Одарённые. Кетаб второй

Как же он мог забыть?

Пальцы пробежали по изображению. Принцесса. Виоланта-Иола дер Вэйл. Изящный поворот головы, идеальная линия губ, чуть изломанная короткой, словно случайной улыбкой. Поразительной глубины изумрудные глаза. Лёгкий румянец на смуглой коже. Южанка. Враг.

Нет, он не мог смотреть на неё, как на врага. Она манила, звала, мягко, но властно. Принц ни разу не попадал в плен, но тут почувствовал невидимые путы, которые на удивление так не хотелось сбрасывать.

– Рано, ваше высочество. Она ещё не готова.

Образ померк, смазался, начал медленно таять туманом над водой. Стратус моргнул, захлопнул крышку медальона. Проклятая усталость, зря он всё-таки так изнуряет себя после ранения.

– Вы собирались лечь пораньше.

Принц тяжело поднялся, сделал несколько шагов в сторону постели, повинуясь крепкой морщинистой руке, что камнем лежала на плече.

Меррдаус разжал пальцы и прекратил изливать тёплый поток Внушения, лишь убедившись, что наследник, не замечая его, раздевается и ложится в постель. Когда Стратус крепко уснул, старик взял медальон, раскрыл его, долго и пристально смотрел на рыжеволосую девушку. Да, действительно похожа, но – лишь похожа.

Впрочем, этого сходства более чем достаточно.

В покои принца настоятель тайно проникал не впервые. Система ходов, засекреченных, тщательно скрытых и известных лишь императорской семье, открылась ему в один из дней, когда Хордрон Ликантор серьёзно занемог. Ослабленный ум легко отдавал любые тайны. Исповедь приносила императору заметное облегчение. Тогда Меррдаус буквально поднял его на ноги – снадобьями, разумеется: десятки придворных и слуг видели, как он с поклоном подносил Хордрону мутные склянки и порошки. Но в минуты особых мучений монарха старик основательно пошарил в его сознании, выуживая на свет драгоценные крупицы важных сведений.

Удобная система ходов. Выходы в город, в порт, за городские стены; незаметные скрытые двери в покоях каждого члена императорской семьи для спасения в случае опасности. Идеально, чтобы неслышно скользнуть из-за гобелена, легко, едва ощутимо опустить руку на плечо императору или принцу, сплести нужное Внушение и уйти незамеченным.

Настоятель закрыл медальон, взвесил его в руке, словно принимая непростое решение. Затем поднял с пола дуплет Стратуса и убрал вещицу во внутренний карман.

– Она ещё не готова, – негромко проговорил старик, аккуратно вешая дуплет на спинку стула. – Но скоро я подготовлю её для вас. В лучшем виде.

Через пару мгновений комната опустела, лишь гобелен легко качнулся, пряча за собой незваного гостя.

Меррдаус спускался по скользким тёмным ступеням, освещая себе путь небольшим масляным фонарём, и тщательно продумывал план дальнейших действий. Удивительный подарок судьбы – неинициированная Одарённая, похожая на принцессу Нэскайларда. Девушка, которую можно выдать за королевскую кровь. Династический брак двух наследников. Исполнение Пророчества – единственно возможное, правильное, несущее миру гармонию и строгий порядок. Тайное Влияние на принца – на будущего императора! – ещё долгие-долгие годы.

Настоятель не питал иллюзий насчёт своего бессмертия. Кто встанет за плечом правителя, кто направит его незаметной, но твёрдой рукой на верный путь? Уж никак не слепцы из Ордена, одержимые идеями гуманизма и невмешательства. Только преемник, разделяющий его смелые взгляды. А точнее – преемница, чья голова не затуманена обучением под надзором старой моралистки Аурданы.

Виола. Одарённая со всеми задатками мэйны.

В Колыбели старика – а тогда ещё мальчишку Меррду – учили, как управлять своим Даром, как усиливать и совершенствовать его. В сфере чувственного Вливания он достиг небывалых высот, но Считывал и создавал образы с огромным трудом. Как обучить девчонку тому, чем Меррдаус не владел сам, настоятель пока не знал. Тем не менее, азы он помнил: первичная память, схемы, алгоритмы, смещённые акценты реальности… Всем этим он щедро поделится с Виолой, а дальше она разберётся сама.

Тёмная дверь легко поддалась. Старик скользнул в небольшую комнатку, заваленную пыльным хламом. Придвинул ящик к фальшивой стене, которая маскировала тайный ход, потушил фонарь – и нырнул в гулкий коридор императорской Академии.

***

Сутки в запертой комнате – достаточное время, чтобы хорошо подумать и принять ряд решений. Виоланта, сидя под замком после удивительной неожиданной встречи со Стратусом, передумала обо всём на свете. Всё случилось совсем не так, как она представляла. Казалось, стόит добраться до замка Лонгарда и встретить принца, как всё решится само собой, дальше её поведёт Пророчество. Ага тридцать три раза, прогнусавил в голове голос незабвенного Кастры. Встретила. И где твой принц теперь? Что-то не спешит брать тебя в жёны и соединять две державы в одну. Сидишь в четырёх стенах да пялишься на Печать Высшего в узком оконном проёме. Скажи спасибо, хоть руки не связаны.

Рук не связали, это правда. Её связали иные путы, куда надёжней любых верёвок и цепей.

Она твёрдо решила хранить в тайне своё настоящее имя. Уроки Симуна дер Лека помогли: зная политическое и военное устройство Фольнарда, принцесса вполне могла выдать себя за подданную короля Арендаля. Мысль использовать имя и звание Рая пришла к ней случайно, но всё, что она собиралась рассказать о Даре, девушка взвешивала с особым тщанием. Тут врать не хотелось, наоборот: хотелось разобраться. Она не сомневалась, что у старика, выкупившего её у Картха, есть ответы на самые потаённые вопросы. На рынке на него не подействовал поток страха. Впрочем, она быстро поняла, почему.

Настоятель храма Высшего обрушился на принцессу, словно кузнечный молот на наковальню – и тут же расплющил, сжал в железных тисках, забросил в горн обучения, чтобы выплавить из руды металл. Впервые Виоланта столкнулась с человеком, который тоже умел Чувствовать. Назойливая мысль бежала по кругу и упрямо возвращалась, сделав вираж: Меррдаус такой же, как она.

Но пока ответов не было, лишь новые и новые вопросы.

– Как ты это делаешь? – спрашивал старик, сидя напротив и больно сжимая запястье принцессы в своих пальцах-крючьях. – Рассказывай.

Она недоумённо моргала, чуть не морщась от боли и головокружения. Уши закладывало, мир вокруг тускнел и замедлялся, но вместо мелодии в голове поднимался нестерпимый шум: дикая какофония звуков в придачу к путанице цветов и запахов. Голова быстро взрывалась, а Дар молчал.

– Что конкретно, учитель? Я не понимаю вас.

– Не притворяйся дурой, всё ты понимаешь. Как ты Читаешь другого человека?

– Я не знаю… Я никогда об этом не задумывалась.

– Так задумайся сейчас и объясни мне. Что в момент Контакта ты видишь, слышишь, чувствуешь?

Чтение, Контакт, Влияние, Остров, Колыбель… Привычные слова ударили в первый же день новым непонятным смыслом. Занозой засели в памяти непонятные «лексары». Виоланта ощутила себя на пороге тайного, скрытого от всех мира, частью которого она, как оказалось, была уже очень давно. Другие Одарённые… Меррдаус… Она не одна такая. Не одна…

– Хорошо. – Настоятель разжал свои цепкие пальцы, откинулся на спинку стула. – Давай по-другому. Читай меня, как ты умеешь.

Без железной хватки на запястьях девушка слетела в Дар легче лёгкого.

Пучок золотых нитей выметнулся вперёд, протянул свои бесконечные щупальца к старику. Какофония смолкла, головную боль смыла волна уверенности. Виоланта коснулась нитей пальцами. В абсолютной тишине они зазвенели струнами арфы.

Меррдаус вздрогнул, когда усмешка искривила девичьи губы. Струны-нити ударили слаженно, потекли кружевные пассажи, разбежались по комнате кругами. Мелодия пронзила насквозь, вытягивая наружу обертоны и полутона чувств и мыслей.

Дрожащая паутина гнева. Шершавый налёт раздражения. Удивление, круглое и серебристо-белое, с лёгким мерцанием… чего? Неужели – страха?

– Молодец, – прохрипел настоятель, поднимаясь со стула. Мантия зацепилась, стул с грохотом рухнул на пол. Виоланта моргнула, тряхнула головой. Видение померкло и растаяло.

Меррдаус отвернулся, шагнул к окну, ухватился за узкий подоконник трясущимися пальцами. Девушка вытерла кровь, которая текла из носа тонкой струйкой, молча взглянула в его спину. Неужели он боится? Боится – её?

Голова болела нещадно, виски всё ещё взрывались рваным ритмом, перед глазами мельтешили запятые. Виоланта вновь вытерла кровь. Старик молчал, пауза заливала комнату тугим клеем.

– Молодец, – наконец повторил настоятель и обернулся. Руки его больше не дрожали. – И как ты это сделала?

– Через музыку, – ответила принцесса, справляясь с хрипотцой в голосе. – Я прикоснулась к нитям, они завибрировали. Я заиграла мелодию, как на арфе, и сразу Почувствовала.

– Нити… – Настоятель медленно поднял стул, придвинул обратно к столу, сел. Всё-таки он отлично владел собой. – Что за нити?

– Золотые… Они тянулись от вас, учитель, ко мне.

– Хорошо. – Старик пристально взглянул ей в глаза. – Ты всегда Читаешь с помощью нитей?

– Нет. Раньше я только слышала музыку, когда наблюдала за человеком, а сейчас… сейчас я поняла, откуда она берётся. Я увидела нити, потому что вы тоже… Одарённый?

Меррдаус протянул руку, подхватил на палец каплю крови, что снова сползла из носа Виоланты.

– Полагаю, да… Но почему музыка? Ты музыкант? Дома играла на инструментах?

– Немного. – Девушка хотела опустить взгляд, настоятель не позволил:

– Смотри на меня! Дар всегда сопровождает музыка и носовое кровотечение?

– Да.

– А если заставить её замолчать? Без музыки ты не сможешь Читать?

– Я… я не знаю.

Старик потёр подбородок, хмыкнул.

– Ладно, пока оставим это. Скажи мне следующее: твоя музыка начинает играть каждый раз, когда ты смотришь на человека? Сейчас тоже играет?

– Нет.

Виоланта ждала следующего вопроса, но его не было. «Урок такой же, как во дворце, где Симун дер Лек задаёт вопрос с подвохом, заставляя думать над очередной задачей», – поняла она, заёрзав под испытывающим взглядом. – «А действительно, когда? Ведь не всегда же одинокая нота начитает звучать у меня в голове».

– Наверное, когда я хочу Почув.. эм… Прочитать, – сказала она после паузы.

Старик довольно кивнул.

– При этом ты просто смотришь на объект? И всё?

– Да.

– Куда конкретно ты смотришь? На лицо, руки, в спину, в глаза?

– В глаза… Да, в глаза.

– Тебе достаточно видеть глаза объекта, пусть он при этом не смотрит прямо на тебя? Или необходимо поймать взгляд?

– Нужно поймать взгляд. Хотя… Я не знаю… – Девушка перебирала в памяти те случаи, когда она пользовалась Даром. – Бывает, что человек действительно не смотрит на меня, а я всё равно Читаю его. Но… слабее, что ли… не очень точно…

Настоятель снова кивнул, медленно и плавно.

– Можешь Читать на Контакте третьего уровня, можешь делать психо-эмоциональное Внушение, можешь Видеть образы и в перспективе – творить их… Поздравляю.

– С чем? – вырвалось у принцессы, но Меррдаус не обиделся.

– Похоже, ты – мэйна, – улыбнулся он.

– А… что это значит, учитель?

Старик сложил на груди свои морщинистые руки, наклонил голову набок.

– Скоро узнаешь. Скоро ты всё узнаешь.

Она узнала. За несколько дней она узнала очень многое – о лексарах, тэйнарах, андарах, нэйстарах и мэйнарах. Узнала о гранях Силы, о нескольких уровнях Контакта с «объектом» – так Меррдаус называл человека, к которому применялся Дар. Новые знания и новые слова лились на Виоланту, как из рога изобилия.

«Самый слабый – это односторонний Контакт четвёртого уровня: Одарённый видит объект, а объект Одарённого – нет. При таком Контакте Чтение затруднено, однако при определённой тренировке возможно. Так действуют лексары, или Чтецы. Их задача – Считывать людей, поэтому они развивают лишь данную сторону Дара.

Следующие три уровня – уровни двустороннего Контакта. Контакт третьего уровня: Одарённый видит объект, объект видит Одарённого, но как бы вскользь; тот находится в зоне его неосознанного внимания. Контакт второго уровня – взаимный сфокусированый взгляд с объектом. Контакт первого уровня – телесный контакт. При нём Одарённый, касаясь объекта, максимально фокусирует его на себе, в результате чего может Читать легче и ярче, чем при остальных видах Контакта».

Его-то и пытался использовать Меррдаус, постоянно хватая девушку за запястья, чтобы проникнуть в сознание Виоланты. Но руки настоятеля сжимали запястья, словно оковы, и у девушки ничего не получалось. Не выходили и другие способы телесного взаимодействия. Отчаянные, безнадёжные вспышки Силы тонули слепыми кутятами в помойном ведре.

– Виола, это здорово, что расстояние тебе не помеха, но ты должна научиться полностью управлять своим Даром. – Меррдаус стоял к ней спиной, а принцесса в тысячный раз пыталась установить пресловутый Контакт первого уровня, положив ладонь на плечо настоятеля. – Иначе он будет управлять тобой. Сейчас так и происходит.

Девушка в изнеможении опустила голову, вытерла вспотевший лоб.

– Простите, учитель. Наверное, я худшая из ваших учеников.

Старик оглянулся, посмотрел на неё и вдруг тепло улыбнулся.

– Ты не худшая, – сказал он. – Ты единственная.

Это было правдой. Именно поэтому он никак не мог научить её – не понимал, как объяснить очевидное. Восстанавливая в памяти уроки далёкого прошлого, вспоминая своих прежних учителей, их задания и ежедневные тренировки, он упускал главное.

Храм – это не Колыбель. Здесь Сила текла иначе. Хватая девушку за запястья и постоянно пытаясь её контролировать, он напрочь блокировал своим страхом её неумелые потуги.

А боялся он её до одури. Внутри всё замирало, интуитивно ощущая мощь чужого неинициированного Дара. Настоятель понимал, что играет с огнём. Он пытался быть спокойным и безразличным. И вроде бы у него получалось. Но едва его касалась маленькая узкая ладонь, он снова и снова чувствовал этот невозможный ком страха внутри – и никак не мог справиться с ним.

Поэтому все попытки Виоланты оставались безрезультатными.

Он долго думал, что же конкретно его пугает. А потом понял: музыка. Девчонка каким-то образом научилась использовать запретные приёмы – те самые, что хранились в самых древних фолиантах Колыбели, доступ к которым был строго-настрого закрыт. Нужно было как-то перенастроить её Дар на простые и понятные схемы.

В то утро Виоланта проснулась оттого, что услышала чужое дыхание. Солнце едва показалось в небольшом окошке, освещая комнату и угол стола, за которым сидел настоятель. Девушка смущённо встала, убрала волосы.

– Доброе утро, учитель.

– Доброе утро. У меня для тебя сюрприз.

Старик указал взглядом на середину стола. Принцесса осторожно подняла полотенце. Под ним на большом блюде красовались несколько спелых ярко-красных ягод.

– Это же… двикка. Я думала, она не растёт в Дафиаркаме.

– Так и есть. Это контрабанда. Между прочим, по сермисусу за гроздь. Ты любишь двикку?

Виоланта кивнула.

– Отлично. Я так и подумал.

Меррдаус взял фрукт, сочно захрустел вкусной мякотью, но когда девушка потянулась за плодом, перехватил её руку.

– Сначала скажи мне, – произнёс настоятель, глядя прямо в глаза. – Когда ты Читаешь, твоё тело чувствует то, что испытывает объект? Жажду, голод, зуд, боль? Или ты воспринимаешь его чувства через музыку?

Принцесса покосилась на фрукты.

– Я уже говорила, учитель. Я вижу чувства в виде оттенков и нот, – ответила она.

– Всегда?

Она открыла рот, чтобы возразить, но вовремя спохватилась. Виоланта сказала Меррдаусу, что её Дар пробудился недавно. А такое восприятие, о котором спрашивал старик, она испытывала только в детстве.

Девушка отлично помнила изматывающие приступы боли, что беспощадно ломали её тело и разум. Потом их вытеснила музыка, приступы прекратились сами собой. Последний раз она Читала голые чувства другого человека в дворцовом саду. Тогда принцесса ощутила сжигающий отца страх грядущей войны. Это была их последняя встреча перед отъездом короля в Орниан.

Придумывать что-то не было времени, поэтому она просто соврала.

– Всегда.

– Вот в чём проблема. – Старик откусил ещё кусок, начал меланхолично жевать. – Ты Читаешь посуху при помощи музыкальных образов. Это ненужное напряжение сил. Всё внимание уходит на само действие, поэтому при посыле Дар высасывает из тебя все соки. Тебе нужно освоить сырой Контакт.

– Простите, учитель, можно вопрос? – неуверенно произнесла девушка. – Что значит «посуху» и «сырой»?

Меррдаус забросил в рот остаток двикки, довольно улыбнулся:

– Запоминай: Чтение, не пропуская чувства объекта через себя – сухое. Так Читают лексары. Они не идут дальше, не транслируют чувства, не создают образы. Им ни к чему испытывать то же, что и объект. Но ты не лекса, ты должна освоить сырое Чтение, или Предвливание.

– Предвливание?

– Когда погружаешься в поток чужих ощущений и можешь направлять их как к себе, так и от себя. Лишь наполнившись чужими чувствами, ты сможешь научиться Вливать их назад в объект.

– Как это – Вливать?

– Как воду из кувшина в кубок. – Настоятель взял второй плод, откусил небольшой кусочек. – Этот этап принято называть Влиянием, однако правильно – именно Вливание. Ты Читаешь человека, перестраиваешь его ощущения внутри себя и отправляешь обратно, но уже новые, чуть-чуть иные. Процесс становится мгновенным, когда ты улавливаешь нюансы чувств слёту, без образной обработки, а по-сырому. Ощущения в теле всегда быстрее и точнее образов.

Старик откусил ещё кусок, перевёл взгляд на Виоланту:

– Ты точно любишь двикку? Тогда я с радостью угощу тебя. Но сперва закрой глаза и постарайся Прочесть меня. Без музыки. Без золотых нитей и нот. Только ощущения.

Принцесса послушно прикрыла глаза и сосредоточилась. Рука Меррдауса держала её запястье, пульс мерно толкался в обманчиво слабые узловатые пальцы. Виски тоже начали стучать. Арфа молчала. Долгое время ничего не происходило. Когда девушка готова была разрыдаться от досады, она услышала голос настоятеля:

– Ладно, хватит. Посмотри на фрукты.

Виоланта открыла глаза. Сочные, сладкие плоды лежали на блюде, но почему-то больше не манили. К горлу подступил комок дурноты.

– Бери, ты же любишь двикку, – сказал старик, не сводя с неё глаз.

Во рту разлился горький привкус, нос наполнился неприятным запахом. Принцесса протянула руку, однако плод так и не взяла.

– В чём дело? Не хочешь?

– Не хочу.

– Почему?

– Они… отвратительны…

Удивительное чувство разлилось внутри. Самый любимый вкус детства странным образом вызывал отторжение. Живот начало крутить, в глазах потемнело. Девушка поняла, что ещё немного – и её вырвет. На лбу выступил холодный пот, губы побелели.

– Отлично, молодец. Ну, и зачем тебе музыка?

Меррдаус разомкнул пальцы, встал и со всего размаху швырнул недоеденный плод в блюдо.

– Ненавижу двикку, – скривился он. – Никогда её терпеть её мог.

Виоланта еле успела отвернуться от стола. Её бурно вывернуло. Настоятель скучно поглядел на заблёванный пол, подошёл к двери.

– Иди умойся, – бросил он через плечо. – Я пришлю кого-нибудь убрать комнату. Через час продолжим.

Он вышел, скрывая торжествующую улыбку. Наконец, спустя бессчётное число отчаянных попыток у него получилось заглушить свой страх более сильным чувством. И девчонка Считала это чувство отменно, как по учебнику. Теперь он понял механизм. Теперь обучение пойдёт куда быстрее.

Виоланта с трудом поднялась на ноги, бросила взгляд на блюдо с фруктами. Отвратительное чувство пропало без следа. Перед ней лежала вкусная, сочная двикка, любимая с самого детства.

«Так он этого от меня хотел?» – с изумлением догадалась принцесса. Много позже она узнала, что утратила это простое умение, которым владел каждый лексар, благодаря заботе шута Кастры. Именно Кастра сделал её не такой, как другие Одарённые.

Хотя, может быть, не он сам. Возможно, хитрый лекарь, что десять долгих лет притворялся шутом, был лишь инструментом в руках Пророчества.

Так или иначе, но именно эта инаковость впоследствии определила её судьбу.

Девушка провела пальцем над верхней губой. Крови, что тонкой струйкой текла из носа во время Контакта, не было. И голова не болела, как обычно после использования Дара.

Она ещё не знала, что головная боль догонит вечером.

˜ 3 ˜ Связи на будущее

***

– Мой император!

Гонец, стоя навытяжку, дважды ударил правым кулаком напротив сердца, протянул Хордрону послание и склонился в поклоне. Тот нахмурился, переломил печать, взглянул на солдата. Новость о победе доставляют с другим лицом.

Стратус всегда тонко улавливал настроение отца. Вот и сейчас, стоя справа от трона и не имея возможности прочесть текст послания, он безошибочно определил зарождающуюся волну гнева. Кампания на Эструдейле приносила новые и новые сюрпризы.

– Никаких отговорок! – рявкнул император, вставая и отбрасывая бумагу прочь. – Мне нужен результат, а не оправдания!

Военный министр осторожно поднял послание, шагнул к принцу. Тот взглянул на текст. Так и есть: сначала – крах осады Санвентума, а теперь ещё и заминка с продвижением третьей армии.

– Эпидемия? – негромко спросил министр.

– Так точно, – отчеканил гонец. – По прибытии в Форниэл…

– Ты хочешь сказать, что непобедимую армию Дафиаркама остановила какая-то поганая хворь? – перебил император, приближаясь и грозно нависая над солдатом. – Армию, завоевавшую Ронвейр? Ледяной Дарф? Непокорную Мерртину?

Тот молчал.

– Отвечай! Ты хочешь сказать, что моя армия недостаточно сильна? Не воинов я отправил за победой, а немощных недоносков?!

– Отец, – вмешался Стратус, – выслушай его. Сентариус пишет, что посылает очевидца.

Хордрон зло взглянул на сына. Министр незаметно выдохнул: сам он не решился бы перечить императору. Принц же не впервые переключал гнев отца на себя. Нет, обуздать ярость Хордрона Ликантора он не мог. Этого не мог никто, пожалуй, только Мантис, но тот всегда избегал важных совещаний.

– Очевидца моего позора? – рявкнул император, приближаясь к Стратусу.

– Выслушай, – невозмутимо повторил тот.

Хордрон коротко выругался, рухнул на трон, сделал знак рукой. Принц повернулся к солдату, пристально посмотрел в его бледное – даже по дафиаркамским меркам – лицо.

– Докладывай, – приказал он.

– По прибытии в Форниэл мы застали город пустым, – начал гонец. – Нэскайлардцы бросили всё и просто ушли. Мы заняли крепость, разбили полевой лагерь. Послали гонцов в ставку маршал-командора в ожидании приказа выдвигаться на столицу. Через четыре дня заболели первые солдаты. Через семь дней – половина строевого состава, через десять заразились все. Южане отравили воду – когда медики настояли на проверке колодцев, мы вытащили из каждого по дохлому пуину. Отравили они и вино, и запасы пищи, которые оставили в замке. А жара быстро разнесла заразу.

– Каковы потери? – спросил Стратус.

Император покривился, но промолчал. Он не считал потерями этот глупый урон. Потери допустимы лишь в бою. Принц считал иначе. За девять лет походной жизни он видел тысячи смертей. Любая смерть, ослабляющая армию – это потеря.

– Когда я покидал Форниэл по приказу генерал-командора Ронвуса, погибло около пяти тысяч солдат, – отчеканил гонец. – Но люди продолжали умирать. Думаю, сейчас потери ещё больше.

Голос его не дрогнул, однако Стратус понимал, чего стóит ему спокойный ровный тон доклада. Хоронить своих товарищей, мучаясь от боли и слабости… Сжигать новые и новые тела по дикому, варварскому южному обычаю, оправдывая себя, что лишь так можно остановить заразу… Такое способно сломать любого.

– Есть потери среди командного состава? – спросил принц.

– Да, ваше высочество.

Стратус не стал уточнять. Он решил, что спросит позже, после аудиенции. В составе третьей армии в Фольнард отплыл и корпунарий Эбурн Антор, отец Дариния. Дариний возмущался перед отплытием, говорил, что молодёжь оставили в Дафиаркаме назло, потому что отцы решили укрепить и без того бесспорную свою славу и доблесть победой над южанами. Отец тогда отвесил ему подзатыльник, не постеснялся подчинённых и даже наследника престола. Правильно сделал. Сыновья непочтительность – позор для воина. Что бы сказал Дариний теперь?

– Какова ситуация на фронте у Орниана? – подал голос молчавший до этого император.

– Орниан пока держится. Сейчас у города сосредоточены силы первой и второй армии. Маршал-командор прогнозирует скорую победу, но в связи с заминкой у Форниэла ждёт ваших указаний.

Хордрон махнул рукой. Солдат ударил кулаком по груди и покинул зал. Принц проводил его долгим взглядом.

– Отговорки, – мрачно проговорил император. Он вновь вертел в руках измятое послание, что министр с поклоном передал ему.