После взрыва

Разведчики сначала уселись кружком, спинами друг к другу, чтобы можно было облокотиться. Но спать в таком положении было неудобно. Поэтому легли прямо на песок, и прижались друг к другу, чтобы было теплее.

Командир не спал, наблюдая за караульными, ждал удобного момента, который так и не наступил. Охрану меняли каждые два часа, но количество ее меньше не становилось. В конце концов, Сергей не выдержал и тоже провалился в сон.

***

– Всем встать! – раздался грозный крик одного из караульных. – Быстро вставайте! – и тут же с размаху ударил пинком лежащего рядом с ним мужчину. Напуганные пленники быстро вскочили на ноги.

– Всем идти к восточным воротам! Бегом!

Связанные люди нестройными рядами стали продвигаться в указанную сторону. По бокам от них шли вооруженные копьями бойцы. Через пять минут вся процессия оказалась за территорией лагеря.

– Стоять! Мужчины отошли вправо, женщины и дети налево! – пленным развязали руки, после чего они послушно выполнили команду. – Тебе что, второй раз повторить надо? Дети налево! – прикрикнул на Сергея, державшего на руках Сашку, один из конвоиров.

– Да некому его отдать. Пусть он со мной будет, – ответил командир. Бойца такой ответ явно не устроил, и он попытался силой забрать ребенка у разведчика. Но тот не отпускал. Потасовка привлекла внимание других стражников и они поспешили на помощь своему коллеге. Кто-то из подоспевшего подкрепления ударил Сергея древком копья по голове, да с такой силой, что тот с трудом удержал равновесие.

– Тебе что, жить надоело? – зарычал на командира конвоир, когда пацана все-таки выдернули из его рук. – Если не хочешь откинуться раньше времени, то беспрекословно выполняй команды.

– Да кто мальчишку на себе тащить-то будет?

– Не твоя забота.

– Мужчина, вы не переживайте, – обратилась к Сергею стоявшая рядом молодая женщина, державшая за руку Сашку. – Я за ним присмотрю.

– Спасибо вам!

Конвоиры принялись снова связывать в одну цепь женщин и детей. Мужчин почему-то оставили с не завязанными руками. Вскоре стало ясно для чего. Из ворот выкатили с десяток бричек, на которых еще до взрыва крестьяне перевозили сено, пшено и прочее. Они были на настоящих автомобильных колесах, прекрасно сохранившихся не смотря на прошествие стольких лет. Но в качестве тяговой силы использовались отнюдь не лошади или ослы, как это было раньше. Теперь эта роль отводилась пленным мужчинам.

Брички были с горой загружены всяким тряпьем. Судя по всему, грабители вынесли из этого и предыдущего лагерей абсолютно все, что представляло хоть какую-то ценность. Посуда, вещи, оружие, припасы, даже деревяшки и железячки. Поклажа каждого транспортного средства была настолько тяжелой, что сдвинуть его с места могли не меньше десяти мужчин разом.

Однако такого количества импровизированных грузовиков на людской тяге было явно недостаточно, чтобы утащить все награбленное. Поэтому захватчики соорудили несколько десятков носилок, на которые сложили все оставшееся добро. Их должны были нести одновременно четыре человека.

Распределив рабсилу, конвоиры принялись строить всех в колонну, во главе которой шли брички, затем носилки, а уже следом поставили женщин и детей, которым посчастливилось идти налегке. Сами захватчики, взяв копья на изготовку, заняли места по бокам.

– Вперед! – прокричал тот же самый конвоир, который будил пленников с утра, а теперь занявший место в носу колонны.

Разведчиков распределили на одну из бричек. Четверо мужчин, словно лошади, были впряжены перед ней, а еще шестеро толкали сзади. На поклаже сидело несколько конвоиров, которые время от времени покрикивали на пленных, чтобы прибавили ходу.

«Ведут на восток, – размышлял про себя командир. – Что там – их лагерь, или очередной поселок-жертва? Теперь стало понятно, для чего им столько пленных. Самим везти награбленное, видимо, неохота. Но что с нами будет потом, когда мы доставим груз? И почему они ведут за собой женщин? Они ведь идут с пустыми руками. Кстати, поклажа уж слишком тяжелая для тряпок, посуды и припасов. Или добычи настолько много? В общем, вопросов предостаточно. И очевидным пока является лишь одно – вляпались мы крепко. Непонятно лишь то, куда конкретно вляпались».

Разговаривать пленным не разрешали. Если кто-то нарушал молчание, его тут же били древком копья и угрожали зарезать. Вся процессия, напоминавшая цыганский табор, медленно продвигалась в западном направлении под палящими лучами солнца. Скорость была гораздо ниже той, с которой путешественники привыкли идти каждый день. К обеду колонна отошла всего лишь на шесть-семь километров от захваченного лагеря.

«Час дня, – посмотрел на свои командирские часы Сергей. Их каким-то чудом то ли не заметили, когда связывали руки, то ли заметили, но они не вызвали у конвоиров интереса. В общем, они по-прежнему находились на руке хозяина. – Остановки на обед наверняка не будет. Хотя при такой жаре надолго людей не хватит. Им нужно хотя бы попить».

Словно услышав мысли разведчика, старший конвоир приказал остановиться. В каждой бричке было по несколько алюминиевых фляг, в которых в прежние времена хранили пищевые продукты, чаще всего молоко. Сбросив их на землю и достав кружки, захватчики прошлись вдоль цепи женщин и детей, разрешив им напиться. Затем наступила очередь мужчин. И как только последний из них осушил кружку, снова поступила команда двигаться вперед. По мнению грабителей, тех десяти минут, которые были затрачены на питье, было вполне достаточно для отдыха. Просить их о большем отдыхе никто не решился. Мужчины, стиснув зубы, уперлись в брички. Женщины, уже явно утомленные, опустив головы, двинулись следом.

С каждой минутой поклажа становилась все тяжелее. Пот огромными каплями стекал с головы. Вытирать его уже было бесполезно, так как оба рукава куртки, служившие платком, были мокрыми.

– Слышь, боец, – Сергей все-таки решился негромко обратиться к конвоиру, сидевшему на бричке. – Далеко нам топать?

Тот сначала скорчил злобную гримасу, потом обернулся по сторонам и, удостоверившись, что их не слышат другие захватчики, ответил:

– За недельку доберемся.

– Куда идем?

– В наш лагерь.

– Что там нас ждет?

– Слишком ты много вопросов задаешь, – боец демонстративно отвернулся, показывая, что разговор окончен.

– Я хорошо знаю эти края, – шепотом сказал пожилой мужчина, вместе с разведчиками толкавший бричку. – Родился тут и вырос. Наш лагерь, ну, где вас поймали, располагается возле казахского поселка, некогда называвшегося Береке. А на востоке, куда нас ведут, раньше находился город Талды-Курган. До него примерно километров сто семьдесят, может больше. Вокруг тоже много сел раньше было. Судя по тому, что он сказал будто бы нам неделю топать, как раз и получается, что либо в сам городок идем, либо в его пригород.

– Это жопа, командир…, – сокрушенно вздохнул Ашот. – Целая неделя и такой большой крюк делаем. Не уложимся мы в рассчитанное время.

– Ты бы лучше о другом беспокоился, – зашипел на него Андрей. – Мы неизвестно останемся ли в живых, а он о путешествии думает. Может, нас убьют, когда до их лагеря доберемся.

– Да, для нас сейчас самая главная задача выжить, – примирительно сказал Сергей. – Бежать в пути вряд ли получится – их слишком много. Поэтому делаем все, что нам говорят, не привлекаем к себе лишнего внимания. Доберемся до их поселка, там по ситуации посмотрим, что дальше делать. Может, оттуда слинять проще будет. В общем, сконцентрируемся пока на собственных шкурах. Если сами выберемся, то и родным своим шанс дадим. Но если сдохнем, то их на страшную участь обречем.

– Вы куда путь-то держали? – поинтересовался пожилой мужчина.

– Да в Киргизию шли, – ответил старший разведчик. – Хотели посмотреть как там с условиями для жизни дела обстоят.

– Хорошо там раньше было, я туда частенько в командировки мотался, – мечтательно задумался мужчина. – И на Иссык-Куле частенько бывал. Эх… Но вот как там сейчас, не знаю. За пятнадцать лет после ядерной войны, не видел ни одного человека, который пришел бы с тех краев. Зато видал многих, кто ушел туда и больше мы никогда не встречались.

– Так, может, просто оставались там жить. Чего вы сразу о плохом то?

– Да нет, я ничего такого не имел в виду. Просто никто не вернулся, чтобы рассказать, как там сейчас. Возможно, вы правы и там условия лучше, вот люди и оставались насовсем. Кстати, забыл представиться. Зовут меня Петр Алексеевич, я преподаватель математики. Вернее был…

– Я – Сергей. Это Ашот, Андрей и Евгений. Очень приятно!

– Взаимно!

Из-за долгого разговора шепотом у командира начало болеть горло и он жестом приказал всем помолчать. К тому же на них несколько раз оборачивались конвоиры, ехавшие на бричке. Привлекать к себе внимание в такой сложной ситуации было бы, мягко говоря, не очень разумно. Поэтому Сергей решил все разговоры оставить на вечер. Да и вести светские беседы, одновременно толкая телегу, было очень сложно.

Каждый час казался целой вечностью, хотя еще с обеда набрав хороший темп, колонна шла с довольно приличной скоростью. Конвоиры больше не делали никаких передышек до самого вечера. Остановились только тогда, когда до полной темноты осталось примерно полчаса. Быстро сбив пленников в кучу и усадив на песок, часть грабителей взяла их в кольцо, а остальные отправились по окрестности собирать хворост для костров. К счастью растительности вокруг было предостаточно.

Когда зарево от нескольких огней озарило место ночлега, охранники снова связали всех пленников в одну цепочку. Оставили только нескольких мужчин, которые носили фляги с водой, чтобы напоить людей. Когда дошла очередь до разведчиков, Ашот быстро опорожнил кружку и, набрав ее еще раз, поставил перед Шариком, который за весь день ни разу не отошел от ребят.

После того как с питьем было закончено, конвоиры прошлись вдоль пленных и раздали им коренья. Люди с жадностью набросились на нехитрую снедь, которая была первой за весь день.

– Если они и дальше собираются нас так кормить, то еще день, ну максимум два, и мы начнем падать в голодные обмороки, – заключил Петр Алексеевич, не спеша пережевывая ужин.

– Похоже, это их не сильно расстроит, – ответил Андрей.

– Это должно расстраивать нас, – мужчина пристально посмотрел молодому разведчику в глаза, от чего последнему стало как-то не по себе. – Если с кем-нибудь случится такая беда, то подбирать несчастных никто не будет. Везти их в телегах наверняка не разрешат, а тащить на себе никто не захочет, и так поклажа тяжелая. Так что старайтесь экономить силы. Насколько это возможно, разумеется.

– Нам всем нужно хорошо поспать, – поддержал его Сергей. – Быстро доедайте и укладывайтесь. Чувствую, поднимут нас также рано, как и сегодня.

Пленники снова прижались друг к другу, чтобы было хоть немного теплее. Спать им приходилось прямо на песке. Ни подстилок, ни одеял, им, конечно же, не дали. Одна женщина попросила накидку для крохотного, примерно год от роду, ребенка, но ни один из конвоиров даже не посчитал нужным ей ответить.

Предположение командира на счет раннего подъема подтвердилось. Едва первые лучи солнца начали разрезать темноту, зычный голос одного из охранников потребовал от пленных встать. Быстро отвязав от общей цепи мужчин, бойцы вновь распределили их по бричкам и носилкам.

Сергей, просыпавшийся несколько раз ночью, видел, что охранявших их солдат ни разу не сменили. Значит, они не спали. Упираясь в борт тележки, командир подумал о том, как они собираются идти весь день в таком состоянии. Ведь через пару километров у них начнут подкашиваться ноги.

Однако вопрос решился очень просто. Ночная смена просто улеглась поверх тряпок на бричках и уснула. Остальные бойцы шагали с двух сторон от колонны.

Такому повороту событий пленные оказались очень не рады. Ведь тележки были и без того тяжелыми. Но вчера на них ехало по два, максимум три, человека, а остальные шагали пешком. Сейчас же на тряпках штабелями лежало по десять-двенадцать рыл.

– Такое ощущение, что они нарочно пытаются нас измотать, – негромко предположил Петр Алексеевич. – Мы вчера с трудом продержались весь день, а теперь к поклаже прибавилось в среднем по шестьсот-семьсот килограммов, если брать в расчет средний человеческий вес. К концу дня мы точно останемся без ног. Учитывая наш небогатый рацион, надолго наших сил не хватит.

Разведчики переглянулись между собой, но комментировать слова мужчины никто не стал. Все и так прекрасно понимали, что он прав. Это чувствовалось в каждом пройденном метре, который сегодня давался в три раза сложнее, чем вчера из-за увеличившегося веса поклажи. К том же поспать как следует не удалось. Когда в прошлую ночь они ночевали в лагере, их также заставили спать прямо на песке. Но та площадка была огорожена палатками, а сам лагерь забором. Все это не позволяло ветру добраться до спящих людей.

Однако нынешней ночью у стихии не было никаких препятствий, чем она и воспользовалась. Не смотря на то, что люди жались друг к другу, холод не позволял им заснуть крепким сном. Скорее это была тяжелая полудрема, не позволившая полноценно восстановить силы. И сейчас намерзшийся за ночь народ, разморенный лучами хоть и утреннего, но уже жаркого солнца, начал засыпать прямо на ходу. Конвоиры то и дело покрикивали на зазевавшихся пленников, периодически отвешивая им пинки.

Второй день непонятного путешествия прошел по точно такому же сценарию, как и первый. Во время обеденного привала пленным дали только воды. Кто-то из них стал громко возмущаться, что на таком пайке они долго не протянут и тогда брички придется толкать самим захватчикам. В качестве ответа на вполне себе логичное замечание, бедолаге прилетело несколько жестких ударов в зубы. Видимо, таким образом конвоиры решили отбить у людей желание возмущаться. Надо отдать должное, задумка оказалась весьма действенной – никто больше не решался чего-то требовать.

Вечером людей снова согнали в кучу и дали пожевать кореньев. Благо не пожадничали с водой. И через две минуты после скудной трапезы, уставшие от тяжелого перехода пленники, спали мертвым сном. На этот раз им не мешал ни ветер, ни озноб. Усталость была такой сильной, что они физически не могли ощущать больше ничего другого.

Не мог заснуть только старший разведчик. Уткнувшись в плечо Ашота, он тщетно пытался придумать план побега. В голове мелькали даже самые фантастичные мысли, вплоть до того, чтобы открыто напасть на конвой. Это, конечно же, было бы самым настоящим самоубийством. Им в спины постоянно смотрели как минимум с десяток копей. По тревоге их число буквально за две секунды могло увеличиться до нескольких сотен.

– Извините, – буквально над ухом Сергея прошептал женский голос. От неожиданности он вздрогнул и резко поднялся. Перед ним сидела та самая женщина, которая вчера утром взяла Сашку и пообещала за ним присматривать. Изрядно вымотавшись за эти дни, командир напрочь забыл о мальчишке. И сейчас его как будто током ударило воспоминание о нем.

– Что-то случилось с Сашкой? Как он? – с тревогой в голосе спросил старший разведчик.

– С ним все хорошо, вот он спит рядом, – женщина указала на ребенка. – Когда нас перед ужином связывали, я специально поближе к вам держалась, хотела поговорить.

– Я вас слушаю.

– Где вы нашли мальчика?

– В нескольких километрах от одного поселения. Наша собака почуяла его, он спал под кустами. Мы его подобрали, пошли дальше, и вышли как раз на тот самый лагерь. Он оказался совсем пустым. По поведению малыша мы поняли, что он жил именно там. Когда зашли внутрь, Саша целенаправленно побежал в одну из палаток и стал звать маму. На следующий день мы двинули дальше на север. Думали, что найдем по пути какое-нибудь поселение, отдадим ребенка в добрые руки, а сами продолжим свой путь. Вот так мы вышли на ваш лагерь. Только он, к сожалению, уже был захвачен.

– Это не мой лагерь, – вздохнула женщина. – Я как раз из того, в котором жил Саша и его родители. На нас напали так же, как и на этих людей. Мужчины наши погибли сразу. Всех женщин взяли в плен.

– Мы у вас ни одного трупа не нашли…

– Мы тоже мертвых видели только мельком. Их оттащили на окраину лагеря, а нас всех держали в центре, как и в этом поселке. Утром мы двинулись на север. Также как и сейчас – обозы с добычей, только толкали их сами захватчики, а мы шли за ними. Кстати, вы должны были видеть наши следы. Ведь такая масса народу прошла.

– После вашего ухода был очень сильный ветер. Все следы замело, – командир вздохнул. – Мы догадались, что на вас напали. И если бы увидели следы, то ни за что не пошли бы по ним. Тот лагерь, в котором нас поймали, обошли бы стороной. Хотя, чего уже теперь об этом говорить…

– Мы были свидетелями, как на него напали. Честно признаться, жуткое зрелище. С нами осталось только пару сотен охранников, а остальные, около двух тысяч, просто ломанулись на стены. Столько народу погибло. И опять все трупы стащили на другой конец лагеря. Может, они так женщин от шока спасают? Потихоньку закапывают, чтобы бабы своих мужей изувеченных не видели.

– Ага, в последнем поселке они на копья шестьсот женщин одели. Нам житель того лагеря рассказал. Так что не надо из них джентльменов делать. Но то, что тел погибших никто не видел, действительно странно.

– Вас как зовут? – после недолгой паузы поинтересовалась женщина. Только сейчас командир додумался хорошо ее рассмотреть. Молодая, на вид лет тридцать пять, достаточно высокая, с приятными чертами лица и русыми волосами.

– Сергей.

– А меня Ирина.

– Ирина, так что все-таки случилось с Сашиными родителями?

– Отца убили. Я об этом точно знаю, потому что убили всех наших мужчин. И моего Олега тоже…, – Ирина неслышно заплакала.

– Примите соболезнования…

– Таня, мама Саши, не знаю куда делась, – немного придя в себя, добавила женщина. – Знаете, скорее всего, ее тоже убили. Мы многих женщин досчитаться не можем.

– Ира, вы же присмотрите за мальчишкой?

– Конечно, он ведь мне как родной совсем. Мы с его матерью дружили долго.

– У вас своих детей нет?

– Была дочь, – женщина снова начала плакать. – Погибла от гриппа. Просто сгорела из-за высокой температуры, нечем было сбить.

– Простите, я не хотел тревожить ваши раны…

– Не страшно, я уже смирилась. Сашку я люблю как своего. Теперь, когда не стало его родителей, он станет моим сыном официально.

– Хорошо, уверен, с вами он не пропадет. Вот только осталось нам придумать, как сбежать от этих вот…

– Ну, здесь я вам не советчик, уж простите. Но, чтобы вы ни придумали, знайте – я с вами. Даже если план будет абсурдным и опасным, я с вами.

– Договорились, Ирина. Теперь давайте отдыхать. Завтра опять придется этих уродов в бричках тащить. Мы сегодня еле дожили до конца дня.

– Конечно, отдыхайте. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – распрощавшись с женщиной, командир почти моментально провалился в сон. Ему показалось, что прошло всего минут десять-пятнадцать, но конвоир с зычным голосом уже потребовал вставать. Чертыхаясь про себя и ругая захватчиков на чем свет стоит, разведчик не спешил открывать глаза, пока не почувствовал острую боль справа, в нижней части ребер. Она была такой сильной, что свело дыхание. Силясь набрать в легкие воздуха, Сергей сел на песок, из глаз покатились слезы. С надрывным хрипом он все-таки вдохнул, а потом огляделся вокруг. На улице уже было светло, пленные стояли вокруг, а прямо над ним нависал один их охранников.

– Тебе что, дважды повторять надо?! – боец пнул командира по ноге. – Быстро вставай!

Ашот с Женей помогли Сергею принять вертикальное положение.

– Как ты? – шепотом спросил Женя, и не дожидаясь ответа, добавил. – Я испугался, что он тебе ребра сломает. Думали после команды ты сам встанешь. Пока глаза продирали, этот уже подскочил и как саданул тебе ногой.

– Да, хорошо приложил, скотина, – старший потрогал больной бок. – Но ребра вроде бы целы, дышать не больно.

– Дайте ему попить, – попросил Ашот одного из охранников.

– Перебьетесь, – зло бросил тот. – Вода только в обед и вечером. У нас не безграничный запас.

– Оставь, – одернул Ашота Сергей. – Я не хочу пить. Не лезь на рожон лишний раз.

– Всем быстро разойтись по бричкам и носилкам! – скомандовал зычный голос, за эти дни ставший ненавистным, как и все эти лица. Старший разведчик поймал себя на мысли, что если бы ему выпала возможность, он бы с большим удовольствием сломал бы ему шею. Именно с удовольствием, а не ради необходимости. Эта мысль сначала даже немного смутила командира. Но вспомнив все подвиги захватчиков, в нем начала закипать сильная злоба. За каких-то несколько дней, они отправили к праотцам больше тысячи человек. Это было сделано так легко, без тени сожаленья, как будто бы зарезали животных на бойне, а не людей.

Заняв свое место возле повозки, Сергей продолжил представлять, с каким упоением бы он разбивал эти наглые морды, как вонзал бы копье в их грудь. Эти мысли как будто бы добавляли ему сил, тележка катилась гораздо веселее, чем обычно. Впрочем, было и еще кое-что необычное, чего не было в предыдущие дни. Он не сразу понял, что именно ему не нравится. И только спустя час до него дошло – запах. Не очень резкий и не сильный, но однозначно неприятный и хорошо знакомый. Именно так пахнет мясо, которое только начинает портиться.

Но откуда тут взяться мясу? Пленные ни разу не видели, чтобы конвоиры ели ящериц. Они также как и остальные жевали коренья. Вряд ли это делалось из солидарности к связанным людям. Так что этот вариант отпадал.

Быть может, где-нибудь недалеко разлагалась тушка какого-нибудь животного, ну, или человеческое тело. В пустошах такое не редкость – либо ограбил кто, либо при длинном переходе не хватило воды и еды.

– Ты тоже это чувствуешь? – потихоньку спросил у Ашота Сергей.

– Да, только не пойму, откуда идет. Скорее всего, с наветренной стороны где-то лежит тело или туша, – как будто прочитал его мысли разведчик.

– Я тоже так подумал. Ладно, скоро пройдем это место и вонь прекратится.

Однако через час пути неприятный запах не исчез, хотя и не стал сильнее. Во время остановки на обед разведчики перекинулись парой фраз с другими мужчинами и выяснили, что все как один чувствуют одно и то же. Но среди женщин, плетущихся за ними, услышали запах только те, кто идет в первых рядах. Остальные ничего не заметили.

– Странно все это, – задумался командир, потом резко допил воду из кружки. – Собаку напоили?

– Да, – ответил Ашот. Шарик не отходил от ребят ни на шаг, даже для того, чтобы поохотиться. Вместе со всеми он жевал коренья, что явно не доставляло ему удовольствия. Командир уговаривал собаку пойти поймать себе ящерицу и нормально поесть. И четвероногий, судя по выражению морды, прекрасно понимал, что ему говорят. Но вероятно из чувства дружбы и преданности стойко разделял невзгоды вместе со своими хозяевами…

…Подходил к концу восьмой день путешествия, которое, казалось, никогда не закончится. Поклажа в бричках становилась все тяжелее, воды и съестного давали гораздо меньше. От того изможденные люди уже не могли идти со скоростью первых дней. Конвоиры кричали на пленных, раздавали увесистые оплеухи и пинки, но это уже не срабатывало.

И все это время колонну преследовал запах. Он не стал сильнее, если только немного, но был постоянным. Люди стали подозревать, что идет он из бричек. Хотя лежали там в основном вещи, посуда и прочий скарб. Кто-то из мужчин попытался пошурудить в тряпках рукой, но был жестоко избит охранниками.

Буквально перед наступлением темноты, шедшие впереди конвоиры забеспокоились и стали показывать друг другу руками в ту сторону, куда направлялась колонна.

– Прибавить шаг! – скомандовал зычный голос. В мыслях Сергей уже раз сто убил его обладателя. Причем с каждым разом способ становился все более изощренным.

– Подъезжаем к лагерю, – то ли пленникам, то ли своим товарищам сказал конвоир, сидевший на бричке. Пленники попытались вглядеться вдаль. Но борта телеги, в которые они упирались, были слишком высокими. Вероятно тем, кто тащил ее спереди, было видно лучше.

Часа через два с половиной вся колонна подошла к поселению и остановилась перед стеной, в которой были настежь открыты здоровенные ворота, метров двадцать в ширину. У пленных появилась возможность разглядеть его. Таких гигантских лагерей Сергей не видел ни разу за последние пятнадцать лет. В нем были тысячи жилищ. Причем не только привычные палатки, но и дома – кирпичные дома, которые люди построили еще до взрыва. С некоторых из них обвалилась штукатурка, у других были дырявые крыши, но строения все равно стояли. Командир при беглом осмотре насчитал несколько десятков строений.

Его подопечные и вовсе никогда не видели целых жилищ, лишь стены, да фундаменты. Раскрыв рты, они рассматривали громадный поселок, поражаясь его масштабам. Он уходил дальше на запад, насколько только хватало глаз. А с севера на восток протянулся не меньше, чем на километр, а то и два.