, – ответила она, прижимая меня к бедру. – Чаю будешь?

Двух других бритых ребят я больше не видела.

А Серёга зачастил к нам в гости.

Он рассказал, что прижал ту даму, которая натравила их на нас, что магазины и наше имущество теперь никто не тронет. Рассказал и свою тяжёлую судьбу, про мать и бросившего их рано отца, про детство на улице со шпаной, про первые приводы в милицию. Где и сколько сидел.

Я видела, что ему нравится моя мать. Но вёл он себя как истинный джентльмен.

Она отказывалась принимать его подарки и ухаживания.

Он продолжал захаживать и учил меня полезным жизненным навыкам: как есть и не чавкать, как пользоваться приборами, как проверить человека на ложь, как драться и отражать нападение преступника, как правильно вести себя на допросе и зоне …

Через год помог нам уехать ночью в Пензу, когда на семейный бизнес позарились более серьёзные ребята из другой группировки.

Не знаю, жив ли сейчас Серёга, но я до сих пор благодарна ему за уроки, которые не получишь ни в одном образовательном учреждении.

Эпизод 7. Куклы-убийцы и похлёбка бабы Раи

С детскими садами не сложилось.

Первой жертвой пал «Ветерок» после пары месяцев моего хождения туда через истерики, нежелание есть отвратительную еду, спать в обед и играть с глупыми детьми, которым лишь бы побегать, сшибая всё на своём пути, в том числе и меня.

Потом мать договорилась со своей знакомой и определила меня в блатную «Пчёлку», куда привозили мою любимую еду, разрешали не спать в обед, а ещё там были классные кабинки для игр а-ля «Парикмахерская», «Магазин», «Больница». Вроде бы кайфуй, избалованное дитя!

Но нет.

И в понтовой «Пчёлке» исчадие ада в лице меня нашло ряд минусов, которые были вынесены на семейный совет. Как ни странно, мне разрешили туда не ходить.

Так с садиками было покончено навсегда.

Мать не работала официально, но была постоянно занята своими проектами. Одним из них была борьба с нарастающей тогда среди молодёжи наркоманией. Она часто ездила на заседания в губернскую думу, выступала на радио, открывала лагерь для реабилитации, организовывала набеги с представителями госорганов на дворцы наркоторговцев, моталась в другие города с теми же представителями госорганов. На многих таких мероприятиях я присутствовала, в том числе и под обстрелами из дворцов наркоторговцев (говорю же, следующей будет книга «Как нельзя ни в коем, мать его, случае воспитывать своего ребёнка»). Эта фигня происходила частично из-за материнского синдрома гиперопеки, частично из-за того, что не с кем было меня оставить.