Квинтэссенция свободы

– Да всё в порядке, я не хочу, – покачал я головой.

И тут нас разделила толпа других детей, бежавших по своему маршруту.

Она быстро посмотрела туда, куда спокойно ушла наша команда, снова посмотрела на меня, и, пропуская перед собой детей, протянула мне руку.

Я не знаю, что мною тогда двигало, но я, секунду замешкавшись, ухватил её за руку, как первоклассник, честное слово. Крепко так, точно боялся, что потеряюсь в толпе и её потеряю, хотя был на голову выше неё.

– Пойдём, – улыбнулась она.

И мы побежали догонять остальных.

Уставшие ребята никак не отреагировали на то, что я, здоровый лось, иду за ручку с вожатой. И руку мне не хотелось отпускать. Её ладонь была нежной и прохладной в моей, уже страшно шершавой и мозолистой от разгрузок всяких мешков и ящиков. Почему-то подумал, что если выпущу её руку, то обязательно поцарапаю. А мне не хотелось, чтобы ей было неприятно.

Она улыбнулась и лишь взяла за руку шестиклассницу, чтобы не ставить меня в неловкое положение.

– Я многодетная мама, – засмеялась она. – Ух, какие вы у меня хорошие!

Шестиклассница что-то счастливо защебетала, держа за руку вожатую и смешно мне улыбаясь.

Возле ларёчка, где стояла тележка с мороженым и крутили вату, собрались все наши.

– Какое мороженое будем? – спросила она у меня, глядя снизу вверх.

– Какое вы любите? – я перемялся с ноги на ногу, чувствуя, что земля под ногами начинает гореть.

– Давай вот это, – она указала куда-то, но я уже ничего перед собой не видел.

Земля качнулась и просела подо мной, а я тысячу раз пожалел, что уступил мимолётному чувству чего-то необъяснимого и пошёл с ней.

Я даже не почувствовал, как она высвободила свою руку и отошла к продавцу.

Я не слышал голосов вокруг.

– Ты что выбрал?

Рядом со мной стоял одноклассник, круглый, как мяч, и прозванный Пончиком.

– Мороженое, – ответил я, собственно не понимая, что он говорит.

– Я шоколадное люблю, – сообщил мне Пончик. – С орехами. Или с вареньем. А ещё лучше – и то и другое. Поп-корн пробовал? Тут ничего такой, как в кинотеатре.

– Правда? – я отошёл от Пончика, собираясь незаметно слинять. – Да что-то меня от жары мутит, не хочется ничего.

– Да ты хот-дог купи, полегчает, – Пончик двигался следом за мной, как приклеенный. – И колу. Я сейчас ещё одно мороженое возьму и поп-корн.

– А мы съедим мороженое.

Она появилась внезапно с той же светлой улыбкой, которая была словно маяком в водовороте обыденности.

– Вот, держи сдачу, – и она, вместе с мороженым сунула мне в руку сто рублей. – Там не протолкнуться. А ты, Миша, уже купил что хотел?

Пончик покачал головой.

– Надо было и мне вас попросить купить мороженое, – с досадой протянул он. – Тоже буду учителем, чтобы без очереди проходить.

– Ну да, за пирожками учителя, конечно, первые, – засмеялась она, протягивая мне бумажный стакан с поп-корном и бутылку сока. – Это мне просто повезло, пока Насте вату крутили. А так бы тоже стояла, пока вы всё не смели бы.

Я, онемевши, хлопал глазами, глядя на неё.

– Пойду, пока не разобрали, – кивнул Пончик, глядя с жадностью на то, что было в моих руках.

– Зачем вы….

– Пить очень хочется, – перебила она меня.

Я горел со стыда до самого ядра Земли.

– Не расстраивай меня, ладно? – она, склонив голову набок, строго посмотрела на меня.

И я промолчал. Промолчал, хотя хотел закричать, затопать ногами, чтобы отказаться от всего, что со мной происходило. И продолжил топтаться рядом с ней, нерешительно пробуя карамельную кукурузу.

А потом, когда мы все шли по парку, меня точно прорвало. Я болтал без умолку, как заведённым. Счастливый, довольный, как слон, я готов был говорить со всеми обо всём на свете. И самое удивительное – всем, кто меня окружал, было интересно слушать мой бред.

– Слушай, а ты оказывается, не такой и зануда, – похвалила меня одноклассница. – Я бы с таким парнем даже встречаться хотела. Как думаешь, я была бы для тебя хорошей слушательницей?

Я засмеялся. Кажется, я превзошёл самого себя. Но стоило мне замолчать, как желание сгореть дотла или исчезнуть снова возвращалось.

А она всё так же спокойно улыбалась, наблюдая за нами всеми, даже и не подозревая, что изменила мою жизнь, перевернув всё с ног на голову.

Сегодня я ехал, чтобы встретиться с ней.

Сто лет не виделись.

Точнее – прошло девять долгих лет.

Интересно, узнает ли она меня?

А может, она уже и не работает в нашей школе. Я не был уверен, что сразу встречу её. Но был уверен, что обязательно найду её.

– Здравствуйте.

Я встретил её в парке после тщательных поисков, на которые ушло несколько дней. Случайно и точно по чьей-то доброй воле.

Моя бывшая вожатая обернулась.

Ничуть не изменилась. Видимо и вправду у неё есть машина времени. Всё такая же, только в глазах, где-то глубоко-глубоко спряталась грусть.

– Здравствуйте, – отозвалась она, немного удивлённо.

Я улыбался, глядя на неё сверху вниз.

– Вы узнали меня? – спросил я.

– Илюша ты? – неуверенно спросила она.

– Я, Алиса Игоревна, я.

Она радостно засмеялась, подходя ближе.

– Как ты изменился! Прошла бы мимо и не узнала.

– А вы совсем не изменились, абсолютно, – я был счастлив.

Протянув ей розы, красные, как она любила, я взял её руку и прижал к себе.

– Я так вам благодарен, что вы изменили мою жизнь.

Она удивлённо вскинула брови.

– Возможно, вы не помните тот момент, но я ни на секунду не забыл, когда в этом же парке вы купили мне мороженое, – теперь я мог сказать ей обо всём. – Это вышло у вас так просто. А я помню, как мне было неловко.

– Я тогда тебя, наверное, обидела?

– Нет, – я покачал головой. – Я тогда почувствовал, что я кому-то нужен. Вы поняли всё, что было у меня в тот день на душе. И не дали скатиться на дно. Я добился того, о чём раньше не мог и мечтать. И сегодня я хочу вас поблагодарить за это. Вы даже не представляете, как вы изменили мою жизнь.

В её глазах было то же тепло, как и девять лет назад. А ладонь была такой же мягкой и тёплой. На мгновенье я снова почувствовал себя тем же растерянным десятиклассником, которому вдруг выпала несказанная удача стать чуточку счастливее, чем он есть.

А потом я уверенно подставил локоть, чтобы она взяла меня под руку и мы пошли. Только теперь я знал, что будет дальше и знал, что земля не будет под ногами гореть ни у меня, ни у неё.

«Я, в первую очередь, человек, – говорила она когда-то. – А потом уже у меня есть профессия. Если я учитель или вожатая, я, получается, не человек? Тогда пусть роботы учат вас уму-разуму».

И я хотел, чтобы она, в первую очередь, как человек, была счастлива.

– Я знаю, где продают самое вкусное на свете мороженое, – сказал я ей.

И она засмеялась, счастливо и всё также звонко.

Лиловые звёзды

Вечер был поистине упоительный. Такие вечера редко бывают. Обычно они пролетают мимо и переходят в ночь без сновидений, а наутро – снова душераздирающий вопль будильника, вновь погоня за автобусом и свисающий с плеча алой лентой язык, который будет виться следом по всем этажам, отделам, кабинетам, совещаниям и кофе-брейкам. А потом вновь – "привет, вечернее такси", круговерть в домашних хлопотах и превращение из живого существа в каменное изваяние, которое упадёт на то, что называется кроватью и провалится в очередной серый сон без сновидений.

Но это был особый вечер. Вечер, когда весь круговорот отошёл на задний план, душа завизжала от бесконечного замкнутого круга и нажала на кнопку "Стоп". В приказном порядке выкинула тело на террасу, а сама налила себе вина и устало опустилась в плетёное кресло.

Вечер был прекрасен! И как только это тело не могло самостоятельно замечать всю красоту этого мира? Вечно нужно тыкать носом в истинное бытие.

Вдоль террасы раскинулась огромная клумба. Множество цветов, о которых в редкие часы отрешённости заботилось тело, чтобы очнувшаяся душа могла после насладиться и вдохнуть полной грудью, возвращая и его, тело, в первозданность здешнего мира, и, наконец, полностью воссоединяясь.

На клумбе росли невзрачные на вид, блёклые, ничем не притягивающие взгляд маттиолы сорта "Лиловые звёзды". Не было в них ничего красивого – ни пышного цвета, ни сочной зелени. Простые, бледно-лиловые звёздочки в обрамлении серо-зелёной узкой листвы. Но тот запах, который они дарили миру, был ни с чем несравним – сильный, густой, терпкий, пьяняще-сладостный. Такого запаха не было ни у одного, даже самого красивого цветка. И вот оно таинство – цветы эти раскрывались и нежно пахли только ночью, и, казалось, ещё сильнее и сладостнее только в звёздные ночи, те самые, какие бывают только летом.

Она сажала их, скорее всего, на интуитивном уровне, из-за их запаха и из-за воспоминаний, связанных с ними.

Он любил летние звёздные ночи, любил писать стихи и прозу сидя вот здесь вот на террасе, вдыхая запах маттиол. В своём неизменном пиджаке с заплатками на локтях, с кошкой Лизкой на коленях, творил до самого рассвета. Она его так и звала "ЧеловеквПиджаке". А он сравнивал её с кошкой, гуляющей самой по себе, но неизменно возвращавшейся обратно.

В ту осень ранние заморозки погубили все цветы в саду, но лиловые звёздочки выжили, выстояли, и лишь запах стал с оттенком изморози. И он продолжал творить, лихорадочно, в огромной спешке, где пальцы просто перестали успевать за мыслями. Редакция трезвонила в нетерпении и предвкушении новой грандиозной работы, менеджер составлял план мероприятий на месяц, с кучей гостей и спонсоров.

Она тихо смотрела, как он горит и перевыполняет план. Молодой, красивый, талантливый.

Утром было холодно. Небо вот-вот было собиралось разразиться дождём, а может даже и снегом. На кухне, из громкой тишины, раздался звон бьющейся чашки и тут же – телефонный звонок.

Метры показались ей милями, пока она пулей летела по коридору.

Он лежал на полу. Тихий, бледный, спокойный…

Реанимация, вой сирены, непрекращающиеся звонки на их все телефоны, гвалт медперсонала.

– Он умер, – сказали ей. – На тридцать секунд остановилось сердце… Пока что живой…

Живой… Это слово, как гонг звучало в голове. Живой…

Теперь он никуда не спешил, ни за чем не гнался. Мирно тянул дни в местной редакции. Радовался каждому прожитому дню. Ведь он уже умирал. А вечерами катался по городу, встречал её с работы и они вместе пили чай на террасе. Он читал ей свои стихи или рассказы. И все они были о ней. По выходным вместе с кошкой ездил на рыбалку и растворялся в безграничном покое и безлюдном пространстве реки.

Она порой срывалась в безумной круговерти. И тогда он выводил её на террасу, заставлял прислушаться к ночи и вдохнуть цветочный аромат, посмотреть на звёзды и остановиться.

Сегодня он был на рыбалке. Душой и телом отдыхал.

Она последней ушла с работы, загнанная и опустошённая. Тело едва донёсло душу домой, где решено было устроить бунт и заставить посмотреть на звёзды.

Вечер был поистине прекрасен. Летнее небо сплошь было усыпано яркими мигающими звёздами, таинственными созвездиями и далёкими туманностями. В саду трещали цикады, и сладко пахло маттиолами. Миг этой ночи был прекрасен своей неповторимостью. Покой тёплым покрывалом ложился на плечи и вливался в душу. Мысли медленно уплывали за край бесконечного.

…Неслышно таял, таял мрак,Когда она была со мною рядом,Держала за руку, и билось сердце в такт.Читаю по губам три главных слова.И кажется, что прошлое пустякИ я в любовь готов поверить снова.(с) Человек_в_Пиджаке

Рыжий ангел

День стоял знойный и ветреный. Всё млело от жары и изнывало от иссушающих порывов. Лето пришло сразу и не оставило сомнений в том, что настала именно его очередь править миром.

Огненный король и его верноподданные, – ветер и солнце, шли уверенным шагом в зенит. Заняв свой трон на меловых горах, лето приняло коронацию луной, и мир пал на колени пред ним.

Рыжеволосая прекрасная Лили гуляла у подножия горы, собирала цветы, напевала песенки, любовалась очарованием, что окружало её со всех сторон. Упоительный день, окутанный теплом и негой. Заросли терновника приютили множество птиц, и они звонкой трелью провожали рыжеволосую красавицу.

Ветер заплетал ей волосы в косы, путал их, украшал сорванными лепестками и тополиным пухом.

Лили поднялась по склону, откуда открывался невероятный вид. Огромный город, утопающий в зелени и приветствующий мир отблесками проезжающих машин и отражающегося в окнах и витринах солнца.

Лили любила здесь гулять. В этом месте её никто не тревожил. Она могла спокойно сидеть и мечтать, представлять новые сюжеты для своих картин. Часто она приносила сюда альбом или этюдник и долго рисовала. Это было отличное место для того, чтобы вдохновиться и передать то, что подчас сложно оформить в закрытом пространстве.

На носу была очередная сессия, и от неё требовалось подготовить несколько разножанровых эскизов. И не смотря на прекрасную погоду и хорошее настроение, в голове у Лили было пусто, как никогда. Образы не вспыхивали перед её глазами, не сияли своиим таинственным ореолом.

Высокая, давно уже переросшая трава, спрятала девушку от чужих случайных глаз, лишь ветер время от времени подхватывает её огненные волосы, и тогда казалось, что в траве горит костёр. Эти вспышки пламени контрастировали с очертаниями меловой полосы, что была выше того места, где сидела Лили. Её голову, наверное, можно было заметить, если кому-то случайно захотелось бы посмотреть вверх с дороги. Но здесь никто не ходил, лишь по вечерам один упитанный мужичок занимался скандинавской ходьбой, чем и забавлял невидимую Лили.

Но в этот день всё было не так.

И началось с того, что порывы ветра то и дело, заставляли мелкие белые камни катиться вниз по склону, в траву, время от времени встречая на своём пути девушку. Это отвлекало, не давало сосредоточиться, и мысли благополучно выветривались, подхваченные ветром.

А потом появился силуэт парня. Сразу было видно, что у него или не все дома, или его кто-то разозлил. Он шёл, спотыкаясь о собственные ноги, пинал траву, поддавал меловую дорогу так, что камни брызгами летели от него в разные стороны. Рюкзак за плечами предательски сползал, и он его, в конце концов, скинул и зашвырнул наверх. До Лили долетели обрывки неясных угроз и ругательств. Очки на носу ненормального еле держались – он вспотел, раскраснелся, да и голову не поднимал, всё ругался и спотыкался.

Дойдя до поворота, который, в конце концов, заканчивался спуском к реке, парень остановился. Осмотрелся по сторонам, поддал ногой ветку, снял очки и сунул их в задний карман джинсов. И пошёл вперёд, всё также злобно и отчаянно угрожая кому-то невидимому.

Лили проводила его удивлённым взглядом, пожала плечами и продолжила свое нехитрое занятие.

Не успела она сделать и пары штрихов, как снизу, где-то со стороны терновых зарослей, донёсся нелепый вскрик, и громогласные проклятия. Лили побежала туда.

Поворот был крутым и склон шёл под острым углом. Видимо, этот странный человек не знал этого. Теперь же парень растянулся далеко внизу, пропахав вперёд носом широкую борозду, пока не притормозил у густых зарослей жёлтой колючей дерезы.

– Ты в порядке? – Лили смотрела, как он там психует.

Ругань мгновенно стихла. Он поднял голову, но зрение его, видимо, подводило.

– Что надо? – грубым, дрогнувшим голосом спросил он.

– Это тебе, наверное, надо. Помощь нужна? – Лили скривилась.

– Не надо мне ничего, иди куда шла, – взвыл он.

Из кармана джинсов он достал рассыпавшиеся очки.

– Ну, как знаешь, – и она пошла прочь – желание помочь ему испарилось мгновенно.

Не успела она даже скрыться за поворотом, как парень крикнул:

– Эй! Подожди! Вернись, пожалуйста!

Лили вернулась.

– Можешь вот так постоять пока я поднимусь? – спросил он. – У тебя голова, как светофор.

– Ну, спасибо, – Лили начинала злиться на себя – зачем пришла?

– Эй, нет, я не хотел тебя обидеть! – он неуверенно поднялся. – Очки сломались, а без них я не особо хорошо вижу. Всё пятнами. Всё одним зелёным пятном. Это у тебя волосы такие яркие?

– Нет, нимб светится, – огрызнулась Лили.

– О! Значит ты мой ангел-хранитель, – он нервно улыбнулся.

Лили отвернулась от него. Солнце медленно плыло по выкрашенному в голубую эмаль небу, а она тут торчит с этим ненормальным, тратя драгоценное время.

– Спасибо.

Парень наконец-то выбрался на дорогу и предстал во всей своей красе.

Джинсы потерпели основной крах – дырки на коленях светились яркой сочной зеленью. В каштановых волосах – прутики и листочки, да и сама причёска больше напоминала теперь воронье гнездо. Руки расцарапаны, а рубашка стала просто фееричной абстракцией – таких ярких красок и мазков не было ещё ни на одном полотне. Лили не сдержала смешок и поспешно зажала рот руками.

– Я нелепо выгляжу, да? – спросил он, улыбаясь.

– Более чем, – Лили затолкала альбом в сумку и собралась уходить.

– Не знаю, чтобы я без тебя тут делал…

– А что ты тут вообще делал? – нетерпеливо перебила она его.

Он перемялся с ноги на ногу.

– Долгая история, – сказал он и опустил глаза. – Просто распсиховался и решил проветриться.

– Проветрился?

– Более чем, – вздохнул он. – Остался без очков, чистой одежды и рюкзака. Зато успокоился… Сам виноват…

– Ну, если успокоился, то я пошла. Мне пора, – Лили бодро зашагала в сторону города.

– Подожди! – он неуверенно пошёл вслед за ней – волосы, как маяк, светились перед глазами.

Лили остановилась. Вид у него был полностью несчастный. Ну и к чему это ей? Ей надо работать над эскизами, а не болтать с ним. У неё через два дня последний экзамен и ей надо готовиться, а не думать, как он доберётся до города.

– Можешь идти не так быстро? Я следом пойду… Ещё бы рюкзак найти…

– Идём уже, – Лили махнула рукой – день всё равно испорчен.

Они пошли. Молча. Он плёлся следом за ней, точнее – за её волосами. А ветер и солнце весело хохотали над ними.

Дневное светило прожигало своими лучами рыжеволосую девушку, отчего она вся светилась огненным пятном, а ветер трепал длинные волосы так, что они взметались над ней и горели, горели, горели…

– Вот твой рюкзак, – Лили вручила парню его выброшенную вещь, которая весила больше, чем несколько кирпичей.

– Спасибо тебе, добрый ангел, – поблагодарил он. – Дураку везёт.

– Сейчас не будет. Я спешу, – он начинал выводить её из обычного миролюбивого настроения.

– Понял, не дурак, дурак бы не понял, – пробормотал он.

– Ты, кажется, обещал молчать, – напомнила Лили.

И они снова молча пошли, каждый со своими мыслями. Медленно, на крутых участках дороги и вовсе неуверенно.

– А как тебя зовут? – не выдержал парень, после того, как едва снова не свалился со склона.

– У тебя шнурки развязались, – ответила Лили. – На левой ноге.

– Спасибо, – он присел и неловкими пальцами попытался их завязать.

Казалось бы – мелочь на ощупь завязывать шнурки. Но он долго с ними возился – на них успела нацепляться липкая растительность, не дававшая выполнить нехитрое действие. Лили терпеливо ждала. И где он взялся на её голову?

Шли снова молча. Она успела придумать несколько зарисовок, но вот её абордаж никак не давал сосредоточиться на основном. Зато в голове плясали краски и оттенки всех её задумок. Кажется, сессия не будет провалена. Она улыбалась своим мыслям, как раз в тот момент, когда…

– Как тебя зовут?

– По имени.

– А меня Иван.

– Вот уж точно, – рассмеялась Лили. – Твоё имя тебе подходит.

– Ага, самому нравится, – заулыбался он. – А вот тебе «по имени» что-то как-то не очень.

– Лилия меня зовут, – ответила она и прибавила шагу – иначе скоро ночь наступит, пока она тут с ним в «светофор» играет.

– Лилия, – мечтательно протянул он. – Очень красивое имя. И цветы, наверное, любимые?

– Вот и нет, – отмахнулась она. – Лилии не люблю. Цветы как цветы.

– А какие любишь?

– Любые, – она закатила глаза. – Лишь бы не в обёртке.

– Понятно, – и он погрузился в молчание, понимая, что она не хочет с ним разговаривать.

И тут ветер сыграл с ним злую шутку. Взметнув на очередном повороте волосы девушки совершенно в другую сторону, он отправил Ивана в полёт над меловой бездной.

Лили даже глаза руками закрыла, чтобы не видеть, как он, закрыв голову руками, кубарем катится вниз, поднимая белый столб пыли.

– Ваня, – только и пролепетала она.

А потом бросилась вниз, оскальзываясь на траве, спотыкаясь через муравейники.

– Я в порядке, – только и сказал он, когда она тронула его за плечо.

Весь белый и сильно потрёпанный, он выглядел, будто всю жизнь работал в меловом карьере.

– Точно в порядке? – Лили смотрела, как по белому подбородку тянется алая струйка крови.

– Чёртов рюкзак! – заорал он, яростно скинул его и отшвырнул.

Отойдя от Лили на несколько шагов, он плюхнулся на землю и, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад-вперёд, жалея себя и злясь на весь мир.

Лили открыла рюкзак и посмотрела его содержимое – полный, битком набитый виниловыми пластинками, которые в большинстве своём были безнадёжно сломаны. Она достала пару. Гил Эванс и Джимми МакГрифф. Джазовые исполнители. Редкие пластинка после времён фарцовки.

– У меня есть такие, – сказала девушка негромко. – Небольшая коллекция.

– Да к чёрту эту коллекцию, – отозвался Иван устало. – Я сегодня из-за них чуть не прибил кое-кого. Видите ли, я спускаю все деньги на ерунду. Я полгода гонялся за этими пластинками. Сегодня приобрёл целое состояние. Ну и вот что из этого вышло.

Он встал и побрёл вниз, не разбирая дороги.

– Подожди! – Лили подхватила рюкзак и побежала следом. – Ты не туда идёшь!

– Вот! – он снова начал злиться. – Я даже домой не могу дойти! Чёртовы пластинки! Чёртовы очки! Чёртов день!

– Хватит! – не выдержала Лили.

Он замолчал, зло глядя на неё невидящим взглядом.

– Иди, куда шла, – прорычал он сквозь зубы.

– Ты точно ненормальный! – Лили даже ногой топнула.

И грубо вручив ему рюкзак, она едва ли не побежала в сторону города.

Иван не окликнул её, теперь он вообще никуда не спешил.

Солнце уже стало клонить свою голову к западу, и блеск рыжих волос постепенно стал угасать. Тени деревьев вытянулись, и ветер теперь приносил речную прохладу.

Когда Иван дошёл до подвесного моста, Лили стояла на середине переправы и ждала его. Он неуверенно ступил на шаткую конструкцию, безнадёжно пытаясь ухватить стальной трос, который служил перилами.

– Пойдём.

Теплая ладошка легла в его руку и уверенно потянула вперёд. Страшные раскачивания притихли, и они уверенно добрались до берега.

– Тебе в какую сторону? – спросила Лили, когда потянулись прибрежные улочки.

– В центр, на Молодёжную. Я там живу, – через какое-то время отозвался он. – Я лучше такси поймаю.

– В таком виде тебя никто не захочет подвозить.

– Да уж, – отозвался он после долгой паузы. – Не так я обычно знакомлюсь с девушками.

– Иди уже, ладно? Иначе, дальше сам.

– Прости.

Центр города гудел и готовился встретить ласковую ночь. Молодёжи было полно. Всё гудело словно пчелиный рой.

– Позорище, я настоящее позорище, – сетовал Иван. – Осталось встретить всех знакомых, и я звезда всех социальных сетей.

– Ты действуешь мне на нервы, – Лили торопливо шагала сбоку от него. – У меня и без тебя полно дел. Мне нужно готовиться к экзамену, мне нужно доделать эскизы. А тут ты со своими психами.

До Молодежной они дошли в полном молчании.

– Набери, пожалуйста, 389, – попросил Иван, когда они остановились перед входной дверью многоэтажки.

Когда дверь открылась, Лили уверенно повернулась, чтобы уйти.

– Спасибо, – он поймал её за руку. – За всё спасибо.

– Не за что, – она попыталась освободить руку.

– Давай завтра встретимся?

– Нет. У меня экзамен! Ни завтра, ни послезавтра!

– Тогда на выходных.

– Ага, – усмехнулась она. – Снова на меловых горах? Ни за что!

– Нет, не там, – он улыбался.

– Это было моим любимым местом, а ты заявился туда, испортил мне весь день, отвлёк от работы! И сам как… как дурак!

– Спасибо за комплимент, – он всё так же улыбался и её слова его ничуть не задевали.

– Хорошо! – выпалила она. – В субботу, в шесть, у фонтана, который рядом с кулинарией. И только попробуй опоздать! И на горы чтоб не приходил никогда!

И она огненным вихрем исчезла. До той самой субботы, которая стала субботой джаза, смеха и новых надежд.

А лето всё также царственно восседало на меловых холмах и беспечно хохотало над проделками ветра.

Когда пойдёт дождь